Битва Света и Тьмы. Ткачиха Судьбы

Владимир Мисечко

Битва Света и Тьмы. Ткачиха Судьбы

Первый Всадник: Завоеватель

Из пепла древних пророчеств восстал,

Всадник бледный, в короне золотой.

Несёт он лук, что стрелы смерти слал,

И царство строит, залитое войной.

Не конь под ним – кошмар, что плотью стал,

С глазами-углями, гривой из огня.

Он – Завоеватель, чья воля – лишь металл,

И жажда власти, что не знает дня.

Он едет впереди, предвестник бед,

За ним – голод, мор и братоубийство.

Он сеет страх, где был когда-то свет,

И мир глотает в хаосе и нищете.

Его победа – крик, его закон – лишь боль,

Он – первый шаг к концу, к последней битве.

И в сердце каждого, кто видит взор его,

Растёт лишь ужас, что не знает молитвы.

Он едет дальше, всадник без лица,

И мир дрожит, предчувствуя паденье.

Завоеватель, посланник Творца,

Исполнит волю, принесёт забвенье.

***

Второй Всадник: Багряный Клинок Раздора

Из пепла старых империй, из тёмных глубин души,

Явился всадник багряный, чья поступь мир крушит.

Не смерть он сеет, как брат его, бледный и худой,

Но раздор и ненависть, что правят под луной.

Конь его, словно пламя, пылает багрянцом,

И грива, словно зарево, горит над горизонтом.

В руке его – клинок, что выкован изо лжи,

И каждая царапина – семя новой вражды.

Он шепчет в уши людям слова, полные злобы,

Раздувает искры гнева, гася ростки свободы.

Брат на брата восстанет, отец забудет сына,

И мир, что был един, расколется на былины.

Он видит лишь разделение, он слышит только крик,

И в этом хаосе находит свой дьявольский пик.

Он правит не силой, но страхом и обманом,

И царство его – руины, залитые багрянцем.

Бегите от него, молитесь о прощении,

Ищите свет в сердцах, отриньте искушение.

Ибо там, где правит Раздор, нет места для любви,

Лишь вечная война, что льётся в багряной крови.

Но помните, даже в самой темной ночи,

Есть искра надежды, что может мир спасти.

Боритесь с Раздором, храните веру в добро,

Иначе багряный клинок погубит всё до одного.

***

Третий Всадник: Голод

Пыль багровая, как кровь запекшаяся,

Взметнулась в небо, солнце заслоня.

И конь вороной, как ночь беззвёздная,

Под всадником, чье имя – Нищета.

В руке его весы, не золотые,

А костяные, хрупкие, как жизнь.

И взвешивает он зерно гнилое,

И меру смерти каждому вершит.

«Пшеница – динарий! Ячмень – три динария! –

Кричит он хрипло, голос, словно стон.

И матери, безумные от ярости,

Грызут кору деревьев под луной.

Река иссохла, словно высосана,

И скот лежит, раздувшийся, в пыли.

И дети, с животами впалыми,

Глядят на небо, помощи моля.

Не меч и пламя, не война кровавая,

А тихий ужас, медленный распад.

Голод – вот кара, что нас настигает,

За жадность нашу, за греховный ад.

И там, где раньше нивы колосились,

Теперь лишь кости белые лежат.

И ветер воет, словно души взвыли,

О том, что больше не вернуть назад.

Так скачет всадник безжалостный,

По выжженной, истерзанной земле.

И имя его – Голод, вечно властный,

Над теми, кто забыл о доброте.

***

Четвертый Всадник: Бледный Конь

И вот явился конь, как полотно,

Где лунный свет смешался с пеплом тленья.

Бледнее смерти, он глядел в окно

Миров, где жизнь теряла вдохновенье.

Всадник восседал, чье имя – Смерть сама,

И Ад, как тень, крался за ним по пятам.

Не меч в руке, не пламя, не чума,

А пустота, что пожирает храм.

Он ехал медленно, не торопясь ничуть,

Ведь время – прах, пред вечностью его.

И там, где конь его прокладывал свой путь,

Вздыхала скорбь, не знавшая покоя.

Четверть земли отдали в его власть,

Мечом и голодом, болезнями и зверем.

Он сеял страх, чтоб души в нем пропасть

Могли найти, и больше не поверить.

Не ждите милости от бледного коня,

Он не придет спасать, он забрать готов.

И в тишине, когда угаснет день,

Услышите вы поступь его подков.

И если в сердце вашем страх живёт,

И вера слаба, как осенний мрак.

То бледный всадник вас легко найдёт,

И в вечный ад вас унесет, как призрак.

***

Вервольф

В ночи, когда луна полна,

И тени пляшут у окна.

Пробуждается зверь внутри,

В ком кровь людская не спит.

Он человек, но лишь на вид,

В душе его огонь горит.

Звериный гнев, звериный страх,

И лунный свет в его глазах.

Как только полночь настает,

Он плоть свою преобразует.

Когти рвут, клыки растут,

И волчий вой летит вокруг.

Он бродит в чаще, одинок,

Среди деревьев и дорог.

И жертвы чуют его след,

Их страх – его ночной обед.

Но с первыми лучами дня,

Зверь отступает от огня.

И человек опять встаёт,

Не помня, что творил в ночи.

Но в сердце навсегда живёт,

Звериный зов, что не пройдёт.

И ждет он снова той поры,

Когда луна взойдет в ночи.

