Запах маньяка

Чуть позже из зала вышел Рафаэль. Он двигался неспешно, как будто всё происходящее было частью его плана, как будто он заранее знал, что Марианна справится.

– Ты молодец, – сказал он тихо, но так, что её сердце почему-то отозвалось. Его голос был как второй слой ткани – гладкий, струящийся.

– Спасибо, что доверил мне это, – ответила она, и в этих словах уже не было стеснения. Только благодарность. Только сила.

Он склонился чуть ближе – не интимно, а с уважением, с вниманием.

– Ты доказала, что не просто готова. Ты уже в игре, Марианна.

Она не знала, почему, но это прозвучало как заклинание. Как признание в статусе. В зрелости. В силе.

– Тебе стоит отдохнуть, – добавил он чуть тише. – Прогуляемся до столовой?

Марианна вскинула бровь, с лёгкой, почти кокетливой тенью в глазах.

– Разумеется.

4 глава. Признание обществом.

Столовая встретила их запахами – ванильных круассанов, свежеиспечённого хлеба и чёрного кофе. Солнце било в высокие окна и разливалось по полу золотыми пятнами. Воздух казался лёгким и праздничным – будто помещение дышало гордостью за то, что в его стенах только что родилась звезда.

Когда Марианна и Рафаэль переступили порог, несколько сотрудников – сначала сдержанно, затем искренне – начали хлопать. Кто-то воскликнул:

– Браво, Марианна! Это было сильно!

Рафаэль улыбнулся и, не стесняясь, присоединился к овациям. Он даже слегка поклонился, при этом взглянув на неё с тем самым выражением – "а я ведь знал".

Марианна не сдержала лёгкой, почти застенчивой улыбки. Она слегка покачала головой и, бросив шутливо-укоризненный взгляд на Рафаэля, прошептала:

– Вот уж не хватало публичной сцены…

– В каждой истории должен быть свой триумф, – ответил он тихо, почти на ухо.

Она остановилась, смущённо улыбнулась.

Рафаэль подошел к свободному столику и галантно отодвинул стул – не как коллега, а как джентльмен. Словно это не офис, а уютное бистро в Париже.. Свет струился сквозь панели, мягко ложась на её плечи. Он золотил щёки, подсвечивал скулы – и делал её почти нереальной.

– Присаживайся, – с мягкой улыбкой на лице произнес Рафаэль.

Она села. Кресло было обитое мягкой тканью, внизу чувствовался глянец чистейшего мрамора. Рафаэль взял с ближайшего столика меню, но даже не посмотрел в него.

– Что будешь?

– Эспрессо. Без молока. Без сахара.

Он приподнял бровь.

– Это… очень по делу. Без сантиментов. Такой, как ты.

Она чуть усмехнулась.

– Просто люблю вкус кофе. Настоящий.

– Настоящая – ты. – Он легко коснулся пальцами края меню. – Это впечатляет.

Он ушёл за напитками. Марианна провела взглядом за его спиной – его походка была уверенной, но расслабленной. Он шёл легко, как будто пространство само уступало ему дорогу. Его угольный костюм с тонкой бордовой полоской сидел идеально, ткань чуть поблёскивала на свету, подчёркивая линию плеч и спины.

В этот момент взгляд Марианны поймал знакомое лицо: Луиза. Та сидела в углу зала, с чашкой капучино и рогаликом. Увидев Марианну, она радостно махнула рукой, а затем – показала большой палец и сделала жест, словно вытирает воображаемую слезу: «Ты была великолепна!»

Марианна рассмеялась – едва, почти беззвучно, но сердце наполнилось теплом.

Она посмотрела в окно. Солнце падало на стеклянную поверхность стола, и в отражении она увидела себя – чуть раскрасневшуюся, живую, наконец-то уверенную. Всё внутри пело. После стольких месяцев попыток, неловкости, сомнений – сегодня её услышали.

