Наследие души

Долгую минуту я просидела рядом с дедом в полном молчании. Теперь, когда Карен не было рядом, мне стало спокойнее, и я просто смотрела на него, наблюдая за едва заметным, мерным движением его губ. Я наклонилась ближе в надежде различить, что он говорит, но это оказалось невозможно: либо он бормотал слишком быстро, либо движения губ вообще не складывали слова.

– Я давно хотела встретиться с тобой. Прости, что это заняло так много времени, – наконец произнесла я.

И снова легкий наклон головы.

– Мама нечасто говорила о тебе, потому что это ее огорчало, но я знаю, что она тебя очень любила.

У меня возникло странное ощущение, будто он слушает. Его губы больше почти не шевелились, а в глазах промелькнуло что-то вроде понимания. Воодушевленная, я продолжила:

– Мама говорила мне, что нет смысла приезжать к тебе в гости. Она сказала, мол, ты даже не поймешь, что мы здесь, и поэтому не хотела подвергать меня такому испытанию. Карен сказала то же самое. Но ты ведь знаешь, что я здесь, не так ли?

На самом деле это был не вопрос. Он знал, что я здесь, теперь в этом не было никаких сомнений. Его руки как будто ослабили отчаянную хватку на подлокотниках, костяшки пальцев уже не выглядели такими белыми и напряженными.

– Мама умерла. Карен, конечно, рассказала тебе об этом. Я просто хочу, чтобы ты знал: она очень любила тебя и ей просто было тяжело видеть тебя таким. Мама не хотела бы, чтобы ты думал, будто она забыла о тебе.

Я высказала больше, чем когда-либо намеревалась, особенно учитывая, что он находился в каком-то едва ли не вегетативном состоянии. Я даже не была уверена, что мама испытывала такие чувства; в конце концов, она никогда особо не распространялась о своем отце, тем более в столь многословных выражениях. Но до меня дошло, что ему, не способному ответить, я могу сказать все, что хочу, не беспокоясь о его реакции. Не знаю, это было похоже на молитву, исповедь или что-то в этом роде. По крайней мере, я так думала, потому что никогда не была в церкви.

Почувствовав внезапный прилив жалости к бедному старику, я потянулась к нему и накрыла его скрюченную паучью руку ладонью.

А дальше все произошло так быстро, что я не успела опомниться.

Я словно щелкнула каким-то невидимым выключателем. Его рука внезапно взметнулась вверх и сжала мою руку железной хваткой; я никак не ожидала такой силищи от дряхлого и немощного старика. Он так резко притянул меня к себе, что я слетела с дивана и внезапно оказалась перед ним на коленях. Его лицо, за мгновение до этого старательно обращенное в пустоту, смотрело на меня с необъяснимым отчаянием. Глаза все еще были затуманены, но что-то за пеленой проснулось, и это что-то испугало меня.

– Отправь меня обратно! – закричал он хриплым, надтреснутым от долгого бездействия голосом. Его другая рука, словно когтистая лапа, так же крепко вцепилась в мою руку.

Я не могла вымолвить ни слова, не могла даже пошевелиться, настолько оказалась потрясена внезапным пробуждением непробудимого. Он снова притянул меня к себе, и наши лица чуть ли не соприкоснулись.

– Я видел это, Элизабет! Я видел это! Отправь меня обратно! Я хочу вернуться! – Его голос срывался и дрожал, когда дед тряс меня в своих руках.

Он смотрел на меня так пронзительно и с таким отчаянием, что я не могла дышать.

– Я… не… Элизабет! – удалось мне выдавить из себя.

– Отправь меня обратно, ты меня слышишь? Я видел это! Я видел это! – Его голос перешел в мучительный визг, и он затряс меня сильнее, впиваясь в мои руки.

Я попыталась подняться на ноги, но он удержал меня.

– Я не могу отправить… я не понимаю, о чем ты говоришь! Я не Элизабет! Отпусти меня! – Я задыхалась.

Тут дверь распахнулась, и Карен влетела в комнату. Она бросилась к нам и вырвала меня из хватки деда. Меня швырнуло на пол, и я вскрикнула от боли, когда соскользнула по стене и ударилась затылком о подоконник. На мгновение перед глазами все исчезло в яркой вспышке, и мне пришлось потрясти головой, чтобы зрение восстановилось. Когда мой взгляд снова сфокусировался, я увидела, как Карен держит дедушку в успокаивающих объятиях. Старик безутешно плакал у нее на плече.

