Отражения реальностей. Тени, магия и неизведанное

– Ничему не удивляйся! – отрезала девушка. И заговорила со мной, как со старым другом.

«Что всё это значит? – недоумевал я. – Не может же Она так себя вести! Неужто я ошибся? Неужели такое бывает?»

Девушка что-то говорила, а меня разрывали сомнения.

«Надо обратить внимание на её характерные особенности, – мелькнула мысль, – складочки в уголках рта и форму носа. Ничего подобного я ни у кого не видел». О Господи! Всё было в точности, как у Неё. «Да я, наверно, просто сплю!» – догадался я и как следует ущипнул себя за щёку.

Девушка засмеялась, разгадав мои опасения.

«Но я же никогда не слышал Её смеха! Она и улыбалась-то при мне всего два раза, и то, видно, случайно. Нет, что-то здесь не так».

– Знаешь, ты точная копия одной моей знакомой, – неожиданно вылетело из меня.

– Копия? Ты уверен? – в её внимательном взгляде отчётливо виделась ирония.

– Как тебя зовут? – спросил я и сам не узнал своего голоса.

– А я думала, ты знаешь… Инна.

– Инна?! – воскликнул я, чувствуя, что схожу с ума.

И всё же сомнения оставались. «Надо как-то её проверить», – стучало в висках.

– Ты бесподобна в этом платье, – наконец, собравшись с духом, выдал я. – К нему бы ещё букет цветов.

– Так за чем же дело стало? – ответила она, продолжая улыбаться глазами.

«Вот! Инна ни за что бы не приняла от меня цветы», – пронеслось в голове. Но вслух я сказал:

– Я-то пожалуйста. Я – с удовольствием. Только где взять цветы в осеннем лесу?

– Ничего страшного. Можешь собрать букет из листьев.

– А-а-а… Ну, это я мигом!

Несмотря на сомнения, я взялся за сбор осеннего букета с превеликим энтузиазмом, используя все свои способности и вкус. А затем, вспомнив манеры галантных кавалеров, эффектно преподнёс букет с поклоном, встав на одно колено.

Реакция девушки была совершенно неожиданной. Она засмеялась, захлопала в ладоши, а затем, приняв букет, прижала его к груди.

– Инна ведёт себя не так! – вдруг вырвалось у меня.

– Знаю, – ответила она, сразу став серьёзной. – Не удивляйся, мне всё известно.

– Но как?..

– Я знаю, ты ничего не придумывал. И вовсе не от скуки сочинил свою королеву. Это произошло потому, что должно было произойти…

Мы медленно шли по лесу. Проходя через ручей, я взял её за руку. К моему удивлению, она оказалась вполне человеческой – живой, нежной, тёплой и какой-то трепетной, – а не рукой призрака. Я понял, что не в состоянии подобрать слова, чтобы её описать. Когда наши руки разомкнулись, моя ладонь ещё долго сохраняла ощущение её ладони. Ведь я никогда, никогда не держал Её руку в своей.

– Послушай, если ты – это она, то откуда все эти несоответствия?

– Тебе странно, что я с тобой общаюсь и приняла букет?

– Да, это как-то не вяжется с Инной. Она и за руку взять себя ни за что б не позволила. Ей-богу, предпочла бы свалиться в ручей, чем доверить мне свою ладонь.

– Ты прав. Ты не сможешь сделать такого подарка, который придётся ей по душе. И ничем ей не угодишь, как бы ни старался. Ты бессилен что-то изменить.

– Вот ты и сказала о ней в третьем лице, – тихо проговорил я, и всё во мне оборвалось. Хоть это мне и знакомо, но слышать такое каждый раз, значит каждый раз быть убитым.

– Я живу в параллельном мире, – заговорила моя спутница. – А ты – в мире Невозможного, в мире недоверия и отчуждения. У вас принято сторониться и избегать друг друга, не верить ближнему и возводить непреодолимые барьеры вокруг себя. При этом вы называете себя христианами, хотя Христос проповедовал прямо противоположное. Вы не прощаете друг другу недостатки, а свои холите и лелеете. Вы насочиняли кучу условностей, назвав их правилами этикета. Они только мешают вам жить, но вы поклоняетесь им словно идолам. Эти надуманные непонятно для чьей пользы химеры для вас значат больше, чем живой человек. Вы отвергнете его ради них, как бы искренне он к вам ни относился. Ради них вы будете наносить другим душевные раны.

