Болото истины. Меж двух мечей

– Так, значит, буддисты правы, если после смерти мы все попадаем в Бардо?

Ада одарила шевалье скептическим взглядом.

– Вот еще. Нет никакого буддистского или христианского загробного мира. Есть только сила, разумная энергия, которая создаёт всевозможные иллюзии, голограммы. Человек своей мыслью, верой или намерением выбирает тот путь, которым пойдёт после смерти. Христианин непременно встретит апостола Петра у дверей Рая. Буддист попадёт в Бардо, а древних греков наверняка уносил Харон по реке Стикс. В нашем случае выбор за нас уже сделан Алатеей, передавшей нам заряженный силой артефакт в виде Дхиани Будды. В этом главный фокус Старшей и проблема для Офионов. Их технологии способны уловить всплеск энергий, но какого рода она будет, предугадать нереально даже для них. Гораздо проще выловить мага и пытать, пока он не выдаст всё, что знает. Но и тут, как известно, Алатея подстраховалась.

– Но раз ты в курсе всего, отчего не боишься за свою жизнь?

– Думаешь, она по случайности отправила меня последней? Эта женщина всё продумывает до мелочей и многое знает наперёд. Уверена, ошибку Рэйна она тоже предвидела. Удивить её совсем не просто. Первыми пошли в Пути Идунн и Марго. Болтушка и заносчивая стерва. На недостатках обеих можно легко сыграть при необходимости. Своим выбором Алатея обезопасила их от несведущих Офионов. Следующими отправились Севиль и Рури. Как ты знаешь, расторопные гады вступили в игру довольно быстро. Обеих магирани постигла неудача. К моему удивлению, слабенькой Айане всё же удалось заполучить Вайрочану. Но и, зная Рури, она непременно вернётся за силой Амитабха. Остаюсь я. Сильнейшая магирани напоследок, как говорится.

– Да, Рэйн крупно накосячил. И если бы Айана вместе с Вайрочаной и гомункулом не пропали, он бы не вышел на связь, и мы бы до сих пор не знали, чем закончилось их путешествие. Они все чудом остались живы, и ты не можешь отрицать, что Офионы крайне опасны. Как твой шевалье, я обязан просить тебя быть осторожней и не справляться с трудностями в одиночку. Мы команда. Помни это.

– А я и не отрицаю опасность, – проигнорировав последние слова шевалье, парировала Ада. – Просто я не боюсь их. Говорят, самые человечные из людей на войне погибают первыми, и только холоднокровные способны выжить. Чтобы тягаться с Офионами, нужно мыслить, как Офионы, иметь схожие с ними повадки, понимать их чувства. Поэтому именно я прошу тебя при столкновении держаться от них подальше. Ради твоего же блага.

***

Сделав пересадку в Москве, Адель и Ларт медленно приближали к завершению своё утомительное четырёхдневное путешествие. Поезд неспешно въезжал в Петроград. Шевалье включил свою привычную игривость, вызвав тем самым недовольный вздох спутницы.

– Помнишь, как мы встретились здесь спустя много лет? Кто бы знал, что этот город станет дважды особенным для нас. Эх, мне бы моё настоящее тело, я был бы не прочь повторить те отличные деньки, особенно тот, когда…

Ларт не успел договорить, как в его голень с силой въехал носок сапога, заставив скорчиться от боли.

– Мы здесь не за тем, чтобы упиваться твоей ностальгией. Расправь усы, маленький Йода. Твои мучения и мои приключения только начинаются.

Необузданная энергия столицы еще до выхода из вагона захватила не только шевалье, но и его магирани. Здесь воедино слились страх, отчаянье, горечь и скорбь вместе с хмельным весельем, кокетством и праздностью. Здесь незримым духом витали религиозность, порочность и магия – гремучая смесь, будоражащая душу и леденящая кровь.

Их встречал город, на болотах рожденный, трижды крещенный и непобеждённый. Город, хранящий их общие воспоминания. Санкт-Петербург, в прошлом году переименованный императором Николаем II в Петроград.

Глава 4. Воспоминания

5 лет назад.

В этом году сентябрь выдался на удивление тёплый для Петербурга. Ада с кипой только что полученных учебников шла вдоль красно-белого здания университета – памятника петровского барокко, раскинувшегося до самой Невы.

Она любила этот город, его неспешность и размеренность, особенно в такие погожие дни. Петербург имел неповторимую стать и по духу очень подходил Аде. Именно поэтому она предпочла его всем прочим городам своей необъятной страны.