– Все хорошо, папа, все хорошо, – ворковала Карен, поглаживая его сморщенную старческую щеку.

Его взгляд снова устремился к окну, куда-то вдаль, за пределы того, что может увидеть живой глаз, а губы опять быстро шевелились в перерывах между всхлипываниями и произносили беззвучную мантру, которую теперь я могла распознать.

«Я видел это. Отправь меня обратно».

Когда его рыдания стихли, Карен осторожно высвободилась из объятий и опустилась на колени рядом со мной на полу.

– Джесс, ты в порядке?

– Э-э-э, да. Думаю, да, – ответила я, не в силах сдержать дрожь в голосе.

– Мне так жаль, дорогая. Он не делал ничего подобного уже много лет. Я бы предупредила тебя, если бы думала, что он способен на вспышку гнева.

– Нет, я… все в порядке.

Я попыталась встать. Комната закружилась.

– Не двигайся, милая. Думаю, ты довольно сильно ударилась головой о подоконник. Просто посиди минутку, я мигом вернусь.

Должно быть, вид у меня был испуганный, потому что она добавила:

– Не тревожься из-за деда, он уже успокоился. Просто не прикасайся к нему.

Я села на пол и закрыла глаза, пытаясь восстановить душевное равновесие. Дедушка больше никак не реагировал на мое присутствие. Единственным видимым свидетельством его недавнего припадка было вновь появившееся озабоченное выражение лица и слезы, которые все еще блестели на щеках, отражая солнечный свет.

Вскоре Карен вернулась в сопровождении медсестры из регистратуры. Прежнее веселье на лице той сменилось выражением материнской заботы, когда она склонилась над дедушкой и в ее руке, обтянутой белой перчаткой, сверкнул шприц. На мгновение она заслонила собой деда, и когда он появился в поле зрения, лицо его просветлело и снова выражало нетерпеливое ожидание, как и в момент нашей встречи.

Карен принесла мне холодный компресс, и я сидела, прижимая его к затылку, пока не почувствовала себя увереннее. Затем она помогла мне подняться на ноги и повела вниз по лестнице, даже не оглянувшись на старика в кресле. Она вывела меня на крыльцо, где усадила в кресло-качалку.

– Просто подожди здесь, пока я подпишу кое-какие бумаги, а потом мы поедем домой, – сказала Карен и направилась обратно к стойке администратора.

Я оглядела лужайку перед Винчестерским домом престарелых, гадая, что же такого видел мой дедушка из окна второго этажа, чего не дано было увидеть мне. Я пыталась отогнать мысли о том, как отчаянно он умолял меня отправить его обратно, хотя куда, конечно, понятия не имела.

Из открытого окна позади меня донесся голос.

– …еще как минимум два часа не должен был принимать очередную дозу.

– Что ж, это заставляет меня усомниться в эффективности назначенных препаратов.

– Но, миссис Хант, у него не было ни одного приступа за пять лет. Последний раз это случилось, когда приходила ваша сестра…

– Да, я знаю, когда у него был последний приступ, спасибо, – сказала Карен, и впервые ее голос прозвучал как у юриста, кем она, собственно, и была. – И я совершенно уверена, что просила вас не упоминать о визите моей сестры.

– Да, конечно.

– Просто сделайте все необходимое, чтобы этого больше не повторилось. Я не хочу, чтобы мой отец расстраивал себя или кого-то еще. Я достаточно ясно выразилась?

– Конечно, миссис Хант. Мы продолжим делать все, что в наших силах, – ответила медсестра.

– Спасибо.

Ботинки Карен выстукивали резкое стаккато, когда она направилась к выходу. На крыльце она замедлила шаг и посмотрела на меня сверху вниз.

– Ты готова ехать домой?

– Конечно.

Я пожала плечами, надеясь, что получилось непринужденно. Не хотелось, чтобы она подумала, будто я подслушала разговор. Я осторожно поднялась и последовала за ней к машине. Карен пристегнулась ремнем безопасности, вставила ключ в замок зажигания и вдруг замерла, взглянув на меня.

– С тобой точно все в порядке?

– Со мной все хорошо, правда, – заверила я, хотя, возможно, и лукавила.

– О боже, посмотри на свои руки!

Я опустила взгляд и увидела проступающие на обеих руках синяки, кровоточащие в тех местах, где нестриженые ногти деда впились мне в кожу. Тогда я не почувствовала боли, вероятно, из-за потрясения, а потом и вовсе ударилась головой, но теперь, когда мне открылось жуткое зрелище, я осознала, что обе руки мучительно ноют.