Вернулся Рафаэль. В руках – две чашки, обе эспрессо в белоснежных фарфоровых кружках на тонких блюдцах.

Он поставил одну перед ней.

– Вот твой символ победы.

– И твой тоже, как я понимаю? – Она указала на вторую чашку.

– Теперь – да. Каждый глоток будет напоминать о тебе.

Он сел напротив. Между ними – аромат горячего кофе. Терпкий, насыщенный, будто воздух между ними стал гуще.

– Спасибо, – сказала Марианна, слегка касаясь пальцами чашки. – За всё. За блокнот. За поддержку. За то, что не стал сам выходить на сцену.

– Я не мог. Это был твой момент. И ты справилась лучше, чем кто-либо из нас.

Он сделал глоток.

– У тебя есть стержень, Марианна. Я это понял с первой встречи.

Она немного отвела взгляд, будто боялась быть слишком открытой.

– Я очень долго шла к этому. Чтобы попасть в компанию отца, пришлось забыть про лёгкие пути. Он не верил в меня как в профессионала. Видел во мне дочь, которую нужно защищать.

– А теперь?

– А теперь, кажется, он впервые посмотрел на меня иначе. Как на взрослую. Как на женщину.

Рафаэль молчал, но его глаза говорили: «Я увидел это ещё раньше».

– Ты знаешь… – она задумалась, покрутив чашку. – Этот блокнот… Он стал для меня чем-то большим. Не знаю почему, но он как… якорь. Я держу его рядом – и будто держу себя.

Рафаэль опёрся локтями о стол, слегка подался вперёд.

– Мы часто цепляемся за символы, чтобы не потерять чувство почвы под ногами. Главное – помнить, что настоящая сила внутри. И она у тебя есть. Я это вижу.

Он говорил тихо, глядя ей прямо в глаза. В его голосе – только уважение. И… что-то другое. Пока ещё безымянное. Но уже – ощутимое.

Они вышли из столовой неспешно. Казалось, даже воздух стал другим – чище, легче, как будто всё лишнее осталось позади, за дверью. Люди за столами продолжали болтать, пить кофе, обсуждать премии и бонусы, но для Марианны шум мира на секунду исчез.

Они с Рафаэлем шли по коридору молча. Их шаги не гремели – они скользили, как если бы два человека двигались в общем ритме, не договариваясь об этом заранее. С потолка лились мягкие отблески люминесцентного света, касаясь их лиц, рук, плеч.

Рафаэль чуть замедлил шаг, подстроился под её темп. Он не торопил, не говорил – просто шёл рядом, как будто сопровождал чувство, а не человека.

На мгновение она поймала своё отражение в зеркальной вставке лифтовой панели – волосы слегка растрепались, глаза светились. Лицо, словно после шторма: усталое, но живое.

Он посмотрел на неё сбоку, и в его взгляде не было ни флирта, ни анализа. Только спокойное присутствие. Как будто он знал, что любое лишнее слово может разрушить хрупкое состояние после триумфа.

– Спасибо еще раз, – тихо сказала она, – за всё сегодня.

Он кивнул, не говоря, что именно имел в виду.

Они дошли до её рабочего места. Рафаэль остановился, немного отступив в сторону, будто позволяя ей войти в пространство, где она – хозяйка. Где всё – её: стол, кресло, новые взгляды коллег.

– У тебя сегодня был первый настоящий день, – сказал он наконец. – И ты его не просто прожила. Ты его запомнила для всех нас.

Она взглянула на него.

– Я думала, будет страшнее.

Он улыбнулся – уголком губ, чуть усталым, чуть довольным.

– Самое страшное – позади. Самое интересное – впереди.

Они оба знали: он говорит не только о карьере.

Он сделал шаг назад, не дожидаясь ответа, и направился по коридору, оставляя за собой лёгкий, терпкий след парфюма и ощущение покоя, завернутого в загадку.

