Понедельник – день тяжелый

Разумеется, быстро не получилось. Для начала на нас нарычала тетка: ты где собаку выгуливаешь?! (а где можно выгуливать-то?), тут люди ходят (так они везде ходят!) Пакет меланхолично и безрезультативно таскался по газону туда-сюда, тетка не унималась. Пришлось перебазироваться ближе к кустам, откуда на нас немедленно вылетел безбашенный и бесповодковый ротвейлер. Пакетище совершил буквально обезьяний прыжок прямо мне в руки, и мы стартанули с такой скоростью, что нас не догнал бы не только ротвейлер, но и какой-нибудь беговой риджбек.

Грязный и мокрый пес скулил, трясся и никак не желал спускаться на грешную землю, на которой все только и норовят обидеть бедную маленькую собачку. Я его где-то даже понимала: самой эти скандалы и стрессы из-за чужого любимца нафиг не сдались, но дела делать надо… И вообще, я теперь еще и собачатиной пропахну! Потому пекинес был безжалостно выставлен на прелую листву безлюдной и бессобачной аллеи. Осмелевший Пакет немедленно развил активность – увы, пока только исследовательскую и подписную. Я устало болталась за ним, как сосиска на поводке (кто тут еще кого выгуливает!), когда позвонил Стас.

В первый момент даже испугалась, что перепутала время встречи или что он приехал пораньше, а я тут с собакой. Но оказывается, мой любимый мужчина звонил сообщить, что не придет: договаривались еще на той неделе, а на этой у него возникли непредвиденные обстоятельства… Я слушала и вспоминала вчерашнюю тщательную уборку квартиры, приготовление легких блюд (Стас любит покушать, но следит за весом, животик уже начал появляться), подготовки себя-красавицы (покраска волос, пилинг, маски, депиляция). Пролепетала:

– Стасик, ну как же так…. Ты же сам всегда говоришь, что очень занят и потому надо договариваться заранее, вот мы и…

– Женя, что за тон?! – мгновенно ощетинился Стас. – И что?! Мне сейчас все бросить и мчаться к тебе?

– Нет, конечно, но…

– Я и так долго колебался, куда идти – к тебе или на это мероприятие!

И все-таки выбрал не меня.

– Я… извини…. Я просто очень расстроилась. Очень по тебе соскучилась. Очень.

Стас недовольно сопел в трубку.

– Ну правда, прости. Я так хотела увидеться!

– Ну ладно, – уже примирительным тоном сказал мой парень. – Ну раз так получилось… В общем, я предупредил, чтобы ты не ждала. Пока.

И отключился. Я начала засовывать мобильник в карман, когда Пакет дернул. Такое впечатление, что на том конце поводка внезапно оказался не пекинес массой в пять кэгэ, а давешний шестидесятикилограммовый ротвейлер. От неожиданного рывка я упала, выпустив поводок и уронив телефон. Испуг, боль (блин, опять то же колено!), разочарование и обида от несостоявшегося свидания трансформировались в вопль:

– ПАКЕТ!! Ко мне, сукин ты сын, сволочь, гад! Ко мне, говорю!

Я бы не удивилась, если б от моего истошного крика содрогнулись окрестные здания, а с неба попадали оглушенные птицы. Может, так оно и было, в темноте же не разглядишь…

Но проклятая псина все равно не вернулась.

Даже собаки меня игнорируют!

Все еще стоя на коленях, я собрала и соединила останки мобильника, вяло удивилась: работает! Потом собрала останки себя и водрузила на скамью с прилипшими к сиденью бурыми листьями. Совершенно мокрую, да и пофиг уже. Автоматически поднесла к уху тут же завибрировавший и завопивший телефон. Конечно, именно в этот момент обязательно должен был позвонить еще один мой вечный стрессоноситель! Вернее, стрессодоставщик.

– Самохина! – начал Черкасов. – Я же тебе говорил составить спецификацию материалов! И где?

