Море, хинкали, шпага Наполеона Бонапарта

Ольга Ларина

Море, хинкали, шпага Наполеона Бонапарта

«Решила выучить фразу: «Где я?» на восьми языках. Мало ли, как сложится».

Не знаю кому принадлежат эти слова, но этот человек понимает жизнь.

Мне очень повезло с дедушкой, я так считаю. Он сказал бабушке, что мальчик в их семье будет обязательно. Мальчик, ко всеобщей радости, родился. Благодаря его появлению у нас большая семья: любимый всеми Георгий, Горик, стал их пятым ребенком. Спустя годы появился легион внуков. И волею обстоятельств, живем мы теперь в разных странах.

Ольга растет на дереве

Я всегда была непоседа. До школы верховодила ватагой мальчишек. Когда нужно было подумать, забиралась на самое высокое дерево. Девочек в нашей округе не замечала, была уверена, что их нет. Девочки были, спустя годы рассказала мама, но для меня они были частью пейзажа.

Однажды моя грузинская тетушка Люся, приехав в наш маленький город, нанесла нам незапланированный визит, телефона у нас не было. Мы жили на первом этаже старого дома. Тетушка постучалась в дверь, покричала в окно, никто не ответил. Тогда она спросила даму, которая скучала на скамейке у дома, не знает ли она, где соседи.

«Где-то здесь Ольга бегала, поищите на деревьях», – ответила все про всех знающая дама. Спустя полвека тетушка рассказывает об этом со смесью юмора и удивления. В Грузии девочки в те времена ходили в платьицах, носили бантики и красивые туфельки и ходили по земле.

Я же была непоседой и сорванцом. Не выносила тихий час в детском саду, мне тяжело давались 45 минут уроков в школе, полуторачасовые лекции в институте были пыткой, 8 часовой рабочий день стал катастрофой. Профессию выбрала вопреки здравому смыслу – сижу в офисе, пытаюсь устроиться в компьютерном кресле поудобнее, гоняю массажный мячик под столом.

Каждую редкую свободную минуту куда-нибудь мчусь. Мой ежедневный минимум – 16 тысяч шагов. Это при том, что я страшно ленива.

Насидевшись в унылом офисе, я засобиралась в Грузию, к той самой тете Люсе. Она особенная, статная, с глубоким выразительным голосом, в детстве он казался мне властным.

В детстве я проводила в Грузии летние каникулы. Тетушка возила нас на море, готовила блюда, от одного названия которых до сих пор дух захватывает: сациви, аджапсандали, лобио, хачапури. Она провела месяц у плиты, потому что ела я – как в последний раз. Мудрые люди советуют жить, будто каждый день – последний, а я с такой мудрой мыслю садилась за стол, и не могу сказать, что сильно с тех пор изменилась. Тетя Люся защищала меня, когда мой непростой характер вылезал наружу и всех раздражал. Из-за глубокой застенчивости я была неудобным, непростым ребенком.

Гюмри. Ода

Можно было, конечно, прилететь прямым рейсом до Батуми и через час быть у родных в Озургети. Но это путь для слабаков. Я полетела через армянский город Гюмри. Это было моей мечтой, день-другой провести в древней столице Армении. Городе, где родился и вырос мой дед. Где в 1988 году во время чудовищного землетрясения погибли семьи его братьев и сестер. Мне запомнилась лишь короткая фраза тети Ани из Еревана: «Наши все погибли». Я никого из них не знала и не сильно тогда опечалилась. Но мне очень грустно сегодня, потому что никогда не узнаю, как они выглядели, как общались – шутили, бранились, грустили, обсуждали то, что обсуждают во всех семьях на свете. Что их больше нет и не будет бесконечной череды поколений.

Я прикипела к Гюмри всем сердцем сразу, как его увидела. Это объяснимо, ведь город мне немного родной. Но есть в этом и некоторая закономерность. Посетив Израиль, начинаю искать еврейские корни, чтобы срочно туда переехать. Армению мне вовсе не хочется покидать. Приезжаю в свой родной город и понимаю, что лучшего места на земле нет. А в Москве, где сейчас мой дом, люблю все – улицы, дома, парки, энергию этого города, бесконечные возможности и все, что с ним связано.

Возможно потому, что я ветреная и непостоянная. Но мне кажется потому, что мне везде прекрасно. И в каждом городе есть хотя бы один человек – родственник, друг, знакомый, которым дорожу и о котором вспоминаю с радостью и любовью.

И все же именно Гюмри мне хочется узнать получше.