Девушке нравилось уединение и самостоятельность, которую предполагала её студенческая жизнь. Она стремилась к этому с тех пор, как их с матерью отношения пошли трещинами, всё больше разрастающимися из-за частых конфликтов. Их ссоры становились всё более жаркими, и сдерживать себя под постоянным прессингом властной Алатеи было не просто.

Отпраздновав совершеннолетие и сделав глоток долгожданной свободы, Ада первым делом покинула родительский дом, отправившись покорять Северную столицу и её главный вуз. Тогда перед молодой перспективной абитуриенткой встал вопрос выбора будущей возможной профессии. В сущности, ей было всё равно, на кого учиться. Ада справлялась со всем, за что ни бралась, будь то физика, математика, языки или право. Однако, девушка предпочла самую неожиданную из всех доступных ей специальностей – религиоведение. Конечно, подобный выбор являлся бунтом со стороны молодой магирани. Всё, что она делала, в той или иной мере служило поводом насолить матери. Ада рассчитывала, что Алатея будет недовольна выбором дочери, учитывая её интеллектуальный потенциал, однако, та отреагировала весьма спокойно и даже похвалила за столь разумное решение, чем в очередной раз вывела Аду из себя.

Девушка была уверена, что мать нарочно издевается, ведь не в её духе пускать ситуацию на самотёк. Уж больно она любила держать всё под контролем, в том числе, и жизнь собственной дочери.

Следующим поводом, спустя год обучения, стала программа студенческого обмена. Отправиться в Мексику, на другой конец света, лишив Алатею возможности напрямую оказывать своё влияние, что это, если не истинная свобода?

Попав на землю древних ацтеков, Ада встретила своего будущего наставника Мануэля Гальеро – представителя одного из коренных индейских племён. Освоение магии стало невозможно сочетать с учёбой в университете, поэтому Аде пришлось сделать выбор в пользу первой. Ради того, чтобы остаться в Мексике, избежав депортации, она, в сговоре с индейцами, провернула аферу, вступив в фиктивный брак с племянником своего наставника.

И вот, спустя пять лет, Ада вернулась на родину совсем другим человеком. Она стала сильным магом, способным схлестнуться в бою даже с Офионами. Выработанная с детства привычка завершать начатое заставила её восстановиться в университете. Блестяще пройдя все собеседования, она попала сразу на четвёртый курс. Сама учебная атмосфера казалась ей успокаивающей и позволяла скрытно изучать людей. На этой практике настаивал дон Мануэль, считая необходимым для мага умение влиться в любое общество.

Услышав своё имя, выкрикнутое мягким баритоном, Ада продолжила путь, предположив, что зовут кого-то другого. Здесь не могло быть её знакомых. Прежний курс уже выпустился, а новому она пока не была представлена. Да и, вопреки наставлениям индейского мага, Ада терпеть не могла компании студентов, считая их до невозможности скучными и примитивными. Она часто напускала на себя ауру неприступности, дабы избежать нежелательных контактов.

– Ада. Аделина Новик, – настойчивый голос звучал уже ближе.

Ада встала, как вкопанная. Ошибки не было. Обращались к ней. Да еще и старым именем, которое она официально сменила в Мексике в качестве очередной мелкой пакости, припасённой для Алатеи.

Девушка резко развернулась, высматривая подозрительного незнакомца, неизвестно откуда знавшего её так близко.

Высокий подтянутый парень, на вид не старше двадцати, с копной светлых всклокоченных волос, улыбался Аде во все тридцать два ровных белых зуба. Симпатичный. В лице присутствовала нескрываемая радость и, похоже, свойственное его лёгкой натуре, озорство.

– Привет. Давно не виделись. Как поживаешь?

– Ты кто? – ошарашила Ада парня ответным вопросом. Карие глаза смотрели с неприкрытым недоверием.

Лицо блондина на секунду приняло растерянный вид, но он быстро взял себя в руки.

– Неужели не узнаёшь? – прикрыл он смущение нервным смешком. – Мы же друзья детства. Жили по соседству.

– Нет у меня никаких друзей. Тем более из детства, – Ада уже повернулась, желая уйти, когда парень бесцеремонно схватил её за локоть, разворачивая лицом к себе.

– Много времени прошло, лет четырнадцать. Я сильно изменился, пожалуй. Мне уже девятнадцать, – с гордостью сказал он. – А вот ты совсем не изменилась. Всё такая же заноза в заднице.

