Визуал

Анна Урусова

Визуал

– Если ты вместо десятых джинсов с нитками, загрязняющими желудки раков, покупаешь сотый набор милых стикеров, биоразлагаемую маечку и неизвестно какой по счёту дизайнерский шоппер для экологичных походов по магазинам, это не означает, что ты становишься Матерью Природы. Это означает только то, что тебе успешно придумали пару новых проблем и кучу решений к ним. – Стройная блондинка неопределённого возраста, чаще называемого бальзаковским, с видимым отвращением покрутила в руках сложенную вчетверо сумку-шоппер с логотипом известной косметической фирмы. Покрутила и уронила обратно, на простенький диван, обитый синим велюром. – Тридцать лет ты маешься этими глупостями. Не надоело?

– Это не глупости. Это забота. И верни руку на место, Котя.

Собеседница блондинки, названной Котей, была практически скрыта огромным – и редким! – деревянным мольбертом, стоящим точно в центре комнаты. За её спиной валялись на полу, висели на стенах и едва умещались на этажерках бывшие и будущие герои первого плана, скромные труженики фона и несчастные, купленные под влиянием момента и не имеющие ни единого шанса попасть на картину. Стена напротив мольберта была превращена в огромное панорамное окно, обрамлённое сверху чёрной рулонной шторой. В хорошую погоду из окна виднелся и Дон, и озеро на его правом берегу, и даже самые высокие крыши Батайска. В плохую – вид был не менее живописным, но получался исключительно с помощью фантазии смотрящего.

– Так я же её и не двигаю. – Котя на всякий случай повернула голову налево – туда, где на огромном кристалле лежала её раскрытая ладонь и чудом удерживающееся на ней огромное красное яблоко.

– Это тебе так кажется. Ты двигаешь левую, и вместе с ней непроизвольно дёргается правая. Не шевелись, в общем. – Художница нервно притопнула обутой в простой серый кроссовок ногой. – Лучше бы ты залезла в метавселенную, как я сразу предложила. Молчала бы и сидела смирно.

Блондинка попыталась расхохотаться, но быстро вспомнила о том, что на нужную позу влияют даже самые неочевидные вещи, и ограничилась искренней улыбкой.

– Ты, Крысик, всё равно услышала бы от меня это рано или поздно. А метавселенные я так и не научилась любить.

Разговор закончился сам собой. С полчаса художница усердно работала, изредка произнося что-то вроде «угу» весьма довольным тоном. Затем быстро и очень небрежно проговорила:

– Я вчера у офтальмолога была.

Котя судорожно вздохнула и приоткрыла рот, ожидая продолжения рассказа. Но Крысик молчала, ожесточённо притопывая ногой.

– Ты мне скажешь, что тебе сказали, или будешь ждать, пока я сама что-то придумаю?

– Из понятного – только то, что нужен и имплант, и какая-то точечная модификация левого глаза. Типа организм привык уничтожать ткани правого, теперь нужно что-то аккуратно подправить, чтобы он не продолжил по накатанной. Ну знаешь, такой боксёр, который с первого удара вырубил противника, но уже начал второй, и сейчас порадует рефери, который стоит за ограждением.

– Я поняла, о чём ты говоришь. Что собираются править: ткани глаза или что-то в иммунной системе? – Котя облегчённо вздохнула: она опасалась, что всё закончится намного хуже.

– Даже запоминать не стала. Всё равно не пойду. Так что радуйся: твоя рука с яблоком жертвы может стать последней работой Кристины Абрамян!

– Что?! Но… – Первым побуждением Коти было вскочить с дивана и заявить, что никакого позирования не будет до тех пор, пока Крысик не выполнит все положенные манипуляции. Но потом Екатерина Рыжова, сорокадевятилетняя управляющая городской сети модных робрестов, взяла себя в руки. Задев в Крысике художника, можно было добиться только одного: моментального прекращения общения без права на помилование. Нужно было действовать тоньше. – Ладно, давай, как сегодня закончишь, пойдём куда-нибудь выпить кофе, и ты мне всё нормально объяснишь.

Примерно через час Кристина – среднего роста брюнетка с крупными чертами лица и неожиданно зелёными глазами – вышла из-за мольберта.

– Не хочу никуда идти. Давай лучше тут посидим. – Дождавшись кивка подруги, она громко скомандовала в пустоту. – Робби, две чашки капучино и картошек пять к кофе. Как раз переоденусь, пока электронный дармоед всё сделает.

Катя фыркнула: после особо глубоких погружений в работу её подруга обычно оказывалась перемазанной краской в самых неожиданных местах. На сей раз когда-то белое платье- рубашка выглядело так, словно художница Абрамян писала картину не кистями, а буквально всем телом.

Из кухни вкусно запахло свежесваренным кофе. Кристинка вынырнула из соседней комнаты в таком же платье-рубашке, но чистом, и Котя последовала за ней, лениво раздумывая: обновляла подруга сегодня мозги Робби или не обновляла.

– Ах ты тупая железная тварюшка!

