Протокол Тишины

Иван сделал ещё один глубокий вдох и решительно нажал на зелёную кнопку вызова. Экран телефона сменился на таймер начавшегося соединения. Один гудок. Второй. Третий.

В трубке раздались длинные гудки, а внутри Ивана образовалась странная пустота, словно между рёбрами вдруг возник вакуум. Он почти не чувствовал сердцебиения, только отстранённое осознание того, что время растягивается, а каждый гудок длится целую вечность.

Четвёртый гудок. Пятый.

Иван машинально подумал, что если Саликов не ответит, это будет одновременно и облегчением, и новой пыткой. Придётся решаться на звонок снова. Или придумывать другой способ узнать то, что не давало ему покоя.

Шестой гудок. Седьмой. Иван почти опустил телефон, когда в трубке раздался щелчок, а затем – холодный женский голос, такой отчётливый, будто собеседница находилась в соседней комнате, а не за тысячи километров.

– Приёмная Саликова Дмитрия Викторовича, слушаю вас.

Иван на мгновение замер. Голос был незнакомым – не Марина Петровна, которая работала у Саликова раньше. Новая секретарь. Конечно, за прошедшее время многое могло измениться.

– Здравствуйте, – голос Ивана прозвучал хрипло, и он прокашлялся. – Меня зовут Иван Мелихов. Я инженер, работал с вами раньше… С Дмитрием Викторовичем.

На том конце линии повисла короткая пауза, затем секретарь произнесла всё тем же безупречно-официальным тоном:

– Могу я узнать цель вашего звонка, Иван… простите, как ваше отчество?

– Александрович, – машинально ответил он. – Цель звонка… – Иван запнулся, не зная, как коротко объяснить то, что привело его к этому разговору. – Мне необходимо обсудить с Дмитрием Викторовичем некоторые аспекты проекта, над которым я работал в московском подразделении.

– Одну минуту, – произнесла секретарь. В трубке послышался звук печати – она что-то проверяла в базе данных. – Мелихов Иван Александрович… Да, вижу вас в системе. Соединяю с Дмитрием Викторовичем.

Линия перешла в режим ожидания. Вместо гудков – тихая, почти неразличимая мелодия. Иван встал с дивана и снова подошёл к окну. Город внизу жил своей жизнью – спешащие люди, потоки машин, солнечные блики на стёклах зданий. Весь этот Нью-Йорк вдруг показался ему декорацией, за которой он пытался спрятаться.

Мелодия в трубке оборвалась. Иван напрягся, ожидая услышать знакомый голос человека, который когда-то определял его профессиональную судьбу.

В трубке послышался голос, от которого у Ивана мгновенно выпрямилась спина – инстинктивная реакция, выработанная годами.

– Мелихов, – произнёс Саликов без вопросительной интонации. Ни удивления, ни теплоты, ни раздражения. Констатация факта, произнесённая с отточенной нейтральностью.

Иван сжал телефон сильнее. Странное ощущение, будто он только вчера сидел в кабинете Саликова, обсуждая очередной проект.

– Здравствуйте, Дмитрий Викторович, – произнёс Иван, стараясь звучать спокойно и профессионально.

– Как Нью-Йорк? – спросил Саликов тем же ровным тоном, словно интересовался показаниями датчиков в лаборатории. – Американцы ещё не разочаровали?

Что-то в этой будничности вопроса царапнуло Ивана. Саликов говорил так, будто они расстались неделю назад, а не полгода. Словно звонок был чем-то запланированным, ожидаемым – но не им самим.

– Всё идёт… продуктивно, – осторожно ответил Иван. – Дмитрий Викторович, я звоню по поводу проекта, над которым мы работали в Москве. "Протокол Тишины".

В трубке повисла пауза, но не удивлённая или напряжённая – расчётливая. Иван почти видел, как Саликов поправляет свои тонкие стальные очки, прежде чем ответить.

– Интересный выбор темы для международного звонка, – произнёс наконец Саликов. В его голосе не было ни грамма эмоций. – Особенно учитывая уровень секретности.

– Я использую защищённую линию, – быстро сказал Иван.

– Разумеется, – сухо подтвердил Саликов. – Иначе мы бы сейчас не разговаривали.