Марианна села за стол, положила ладони на поверхность, словно проверяя, настоящая ли она здесь – в этом моменте, в этой победе. И только тогда позволила себе выдохнуть.

Сегодня она не ждала, пока её заметят. Сегодня она шла сама – и шла впереди.

5 глава. Невеста в белом.

Прошло всего несколько дней, но казалось – между тем первым кофе и сегодняшним утром уже пролетело полжизни. Всё стало иначе.

Рафаэль теперь будто растворился в её пространстве. Он проходил мимо её стола – и спина напрягалась, как по команде. Он задерживался у переговорной – и сердце начинало стучать чаще, даже если она находилась далеко.

Он не делал ничего особенного. Не вторгался. Не касался. Он просто был.

Его голос за стеклянной перегородкой переговорной – ровный, глубокий – звучал как музыка, которой невозможно наслушаться. Его жесты – лаконичные, точные, экономные – были будто сценическим искусством. Он говорил с коллегами – уверенно, свободно, не стремясь нравиться. И это нравилось.

Когда он стоял у доски с маркером в руке, в тёмно-синем пиджаке, со слегка засученными рукавами, она ловила себя на мысли, что хочет рисовать его – запечатлеть каждую складку ткани, каждый изгиб его запястья, как свет касается его скулы.

Рабочие будни текли в своём ритме. Но между строк задач, документов, звонков – их встречи стали регулярными.

– Пойдём в парк, на обед? – иногда писал он ей в мессенджере, прикрепляя смайлик солнца.

– Только если возьмёшь мне круассан, – отвечала она.

– И капучино?

– Эспрессо. Ты же помнишь.

Они сидели на лавочках, ели бутерброды, говорили. Он слушал – очень внимательно, с редким умением молчать так, будто молчание уже было ответом. Она говорила о детстве, о том, как боялась подвести отца. О том, как рано научилась быть «умной», а не «милой». Он слушал её, как слушают музыку на виниле – с уважением и осторожностью.

– Ты говоришь, как будто уже прожила две жизни, – сказал он однажды.

– А ты – как будто в этой только гость.

Он улыбнулся. Молча. И в его улыбке было что-то такое, что заставляло её не дышать пару секунд.

Каждое утро начиналось одинаково – и всё же по-новому. Кофе, документы, звонки, клики мыши… Но в воздухе витало нечто другое, едва уловимое, как аромат духов, оставшийся в коридоре после чьего-то ухода.

Рафаэль начал появляться чаще. Не навязчиво. Не внезапно. Просто – оказывался рядом в нужный момент. Проходил мимо, когда она выходила из кабинета. Останавливался у её стола с коротким вопросом о проекте, который уже давно завершён. Касался рукой спинки её стула, будто невзначай, но достаточно, чтобы её дыхание на секунду изменилось.

А потом начались знаки. Те самые, о которых не говорят. Но которые запоминаются сильнее признаний.

Однажды она вернулась после обеда – а на столе, среди бумаг, лежал стикер. Жёлтый, с его знакомым наклонным почерком – чётким, но удивительно живым:

«Ты слишком долго сидишь. Встань. Разомнись. Сохрани себя.»

Она улыбнулась. Перевернула стикер. На обратной стороне был нарисован смешной человечек в йоговской позе. Она не стала никому показывать. Положила его в блокнот – как письмо из мира, где, наконец, кто-то заметил её.

На следующий день он поставил перед ней чашку эспрессо. Без слов. Просто молча опустил её рядом с монитором, когда она о чём-то сосредоточенно писала.

– Как ты узнал, что я хочу выпить эспрессо? – спросила она, глядя на него снизу вверх.

– Я просто знаю, наслаждайся. – И он ушёл, не дожидаясь благодарности.

После вечернего собрания он предложил подбросить её домой. Машина – чёрная, блестящая, с кожаным салоном, пахнущая дорогим горьким шоколадом и чем-то терпко-мужским. Они ехали молча, слушая радио. Он ни разу не посмотрел на неё в зеркало. Но она чувствовала, что он думает о ней.