– Ой! – изумленно вскрикнула я.

Карен глубоко вздохнула и повернула ключ в замке зажигания.

– Ничего себе семейное воссоединение, а? Прости. Думаю, теперь ты понимаешь, почему я отговаривала тебя от этой поездки. Он очень редко бывает таким, и мне жаль, что вам пришлось встретиться в столь неудачный день.

– Он всегда говорит такое? Когда… возбужден?

– Нет. Я и раньше слышала от него подобный бред, но каждый раз он произносит что-то другое. Просто он уже зашел так далеко в своем слабоумии, что в его словах редко можно найти какой-то смысл.

– Он принял меня за маму. Называл меня Элизабет.

Карен окинула встревоженным взглядом мое лицо, а потом и мои руки. Она явно хотела что-то сказать, но вместо этого закусила губу. Мы возвращались домой в напряженном молчании.

Мне никогда не доводилось общаться с психически нездоровым человеком, и теперь, имея за плечами такой опыт, я могла сказать, что не хотела бы пережить его заново. Я слышала, как друзья рассказывали о бабушках и дедушках или двоюродных бабушках с болезнью Альцгеймера и деменцией, но поведение моего деда совсем не походило на то, что они описывали. В его словах и странных речах угадывалась подлинная настойчивость, подлинная целеустремленность, хотя в них было так же мало смысла, как в бреднях любого маразматика. Но я почему-то не могла убедить себя в том, что он просто теряет рассудок в естественном процессе старения. Я знала, что уже никогда не забуду, как старик смотрел мне в глаза, и чувствовала себя неуютно оттого, что не пришла ему на помощь, когда он умолял об этом.

Глава 3

Что говорят карты

Утро моего переезда в колледж Святого Матфея выдалось душным и жарким. После погрузки вещей в машину Ной выглядел так, словно пробежал марафон, и ему пришлось еще раз принять душ и переодеться, прежде чем мы смогли отправиться в путь.

– Ты уверена, что не хочешь тоже переодеться, Джессика? – спросил Ной как-то слишком небрежно.

Я изобразила самую милую улыбку.

– Нет, спасибо, Ной, мне и так комфортно.

В то утро я оделась настолько готично, насколько позволял мой гардероб. Мне нравилось видеть в этом сочетание прощального жеста и среднего пальца.

По счастью, во внедорожнике имелся кондиционер, чего не было в нашей древней машине, как и в нью-йоркской квартире. Поездка длиною всего в час пролетела незаметно, но чем ближе мы подъезжали, тем больше я нервничала. К тому времени как мы свернули с автострады и в поле зрения показался кампус, я обгрызла половину ногтей на пальцах.

Колледж Святого Матфея казался ожившей рекламной брошюрой для абитуриентов. Массивные богато украшенные ворота из кованого железа вели на огороженную территорию кампуса. Здания с увитыми плющом каменными и кирпичными фасадами выглядели внушительно. Уилтшир-Холл, самое большое и впечатляющее сооружение, по-королевски увенчанное огромной башней с часами, выходило окнами в четырехугольный двор. Лужайки и растения были идеально подстрижены, а исполинские дубы стояли вокруг как часовые, укрывая под своими лиственными навесами праздно шатающихся студентов. Те уже чувствовали себя как дома – читали, раскинувшись на подстилках, играли во фрисби[17], болтали по мобильным телефонам, прогуливаясь по мощеным тротуарам.

Мы остановились перед выстроившимися в ряд общежитиями для первокурсников. Десятки студентов в одинаковых ярко-оранжевых футболках помогали новичкам перетаскивать пожитки. Они грузили в гигантские корзины для белья на колесиках и тележки-каталки всякий скарб, от подушек и настольных ламп до диванчиков и компьютерных столиков, сновали туда и обратно, неутомимыми пчелами роились вокруг.

Мы вышли из машины, и к нам тут же устремились трое студентов в униформе грузчиков.

– Привет, добро пожаловать в колледж Святого Матфея! Как тебя зовут? – выпалила девушка, подоспевшая первой, сверяясь с блокнотом.

– О, привет. Я Джесс Баллард.

– Я Кэти. – Она без надобности указала на бейджик с именем, написанным пузырьковыми буквами. – Давайте посмотрим… – пробормотала она, пробегаясь пальцем по списку. – А, вот, вижу, Джессика Баллард. Здесь отмечено, что твоя комната номер 312, Доннелли-Холл. В твоих документах так записано?

