Север в добрые руки

Заулыбался зам главного, выпрямился, как будто подрос даже.

– Эх, надо будет научить личный состав правильно рапорт подавать. Помогу, чего уж там. А кто им еще поможет, бедолагам?

Как учил великий Кутх, залез рукой прямо в море на карте и давай косяки рыб без разбора на берег плескать.

Поднялись крутые волны. С волнами на берег рыба повалилась. Только волны отошли, побежали рыбаки по берегу, проворно набрали рыбу в корзины и скорей убежали подальше от берега. Кто отбежать не успел – следующая волна накатила – за собой утащила.

– Ах ты ж, ёжки-матрешки! Что ж вы бестолковые какие! Шибче бегать надо, шибче, – и давай отлавливать фигурки людские из моря да на берег бросать.

Взмолились рыбаки: «Хватит нам помогать, великий Кутх! Мы уж дальше сами!»

Надолго запомнилась народу эта рыбалка. После и песни сложили, и сказания про то, как сам Кутх внял молитвам людским и сам спасал из морской пучины тех, кого утащил жадный морской бог.

Юрий Петрович тоже выводы сделал. Вспомнилась в связи с этим одна история из военного быта. Велели ему, зеленому лейтенанту, организовать заготовку провианта в дальний поход. Он из собственных соображений и заготовил. Потом целый месяц команда на завтраки, обеды и ужины вместо масла сгущенку на хлеб мазала. Перестарался он тогда со сгущенкой.

И в этот раз перестарался с помощью. В следующий раз аккуратней будет.

Глава 6. Волшебный эликсир

Дни шли за днями. Заместитель Кутха Синичкин Юрий Петрович помаленьку привыкал к обстановке. Объемная карта на столе оставалась развернутой. Стоя перед ней, капитан первого ранга чувствовал себя по меньшей мере адмиралом флота. Ну и суши немного. Следил, что во вверенном мире делается. Не случилось ли каких бед или несчастий.

Народы Севера – простые люди, и вера у них простая и искренняя. Если что хорошее произошло – спасибо великому Кутху, а если плохое что-то случилось – это злые духи вмешались. Таким народом управлять – одно удовольствие. Юрий Петрович и не напрягался.

Одно его беспокоило: очень хотелось на таком ответственном посту след оставить, что-то грандиозное придумать, чтобы помнили его имя в веках. Например, изобрести волшебный эликсир от всех болезней и назвать: капли профессора Синичкина. На весь мир прогремело бы его имя. Вот такие тщеславные мысли не давали ему покоя.

Как-то попался на глаза товарищу Синичкину кованый сундучок. Стоял он под лавкой, внимания не привлекал, а тут интересно стало, что может Кутх в запертом сундуке хранить? Что там за секреты такие?

Каждый моряк знает, что с помощью иголки и такой-то матери можно открыть не только любой замок, но заодно и пару новых законов физики.

Вооружился Петрович иголкой, приговорочка про мать у него и так наготове была, и принялся курочить в сундуковом замке.

Ковырял, ковырял, а оказалось, замок открыт был. Залез Юрий в сундук, а там банок, склянок, порошков – видимо-невидимо.

– Ёжки-матрешки, мечта сама в руки идет. Тут же таких эликсиров придумать можно. Ну, держись, наука!

Раздобыл себе Петрович белый халат, очки на нос нацепил и давай жидкости одну к другой переливать да порошками присыпать.

– А ежели взять вот эту прозрачную, так уж она пахнет, прямо родной запах, да и водицей разбавить. О! Потеплела колба-то! Реакция, однако. Гидролиз, – умные слова так и сыпались из Синичкина. Он взболтал получившийся эликсир. Понюхал.

– Очень животворяще пахнет.

И решил сам, как отважный ученый, испробовать его действие на себе. Капнул на руку. Ничего. Не жжет, не краснеет, не чешется. Слизнул и замер, чтобы прочувствовать весь спектр ощущений. Потом сделал глоточек из колбы.

– Н-да, – разочарованно протянул офицер. – В результате эксперимента получилась жидкость, известная на флоте как шило. Это такая знаменитая вещь – спирт, немного разведенный водой. Надо заново изобретать.

Чтобы уничтожить неудавшийся эксперимент, Синичкин быстренько его утилизировал и занюхал рукавом.

Дальше дело пошло веселее. Изобретения, хоть были разными по цвету, на вкус напоминали спиртовые настойки. Как ни старался капраз, выходило шило.

После нескольких дегустаций результатов опытов изобретателю стало хорошо. Настроение улучшилось, хотелось философствовать, делиться размышлениями. А не с кем.

Сел он перед картой. Смотрит, едет каюр по тундре на собачьей упряжке. Стал ему Петрович свою жизнь рассказывать: про стыд и про гордость, смешное и страшное, а каюр едет себе да едет, не слышит его.