Нахально-издевательский вид взбудоражил старые детские воспоминания. Только один мелкий засранец умел так вывести её из себя.

– Лука? – глаза девушки едва не вылезли на лоб.

– Ну и выросла ты. Настоящая каланча, – не унимался блондин, подтрунивая над Адой.

– Да ты ведь на голову выше меня. Шпала говорящая.

Сразу же вспомнились худшие детские воспоминания, как этот, тогда еще мелкий, хмырь всячески портил ей жизнь.

Почему среди всех вузов он выбрал именно этот? Ситуация явно принимала не лучший оборот. Ни переезд семьи мальчика из посёлка после случая со змеёй, ни их пятилетняя разница в возрасте, ни длительное проживание Ады в Мексике, не помогли, как видно, избавиться от этого банного листа. Столько лет она жила спокойно, и вот снова он врывается в её жизнь, чтобы досаждать и мучить.

– Ты на каком факультете? – сменил тему парень, всё еще широко улыбаясь.

– Не твоё дело, – тут же последовал суровый ответ.

Лука, недолго думая, выхватил из стопки в её руках самый верхний учебник.

– Религиоведение? Так ты на философском? – он казался действительно удивлённым.

– А что тебя не устраивает? Ожидал чего-то другого?

– Вообще-то, да, – потупился он. – Ты же умная. Почему не экономика или, скажем, информатика? Я вот программирование выбрал.

– Мне абсолютно всё равно, что ты там выбрал. Давай просто притворимся, что мы не знакомы и окончим учёбу, не портя друг другу жизнь. И еще, не зови меня больше Адой или Аделиной. Моё имя Адель Гальеро, – отчеканила девушка, гневно сверкая глазами. Развернувшись на каблуках, она быстро направилась в сторону студенческих общежитий, стремясь поскорее избавиться от назойливого «друга детства».

– Увидимся, Ада, – бросил в спину блондин. – А меня зови теперь Ларт. Запомни это имя.

Глава 5. Петроград

Николаевский, более известный в XXI веке как Московский вокзал, был, как и все прочие вокзалы, местом шумным и многолюдным. Адель и её шевалье старались протиснуться к выходу сквозь толпу прибывших и их многочисленный багаж. На Знаменской площади людской поток рассеивался. Одни спешили поскорее занять место в экипаже, другие, победнее, в электрическом или конном трамвае. Ада и Ларт в противоречивых чувствах рассматривали такой знакомый и, в то же время, чуждый им город, преисполненный величия, что сто лет назад, что после.

Вместо знаменитой стелы в центре площади возвышался памятник Александру III на коне, со всех сторон загромождённый экипажами. Проезжали и автомобили: иномарки и отечественные «Руссо-Балты» с выпученными фарами. Всё выглядело знакомым: главное, а сейчас единственное, здание вокзала, гостиница Северная, известная позже как Октябрьская. Практически вся доступная глазу архитектура навевала ощущение близости, но в то же время и непринятия. Французы придумали прекрасное слово для подобных чувств – жамевю7.

Ада вздохнула, избавляясь от непрошеного чувства ностальгии по родному ей Питеру.

– Антоша, вот ты где! Я едва нашел вас в этом чистилище.

Невысокий улыбчивый мужчина лет тридцати пяти жарко обнял Ларта. На нём было чёрное меховое пальто наподобие того, что носил Антон Платонович, тёмные брюки и отличного качества кожаные ботинки. Русые волосы, стриженые по последней моде, аккуратно зачёсаны назад. На лице выступала трёхдневная щетина, а характерная одутловатость наводила на мысли о завладевшем им пагубном пристрастии. Похоже, мужчина проводил время в столице не лучше, чем его знакомый в своём сибирском поместье.

Незнакомец с любопытством осмотрел Аду, понимающе кивнув головой.

– Так вот в чём причина твоего странного поведения! А я уж испереживался. Недавно получил телеграмму от Глаши. Она так волнуется за тебя, с ума сходит. Попросила встретить. Сказала, ты мале́нько тронулся, – он карикатурно покрутил пальцем у виска.

– Ну, теперь-то я вижу, что было отчего, – он дружески похлопал Зотова по плечу.

Ларт переглянулся со своей магирани, на ходу сочиняя более-менее правдоподобную историю.

– Вообще-то Глаша не попусту переживает. Она мудрая женщина. Со мной беда приключилась. Пил я, значит, дома… долго пил, пока сам чёрт ко мне не явился.