Я проверила.

– Да.

– Отлично. А это, должно быть, твои родители?

– Вообще-то мои тетя и дядя.

– Здорово! Что ж, приятно со всеми вами познакомиться. Джесс, вот твой бейджик.

Она протянула мне бирку с именем, набранным тем же пузырьковым шрифтом. К сожалению, оно значилось как Джессика. Не желая показаться невежливой, я сорвала наклейку с липкой подложки и неохотно прикрепила ее к своей черной майке.

Мы начали складывать багаж в свободную корзину для белья. Большая часть моего имущества была доставлена из Нью-Йорка, так что вещей оказалось не так много, как у некоторых потеющих студентов вокруг нас. Рыжеволосый веснушчатый парень, засучив рукава, втащил нашу тележку в лифт. Мы последовали за ним по коридору на третий этаж, где, наткнувшись на небольшую белую доску, убедились в том, что попали по адресу. «Джессика Баллард и Тиа Везга, класс 2017» – гласила надпись фиолетовыми буквами, сделанная девичьим почерком. Я быстро провела по доске большим пальцем, стирая ненавистное «ика» и оставляя свое уменьшительное имя. Дверь в комнату была уже открыта.

Первое впечатление повергло меня в некоторое уныние; налицо было визуальное сходство моей новой обители со стандартной тюремной камерой. Но я твердо сказала себе, что пора завязывать с хандрой. Комната представляла собой символическую противоположность тюремной камере, знаменовала свежий старт, новое начало. Я остановилась на метафоре, более соответствующей моему темпераменту художника: чистый холст.

Ну, почти чистый холст. На одной из кроватей уже громоздилась большая груда коробок и пакетов; похоже, моя соседка меня опередила.

Распаковка вещей затянулась до обеда. Карен настояла на том, чтобы остаться и помочь; Ной и веснушчатый парнишка приволокли со склада мой багаж, доставленный ранее, а затем Ной извинился и ушел, пожелав осмотреть кампус. Мы с Карен как раз закончили перекусывать сэндвичами, когда появилась моя соседка по комнате.

– О, как хорошо, что ты здесь! – взвизгнула она, швыряя пластиковый пакет с покупками на свою кровать и бросаясь мне навстречу.

Тиа Везга оказалась очень симпатичной девушкой с лицом в форме сердечка и длинными блестящими черными волосами, густой завесой ниспадающими на спину. Когда она улыбалась, в уголках темно-карих глаз, обрамленных густыми ресницами, проступали морщинки.

– Я так рада познакомиться с тобой! Надеюсь, ты не возражаешь, но тебя еще не было, поэтому я выбрала кровать справа.

– Нет, я совсем не против и тоже рада знакомству. – Я почти сразу заметила полное отсутствие у нее реакции на мой прикид; она не выказывала ни настороженности, ни разочарования – хороший знак. – Это моя тетя, Карен Хант, – добавила я, надеясь избежать очередного вопроса: «Это твоя мама?»

– Приятно познакомиться, мисс Хант.

– Мне тоже, Тиа. – Карен выглядела очень довольной тем, что моя соседка по комнате оказалась такой дружелюбной.

Тиа повернулась ко мне.

– Я бы познакомила тебя со своими родителями, но они все еще торчат в книжном магазине. Думаю, пытаются скупить все, что можно. – Она закатила глаза. – Что ж, Джесс, откуда ты родом?

– Вообще-то из разных мест, но в последнее время жила в Нью-Йорке.

– О, круто! Я никогда не была в Нью-Йорке! Моя семья из Сент-Луиса.

– Ну а я никогда не бывала в Сент-Луисе.

Не то чтобы я когда-либо хотела туда попасть, но упоминать об этом не было необходимости.

– Да, это не самая захватывающая столица мира, не так ли? – Тиа словно прочитала мои мысли. – Эй, да ты, как я посмотрю, почти все распаковала!

– Да, я здесь уже несколько часов.

Тиа слегка удрученно посмотрела на груду своих коробок и чемоданов.

– Я еще даже не начинала.

– Я помогу тебе, – предложила я. – Только позволь мне проводить Карен.

Карен подняла взгляд от пустых коробок. Она выискивала какие-то мелочи, чтобы занять себя, в течение последних пятнадцати минут или около того, но теперь все лежало на своих местах. Она как будто неохотно последовала за мной к двери.