***

Мара: Дыхание Зимы и Шёпот Забвения

В ледяном царстве, где вечный мрак царит,

Где стонут ветры, а снег вьюгой кружит,

Живет богиня, чье имя – тихий стон,

Мара, властительница снов и похорон.

Она приходит в час, когда гаснет свет,

Когда усталый мир погружается в бред.

Её дыхание – иней на стекле,

Её прикосновение – холод на земле.

Одета в саван из лунного серебра,

В глазах её – бездонная, немая тьма.

В руках её – серп, что косит жизни нить,

И веретено, что прядёт судьбы канву, чтоб скрыть.

Не смерть она, но грань меж бытиём,

И сном глубоким, что зовётся небытиём.

Она – забвение, тишина и покой,

И шёпот ветра над замёрзшей рекой.

Боятся Мары, но и чтят ее приход,

Ведь после ночи новый день придёт.

Она – очищение, избавление от пут,

И шёпот: «Все пройдет, все забудут».

Когда зима сковывает землю льдом,

Когда душа тоскует о тепле и о былом.

Помни о Маре, о властительнице сна,

О той, что дарит отдых, когда жизнь трудна.

Не бойся мрака, не страшись её лица,

Ведь в каждом угасании – зерно творца.

И после долгой ночи, полной снов и грёз,

Вновь засияет солнце, и мир опять воскрес.

Так пусть же Мара, богиня тишины,

Придёт к тебе во сне, когда ты одинок и слаб.

И пусть её дыхание, словно зимний бриз,

Унесёт печали, и подарит новый лист.

***

Новоходоносор: Песнь о Глине и Звездах

В землях меж Тигром и Евфратом, где солнце плавит глину в золото,

Восстал из праха, словно демон, царь Новоходоносор, волей богов ведом.

Не сын он крови царской, нет, он вылеплен из глины,

Дыханием Иштар оживлён, для дел великих призван.

Глаза его – два уголька, в них отражается пламя печей,

В них жажда власти, что сжигает, и страх, что в сердце вечен.

Он видел сон, кошмарный сон, о дереве, что к звёздам тянется,

И срублен было в одночасье, и царство в прах обращается.

И понял царь, что сон тот – знамение, что боги испытывают его,

Что должен он воздвигнуть город, что затмит сияние звёзд само.

И повелел он строить Вавилон, величие его, чтоб мир узрел,

Сады висячие, как чудо, и башню, что пронзит предел.

Он гнал народы в рабство, кровь лилась рекой,

Но город рос, как зверь голодный, питаясь болью людской.

Иштар шептала ему в уши: «Ты избран, Новоходоносор,

Твоя судьба – владеть мирами, и страх вселять в каждый взор».

Но чем выше башня поднималась, чем ярче город сиял,

Тем больше душу царя терзала тень сомнений и печаль.

Он видел в звёздах отражение своей гордыни и грехов,

И слышал шёпот древних богов, что предрекали ему крах.

И вот однажды, в час полночный, когда луна багрянцем залита,

Явился ангел, посланник неба, и речь его была сурова и сердита:

«Ты, Новоходоносор, забыл о милости, о сострадании забыл,

Ты глиной стал, а не царем, и гнев богов ты заслужил».

И в тот же миг, безумие коснулось разума царя,

Он стал зверем, ползал в грязи, и ел траву, как дикарь.

Семь лет скитался он в пустыне, забытый всеми, одинок,

Пока не понял, что величие – не в камне, а в душе исток.

И когда смирение коснулось его сердца, когда он покаялся в грехах,

Вернулся разум, и он узрел, что сила – не в гордыне, а в богах.

И правил он мудро и справедливо, и Вавилон процветал,

Но помнил он всегда урок, что глиной был, и глиной станет прах.

***

Тефида, Мать Вод: Миф о Древней Силе

Из Хаоса, из тьмы бескрайней,

Родилась Тефида, лик лучезарный.

Древнейшая Титанида, океана владычица,

Мать рек, морей, и каждой капли чистой.

Её дыхание – приливы и отливы,

Её слезы – роса, что травы умывает.

В её объятьях спят чудовища морские,

И корабли, как щепки, в бурях исчезают.

С Океаном, супругом вечным,

Она породила три тысячи сыновей и дочерей.

Нимфы речные, боги потоков,

Все они – от Тефиды, матери морей.

Она видела рождение богов Олимпа,

И падение Титанов, в Тартар низвергнутых.

Она помнит времена, когда земля была юна,

И океан покрывал её, безбрежный и могучий.

Но время шло, и власть её угасла,

Забыта в тени Посейдона, бога морей.

Но в глубинах вод, в шёпоте волн прибрежных,

Живёт её память, древняя и вечная.

Когда бушует шторм, и небо плачет,

Когда река выходит из берегов, грозя бедой,

Вспомни о Тефиде, матери вод,

Ибо в её силе – жизнь и смерть, и вечный покой.

Она – не просто имя в древних сказаньях,

Она – сама стихия, вечная и живая.

Тефида, Мать Вод, в глубинах океана,

Спит, но не забыта, силу свою храня.

***

Мнемозина: Мать Муз, Хранительница Памяти

Из хаоса древнего, из тьмы бескрайней ночи,

Где титаны владели миром, грубы и могучи,

Восстала Мнемозина, богиня Памяти святой,

И разум озарила, как луч звезды ночной.

Дочь Геи-Земли и Урана-Неба, она хранила

В себе все знание мира, что было и что будет.

В её глазах глубоких, как озёра в лунном свете,

Отражались эпохи, и тайны всех столетий.