Я даже выпрямилась: вот блин! Говорил, да, и еще в пятницу, но я решила заняться на свежую голову в понедельник, а сегодня задолбалась-закрутилась и забыла начисто.

– Я… э-э-э…

– Прежде чем нестись сломя голову на очередное свидание, – продолжил Артем все тем же привычным тоном: как учитель, изо всех сил сдерживающийся, чтобы не заорать на тупого ученика, – выполни свои служебные обязанности. Чтобы не приходилось отвлекать тебя во время увлекательного процесса!

Не упомяни Черкасов о моем сорвавшемся свидании, я бы тут же на месте раскаялась и повинилась. Еще и утром вскочила бы пораньше – чтобы успеть е сделать до его прихода. Но сейчас во мне поднялась такая горячая волна злости, что вспыхнуло не только лицо, но и от промокшей одежды даже, кажется, пар повалил.

– Все знаешь обо мне, да?!

Черкасов что-то еще вещал, но я уже не слушала – несло. Ни слов, ни выражений я не выбирала, а краткое содержание моего внезапного выступления можно было сформулировать в трех приличных фразах: ты кто такой, как вы меня все достали, идите все туда-то, а также туда-то. Охрипнув и слегка придя в себя, я обнаружила, что мой собеседник хоть и заткнулся, но все еще не отключился. Только собралась сделать это сама, как Артем хладнокровно осведомился:

– Прооралась? Самохина, ты там ревешь, что ли?

Я шмыгнула носом:

– Еще чего! Это у меня насморк просто от… от холода.

Короткая пауза.

– Ты где-то на улице? За тобой приехать?

Я даже мобильник от уха отвела, чтобы на экран поглядеть – убедиться, что разговариваю именно с Черкасовым. Моим бывшим сокурсником и нынешним сотрудником. Выдавила сиплый смешок:

– Нет уж, как-нибудь без тебя обойдусь!

– Была бы честь предложена, – моментально отозвался Черкасов: наверняка такого ответа и ожидал. – Не забудь о спецификации. Всё!

– И тебе всё, добрый человек, – пробормотала я, сунула грязный мобильник в карман и огляделась. Все было по-прежнему: жидкий свет тусклых фонарей, мокрый осенний ветер, темные силуэты людей с зонтами на фоне магазинных витрин, спешащие поскорее укрыться в своих теплых сухих квартирах. Недавний всплеск адреналина придавал окружающему некий оттенок обреченности. Ну что ж, пора двигать, Пакета искать. А то вон даже помощь начали предлагать совершенно неожиданные люди… Я привстала и, охнув от боли, уставилась на торчащую из огромной дыры в колготках ободранную коленку.

Почему-то меня доконали именно эти порванные свежекупленные колготки. Просто последняя капля.

Так я не рыдала, наверное, лет десять: захлебываясь, подвывая и причитая в том смысле: сколько можно, да когда же это кончится, да что за жизнь у меня такая!.. Хорошо, из-за непогоды никого на аллейке не случилось; иначе бы точно решили, что у меня или вся родня перемерла или обнаружилась внезапная смертельная же болезнь.

Прижимая основания ладоней к опухшим и наверняка потекшим глазам (ой, да кому я нужна? и конкретно здесь, на темной аллее, и в жизни в целом), я наконец отдышалась и умолкла. Правда, еще иногда поскуливая.

А, нет, скулила уже не только я одна: поставив передние лапы на скамью, помахивая грязным косматым хвостом, на меня преданно таращился Пакет.

Я шмыгнула носом.

– Нагулялся, с-скотина?

Скотина нервно зевнула и села на асфальт. Пес мелко трясся и то и дело принимался пищать. Замерз. Я вспомнила, что у пекинесов из-за их коротконосости проблемы с жарой и с холодом. Пора тащиться домой. Брезгливо подобрала изгвазданный поводок (сама-то наверняка еще краше!), хотя надобности в нем уже не было – Пакет бодро и целенаправленно трусил впереди, то и дело оглядываясь: ну где ты там?