Город словно решил испытать мои чувства к нему – не переставая лил дождь. Сумерки опустились быстро, свет от фонарей сверкал на мокрой мостовой, отражался в черном туфе, из которого построены дома в центре Гюмри. И ни души, только я и город… такое единство я пережила много лет назад в Копенгагене, когда гуляла по городу ранним воскресным утром. И вся сказка, написанная в том городе за много столетий, в то утро пересказывалась только для меня – с каждым фонарем, домом, поворотом открывался новый сюжет.

Первым делом, конечно, обед

Не абы где, я прошерстила интернет, чтобы найти место, в которое отправилась. Мне нравятся стильные рестораны с прекрасной кухней. И я очень люблю и всегда с радостью посещаю неприметные места, где готовят по старым проверенным семейным рецептам. Туда идешь или по рекомендации, или потому, что все столики заняты местными жителями, а это значит, что там вкусно кормят и хорошо принимают.

Однако в тот дождливый день людей за столиками почти не было. И мимо ресторана Чичхан, что в переводе на русский значит облепиха, я бы пошла мимо, ничего в нем особенного, на первый взгляд, не было. Небольшой старинный дом из истертого кирпича и простенькая беседка, увитая девичьим виноградом.

Ко мне подошел грустный мужчина. Вы не замечали, что армянские мужчины с возрастом выглядят грустными? Хочется обнимать и говорить, что все хорошо, а будет еще лучше.

«Что вы хотите заказать?», – спросил.

«Не знаю, – радостно ответила я. – что посоветуете? Что вы бы сами сейчас съели?»

В этот момент я увидела, как умеют улыбаться грустные мужчины.

«Ачму с мясом, – ответил он. – Я придумал рецепт, жена Кристина и сестра Серине готовят. Вина попробуй облепихового. Есть водка облепиховая, будешь?»

Начнем с вина и ачмы, важно кивнула я и приготовилась к задумчивому ожиданию. В Армении это так не работает. Мужчина (хозяин, не ошиблась я), сел рядом, представился: «Армен». Не торопясь, стал расспрашивать – откуда, как зовут, зачем, надолго, нравится ли. Что-что, а вопросы я тоже задавать умею. Познакомились, разоткровенничались, выпили вкуснейшего вина, а там и ачму принесли.

Прежде мне встречался рецепт ачмы, но я лишь плечами пожимала – запеканка: много слоев теста, немного сыра – это разве может быть вкусно?

Может! Поверьте! Когда я отправила в рот первый кусочек и изумленно распахнула глаза, Армен с улыбкой за мной наблюдал: «Пять видов сыра, домашнее мясо». Тает во рту.

«Вино готовят на заводе по моему рецепту и моему заказу. Еще принести?» Вино оказалось вкусным, ароматным и с подвохом, хотя для меня любое с подвохом, уже после нескольких глотков приклеивается радостная улыбка. Но мне нужно было за полдня познакомиться с Гюмри, обойти как можно больше улиц, рассмотреть, почувствовать, поэтому я решительно отказалась. Армен проводил меня, указал на фонтанчик на перекрестке, в нескольких метрах от его ресторана, сказал, что в нем вода – самая вкусная в городе (где-то я уже это точно слышала, и не раз).

Я бродила по центру Гюмри. Мне все время попадался фотограф, обвешенный впечатляющими объективами. Он так же торопился запечатлеть вечерний промокший город, который в каждой капле отражал свет фонарей. Мы встречались, разбегались, фотографировали дома из черного туфа с неповторимым узором из красного камня – символа золотого века города. Старинные деревянные двери, маленькие, огромные, простые, резные, крашеные, лакированные, на каждой – следы прикосновений тысяч рук. Кованые ограды, дворики, истертые лестницы меж домов. Часто попадались фонтанчики для питься, они тоже – часть истории города: некоторые установили местные жители в память о своих близких.

Семь ран Гюмри

На центральной площади основательно расположилась Церковь Сурб Аствацацин, Святой Богородицы – базилика, построенная из обработанного черного туфа. В народе храм называют "Йот верк" – «Семь ран», во время землетрясения 1988 года он был частично разрушен. Намоленный, суровый и в то же время теплый, родной. Может быть потому, что это единственная армянская церковь с иконостасом в алтаре, что характерно для православных монастырей. Стены украшены росписями, в центре алтаря можно увидеть изображение Богоматери с младенцем.

Необычен храм «Семь ран» еще и тем, что в нем пять разных алтарей для последователей разных конфессий. Главный предназначен для последователей Армянской Апостольской Церкви, остальные – для православных, католиков, ассирийцев. Еще два алтаря находятся на втором этаже. Здесь, по преданию, находится икона, которую в 34 году написал Святой Гукас Аветаранич – один из семидесяти учеников Христа.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.