А Синичкин мудрствует: «Вот ты представь: если сначала не было ничего, только море да море. Летел через море Кутх. Никто ж не знал, что он великий и что его как-то зовут. Получается, он сам себя провозгласил великим. Так и я могу себя провозгласить. Кто мне помешает? Ну, поймал Кутх рыбу, положил ее поперек моря, чтобы сделалась земля. А люди там как завелись? Только представь, я, когда еще не был замом, как-то в холодильнике кашу забыл. Так там знаешь, что завелось? Знаешь?»

Петрович сплюнул от переизбытка эмоций, а каюр и ухом не ведет, продолжает свой путь. Бегут собаки, скоро уже и селение.

– Что это я о грустном? Давай я тебе, горемыке, салют покажу. Видел ты когда-нибудь салют? – решил Юрий осчастливить охотника. Полез в сундук, что открыл давеча, достал оттуда порошок с надписью «Шепот звезд» да сыпанул щедрой рукой на всю карту.

Засияло, заискрило над картой. Будто бриллианты рассыпались.

Народ повыскакивал на улицу поглядеть на такое чудо. Да и у самого Синичкина от восторга дыхание перехватило. Аж все слова торжественные забыл, что сказать собирался.

В книжке со сказками северных народов упоминалась одна старинная легенда о том, как девчушка по имени Яляне спасла олененка, вытащила из воды, когда разлились по весне холодные быстрые реки. Когда олененок подрос и пришло время ему уйти, девочка никак не хотела с ним расставаться. Тогда смастерила она особую узорчатую сбрую, украсила рога яркими лентами, и прикрепила нарты, и сама в них уселась.

Олень оттолкнулся от земли, взмыл ввысь. Ленточки заполыхали в небе разноцветными полосами, а сам олень засветился серебром. Теперь каждый раз, когда люди видели северное сияние, говорили, что это Яляне катается по небу на своем волшебном олене. Увидеть северное сияние и ныне считается хорошей приметой, благословением богов за добрые дела мирных людей.

Залюбовались люди сиянием. Восславили доброго Кутха.

Синичкин аж засмущался: «Ну, право, не стоит. Я это случайно. Но я рад, очень рад».

На этой счастливой ноте сон его сморил. С того дня больше не грезилась ему слава всемирно известного изобретателя. Потому как сколько эликсиры не изобретай, только шило и получается.

Глава 7. Трубач

Наутро Юрий Петрович страдал. Каким бы волшебным ни был изобретенный эликсир, а голова болела как от простого, не волшебного и весьма сомнительного. Вспышками боли вспоминались ему вспышки салюта.

Пошарил Синичкин в сундуке у Кутха, поискал лекарство. Не нашел. Обмотал голову мокрым полотенцем и улегся страдать.

Вспомнилась ему одна история. По лейтенантству дело было. Стояли тогда на рейде у одного известного русского острова. Чтобы чем-то себя занять на межвахте, ну, помимо изучения устава и технической части корабля, ребята соорудили небольшие краболовки из проволоки и мелкоячеистой сетки. Настоящие королевские крабы попадались редко. Чаще креветка, крабики-волосатики и морские звезды. Креветок собирали в ведро, чтоб сварить. Крабчат отпускали. А звезд, если попадались парой, укладывали на плечи поймавшему, как бы он ни сопротивлялся. Развлекались как могли.

И вот зацепляется за краболовку интересная раковина. Фигурная, большая. В мультфильмах такие раковины любят рисовать. Внутри моллюск просматривается. Показали коку.

– О! Так это ж трубач! Вкусный моллюск. Давайте, ловите еще таких, я вам их сварю.

Наловили в тот день еще штук восемнадцать раковин. Видимо, удачное место попалось. Мимо шел третий помощник капитана Иваныч. Бывалый моряк. Много чего про океанскую флору и фауну знает. Хобби у него – живая природа.

– О, трубача наловили. Варить будете?

Ребята согласно закивали.

– Ну-ну. Смотрите, кому завтра на вахту, сильно на него не налегайте, – хитро прищурился Иваныч, хмыкнул и ушел.

– Что это он такой загадочный? – переглянулся народ. – Да ладно. Он всегда загадочный, – и потащили улов коку.

Мясо трубача оказалось и впрямь очень вкусным. Чуть напоминало гребешка. Нежное, и его много. Уж побольше, чем тех же креветок. Наелись ребята, и так им хорошо стало. Весело. Кому-то спеть захотелось, кому-то сплясать. Кто побольше съел – в уголке улегся, храпит.

На шум пришел командир. Глядит, а у него личный состав веселится не по расписанию и без его ведома.

– Равняйсь! Смирно! – раненым вепрем взревел командир.