Если влюблённый пришёлся не ко двору, то на вашем языке его чувства уже не называют любовью, а говорят «он преследует девушку». И если он иногда напоминает ей о себе, это вы называете посягательством на неприкосновенность личности, хотя ничего плохого он не делает. А в так называемых цивилизованных странах вашего мира такого человека могут и засудить. Согласись, даже твои друзья считают, что ты преследуешь свою возлюбленную. Не так ли?

Любовь – высочайший дар небес – вы превратили в бессмысленную, зубодробительную нервотрёпку, раньше времени сводящую в могилу. Вместо того, чтобы заботиться друг о друге, вы изводите своих любимых и самих себя. Ваши профессора доказывают, что любовь – психическое заболевание. Дают советы, как от неё избавиться.

Как это увязать с вашей же верой? Для чего тогда вы молитесь и ходите в церковь? Только, чтобы окружающие плохо не подумали? Да ещё испросить помощи, как выбраться из переделки, в которую сами же вляпались?

Свой мир Невозможного вы сотворили сами. Для собственных мучений! Но обвиняете в этом кого угодно, только не себя. Я, между прочим, твою возлюбленную не осуждаю: она делает то же, что и все. И ты на её месте вёл бы себя нисколько не лучше. Так что не воображай, что она сделала тебя несчастным. Ты точно так же можешь сделать несчастным кого угодно.

У тебя ничего не получится в твоём мире. Тебя ничто не ждёт, кроме мук и отчаяния. Брось свой мир! Идём со мной!

– …Но зачем я тебе в мире… где всё возможно? У тебя, наверное, и проблем-то никаких не бывает.

– Ты нужен мне только затем, что принадлежишь мне. К чему болтаться без дела? Каждый объект во Вселенной должен быть на своём месте.

– …Знаешь, я никогда в жизни не получал более заманчивого предложения. Да и глаз от тебя оторвать невозможно, век бы любовался. И вообще всё, что сегодня было, это… это невозможно описать… Только принадлежу я Ей.

– Ты делаешь очередной роковой неправильный выбор. Сколько ты их уже сделал? Не сломал ли этим сам себе жизнь?

– В чём-то ты, наверное, права. Только, если я уйду с тобой в мир Возможного, а Инну оставлю в этом мире, меня до конца дней будут мучить угрызения совести.

– Пойми, она иначе всё представляет. И ты не нужен ей ни в каком виде. Тебя устраивает положение бесхозного? Ты ничего не сможешь для неё сделать. Ничего и никогда!

– Если мне так и не удастся сделать лучше жизнь Инны, тогда я попробую изменить этот мир, чтобы… чтобы ей жилось лучше.

– Ну-ну, – только и сказала девушка и, повернувшись, стала быстро удаляться. Знакомой и родной до боли походкой. Её походкой! И только платье, однозначно говорившее «она – копия», удержало меня от дикого и безрассудного желания кинуться за ней, бросив всё.

…Когда я пришёл в себя, то так и не понял, был ли это сон или какое-то наваждение, а может, и в самом деле я побывал в другом измерении.

Этот случай я вспоминаю всю свою жизнь. Вспоминаю с болью и горькими слезами. Только спустя годы до меня дошло, что происшествие в осеннем лесу было не миражом, не видением и не галлюцинацией больного воображения. Это заботящиеся обо мне ангелы или какие-то другие духи потустороннего мира дали мне даже не единственный, даже не уникальный, а просто запредельный шанс испытать счастье. Они хотели меня спасти. Так, как это сделал мыслящий океан в киноверсии Тарковского романа «Солярис». А я их не понял, не оценил, оставил заботу без внимания и даже не поблагодарил. И даже не раскаялся!

Я совершил, пожалуй, самую страшную ошибку в своей жизни – не только одного себя обрёк на мучения, но постоянными неуклюжими напоминаниями о своей собачьей преданности портил жизнь той, ради которой остался в этом мире. Остался, чтобы сделать её жизнь лучше…

И тех потусторонних сущностей, проявивших обо мне поистине отеческую заботу, которых совершенно себе не представляю, я подвёл и наверняка обидел, если они способны обижаться, как мы. Во всяком случае, больше руки помощи они мне не протягивали.

Лидия Гортинская

Родилась в г. Архангельске в 1982 году. Проживает в Санкт-Петербурге. Кандидат физико-математических наук, обладатель 3-го дана по Фри Файт Каратэ. Увлекается путешествиями и литературой. Вдохновляется красивой природой, чудесами и хорошими людьми.