Краем глаза Ларт уловил удивлённый взгляд Ады.

Она, конечно, предполагала, что он идиот, но не до такой же степени.

Немыслимым усилием шевалье сдержался, чтобы не расхохотаться, однако продолжил рассказ, обратив внимание, что друг помещика слушает воспроизводимую им ересь вполне серьёзно.

– И сказал мне чёрт, коли не брошу пить, так со свету сживёт меня. Я заупрямился, спорить начал. Мол, куда же я без настоечки нашей сибирской. А он разозлился и говорит: «Коли не уразумеешь ты слову моему, так память отниму у тебя». Чтобы забыл я, где Глафира водку прячет, память мою и отнял. Не помню ничего, – лицо Антона Платоновича приняло скорбное выражение.

– Ну, не знаю уж, чёрт ли приходил к тебе, или сам Господь под его личиной, – серьёзно ответил мужчина, – но коли ты Глашу мудрой женщиной называешь, а не дурой, по обыкновению, явно неладно с тобой.

Крепко ухватив за предплечье Ларта, он поволок их с Адой к одному из экипажей. Заплатив двадцать копеек усатому извозчику в синем стёганом пальто, они понеслись по брусчатой дороге.

Петроградский воздух отдавал сыростью от морского тумана, переплетая в себе запахи кожи, щей и подсолнечного масла. Колёса экипажа тонули в грязной жиже из талого снега, двигаясь по Невскому. Затем экипаж свернул налево на улицу, известную магам, как улица Марата.

– Значит, ты и меня не помнишь? – снова спросил мужчина, на чьём лице отражалось неподдельное беспокойство. – Страшно всё это. Мы ведь столько лет дружим, еще со студенчества. Я – Алексей Пичугин.

– Позволь поинтересоваться, друг, куда мы едем? Нам бы добраться до приличной гостиницы. «Европа» вполне подойдёт.

– А я смотрю, ты стал расточительным. Придёшь в себя, жалеть будешь, – предупредил Пичугин. – Но, разумеется, мы едем в мои апартаменты. Там достаточно места. Девять комнат. Вас никто не потревожит. Кстати, кто твоя дама, разреши поинтересоваться?

– Я Адель, его дальняя родственница, – поспешила с ответом Ада, лишив Ларта возможности сморозить еще какую-то чушь. Тот насупился, разочарованно пялясь на магирани, не позволившую ему озвучить более выгодный для себя ответ.

– Странно, я знаю тебя целую вечность, но о подобной родственнице впервые слышу.

– Я сам недавно узнал.

Тычок в бок сигнализировал, что ему стоит более разумно подходить к ответам.

– Ничего не имею против общества прекрасной дамы, но всё же странно, что ты никого не помнишь, кроме неё. Хотя, – сам себе рассуждал Пичугин, с интересом поглядывая Аду, – такую красотку я бы тоже отказался забыть. Твой знакомый чёрт оказался весьма разборчив.

Улицу со всех сторон окружали доходные дома8. Экипаж завернул направо и, проехав еще немного, остановился на Колокольной улице, близ пёстрого высокого здания в неорусском стиле.

Шатровые кровли, кокошники и разноцветная керамика. Ларт присвистнул, спрыгивая со ступеньки на покрытый тонкой шалью свежего снега тротуар.

– Бывала здесь раньше? – обратился он к Аде, помогая ей вылезти из экипажа.

– Хотела однажды, но экскурсии тогда отменили.

– Стало быть, мне повезло больше, – лицо шевалье приняло по-детски счастливый вид.

– Видимо, и мне сегодня повезёт. Кто бы мог подумать, что я буду жить в «пряничном доме».

Доходный дом Никонова внутри казался не меньшим произведением искусства, чем снаружи. Архитектор вложил в него всю душу и фантазию гения, строящего для себя. Вход во двор отделяли кованые, в витиеватый узор, ворота. Просторная парадная с многочисленными окнами, украшенными витражами, сводчатыми потолками и широкой лестницей, переходящей в многомаршевую, вела на верхние этажи.

Квартира, куда привёл их Алексей, оказалась действительно огромной. Аде было непонятно, зачем одному мужчине арендовать помещение таких размеров.

– Просто потому, что может себе позволить, – пожав плечами, ответил Ларт. – А еще, чтобы проявлять своё гостеприимство. Здесь более уютная атмосфера, чем в гостинице. Да и платить нам за неё не нужно. Просто песня!