Участники несанкционированного полдника замерли, как фигуры в детской игре «Море волнуется, раз…», потом засуетились, изображая строй. Голос командира в такой тональности отрезвит кого угодно в один миг. Тем более команду «смирно» тренированный военный организм выполняет автоматически и непроизвольно.

– Кто притащил спирт, шаг вперед, – раненый вепрь продолжил рычать. Народ затрепетал, но никто не сдвинулся с места. В возникшей тишине было слышно, как чайка переступает лапами на верхней палубе. Командир принюхался и понял, что алкоголем тут не пахнет.

– Товарищ командир, разрешите обратиться, – тихо, почти шепотом, встрял третий помощник Иваныч. Командир откашлялся, прочистил горло и кивнул.

– Ребята трубача поели. А в это время года у него может быть брачный период. Мясо приобретает особое свойство. В нём токсины вырабатываются, действие – как у алкоголя. Но ненадолго, часа через три попустит.

Те, кто стоял в строю, вытаращились на Иваныча. Сейчас-то и дошло, на что он намекал, когда они раковины коку тащили.

– Вольно, – выдохнул командир. – Почему раньше не доложили?

– А раньше я и сам не знал, что так будет. Как угадаешь, когда у этих трубачей брачный период? Внешне они никак не меняются. В любое другое время – просто вкусный, полезный моллюск. В нём, товарищ командир, знаете сколько витаминов?

– Значит, так. Прибрать тут всё. Трубача жрать категорически запрещаю в любой период. У моллюска важное событие в жизни, а они его… Живодеры.

Конечно, все проспались. Голова болела у некоторых, но наряды вне очереди быстро лечат такую разновидность головной боли.

– Правильная мысль, – подумал Синичкин. – Надо приборкой заняться во вверенном помещении. И болеть некогда будет.

Глава 8. Лирическая

С наступлением осени тундра расцвела. Волшебная карта Кутха выглядела как пестрый, яркий ковер. Желто-красно-коричневых оттенков. Юрий Петрович, хоть больше предпочитал бирюзовый, синий и – его любимый – цвет морской волны, никак не мог наглядеться на нарядную тундру. Тем более население как-то активизировалось: шебуршатся чего-то, снуют туда-сюда, оленей то в одну сторону гонят, то в другую.

Любопытство одолело Синичкина. Стал он повнимательнее к люду коренному приглядываться.

Вот к одной семье парень работником напросился. Сам весь из себя: и то я могу, и это умею. Глядите, как с оленями управляюсь ловко. А в семье этой две девчонки в самом невестином возрасте. Ясно-понятно, заигрывает парень. Отцу этих девчонок удаль свою показывает. Да они и сами на него глядят, смеются, глазками стреляют. Кого из них в жены выберет?

Поцокал языком Юрий, покачал головой: что поделаешь – женихаются. Смотрит, в другом селении вообще что удумали: игрища затеяли почти непотребные.

Невесты круг замкнули, пляшут по-свойски со звонкими припевками, а женихи должны в пляске ремешки им на ногах развязать да суметь под юбкой пошарить. Девки пищат, хохочут, ножками отбиваются. Парни в сноровке соревнуются, кто скорее и ловчей сумеет со строптивицами справиться. Кто сумел – считай, выбрал себе жену. Тут она и не пикнет – считает, сама судьба ей ремешки на ногах ослабила.

Поглядел на это Юрий Петрович, плюнул да перекрестился. Каких только на свете обычаев не сыщется.

Вспомнилась ему и своя история. Был он тогда в звании капитан-лейтенанта. Почти полгода, пока корабль в доке стоял, жил Юра в военном городке. Связь со штабом простая – через коммутатор. Это когда дома поднимаешь трубку, а тебе из нее женский голос: «Скалолаз». Или еще какое-нибудь неожиданное слово. Но всегда одно и то же, чтоб не перепутать. Ты понимаешь, что это она тебе ответила с телефонного узла. Ты ей: «Барышня, соедини с командиром». Она: «Соединяю». Потом в трубке что-то шуршит, и командир тебе отвечает. Как-то так. Полюбился Юрику голос одной телефонистки. Нежный, певучий. Слушал бы и слушал. Стал Юра сначала с этой телефонисткой шутки шутить, потом поводы придумывать, кому бы еще ему дозвониться надо.

Мал-помалу, с шутками-прибаутками, закрутился роман. Любавушка и голос имела душевный, и на внешность – милее цветочка-незабудки. Но и препятствие для любви имелось в виде мужа и двух сыновей.

Настоящие моряки, как известно, созданы для преодоления преград. Им это даже в радость. Не всем, конечно, а некоторым.

Явился Синичкин к Любиному мужу и с порога заявил: «Вы являетесь преградой для неземного чувства. Поэтому прошу посторониться и дать возможность образовать новую ячейку общества с освободившейся от вас Любой».