– Да иду я, иду, – ворчала я. Сейчас его еще отмывать полчаса, не могла Леночка вместо белого какого-нибудь черного пекинеса взять… Вставила ключ в замок, повернула туда-сюда, безрезультатно подергала дверь: ну давай ты еще не откройся, чтобы меня совсем сегодня доконать!

Дверь распахнулась так внезапно, что мы вдвоем отпрянули. На пороге стояла Лена собственной персоной.

– О! Ты дома? – спросила я по-идиотски.

Соседка скривила губы.

– Ну да. Все сорвалось, представляешь?! В обед эта сволочь позвонила, сказал, не сможет сегодня. Вот с расстройства маникюр решила освежить, – помахала растопыренными яркими пальцами. Пахну́ло лаком, Пакет чихнул. – Так что, Женечка, будь сегодня другом до конца, вымой его, а?

Чувствуя некоторую солидарность с Леной (вот, даже ее сегодня кинули, что уж тогда обо мне говорить!), я с трудом стягивала промокшую насквозь обувь.

И тут до меня дошло. Значит, пока я галопом носилась по городу, выкраивая время для ее проклятой собаки…

– Когда, говоришь, он тебе сообщил, в обед? А мне тогда почему не перезвонила, что вернешься вовремя?

Леночка повела точеным плечиком, сказала рассеянно:

– Ну раз мы все равно договаривались, что ты Пакетика выгуляешь… О, пора второй слой наносить! Его шампунь и полотенчико где обычно!

Я таращилась на проем гостиной, за которым скрылась хозяйка, и испытывала неистовое желание зафутболить туда же ее «Пакетика», а потом так шарахнуть входной дверью, чтобы та из косяка вылетела.

Псина смирно переминалась на придверном коврике, помаргивая на меня снизу влажными круглыми глазами: знает, скотина, что проштрафился, обычно ведь всегда пытается удрать от банных процедур! Я длинно вздохнула.

– Ну, пошли, что ли…

Понимавший, что сейчас со мной шутки плохи, пекинес смирно стоял в белейшей ванне в потоках грязи и шампунной пены. Я завернула его в персональное банное полотенце с вышитыми собачками, вытерла – Пакет недовольно, но очень тихо ворчал – и легонько подпнула под мокрый хвост в направлении комнаты.

– Иди к маме!

Кукушке, так ее и так.

***

Жаль, у меня нет личного дежурного выгульщика. И некому меня шампунькой вымыть, всё сама, всё сама… Я сбросила грязные шмотки на пол ванной. Приподнявшись на носки, с печалью оглядела себя в зеркало: глаза и нос красные, колено серо-синее, ноги до самых бедер в пятнах грязи… «Жалкое зрелище. Душераздирающее зрелище», как говорил ослик Иа в «Винни-Пухе».

Долго сидела под горячим душем, прижав к груди колени. Содранное правое саднило, распухло: хорошо, без увечий обошлось, но в ближайшие дни только джинсы. Пусть Стасу я нравлюсь больше в коротких юбках, вряд ли мы увидимся в ближайшее время. Он у меня карьеру строит. Как его девушка я это дело поддерживаю. Но опять же как его девушка грущу: видеться раз в несколько недель для развития отношений не есть хорошо.

А ведь раньше он всегда находил для меня время…

Я моментально постаралась придушить эту мысль в зародыше – проклятая гадюка поднимала голову все чаще, нашептывала-покусывала: потерял ко мне интерес? Или у него уже и вовсе другая есть? Да ну! Стас не из тех, кто врет и выкручивается, уже как-то раз устраивал мне вразумляющую беседу: мол, просто он очень много работает для будущего. Хотелось бы надеяться, для нашего общего будущего… Опять начала?!

