Лунная корона

Элива стиснула зубы – не плакать, нет, не сейчас. Она чувствовала, как Дориан внимательно следит за ней, и в душе от этого становилось немного легче. Он не был ни своим, ни чужим, скорее, чем-то из её собственных, ещё не до конца раскрытых тайн и страхов. Полуэльф, рыцарь, словно оживший из детских легенд, но слишком настоящий, слишком живой, чтобы быть просто защитником в истории о бегстве.

– Дальше дорога неблизкая, – коротко обронил Дориан, тряхнув головой так, что несколько серебряных прядей упали ему на лоб. – Надо уйти далеко отсюда, пока их сеть не стянулась крепче.

Он оглянулся – внимательно, словно ощущал опасность в каждом порыве ветра. Теперь, вне привычного мирка Эливы, всё было иным: даже лес, куда они ступили, казался не просто деревьями, а враждебным, наблюдающим существом.

***

Деревня оставалась далеко – за рекой, дымящимися крышами, приглушёнными вскриками и эхом разрушения. Но в груди у Эливы с каждым шагом становилось тяжелее. Слишком много она потеряла за одну короткую утреннюю вспышку страха. Руками нащупала кольцо в кармане и стиснула его почти до боли.

– Ты… – Дориан вдруг повернулся к ней. – Почему за тобой явились маги? Вряд ли ты что-то натворила, Элива Моран.

Она вздрогнула. Этот вопрос звучал так же опасно, как и всё, что теперь шло за ней по пятам.

– Я… не знаю, – дрогнул голос Эливы. – Я всего лишь сирота. Жила в лечебнице, помогала… Мне оставили это кольцо и письмо…

Её голос будто растворялся в свежем лесном ветре. Было так странно и горько признаваться – самой себе даже, не только ему – что ей по-настоящему теперь некуда вернуться. Всё, что наполняло смыслом обыденность, стерлось, будто подвернул кто-то нужную страницу и сжёг её.

Дориан не задавал больше ни единого вопроса. Шёл быстро, и хотя выглядел усталым и напряжённым, его шаг был каким-то почти родным в своей уверенности. Элива сама не заметила, как изменилась походка: теперь каждое её движение было осторожным, скованным. Давняя тоска по неизвестному… теперь она стала настоящей.

Дорога вывела их к невысокой скале, где дул ледяной ветер. Там коротко присели отдохнуть – Дориан достал из сумки флягу, подал Эливе воду.

– Сейчас на поиски тебя пустят чары, – заметил он задумчиво. – Но к ночи мы уйдём за границы, где они смогут нас достать. Дай мне кольцо, покажи письмо – пусть хоть я гляну, за что эта резня.

– Вы… вы не заберёте у меня? – странно спросила она. Не отнимете – хотела добавить, но вместо этого поймала его взгляд, полный молчаливой, странной усталой доброты.

– Только гляну. Уж прости, но за последние сутки у меня к чужим тайнам иммунитет. Где письмо?

Элива колебалась – несколько долгих, напряжённых секунд. Потом вытянула кольцо из подола, передала его, дрожа пальцами, словно сама сталь была вросшей частью её тела.

Дориан поднёс кольцо к глазам. Рассматривал медленно, не торопясь, будто не просто металл изучал, а саму судьбу выискивал в гравировках.

– Это древняя эльфийская работа, – наконец нехотя проговорил он, – и очень редкая. Да ещё чтобы так… сочетание серебра и оникса. Некогда подобные кольца носили только дети Старой Династии…

Он прищурился и вдруг спросил:

– Скажи… чего ты ждёшь сейчас больше – спасения или понимания?

– Я…

Элива не успела найти ответ. В небе, над границей леса раздался рык – и вскоре разнёсся по всей округе. Вдали, почти на краю слуха, завыл рог – чужой, дикий, то ли магический, то ли просто голос самой бури. Дориан вскочил, и хваткой, не терпящей возражений, потянул Эливу глубже к скалам.

– Время вышло! Вперёд – есть тропа, и надо идти к ней как можно быстрее!

Элива ошеломлённо кивнула и бросилась следом. В ушах свистел ветер, дорожка зарастала ежевикой, скользили мокрые травы под ногами. Сердце стучало в висках, в животе раскручивался безумец-мотылёк страха.

– Дай передохнуть немного, – бросила она, хрипя, когда после крутой тропы они остановились под серым пологом старых сосен.

– Обороняться умеешь? Магию знаешь хоть чуточку?

Она покачала головой – тревожно, с горечью:

– Нет. В лечебнице учат только травам, да и то… Я просто хотела быть полезной.

Дориан усмехнулся – не надменно, а будто искренне сочувствуя:

– Может, именно этим ты и опасна. Иногда то, что просто выживает, становится самой большой угрозой для мира вокруг.

Тут он помрачнел, бросил быстрый взгляд на просветы между деревьями.

– Они идут.

Далеко внизу на склоне мелькнули чёрные плащи; сквозь толщу леса, где ещё недавно был смех и запах пирогов, теперь ползла смерть.

Дориан сделал короткое движение рукой – быстрый знак, от которого у Эливы по спине пробежал озноб:

– Теперь ни слова, только за мной.

Им пришлось пробираться через буреломы, зацепляя рукава, обдирая ноги о коряги и ядовитый кустарник. Воздух дрожал, будто за ним следят сотни глаз.

Иногда казалось – вот сейчас кто-то вскрикнет из-за спины, магия сомкнётся, всё закончится. Но лес был на её стороне; возможно, он помнил тех, для кого заколдованные тропы значили спасение.

***

Вечером, когда руки были все в ссадинах, а голова гудела, будто в ней гнездился рой злых ос, Дориан вывел Эливу к маленькой трещине в скале, где прятался природный источник. Здесь, под покровом сумерек, среди стылых камней, он наконец позволил отдышаться.

– Когда-то я, как и ты, потерял всё за одну ночь, – вдруг тихо признался он. – Знаю этот страх. Но он не вечен. Жизнь всё равно идёт дальше, хочешь ты того или нет.

Элива хотела ответить, но слова застряли в горле. Видна была только чёрная вода, отражающая дрожащую полоску света и тёмное небо.

– Мы переживём, – пообещал Дориан, тронув её за палец. – Даже если прошлое погибло, ты – не погибла.

В этот момент, склонившись к крошечному пламени костра, что на скорую руку тут же разжёг Дориан, Элива поняла: обратной дороги больше нет. Будущее стало единственно возможной стороной бытия, а воспоминания – лишь тяжёлой, но неутолимой частью её сердца.