Услышав беззлобную выразительную ругань Крысика, Катя ускорила шаг. И через несколько мгновений, войдя в маленькую сиренево-серебристую кухоньку, убедилась: Робби получил обновление этим утром. На круглом стеклянном столе стояли две высокие узорчатые кружки – привезённый откуда-то из Средней Азии подарок Крыскиного брата. А между ними, на расписном керамическом блюде, высились сложенные аккуратной горкой пять тщательно вымытых картофельных клубней.

Хотя сегодняшний день и не располагал к веселью, но Катерина не выдержала: расхохоталась от души, уткнувшись в плечо подруги. Через мгновение смеялись уже обе женщины, под вежливо-обезличенное:

– Хозяйка, Робби сделал капучино и подготовил пять картошек к кофе. Должен ли Робби сделать ещё что-то?

– И как мой дармоед это учудил? Я же помню, что вносила картошку в список исключений.

Промах робота был должным образом зафиксирован, чтобы вечером оказаться в сетях и личных журналах метавселенных, картошки крахмальные – заменены картошками бисквитными, и подруги наконец-то приступили к кофепитию. Кристина, закинув ногу на ногу, задумчиво рассматривала сложенные манипуляторы, которыми система умной кухни и совершила акт вандализма, заменив пирожные овощами.

– Сегодня среда, а по средам у всех моделей Робби обновление. – Катя легонько пожала плечами. – Иногда во время обновлений слетают пользовательские списки, вот и всё. Но получилось круто. Так почему ты не хочешь лечить глаза?

Кристина скривилась и машинально провела пальцами по длинному куску искусственной кожи, закрывающему опустевшую глазницу.

– Страшно. Новые не отработанные технологии, экспериментальные схемы лечения. А вдруг хуже будет?

– Кристина! Я не специалист в истории, но всякую фигню в рот и черепа ещё какие-то обитатели Южной Америки вставляли. Геномное редактирование, конечно, не так давно используют, но тоже не вчера открыли. И потом, ты ведь можешь почитать отзывы, поискать людей, которым это делали. Пара дней на раздумья у тебя ведь есть?

Кристина сложила большой и указательный пальцы кружочком и приложила к здоровому глазу, рассматривая в получившуюся «лупу» серьёзное лицо подруги.

– Котя, напомни, сколько уже было скандалов с пластическими клиниками, которые пациентов себе тупо генерили? Ты продолжаешь верить отзывам?

– Так то частники были, их проверяют уже после скандала. А глаза ты будешь лечить в государственном центре, им-то кто даст пациентов и отзывы генерить? – Катя откинулась на спинку стула, принялась слегка раскачиваться, отталкиваясь от пола ногой в ярко-зелёном носке. – Что-то врёшь ты мне, подруга, не в отзывах дело, да?

– Да. – Кристина опустила голову и принялась медленно водить пальцем по столу, вырисовывая бесконечные прямые линии. Катя молча ждала, сложив руки на груди. Наконец, Кристина вскинула голову и, со слезами в голосе, практически выкрикнула в лицо подруге. – Один глаз – имплант, второй – генная модификация! Вроде как и не человек больше! А я художник, я должна видеть и видеть так, как видела всегда! Да лучше уж научиться писать вслепую!

– Теперь я понимаю. – Катя плавно соскользнула со стула, присела на корточки возле подруги, заглянула ей в лицо. – Ты можешь поискать людей, которые уже прошли подобную процедуру, спросить, как им живётся и чувствуют ли они себя изменившимися. Думаю, пары человек будет достаточно.

– Глупо. – Кристина всхлипнула и бережно промокнула здоровый глаз от слёз. – Но я попробую

***

К вечеру, заново отредактировав список исключений Робби и добавив пару штрихов к яблоку жертвы, Кристина добралась до создателя реальностей, как она иногда называла мощный компьютер с VR-комплексом. Даже зная, сколько призрачных копий и несуществующих личностей бродит по закоулкам метавселенных, начинать поиски обладателей имплантов всё равно стоило оттуда.

Первым делом она зашла в саму популярную, «Мечталию», отличающуюся от остальных более строгим следованием законам реального мира. Не в том смысле, что жители были обязаны выбирать себе имена и облики, хотя бы частично перекликающиеся с реальными, – нет, «Мечталия» тоже была переполнена неестественно тонкими красотками (могу себе позволить поддерживать фигуру безо всяких дурацких тренировок!) и превосходящими их чуть ли не в два раза красавчиками. Но легионы Аттилы здесь дома не штурмовали, и грозные седобородые маги не гоняли фаерболами то ли драконов, то ли птеродактилей, то ли их невозможных гибридов.

Для близких здесь существовал маленький домик на опушке леса, обставленный в стиле Беатрис Поттер, и куда более молодой аватар с очевидно крысиными очертаниями носа и подбородка – Кристина любила своё школьное прозвище. Виртуальный же дом художницы Кристины Абрамян (только настоящее имя, только истинное лицо) был кристаллом. Огромный, строго огранённый «багетом» алый камень в верхней части раскрывался в девять лепестков лотоса, тоже алых и огранённых. Иногда Кристина проводила здесь перфомансы, договариваясь с композиторами или скульпторами, иногда – выставляла какие-то из своих картин, подвешивая их к лепесткам так, чтобы праздношатающиеся по виртуальности люди не могли их не увидеть.