– Я тоже могу остаться и помочь Тиа.

– Нет, Карен, вам с Ноем лучше поехать домой – такая жара, ты сегодня уже достаточно потрудилась.

– А как же твои учебники? Хочешь, я пойду с тобой и куплю…

– Нет, правда, я справлюсь. А вы возвращайтесь к кондиционеру.

Карен покорно кивнула.

– Тогда ладно. Ты уверена, что у тебя имеется все необходимое? Позвонишь, если… – Ее голос прервался, как будто она не могла придумать, что еще сказать.

– Конечно.

– Ладно. Я ухожу, ухожу. Хорошей учебы.

Я помахала ей на прощание, провожая вниз по лестнице, изо всех сил стараясь выглядеть независимой, взрослой или какой угодно, лишь бы стереть с ее лица беспокойство.

Когда я возвращалась, мне встретилась девушка в коротком сарафане.

– О боже, ты живешь здесь? – спросила она, указывая на мою комнату.

Девушка была очень высокой и стройной, с обесцвеченными волосами, тщательно выпрямленными утюжком, и цветом лица, которого можно достичь, только если каждую ночь проводить в солярии. У расшитого блестками сарафана был такой глубокий вырез, что казалось, будто ее сиськи прямо-таки пялятся на меня. Кто, черт возьми, таскает коробки в таком откровенном прикиде?

– Э-э-э, да.

– О, потрясающе, мы соседи! Меня зовут Габби Тейлор. Я живу прямо напротив, в комнате 311. Приятно познакомиться! – выпалила она.

Ее взгляд скользнул по моим волосам, лицу и одежде. На мгновение мне показалось, что ее черты исказило торжествующее выражение, но оно исчезло так же внезапно, как и появилось.

– Привет, я Джесс Баллард, – сказала я, когда Тиа высунулась из нашей комнаты, швыряя пустую картонную коробку в стену. – А это моя соседка по комнате, Тиа Везга.

– Привет, Тиа. – Габби провела ту же быструю инвентаризацию внешности.

На этот раз она выглядела разочарованной и пожала руку Тиа с чуть меньшим энтузиазмом.

Тиа, казалось, ничего этого не заметила.

– Приятно познакомиться, Габби. Ты откуда?

– О, из Коннектикута. Я училась в старшей школе для девочек, так что теперь в восторге от того, что наконец-то попала в студенческую среду. А вот мой парень расстроен. Мы расставались раз пять с тех пор как меня сюда приняли. Он такой ревнивый! – Она закатила глаза.

– О, э-э-э… сочувствую, – пробормотала Тиа.

– Да ничего страшного, мы всегда миримся. И в любом случае, даже если мы расстанемся навсегда, это не значит, что я не смогу найти здесь кого-нибудь еще, – прошептала Габби, поглядывая на старшекурсника, который, закатав рукава футболки, тащил по коридору матрас. – Даже не верится, что здесь такие парни, а? – Она кокетливо подмигнула.

Тиа просто разинула рот. Казалось, она не находила слов.

– Что ж, я загляну к вам, когда все распакую. Увидимся, девочки! – Габби исчезла в своей комнате.

Тиа недоуменно посмотрела на меня, и я улыбнулась ей.

– Хочешь забить на распаковку и отправиться на поиски парней? – спросила я, хлопая ресницами.

Она рассмеялась, и мы вернулись в свою комнату.

– Ну, она… милая, – сказала Тиа.

У меня сложилось впечатление, что Тиа всегда видит в людях лучшее, даже когда они проявляют себя далеко не с лучшей стороны.

– Конечно, – согласилась я. – Но будь осторожна.

– Осторожна?

– Она оценивающе смотрела на нас, разве ты не заметила?

– Оценивала… что?

– Думаю, Габби не терпит соперничества. – Я развернула голубое стеганое одеяло в тонкую полоску и бросила его на кровать Тиа. – Она увидела, что ты симпатичная, и ей это не понравилось.

До Тиа наконец-то дошло. На ее оливковых щеках проступил румянец.

– Я бы не переживала из-за этого, подруга. Полагаю, она получит свою долю внимания, не так ли?