Публиковалась в сборниках: «Вселенная войны: истории, рождённые Казой» (2023), «Художественное слово» (29/2023); литературно-художественном альманахе «Русские сезоны» (2023). Издана собственная книга «Кот и Ведьма. Книга первая» (2023).

Победитель конкурса «Художественное слово» (2023). Награждена дипломом III степени за участие в конкурсе «Продолжи любимую книгу» (2023).

Сбой генетики, или Происшествие в Грязетауне

* * *

Я сидел в баре, когда меня нашёл патрульный. Они думают, что я каждый вечер напиваюсь, а я, по договорённости с барменом, пью из рюмки чистую воду. Пусть мои коллеги, включая начальника, думают, что я – алкоголик. Если меня не могут найти дома, всегда можно сказать, что я был в баре. Однако даже тут они научились меня доставать.

– Лейтенант Комб, у нас снова убийство. Начальство требует вас на месте преступления, – сказал мне полицейский, презрительно поглядывая на мой напиток.

У патрульного было лишнее ухо, но в Грязетауне все страдали генетическими отклонениями. Например, мой одноклассник, когда вырос, продал второе сердце на чёрном рынке по сходной цене, купил квартирку в отличном доме и живёт припеваючи.

Махом допив воду, я для виду поморщился и, надев шляпу, которая лежала на стойке рядом, вышел на улицу. В нашем городе всегда идёт дождь. Лёгкая кислотность добавляет отметин на коже, а также дополнительных деформаций в генах.

Генетически чистые жили наверху, на орбите в огромном Солнечном городе. Генетический мусор вроде нас скидывали на поверхность и забывали. Каждый здесь существовал как мог. Я раскрыл над собой зонт, который носил с собой, и показал патрульному, что пойду за ним. Тот кивнул и сказал:

– Здесь недалеко, на соседней улице, в мусорных баках. Пойдём пешком, а то на машине объезжать долго.

Стояла глубокая ночь, на небе сияли две луны и тот самый Солнечный город совершенных. Моя ладонь с шестью пальцами, обтянутая чёрной кожей перчаток, твёрдо держала ручку зонта.

Синие и красные мигалки я заметил издалека. Над телом склонилась наша патологоанатом Криния, которую все называли Двуликим Янусом, так как у неё было два лица. Лицо на затылке осматривало окрестности, а основное изучало труп.

Патрульный поднял мне ленточку, подождал, пока я пройду, и исчез. Я подошёл и вопросительно уставился на сержанта Лейкерса, что-то записывавшего в свой блокнот, который он держал в третьей руке. В первой у него был зонтик, во второй – ручка. Про себя я отметил, что это достаточно удобно в нынешних условиях.

– Что у нас? – Мой вопрос разорвал тишину, в которой было слышно лишь струи дождя.

– Убийство. Мужчина. Отрезан второй нос. Бережно упакован и лежит в пакете. Похоже, снова тот маньяк, – вздохнула Криния. – Подробности после вскрытия.

– Начальство отрицает присутствие маньяка в городе, у нас только генетические отклонения и отбросы. Не дай бог, появится ещё и псих, – заявил сержант. – Этот город и так уже далеко от бога, чтобы это вытерпеть.

– Больше мутаций нет? – спросил я.

– Нет, но он далёк от чистых, как и ты, Комб, – сказало второе лицо Кринии.

Я достал мятную конфету, развернул и закинул её в рот – это помогало мне думать.

– У меня есть след, – заявил молодой криминалист, которого я видел впервые. – Примерно сорок четвёртый размер, обычные ботинки со стандартной подошвой. Судя по углублению, человек высокий и крепкий.

– Как ты определишь, что этот след – убийцы? – спросил я. – Тут мог ходить кто угодно.

– След поверх крови, – последовал ответ. – Лейтенант, можете записать в свой блокнот, что ростом и весом наш преступник как этот капитан Комб.

Я поморщился, не люблю, когда меня сравнивают с кем-то, особенно с маньяком, на счету которого пять трупов.

* * *

Вернувшись в свою квартиру, я первым делом выкинул ботинки, они мне просто надоели. В помойке их быстро кто-то найдёт и приспособит под свои нужды. В Грязетауне жили те, кто передвигался не только на двух, но и на четырёх, а то и пяти ногах.