От удивления Любин супруг молча, почти без замаха, дал наглецу в челюсть, а потом подумал вслух: «Раз эта зараза с тобой, сопляком, закрутила, то пусть и уматывает. Пацанов с собой забирайте. Воспитывай, раз такой самостоятельный». Так и разошлись почти без потерь, не считая Юркиного выбитого коренного зуба, пятого справа.

Недолго наслаждался Синичкин семейным счастьем и Любушкиным голоском. Снова Родина позвала в поход. Сначала на месяц сходил, потом на три, а потом и на все десять. В море Юра то и дело вспоминал любимую, да и мальчишки у нее славные, прикипел к ним душой. Мечтал в отпуске и в футбол с ними погонять, и модель бригантины склеить, и в поход с ночевкой уйти на недельку.

Все походы, даже самые долгие, имеют свойство заканчиваться. До родного берега буквально час ходу. Вот и видны пирсы на пенном берегу. Чаячий крик как музыка звучит, и в ноздрях ощущается запах жареного поросенка. А как же? Традиция! Экипажу, вернувшемуся из дальнего похода, запекают цельного порося.

На пирсах народ толпится: штабные офицеры, родня встречать вышла. Юра все глаза проглядел, высматривая Любушку с мальчишками. Но не видать знакомого силуэта.

– Мало ли, может, нездоровится или дела важные не пустили, – успокаивал себя Юрка.

А как шагнул через порог – руки и опустились. Пуст дом. Давно пуст. На столе записка пожелтеть успела.

«Прощай. Прости. Остыли чувства».

Будто разбитым стеклом мечты о семейном счастье посыпались к ногам.

Что ж, не каждой женщине дано – быть женой офицера, не каждая выдержит суровый быт и сменяющиеся гарнизоны. В военных городках уклад особый. Живешь – как в доме с прозрачными стенами. И радость, и печаль у всех на виду. Большую часть времени мужчины служат. Приличную часть времени – пьют, потому как поводы скопились за время непроглядной службы. За должности, за звания проставиться – святое дело. Женился, развелся, новоселье, ребенок родился – поводы? Еще какие! На семью остается не много сил и времени. Так что терпения офицерским женам не занимать.

У Любушки терпения не хватило. Жаль. Больше Юра семью не заводил. Женщины, конечно, привечали симпатичного капитан-лейтенанта. И он их не сторонился, да только до сердца близко никого не подпускал.

Глава 9. Пожар в джунглях

Бежали дни. Вскоре и длинный полярный день приблизился к концу. Осень незаметно сменила зима. Крайний Север укрыла безрассветная полярная ночь. Заместитель Кутха Юрий Петрович Синичкин совсем вжился в роль. Старался сильно не вредить, даже по неосторожности. Объемную карту не сворачивал, наблюдал, чтобы всё чин чином было во вверенном мире.

Как-то ночью снится Юрию Петровичу, что в далекой южной стороне, куда Кутх в отпуск отправился, случился пожар.

В глубине джунглей зародилось пламя и раскинулось молниеносно во все стороны. Огонь жадно поглощал тропические деревья и кустарники. В пламени сворачивались и обращались в пепел древние папоротники и лианы. Зверье спасалось бегством. Неслись, не разбирая дороги, к берегу океана. Среди птиц заметил Петрович и Кутха. Во сне он выглядел как обычный ворон и выделялся на фоне ярких экзотических птиц – и так же, как и все, был охвачен паникой.

Дыхание у Синичкина участилось от волнения. В переживании тревожно сжалось сердце, будто почувствовало, что случилась беда.

Во сне стая птиц, в поисках спасения, почти достигла берега океана. Кутх, вместе с другими птицами, стремился добраться на остров, не объятый пламенем.

В этот момент гигантская пальма, охваченная огнем, подломилась и завалилась. Одна из веток задела Кутха и пришпилила его к земле, как рогаткой. Искры перескочили на крылья, и те мгновенно загорелись.

В попытке освободиться Кутх забился и громко закричал. Синичкин не знал, как и помочь: метался во сне, стонал.

Неожиданный маневр на флоте – половина победы, вдруг вспомнилось капитану первого ранга. Он собрался с силами да как плюнет. Горящую ветку, будто из огнетушителя, залило пеной. Кутх тоже весь в пене, но живой. Только крылья и хвост опалены.

– Ага! – обрадовался Синичкин. – Годится. Сейчас мы этот пожар мигом погасим. Это нам раз плюнуть.

И как давай плеваться. Гасит пожар, огонь отступает. Треск, грязь, копоть. Еще и пена. Всё как в настоящем бою. Какой-то лихой задор овладел капитаном первого ранга. Почувствовал он себя в родной стихии, когда всё ясно: вот – враг, вот – ты. Понятно, куда целиться. А это, к слову сказать, всё лучше и лучше у него получалось.