Каждое его движение – словно настроенная мелодия, каждый жест – приглашение к доверию, каждый взгляд – напоминание, что она – важна.

Её мир начал меняться. Не резко. Не громко. А как утро, которое сначала приходит светом на подоконник, а только потом – пением птиц. День завершался не резко, а размытым акварельным вечером. Листопад за окном, аромат крема на руках, теплый свет торшера, и в руке – телефон.

Диалог начинался всегда просто. Иногда с: «Ты дома?» Иногда с: «Ты успела поужинать?»

Она отвечала не сразу. Не потому что играла. А потому что наслаждалась самим фактом, что он пишет. Что он помнит, думает о ней.

Рафаэль никогда не присылал бессмысленных стикеров или глупых смайликов. Он писал, как будто разговаривал. Сдержанно. Стильно. С той самой мягкой интонацией, которую она слышала в его голосе:

«Ты сегодня выглядела очень уверенно. Даже в тот момент, когда сомневалась. Это редкий дар – скрывать дрожь с достоинством.»

Марианна улыбалась, прижав телефон к груди. Он как будто жил внутри её дня, подмечал нюансы, которые она сама не замечала.

Она отвечала:

«Ты – внимательнее, чем люди, с которыми я жила годами. Это страшно или прекрасно?»

Он:

«Это просто факт. Я смотрю. Ты – интересна. Вот и всё.»

Чуть позже, уже почти в полусне, она набирала:

«Ты уверен, что тебе не надоело слушать мои потоки мыслей?»

Он:

«Твои мысли – как хороший кофе. Сначала обжигают, потом бодрят, потом хочется ещё.»

И добавлял:

«Ты укрылась? Тебе тепло? Я могу прислать тебе напоминание и перед сном.»

Она отвечала:

«Ты невозможен.»

Он:

«Я просто внимателен к тем, кого считаю важными.»

Эти переписки не были признаниями. Они были привычкой чувствовать друг друга. Как дыхание сквозь экран. Как пальцы, коснувшиеся подушки – и на ней остался след.

Рафаэль писал не ради слов, а ради тишины после слов. Чтобы она уснула спокойно, зная, что кто-то думает о ней.

И Марианна засыпала – с телефоном под подушкой, с улыбкой на губах.

Утро в офисе началось как всегда – с аромата кофе, шелеста бумаг и равномерного гудения кондиционеров. Марианна, как обычно, вошла уверенным шагом, держа в руках планшет и кофе. Воздух был наполнен спокойствием – тем самым, что приходит после долгой тревоги, когда кажется, что всё теперь будет только хорошо.

Она подошла к своему столу и уже собиралась снять пиджак, как заметила листок бумаги, аккуратно лежащий посреди стола. На нём было всего три слова:

«Переговорная. Срочно. – Л.»

Подпись «Л.» – это Луиза. Марианна усмехнулась. Наверняка что-то по отчету или новый клиент. Она отбросила сумочку на стул и направилась к стеклянной двери переговорной. Шаги отдавались чуть громче обычного – пол был слишком чистый, воздух – слишком тихим.

Подойдя к двери, она увидела, что внутри горел свет, и кто-то шевельнулся. Она толкнула дверь.

И замерла.

Вся её команда была там. Все сотрудники отдела – стояли полукругом у стены, в руках у каждого – листовки с крупными буквами:

«Скажи “да”, Марианна!»

«Ты выйдешь за него?»

«Ты – его вселенная!»

Сначала она подумала, что это розыгрыш. Но потом увидела отца. Он стоял немного в стороне, в светлом костюме и белой сорочке, как на официальной церемонии. Глаза его блестели, и он выглядел… не как директор. Как отец, который хочет сказать: «Ты выросла. Я горжусь тобой.»

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.