Скинув одежду, засунул её в стиральную машину и подошёл к окну. Я жил на сто двадцать пятом этаже, подо мной раскинулся город. Дома росли в высоту, чем выше, тем дороже стоила недвижимость. В некоторые жилые комплексы не пускали с сильными генетическими отклонениями, например, в моём доме жили только те, у кого было по две штуки каждой конечности. Хотя у моей соседки был хвост, но её пустили только из-за её смазливой мордашки, выглядевшей как фарфоровая куколка.

Город светился огнями, как на открытке, и никто не знал, что он был гнилым и грязным насквозь. Промышленность планеты работала для генетически чистых, также для них на плантациях за городом выращивали продукты. То, что им не подходило, шло нам, генетическому мусору, как они нас называли. Я увидел, как вдалеке на космодром приземлился белый медицинский корабль – такие привозят младенцев, рождённых с аномалией.

Пятьсот лет назад все жили на поверхности планеты, пока не произошёл взрыв неизвестного астероида, появившегося внезапно. После этого и начали рождаться дети с аномалией, тогда и было принято решение разделить людей на чистых и на генетический мусор.

Я достал ещё одну конфету, развернул и спрятал фантик в карман. Это была последняя, завтра надо купить ещё.

* * *

Утром, взяв кофе, я поднимался на лифте на этаж, который занимал отдел убийств. Вместе со мной ехал полицейский, судя по виду, новичок. Его отростки на шее, похожие на осьминожьи, бесили меня. Он вышел со мной и направился в сторону кабинета моего шефа.

В общей комнате стояла доска, на которую кто-то прикрепил фотографии жертв. Вчера я нарисовал карту обнаружения тел, сегодня добавил ещё одно место. Если работал маньяк, никто пока не видел системы, кроме того, что он лишал своих жертв их особенностей. Одной отрезал дополнительную руку, другой сломал колени, которые выходили назад, как у кузнечика. Ещё одна жертва потеряла нос.

– Комб, будешь работать с напарником. – В зал вошёл майор Маккилби, жуткого вида мужчина с пятью глазами.

– Шеф, вы же знаете, я работаю один, – ответил я.

– Не спорь со мной, иначе вылетишь отсюда на счёт раз. Если я даю тебе напарника, значит, так надо. Знакомься, это Джон.

Перед моими глазами появился тот самый новичок с щупальцами.

– Покажи ему, что тут и как, дай задание. – Голос майора не терпел возражений.

Я кивнул и указал Джону на пустой стол моего бывшего напарника Ллойда, который погиб год назад. Его убийцу я так и не нашёл, решив, что просто буду работать один. Похоже, срок моего обещания истёк.

– И, Комб, займись уже этим маньяком. Я не готов выслушивать очередной звонок мэра, когда он три часа орёт, что полиция только тратит деньги и ничего не делает. Особенно меня бесит его шутка, что я с пятью глазами ничего не вижу у себя под носом.

Я поморщился, в нашем городе принято шутить над уродствами. Мой напарник Ллойд называл меня загребущим Комбом, намекая на мои дополнительные пальцы. Все уродства здесь обычно видно, а у кого они внутри, тот норовит сообщить о них в первые две минуты знакомства.

У моей бывшей жены были красивые копытца, как у дьяволицы. Характер её оказался ещё хуже, и я сбежал от неё через год семейной жизни. Изредка она мне звонила и сообщала, что моему примеру последовал её очередной кавалер, и спрашивала, что с ней не так. Я обычно не вёлся на её провокации, потому что это заканчивалось ором по телефону.

Джон уселся на стул и откинулся назад, точно так же, как делал Ллойд.

– Как ваше имя? – спросил он. – Не называть же вас Комбом?

– Так и зови, – ответил я. – На своё имя я не откликаюсь.

– Его зовут Тейлор! – крикнул детектив Марч, заливая в себя кофе через трубочку, так как у него была проблема с дыханием из-за видоизменённого носа в виде хобота.

– И того, кто меня так назовёт, я выкину в окно или пристрелю, – предупредил я.

– Чем мы займёмся? – снова спросил новичок.

– Мы сидим на телефоне и по алфавиту обзваниваем знакомых всех наших жертв. Кто-то должен что-то знать. Занимайся, а я схожу к Кринии.

* * *

В подвале было прохладно. Я снял шляпу в дверях кабинета судмедэксперта, повесил её на крючок на стене. Женщина заполняла документы.