Резко повернув кран, я задохнулась под напором ледяной воды. Зато сразу все лишние мысли вон! Ожесточенно растерлась полотенцем, запоздало пожалев о шокотерапии холодом – и без того сегодня промерзла, таскаясь с четверолапым соседским поручением. Задумчиво постояла перед распахнутым холодильником: есть я уже давно перехотела, но надо же чем-то душеньку успокоить, как-то компенсировать сегодняшние психи. Вот все приготовленное для Стасика и пойдет в дело. Еще и коньяк початый, профилактика от простуды…

Профилактика прошла на «ура» – вместе с вычищенной до блеска посудой. Да и пусть себе вкусняшки спокойно уходят в ляжки!

…Кстати, маленькая бтылка какая-то окзлась: не дливают, чт ли? Надо дпить, чего на дне зло оствлять… Ва-апще не действует, гады р-разбавляют к тму ж-же… Во-от, а теперь ж-жлание згдать, ш-шепнуть в бтлку и прбкой зткнуть, чтоб не испарилось. Дж-ж-жинн, ты ж-же слшал мое ж-желание?! Вот и сплняй! Немедля!

Ой, блн, что ж так глва кружтся? Устла я, да. Замаялась. Бе-едненькая. Нжно отдхнуть, да. В кроватку.

Спкной ноч-чи… ч-чи… чш-ш…

ВТОРНИК

Уж не знаю, сколько раз я на автомате выключала будильник (странно, что телефон не разрядился), но когда наконец разодрала глаза, в комнате было уже светло. Непривычно светло для начала ноября…

И рабочего утра.

БЛИН!

Отбросив одеяло, я резко села и тут же схватилась за голову: ой-ой-ой! И болит и кружится… Сколько ж я вчера выпила?

Тщательно отдраивая зубы и язык зубной щеткой, утешала себя тем, что если так по утрам болею, алкоголизм мне не грозит. Пока еще. Кошмар, конечно: даже не заметила, как в одиночку бутылку коньяка одолела! Хоть и сильно початую. Шипя и постанывая, натянула джинсы на опухшее, плохо сгибающееся колено, нырнула, не застегивая, в куртку, намотала на шею шарф и, сграбастав сумку, ринулась за дверь на такси.

В очередной раз оставив дома зонтик.

О рубашке Черкасова я вспомнила, лишь увидев его в офисе собственной персоной: порченая одежка так и осталась валяться в прихожей в пакете, брошенном перед бесславным выгулом Пакета… тавтология! Но не могла же я в этом признаться? Поэтому когда Артем приостановился перед моим столом – имеется у него скверная привычка мониторить чужие мониторы (я сегодня просто гений тавтологий, вот что коньяк невыветрившийся делает!) – бодро отчиталась:

– Рубашка в химчистке, через пару дней будет как новенькая (отдам сегодня вечером, и все дела)!

Или вышло неубедительно, или Черкасов не доверяет мне профилактически (не знаю почему, не так уж часто я ему и вру!) – глянул почему-то с подозрением. Произнес веско:

– Это хорошо. А то она у меня была как талисман для очень важных встреч (я содрогнулась). Выборка готова?

– Почти! – отрапортовала я. Только не вспоминай, как я вчера на тебя орала! Или что я там тебе орала. Ну хотя бы не при всех, а? Кажется, Артем уловил мое мысленное послание или попросту решил высокомерно проигнорировать вчерашнюю истерику, потому что спросил привычно-требовательным тоном:

– Что там с почтой?

– Еще не просматривала, счас…

Я говорила, что наш генеральный директор демократичен? Так вот, его демократия докатилась до того, что секретаря как такового в нашем офисе попросту нет. Специалисты общаются с курируемыми заказчиками напрямую, а вся почта приходит на комп начальника. Но так как гендир навещает нас редко, в основном тусуясь в большом головном офисе, письмами, рекламной рассылкой и прочим занимаюсь я. Причем произошло это как-то незаметно, само собой: поискала письмо раз, разобрала почтовые завалы два, а потом это вдруг стало моей непосредственной обязанностью. С которой я, по мнению Черкасова, справляюсь не очень хорошо: не успела я еще и «ящик» открыть, как Артем уже принялся нетерпеливо постукивать пальцами по столу.