Более правдивых слов еще никто не говорил. В коридоре выстроилась очередь из парней, которые пытались занести коробки в комнату Габби. Ее бойфренд, похожий на полузащитника, наблюдал за парадом тестостерона с мрачным выражением лица. Он отбыл полчаса спустя, после громкой перепалки влюбленных. Если Габби в какой-то момент забеспокоилась о конкуренции со стороны кого-либо из нас, то теперь ее страхи наверняка улетучились. Она уже и так вызвала немалый переполох среди местного мужского населения.

Распаковывать багаж Тиа оказалось куда проще и приятнее, чем разбирать мой наспех сваленный скарб. Начать с того, что все ее коробки были аккуратно помечены инвентарными карточками. Внимательно изучив одну из карточек, я увидела, что в ней мелким аккуратным почерком перечислено все находящееся внутри. И, открыв коробку, обнаружила: все предметы либо завернуты в тонкую бумагу, либо уложены так грамотно, что, наверное, можно было выбросить ее в окно и не потревожить содержимое. Все было продумано до мелочей, от покрывала на кровати до рамок для фотографий и стаканчика для ручек и карандашей. Когда мы наконец управились, ее половина комнаты выглядела так, что впору было устраивать фотосессию для каталога. Тиа окинула ее взглядом и удовлетворенно кивнула.

– Теперь, думаю, мне нужно немного декора для этих стен, – сказала она.

Ее взгляд переместился на мою половину комнаты, где мне удалось развесить на стенах вокруг кровати и письменного стола кучу картинок.

– Ого, Джесс, это ты нарисовала? – Тиа подошла поближе, чтобы рассмотреть мою художественную мешанину.

Среди журнальных страниц, фотографий и прочего хлама нашлось место и для нескольких моих рисунков.

– Да, некоторые из них.

– Вау! Они потрясающие! Ты выбрала факультет искусств?

– Пока не решила.

– А я даже фигурки из палочек не умею рисовать, – заявила она. – И, конечно, не собираюсь развешивать собственные работы. Но эти стены так удручают, если их не прикрыть!

– Похоже, вам, юные леди, не помешало бы посетить распродажу постеров, – раздался голос из дверного проема.

Мы обернулись и увидели двух парней. Один из них, с волосами песочного цвета, которые завитками обрамляли слегка веснушчатое лицо, был одет в ярко-оранжевую футболку с надписью «День переезда». На шее у него висел фотоаппарат «полароид». Другой был темноволосый и загорелый, в джинсах и безрукавке. Я узнала в нем одного из тех, кто доставлял багаж Габби.

– В первую неделю семестра в студенческом центре всегда проходит распродажа постеров, – продолжил блондин, наклоняясь и подбирая с пола неоново-розовый флаер, выглядывающий из-под одной из наших пустых коробок. Он протянул листок мне.

– Спасибо, – поблагодарила я, забирая флаер.

– Меня зовут Сэм Лэнг. Я ассистент-резидент[18] на этом этаже.

Мы с Тиа тоже представились ему. Сэм крепко пожал нам обеим руки.

– А я Энтони, гораздо более привлекательный и симпатичный друг Сэма, – добавил темноволосый парень.

Он выбросил руку вперед, явно демонстрируя накачанные мышцы.

– Привет, – сказала я, быстро пожимая ему руку.

– Осталось что-нибудь тяжелое для переноски? – спросил Энтони. – Предлагаю свои услуги.

– Нет, все в порядке, спасибо, – ответила я. Улыбка потихоньку сползала с моего лица.

– Не обращай на него внимания, он зациклен на себе, – вмешался Сэм, закатывая глаза. – Серьезно, я могу вам чем-нибудь помочь? Есть какие-то вопросы или что-то еще?

– Да, можно ли выяснить, почему часть наших значительных расходов на обучение не может быть потрачена на кондиционеры? – спросила я, подходя к окну в надежде поймать хоть дуновение ветерка.

Воздух был упрямо неподвижен.

Энтони смеялся гораздо дольше, чем того заслуживал комментарий, а Сэм просто кивнул с ухмылкой.

– Знаешь, ты не первая, кто спрашивает меня об этом сегодня. Сейчас и впрямь зверская жара, но зимой отопление работает исправно, и поверь, нам это не помешает. – Казалось, его бросило в дрожь при одной мысли об этом.

– Что ж, хотя бы это радует, – сказала Тиа, но в ее голосе не чувствовалось восторга по поводу включенных радиаторов, когда наша комната и так напоминала сауну.

– Девчонки, не хотите ли персональную экскурсию по кампусу? – предложил Энтони.

– Нет, думаю, мы хоть и беспомощные, со временем сориентируемся, – ответила я.