– Что у нас по последней жертве? – приветственно кивнул я.

– И тебе доброго дня, Комб, – ответила Криния. Встав из-за стола, она подошла к стенду и показала рисунки: – Смотри, каждая жертва убита разными способами, как ты сам знаешь. Последнюю застрелили из револьвера, однако есть кое-что общее: срезы проводились одним и тем же ножом с тонким, очень острым лезвием. Скорее всего, у него есть зубчики около рукоятки, а также фиксатор для пальцев. Иногда он соскакивал и оставлял следы. Остальное получишь в отчёте.

Я кивнул и поднялся к новому напарнику, с которым мы до вечера занимались обзвоном и поиском связей между жертвами. После работы я, помахав на прощание Джону, направился в бар, где снова полночи сидел с рюмкой чистой воды. Как обычно, бармен с симпатичными рожками подал мне напиток в чистой посуде.

* * *

Утром меня встретил радостный Джон, его неприятные щупальца завивались в кольца, образовывая нимб над головой. На шее моего прежнего напарника были небольшие крылышки летучей мыши, и они не доставляли мне столько моральных неприятностей.

– Комб, я придумал! У убийцы есть нож с зубчиками. Я перерыл все каталоги и сделал подборку тех, которые нам подходят. Предлагаю проехаться по магазинам и узнать, покупал ли кто подобные. Убийства начались недавно, может, кто-то из продавцов что-то вспомнит.

Я закивал и решил сделать хотя бы вид проведения расследования, чтобы доложить о поисках шефу. Джон не учёл факт, что нож у преступника может храниться на протяжении нескольких лет.

Весь день мы пробегали по магазинам Грязетауна. Новичок оказался достаточно толковым, разговаривал с людьми сам, я стоял в сторонке и жевал конфеты. За десять часов мы не нашли ничего, оставаясь на том же месте, что и утром. Джон всё время порывался со мной поговорить, но я пресекал эти попытки, не желая сближаться с ним.

Вечером я снова помахал ему рукой и направился в этот раз домой, так как устал болтаться по людным местам. Когда вокруг меня слишком много мутантов, я раздражаюсь. А поскольку в нашем городе все такие, то я практически всегда в бешенстве. Отдыхаю я только дома, где иногда даже снимаю перчатки, чтобы кожа подышала. Там я могу быть самим собой, не притворяясь, что мне с ними приятно.

* * *

На следующий день мы отрабатывали маршрут последней жертвы. Он работал, как оказалось, лор-врачом. Когда я узнал об этом, очень долго хохотал, даже подавился. Клиника прислала данные на всех пациентов, мы весь день обзванивали их. К вечеру у нас на руках снова ничего не было, кроме осознания полностью отсутствующей связи между жертвами. Единственный объединяющий факт – наличие мутации. В этом случае следующим может быть любой житель Грязетауна.

Когда начало темнеть, я сказал, что поеду домой. Напарник попросил его подвезти. Едва он сел в мою машину с кофе, я поморщился и предупредил, чтобы он не испачкал сиденья. Мой десятилетний форд «Нео Таурус» служил мне верой и правдой.

– А правда, что ваш напарник из окна выпрыгнул? – вдруг спросил Джон. Судя по всему, именно этот вопрос он и хотел задать ещё вчера.

– Да, его выкинули из окна квартиры. Я как раз стучался к нему в дверь, когда это произошло. Убийца ушёл через балкон этажом ниже и покинул здание. Его я так и не нашёл, дело открыто до сих пор.

Джон отхлебнул кофе и продолжил задавать мне вопросы:

– Почему вы носите перчатки? Скрываете шесть пальцев?

– Ты видел здесь кого-то, кто скрывает свои мутации? – захохотал я.

– Тогда почему? В отделе никто не знает, а мне очень интересно.

Я терпеть не мог, когда кто-то пытался залезть в мою душу, однако решил рассказать ему эту историю.

– Когда мне было двенадцать, меня и моего друга Майкла Лэнда, с которым мы дружили с трёх лет, перевозили в другой детский дом. Нас забраковали там, понимаешь? – Тут я показал наверх, где вечно светился Солнечный город. – За нами приехал воспитатель, взял документы и повёз. На заправке, когда я пошёл в туалет, наша машина загорелась. Я пытался их достать, но у меня ничего не вышло. У меня обгорели руки, поэтому я ношу перчатки. Тогда погиб мой лучший друг… Представляешь, внешне он был как чистый и никому не рассказывал, почему его забраковали. В детском доме его всегда били, пару раз пытались вырезать третий глаз или жабры на горле, два раза ломали руку. Я всегда его спасал, ко мне особо не приставали. А потом он сгорел…

– Жалко, – сказал Джон.