– Ждешь что-то конкретное? – спросила я, бегло просматривая письма: рекламу в распечатку, потом ведущему на стол, это в спам, претензии – в папку юриста…

– Да, от… Давай лучше я посмотрю!

И чем это лучше? Но Артем уже обогнул стол и бесцеремонно перехватил у меня мышку. Наклонился к монитору: привычка с тех времен, когда он еще не сделал операцию по исправлению близорукости. Хотя, по-моему, очки архитектору и дизайнеру вполне подходят, да и вообще к очкастому Черкасову я привыкла еще в институте. Очкастому, нескладному, худому. А сейчас – гляньте на него!

Я отклонилась, чтобы не таращиться с ним в монитор не то что бок о бок, а буквально щека о щеку: еще чуть-чуть, и согреюсь наконец, но уже не от офисного отопления, а от тепла близкого мужского тела. Артемов парфюм тоже был теплым: яркий, насыщенный, но одновременно ненавязчивый. Мне нравится. Спросить название и подарить Стасу такой же? Ага, вчера рубашку, сегодня парфюм, завтра еще марку трусов узнай! Может, тогда уже сразу целиком Черкасова завернуть в подарочную упаковку?

Кстати, вон Кристина вроде бы совершенно не против принять его в дар. А что: перспективный, энергичный, амбициозный, а что характер у него временами… характер, так это она запросто своими манерами Снежной Королевы обезвредит. Заморозит.

Хотя и Черкасов иногда может заморозить любого своим отработанным «похерфэйсом» – то есть фиг поймешь, что он там себе думает. Копит-копит, а потом взрывается в самые неожиданные моменты. Как вчера с этими коробками… с чего и на кого разозлился, непонятно. Если на меня, трудяжку, – тогда вообще дичь…

Я покосилась. Профиль как профиль. Мужицкий. Не красавец писаный, не урод. Опять же умеет себя подать. Держать. Производить впечатление. Без таких навыков нашего капризного заказчика не только не завлечешь, но и не удержишь.

Взгляд быстро пробегает по экрану, губы крепко сжаты (кстати, обветрились уже, а еще не зима, предложить ему свою «гигиеническую» помаду?), подбородок упрямый; на сильной шее сдвинулся кадык – Артем сглотнул. Сообразив, что ни с того ни с сего глазею и даже принюхиваюсь (и к кому, к Черкасову!), я перевела взгляд на экран. Что он так долго возится, я бы сама давно все отыскала! Кажется, или уже по второму кругу пошел листать?

Я вскинула глаза: Кристина стояла перед моим столом, легонько барабаня ногтями по пластиковой перегородке. Смотрела на нас сверху. Когда она так незаметно подошла?

– Ага, вот, нашел, – сообщил Артем. Пару раз щелкнул мышкой и выпрямился. – Бросил к себе, в общей папке удалил. Я тебе нужен, Кристин?

– Да.

– Идем.

Но наша королевишна не пошла следом сразу, задержалась. Не зная, как расценить ее изучающий взгляд, я осторожно улыбнулась:

– Доброе утро, Кристин?

– Виделись, – холодно ответствовала Снежная Королева и поплыла в кабинет к Черкасову. Высокая (рядом с ней и рослой Юлькой я со своими ста шестьюдесятью чувствую себя полуросликом… хоббитом, хы), эффектная, ухоженная. Каждая деталь одежды, аксессуары, – все продумано, стильно. Никакой вульгарности, ничего кричащего. Я вздохнула с неизбывной завистью. Но подражать Кристине – все равно что равняться на статую Венеры Милосской или какую-нибудь современную модель из журналов: ничего общего с твоей реальной жизнью… Так, надо уже закончить с почтой!