Иван почувствовал, как по спине пробежал холодок. Саликов знал о звонке заранее? Отслеживал его? Или это просто стандартная проверка всех международных звонков в компании?

– Что именно вас интересует в проекте, который вы оставили? – спросил Саликов, делая едва заметное ударение на слове "оставили".

Иван сжал телефон сильнее, собираясь с духом. Вопрос, который мучил его все эти месяцы, наконец должен был прозвучать. Он медленно выдохнул и произнес:

– Я хотел узнать… Алёна Зорина. Она работает с вами?

Иван не смог скрыть дрожь в голосе, произнося её имя. Всё это время имя Алёны существовало только в его мыслях, в воспоминаниях, в тех обрывках снов, которые он пытался забыть по утрам.

На другом конце линии повисла тишина. Не обычная пауза в разговоре, а та особенная, выверенная тишина, которую Саликов использовал как инструмент. Иван слышал его размеренное дыхание – бывший начальник не торопился с ответом, словно взвешивал каждое слово.

– Не числится в текущем составе, – наконец произнес Саликов.

Его голос остался таким же ровным, но Иван уловил в нём нечто новое – едва заметную нотку, которую не смог бы распознать никто, кроме тех, кто годами работал с этим человеком. Это была не настороженность, скорее… осторожность.

Сердце Ивана пропустило удар. "Не числится" – это не ответ. Это формулировка, за которой могло скрываться что угодно: увольнение, перевод, командировка. Что-то ещё, о чём Саликов не хотел говорить напрямую.

Иван машинально потёр переносицу, пытаясь справиться с внезапной тревогой. Его мозг лихорадочно перебирал варианты. Уволилась? Ушла в другую компанию? Или… случилось что-то более серьёзное?

– Могу я узнать, когда она перестала работать в проекте? – спросил Иван, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более нейтрально, профессионально.

Иван почувствовал, как между ним и Саликовым растягивается невидимая, но ощутимая паутина недосказанности. Каждое слово бывшего начальника казалось отмеренным с аптечной точностью. "Не числится в текущем составе" – фраза из корпоративного словаря, выхолощенная и стерильная, как операционная.

– Дмитрий Викторович, – Иван перешёл на более официальный тон, – я понимаю протоколы безопасности, но речь идёт о человеке, с которым мы вместе работали над проектом. Над моим алгоритмом.

Тишина на другом конце провода стала плотнее. Иван слышал лёгкий скрип – Саликов откинулся в своём кожаном кресле. Этот звук был таким знакомым, что на мгновение Ивану показалось, будто он снова в Москве, сидит напротив своего начальника, разделённый лишь столешницей из тёмного дерева.

– Алёна Михайловна завершила участие в проекте по личным обстоятельствам.

Иван сжал телефон так, что пальцы побелели. "По личным обстоятельствам" – ещё одна фраза-ширма, за которой могло скрываться что угодно.

– Какого рода обстоятельствам? – голос Ивана стал жёстче, в нём появились металлические нотки. – Я имею право знать.

– Право? – в интонации Саликова промелькнуло что-то похожее на удивление. – На каком основании, Мелихов? Вы добровольно покинули проект. Более того, вы покинули страну.

Иван глубоко вдохнул. Этот разговор напоминал партию в шахматы с невидимыми фигурами.

– Не уходите от ответа, – произнёс он уже без притворной вежливости. – Что случилось с Алёной? Где она сейчас?

Молчание Саликова затянулось настолько, что Иван подумал, не прервалась ли связь. Но затем он услышал тихий вздох – настолько нехарактерный для всегда собранного руководителя, что по спине пробежал холодок.

– Мелихов, – голос Саликова стал тише, но отчётливее, – некоторые вопросы лучше задавать при личной встрече. Или не задавать вовсе.

В этих словах Иван услышал нечто большее, чем просто уклончивый ответ. В них звучало предупреждение. Не угроза – Саликов никогда не опускался до угроз – но предостережение, которое нельзя было игнорировать.

Иван сжал переносицу пальцами, пытаясь сосредоточиться. Его разум метался между тревогой за Алёну и холодной яростью от того, что Саликов явно что-то скрывал.

– Дмитрий Викторович, я просто хочу знать, что с ней всё в порядке, – произнёс Иван, не скрывая напряжения в голосе.