Машину тряхнуло – напарник облился кофе. Не задумываясь он открыл бардачок и начал там шарить.

– У меня всегда салфетки есть, – сказал он, – в моей машине. Ой, это не моя машина.

Вдруг его глаза расширились, он достал пакет и продемонстрировал его – в пакете лежал нож.

– На нём кровь. Он подходит под описание, Комб! – прошептал мой напарник.

Я наклонился, достал пистолет, который всегда был у меня в кобуре на щиколотке, и выстрелил в него. Сразу разболелась сломанная в детстве рука – я слишком быстро ею дёрнул. Больше всего я не люблю, когда кто-то копается в моём бардачке. Копание в душе – на втором месте по ненависти.

Машину придётся сжечь, а Джона – выкинуть на помойку, отрезав ему щупальца, которые меня очень раздражали. Жалко, что пришлось так рано убить, обычно я выходил на охоту раз в пять дней.

Когда окончательно стемнело, я зарулил к мусорным бакам, вытащил жертву и избавил его от мутации. Присев рядом, я рассказал ему настоящую историю:

– В моём детстве в машине сгорел гад Тейлор Комб, придурок с шестью пальцами. Меня звали Майклом, у меня не было генетических отклонений, однако меня выкинули оттуда только за один ген. Они называли его «ген убийцы». Почему они решили, что я не могу с ним жить в Солнечном городе? Я – чистый, но мне пришлось стать таким, как вы, мутантом. В детском доме каждый считал своим долгом меня избить или оскорбить, хотя многие даже бегали на четвереньках. Поэтому я сжёг машину и присвоил чужую личность. Я стоял и ждал пожарных, сунув руки в огонь, чтобы врачи не поняли, что у меня идеальные руки. Ты, малыш, погиб из-за своего любопытства, как и мой напарник, который решил посмотреть на мой шестой палец. Под перчатками сделан протез. Когда он внезапно сдёрнул их с меня, мне пришлось выкинуть его из окна. Я не стучал в тот момент в дверь квартиры, я был в ней…

Упаковав щупальца в пакет, я спрятал нож и направил автомобиль в сторону океана. Через двадцать минут оружие будет лежать на дне, а машина – гореть, я сообщу об её угоне.

Будучи чистым снаружи, я – генетический мусор, выброшенный из Солнечного города. Убивая, я показываю, что их мутации можно исправить, просто отрезав, а мою – невозможно.

Роланд Р. Грин

Настоящее имя – Роман Михайлович Лебедев. Родился в Костроме, там же получил высшее образование. Занимался бизнесом, работал по найму в сфере IT-технологий, маркетинга и рекламы. Увлекается путешествиями, наукой, живописью и литературой.

В 2023 году занялся литературной деятельностью, стал участником многих сборников прозаических и поэтических произведений. Автор сборника аудиосказок «Пуговицы» для детей и взрослых. Пишет в жанре фэнтези, мистики, научной фантастики, сказок.

Цвет её глаз

В Ринде говорят, кто видел дракона (и остался жив), тот счастливец! Потому что взрослый дракон – это незабываемое зрелище. От рыка его дрожат горы. От крыльев поднимается буря. От дыхания закипает вода в реке и стынет кровь в жилах. Мощь и стать дракона трудно описать словами. Но вот драконица – это совсем другая история. Раз увидев её, уже не суждено вам встретить ничего прекраснее. Величественная и грациозная, несравненная в своей красоте ни с одним земным созданием…

Говорят, будто драконы любят лишь однажды, хотя откуда это известно, никто вам не скажет.

А ещё в Ринде есть поговорка «редкий, как драконья слеза». Так говорят о том, чего не бывает, или о том, что почти невозможно найти. И говорят так, ясное дело, неспроста. Действительно, мало кто в Ринде, будь то леший или водяной, гроглин или человек, видел настоящие драконьи слёзы. Во-первых, потому что дракон – само по себе явление довольно редкое, а во-вторых, если он плачет, делает это в одиночестве, и никак иначе. Да и случается пролиться драконьей слезе очень-очень редко.