Неопознанная педагогика. Сибирские республики. Самые прекрасные кадры – смертельно опасны. Республика Алтай. Республика Бурятия. Республика Хакасия. ЕАО

Это была не женщина и не мужчина. Его вообще нельзя было назвать человеком. Это было ОНО.

Моносов привстал на стременах, хотел сверху ударить бичом, поднял руку, но ОНО сделало какое-то движение, механическое – человек, зверь, так не могут – повернуло свою безносую голову-тыкву снизу вверх, и рука у Моносова онемела. Лошадь под ним рванулась, понеслась, он потерял сознание, когда очнулся, лошадь уже неслась в пролеске, там лесок был берёзовый… Принесла в деревню, не доезжая дома начала шататься и возле калитки его конь Коктёл, «синяя холка» – упал замертво. Потом ветеринар резал, оказалось, кровь свёрнута, у только что павших лошадей такого не бывает. А у самого Моносова после этого случая был инфаркт – врачи удивлялись, откуда у такого молодого, здорового…

С тех пор прошло много лет, но каждый год, когда наступает та ночь, Моносов не может уснуть.

Когда мы познакомились с ним в Горно-Алтайске, было двенадцатое сентября. В углу комнаты стояла картина, на которой Моносов изобразил ту жуткую встречу.

Я подумал, что он, возможно, все выдумал. Такое бывает: человек срастается с собственным вымыслом и перестаёт отличать сон от яви. Хотя что такое правда, а что такое вымысел в том деле, которым занят Владимир Моносов?

Предмет, который он преподаёт, появился в здешних школах недавно. Вот странно: этим горам миллионы лет, а предмета не было.

Моносов – учитель истории Алтая, можно сказать, от Бога. От вечных снегов Алтайских гор. В детстве выгнали из училища за драку («обзывали китайцем»), вернулся домой, отец говорит, раз так, иди говно месить. Он и месил. Был скотником, чабаном, преподавал музыку на топшууре – алтайском двухструнном инструменте, копал с археологами, собирал сельский музей.

Он из деревни Кунчеген Онгудайского района. Там его родина. В семье было пятеро детей, все мальчики. Отец охотник, как и дед, который прожил девяносто два года. Его звали Елдон – «спутник». А спутницу жизни, бабушку – Уул, она горбатенькая была от природы, маленькая, добрая. Жили в аиле – алтайской юрте, ели «толкан» – толчённый жаренный ячмень, испечённые в золе лепёшки, пили кислое молоко, чай. Приходили гости. Дед сидел с ними в сторонке, на мужской половине, тихо говорили, степенно…

Ребёнка усаживали на самое почётное место, выше очага, на войлочный коврик, называли «на Вы» и кормили самым вкусным. Никогда на детей не повышали голос. Вот такая в отсталой юрте была педагогика. Полная пережитков, конечно.

При рождении ребёнку давали неблагозвучное имя(чтоб чёрный дух не забрал), а потом переименовывали. Выбирали имя, не торопясь, приглядываясь к облику, характеру. Имя не было случайным. Алтнай – золотая луна, Кюндулей – приветливая. Тюд – неряшливый. «Но это не педагогично, – сказал я учителю Моносову, – останется же на всю жизнь». Он пожал плечами.

Бабушка говорила ему: «Хочешь, внучек, покажу тебе свою детскую игрушку?» И показывала, он хорошо это помнит. Говорила: «К курганам не подходи близко, не свисти, не играй, не веселись – там похоронены наши предки. Мимо проедешь, оставь кусочек еды».

Он и сейчас так делает. И своим детям, ученикам объясняет, как нужно себя вести у древних каменных изваяний – бабушка, когда ребёнком была, раз не послушалась и вся покрылась пятнами – возможно, ветрянка, а может быть…