Шевалье развалился на мягком диванчике посреди огромной гостиной, со всех сторон, обставленных мягкой мебелью. Напротив арочных окон стоял белый рояль, являющийся, скорее, дополнением к интерьеру, нежели излюбленным хобби хозяина. На закрытой крышке стояла пустая ваза, нот поблизости также не наблюдалось. Посреди комнаты располагался стол, захламлённый картами, газетами, векселями и еще чёрт пойми какой макулатурой.

– Я прошу прощения. Моя помощница не приходила сегодня, поэтому тут немного не прибрано. Еды тоже нет. Поэтому, если не возражаете, приглашаю вас отужинать в неплохом местечке неподалёку. Мы часто любили бывать там. Быть может, ты вспомнишь, – с надеждой в голосе Алексей обратился к Ларту. – Пойдёмте, я покажу ваши комнаты.

Вернувшись домой за полночь, Адель сразу направилась в спальню, но насмешливый голос окликнул её:

– Ну вот, лишила меня возможности спать с тобой в одной спальне, – напомнил Ларт легенду об их дальнем родстве.

– Скорее обезопасила себя от твоего назойливого храпа.

– Обижаешь. И вовсе я не храплю, – он, как ребёнок, выпятил губу.

Ада не стала поддерживать эту клоунаду, отталкивая опасно приблизившегося Ларта от дверей своей спальни. Быстрая рука незамедлительно встала у неё на пути, упершись в дверной косяк. Шевалье наклонился, у самого уха прошептав:

– Уверена, что не хочешь испытать на себе эти чудные усы? Готов спорить, они способны порадовать тебя.

– Дебил, – рявкнула Ада, сильнее отталкивая хохочущего Ларта. Красная от гнева, она с силой захлопнула дверь прямо перед его нахальной физиономией.

***

Адель проснулась в одиннадцатом часу. Выбравшись из спальни, она застала в гостиной шевалье, просматривающего утреннюю газету. Их новый-старый друг Алексей не вернулся вчера с ними из ресторана, предпочтя отправиться в один из мужских клубов для продолжения вечера. Ныне не пьющий друг казался ему слишком скучным, а его дальняя родственница сразу дала понять, что уделять ей знаки внимания – занятие бесполезное.

Придя под утро, их благодетель сейчас ещё спал, а его помощница так и не появилась. Обшарив кухню, Ада нашла банку клубничного варенья и немного сливочного масла. Отправив Ларта в ближайшую булочную, магирани принялась накрывать на стол.

– Чем займёмся сегодня? – поинтересовался Ларт, завершая их скромный завтрак.

– Хочу наведаться к Распутину, – прозвучал невозмутимый ответ.

Шевалье поперхнулся чаем.

– Не смотри на меня так. Разумеется, для начала мы придумаем достойный повод.

– Ты совсем сдурела? Понимаешь, про кого говоришь? Может быть, он Офион. Сколько бед он здесь натворил, и сейчас всё еще продолжает. Он сместил с постов всех толковых министров. Идёт война. Империя в заднице только из-за него.

– Мы пока этого не знаем. Мало ли какие слухи ходят? Может, поэтому я и хочу докопаться до истины и понять, кто есть кто. Когда еще представится шанс познакомиться с живой легендой? Да и вообще, я сомневаюсь, что он Офион. Уж слишком сильно он мешает вершителям человеческих судеб. Если он один из них, зачем так жестоко убивать его в будущем? По всему видно, он противостоит их планам, а значит, может стать нашим союзником. Или ты правда веришь, что какой-то деревенский мужик устроил войну и весь хаос, что твориться здесь?

– Даже если он не один из них, откуда нам знать, что столь известная личность не часть их плана? Отчего тогда они терпят его столько лет? Хорошо, ему даже не обязательно быть Офионом. Чтобы уничтожить страну, достаточно лишь одного гомункула, для общего контроля ситуации, а с остальным справятся их манипуляторы на тонком плане. Парочка таковых подсадок на нужных людях, и вот уже прекрасный результат. А остальное сделает сама, бездумно ревущая, толпа. Я считаю: даже если Распутин и был нормальным в самом начале своего пути, с тех пор, как он стал влиятельной персоной, они взяли его в оборот. Может, он всё ещё человек, но в его голове уже давно не его собственные, а нашёптанные Офионами мысли. Зная его печальную судьбу, больше похоже на то, что его использовали, а в нужный момент избавились за ненадобностью. Чем тебе не козёл отпущения? Вполне предсказуемый ход для скользких гадов.