***

Странно, что Артем не потребовал спецификацию с раннего утра: сама про нее вспомнила, уже успех! Так что пару часов, даже не вникая в суть, я отмахивалась и отрыкивалась от теребивших меня вопросами и требованиями сокамерников… то есть сотрудников. Достаточно было сослаться на распоряжение Черкасова, и эти голодные пиявки от меня безропотно отваливались – то ли из уважения к нашему ведущему, то ли к его характеру.

Я даже успела до обеда! Прискакала в кабинет Черкасова, победно размахивая распечатками: конечно, на почту я ему уже отослала, но все равно надо закрепить впечатление от меня как добросовестного работника, непрерывно трудящегося на благо фирмы!

– Вот, Артем Игоревич! – Аккуратно, двумя руками, выложила перед ним на стол и собралась ретироваться, пока не прозвучал язвительный комментарий вроде: «ну наконец-то!» или «неужели это то, что я думаю?!»

Не успела.

– Присядь-ка, Евгения Николаевна!

Всё. Мне каюк.

По отчеству Черкасов меня величает не так, как я его – с легкой насмешкой или в присутствии важного заказчика. В очень редких и крайних случаях. Да еще встал и собственноручно плотно прикрыл дверь в прозрачной перегородке кабинета – всех и всем видно, ничего не слышно. Ой-ой! Переминаясь на месте, я попробовала сослаться на страшную занятость и срочность нерешенных суперважных вопросов. Бесполезно: проходя мимо, Артем ткнул меня пальцем в плечо:

– Садись, Самохина, кому сказал!

Уф. Я плюхнулась в кресло рядом с его столом: удобное какое! Попыталась расслабленно покрутиться, глядя в потолок, но под косым взглядом Черкасова спохватилась, подобрала ноги и выпрямилась. Приобрела деловито-строгий вид. Ну, надеюсь, что именно такой.

Артем взял притащенную мной спецификацию, вдумчиво вчитался в одну строчку, в другую, перелистнул страницы… Как бы не послал меня сейчас переделывать на фиг! Или вообще заявит, что давно уже все набрал сам, а то жди, когда-а-а там некоторые раскачаются… Нет, просто закрыл выборку и положил его на клавиатуру.

– Слушай, Самохина. Насчет вчерашнего…

– Извини! – мгновенно подобравшись, выпалила я. – Понимаешь, я вчера… ну, устала, понедельник же день тяжелый, сам знаешь, расстроилась… из-за всякого-разного, колено вон разбила, целых два раза, – даже с трудом задрав, продемонстрировала обтянутую джинсами коленку, Черкасов машинально уставился на нее. – Пакета потеряла еще… И колготки только-только купила, дорогущие, и тут же порвала, а они знаешь, сколько сейчас стоят? Как самолет! Ну или крыло от самолета…

– В пакете что-то ценное было? – перебил меня Артем.

– В Пакете? – Я растерялась. – Ну не знаю, что в нем такого ценного может быть… разве что корм собачий дорогой, ну кишки-кости, что там у него еще внутри имеется…

– Самохина! Ты что, вчера кого-то убила и расчленила?! И перетаскивала труп по частям в пакете?

– Я?! Ты рехнулся? А-а-а… – Я нервно рассмеялась. – Пакет – это же собака! Пекинес. Дурацкая кличка, правда же?

– У тебя есть собака?

– У меня? Нет. А, это соседка попросила свою собачку выгулять! Она меня просит иногда (часто!). Сама собиралась на бл… в смысле, на свиданку, а потом у нее все сорвалось, а она меня даже не предупредила, что вечером дома будет, паразитка эдакая, представляешь?

Я выдохлась. Кажется, перечислила все извиняющие меня вчерашние обстоятельства. Исключая Стаса. Хотя он вполне подходит под категорию «всякого-разного».

– Вот потому все так и… Получилось.

Черкасов смотрел на меня, переваривая вываленный на него мешок информации, а я мучительно пыталась вспомнить, что вообще орала ему на той мокрой аллее. Надеюсь, хотя бы не материла, не в моих это привычках, да и мамино учительское воспитание не позволяет. Хотя сейчас куча народа на матах прямо с детского сада просто разговаривает и не видит в этом ничего зазорного.

– То есть вчера ты разбила коленку (то-то смотрю, хромаешь), порвала новые дорогие колготки, под дождем выгуливала и потеряла чужую собаку, хозяйка которой в это самое время преспокойно посиживала дома? И что-то там было еще такое… разное?

Я кивала в такт его словам, глядя на Черкасова с искренним уважением: вот что значит аналитический ум! Вычленил все самое важное из потока моих слов и ненужных подробностей!

– Собачонка хоть нашлась?

– Ну да. В конце концов. Так что извини, я и так была вся на нервах, а тут еще ты со своей спецификацией! – Спецификация-то была как раз моя, но сейчас об этом умолчим. – Прости меня, а?

Я истово прижимала руки к груди и таращилась на Черкасова жалобными глазами.

– Ладно, – произнес он через внушительную – воспитательную – паузу. – С этим мы разобрались.

Уфф… Я только собралась встать и удрать из кабинета, изображая всей своей спиной искреннее раскаяние и готовность загладить вину добросовестным ударным трудом, как Артем продолжил:

– А дальше-то что еще приключилось?

Я осела обратно в кресло. Спросила с недоумением:

– В каком смысле «дальше»? Когда – дальше? Ты сейчас вообще о чем?

Черкасов смотрел на меня с выражением «ну хватит уже придуриваться!» Я смотрела на него с выражением «нич-чего не понимаю!» Артем откинулся на спинку кресла и, глядя на меня во все глаза, задумчиво подпер пальцами щеку. Спросил недоверчиво:

– Самохина, ты что, реально ничего не помнишь?

– Чего не помню? – уже с раздражением откликнулась я. – Артем, прекрати говорить со мной загадками! Я не выспалась, коленку разбила и… ну ты уже в курсе! Короче, соображаю я сегодня плохо, так что давай поконкретней!

Странно, что Черкасов упустил классный повод проехаться на тему моего ума какой-нибудь фразочкой типа: «А что, обычно ты соображаешь лучше? Что-то не замечал!». Протянул:

– У-у-у, как все запущенно! Напилась, упала, ударилась об угол подушки и потеряла сознание заодно с памятью? Самохина, а ты в курсе, что женский алкоголизм неизлечим?

– Да ничей алкоголизм неизлечим! – машинально ответила я. – Бывших алкоголиков попросту не бывает, дай им только шанс…

– По себе знаешь?

Я пробурчала:

– Ну выпила немножко коньяка для согрева после той «опупеи» с Пакетищем, так вроде употребление спиртных напитков в России еще не запрещено… Погоди, а ты-то вообще откуда об этом узнал?

Артем картинно развел руками.

– Откуда! Очень трудно было догадаться, ага, когда ты всю ночь мне названивала и требовала придумать тост для каждой твоей следующей рюмки! И чтобы я еще параллельно составлял тебе компанию, не можешь же ты просто чокаться с зеркалом!

– Ну ты и… заврался! – уверенно сказала я. – С чего бы я тебе вдруг звонила?

– Так и мне бы очень хотелось знать: какого… ты мне сегодня спать не давала?

– И вообще, не настолько уж я была пьяная, чтобы звонить в ночь-полночь кому бы то ни было! – выпалила я и вдруг вспомнила о бутылке джина, которая с утра – пустая и чистая как стеклышко! – зачем-то чинно стояла в сушке для посуды на па́ру с такой же бутылкой коньяка. Неужели мне вчера не хватило, и я добралась до джина, оставшегося с последнего визита Стаса?! Не знаю, из чего и как производят этот напиток, и даже знать не хочу, но именно с него меня уносит просто на раз-два, уже проверено!