– Вот и проверим, – безразлично к доводам Ларта ответила магирани, отпивая из своей чашки. Интуиция подсказывала ей верный путь, и никакие страхи и сомнения этого испуганного мальчишки не заставят её отступиться.

В Петрограде шел снег, покрывая дорожную грязь крупными редкими хлопьями. Адель плотнее закуталась в шубку, защищаясь от пронизывающего северного ветра. В кармане нашлись неизвестно когда добытые Лартом рукавицы. До Гороховой улицы, знаменитого и последнего пристанища самого скандального старца Российской Империи, пешком было идти минут двадцать. Ада настояла на том, чтобы обойтись без извозчика, не отказав себе в удовольствии пройтись по этому знакомому и незнакомому ей Питеру.

Больше, чем прочее, интерес представляли люди. По улицам расхаживали солдаты в серых шинелях, напоминая о непростом времени, в котором пребывала сейчас страна, да и весь мир. Татары в ярких одеждах, калмыки, кавказцы в алых плащах и еще масса представителей разных народов со всех уголков империи. Нередко верхом проезжали казаки с шашкой на поясе.

Ада быстро шла по Загородному проспекту, разглядывая окрестности. Ларт старался не отставать, проявляя не меньший, чем его спутница, интерес к зданиям с измазанными сажей фасадами.

Свернув на Гороховую улицу, они подошли к дому № 64. Что сейчас, что через сотню лет, дом был всё тем же. Пятиэтажное жёлтое здание с аркой и апсидой – полукруглым выступом до самой крыши, являющейся его отличительной особенностью. Вокруг дома витала совершенно особенная атмосфера, ведь легендарный человек жив, и, вполне возможно, сейчас принимает посетителей в своей пятикомнатной квартире.

– Что ты планируешь сказать ему? – поинтересовался Ларт.

– Не волнуйся. У меня есть план.

Без тени волнения магирани прошла сквозь арку во двор, решительно направившись ко второй парадной с витражами в виде маков на окнах. Поднявшись на третий этаж, Адель громко постучала в дверь квартиры № 20, с предвкушением ожидая ответа.

Спустя пару минут дверь слегка приоткрылась, и немолодая круглолицая женщина с тёмными, собранными в пучок волосами окинула незваных гостей острым взглядом.

– Что вам угодно?

– Мы пришли к Григорию Ефимовичу, – преисполненный дружелюбия, ответил Ларт. Он не стал доверять переговоры с хмурой женщиной Аде, убеждённый, что та непременно ответит колкостью на колкость, тем самым загубив всё дело.

– По какому вопросу? – подозрительно спросила женщина, очевидно, приходящаяся старцу помощницей по хозяйству.

– По личному, – надменно ответила Ада. Нахальная тётка, очевидно лезущая не в своё дело, уже начинала раздражать.

– Нет его, – грубо сказала помощница, закрывая дверь прямо перед носом у посетителей.

Не на ту напала, старая грымза.

Не дав женщине завершить манёвр, Ада молниеносно просунула в дверь носок сапога, не позволяя закрыть её.

– Акилина, кто там? – приятный голосок раздался у самой двери. Спустя секунду Адель увидела невысокую девушку лет шестнадцати в сером вязаном свитере. Её тёмные волосы были заплетены в тонкую косичку, а небесно-синие глаза удивлённо блуждали между гостями и отцовой помощницей – Акилиной Лаптинской.

Так и не дождавшись ответа, девушка испуганно улыбнулась странной женщине, чья нога явно не случайно застряла в дверном проёме:

– А папы нет.

– Мы уже уходим, – виновато улыбаясь, Ларт оттащил от двери внезапно взволновавшуюся Аду, быстро уводя её от злополучной квартиры.

Оказавшись на улице, Адель немного пришла в себя. Она и сама не поняла, отчего появление девушки вызвало у неё такую странную реакцию. Решив, что всему виной эффект неожиданности, она, наконец, обратила внимание на шевалье, который, не стесняясь в выражениях, отчитывал её по пути домой.

– Сумасшедшая! Не думаешь, что блокировать дверь уже слишком? Я, конечно, понимаю, что тебе не терпится встретить столь значимую особу, но ты практически вломилась в чужой дом. Если бы девчонка не появилась, боюсь, старая мымра очнулась бы, лёжа на лопатках, а это уже ни в какие ворота не лезет. Веди себя сдержаннее, иначе у нас будут проблемы.