Авария, дочь не мента

Александра Казакова

Авария, дочь не мента

Знайте, что за каждого, по воле матери

не рожденного младенца, те, другие,

которых она родит на "радость" себе,

воздадут ей скорбями, болезнями,

тугой душевной. Это закон.

Иоанн (Крестьянкин)

"Что ж ты за Авария, дочь мента"? Имя у меня такое же, как у героини фильма, а вот родители не имеют отношения к полиции. Родители хотели ребёнка, но не меня. Проекты должны быть неживые, минимум немыслящие, которым всё равно, что из них пытаются слепить. Собаке достаточно игрушки, миски и воли хозяина. Но дети – не собаки.

Я родилась в один день со своим двоюродным братом Мишей. Кроме нас никого не рожали. За исключением планов на наши жизни. Планы эти появились задолго до нашего рождения. Мама с тётей решили соревноваться успехами детей. У меня заданный путь был прямой, как линейка. Карьера балерины. Поступление в престижную балетную школу. Она была рядом, маме предложили отдать в интернат для пущей строгости, но она сказала, что сама обеспечит ежовые рукавицы.

Этот Марлезонский балет начался с раннего детства. Помню, как моему телу придавали самое неестественное положение. Я плакала от боли, а мне говорили, что потом за это спасибо скажу. А ещё эти кружки. Хотя про меня логичнее было бы сказать "прямоугольники", поскольку заполняют всё время.

Снята куча грустных роликов о том, как ребёнку не хватает родительского внимания. Но на деле куда хуже его передоз. Если не хватает, можно добрать у других людей – друзья, учителя, соседи. Можно увлечься чем-нибудь. Но если ты проект и воплощение родительских надежд, ты живёшь как мышь в лаборатории. Каждое действие оценивается. Экзамен – это стресс? А как насчёт постоянного домашнего экзамена? Как встала с постели, как прошла по комнате. И постоянные замечания: "покороче шаг", "медленнее". За едой так вообще: "не верти головой", "не чавкай". Как надоевшее радио. Ещё путали еду и конструктор: неудобная еда, из которой руками надо выбирать кости. Даже суп с костлявой рыбой. Вытаскиваешь колючки, как Винни Пух в мультике. Вообще, создавать себе искусственные проблемы считалось чем-то героическим, а при моём желании делать проще начинались призывы к совести. Носишь неудобную одежду – молодец, удобную – лентяйка. Всё без карманов, узкое…

Мама… Вроде всё правильно, но что-то не то. "Мама – это святое, самый близкий человек"… Но почему у меня с ней не тёплые отношения? Холодная, колючая. "Почему ты не можешь быть хорошей девочкой?" – часто повторяла она. А вот почему-то не могу. Словно кто-то стоит между нами. Я не могу доверять маме. Она судья, экзаменатор, но не близкий человек. Рассказывали, как я маленькая плакала именно рядом с мамой. Что-то не то, что-то не так, какая-то подсознательная тревога. Почему-то не могу я быть хорошей, не стремлюсь её радовать даже в самом-самом для этого подходящем возрасте – дошкольном, когда старательно рисуют и лепят подарок любимой маме.

Папа в моей жизни сводился к совместному проживанию, деньгам и восхищением успехами. Он никогда не оспаривал мамины распоряжения насчёт меня.

Меня готовили к балетному училищу, которое с пятого класса, а пока я должна была идти первый раз в первый класс. Конечно, от меня ждали обязательно первенства. Иначе зачем были все эти кружки всестороннего развития? Летом я не могла нормально купаться, мешала "мамина гордость" – коса до пояса. Каждый раз после купания заставляли мыть голову. Надо мной смеялись как над маменькиной дочкой. Промыть всё, потом обязательная сушка феном и сложное плетение. Маме так нравилось! Но почему она не плела себе? Всё лето я героически терпела. А потом наступило тридцать первое августа, и мама сказала, что завтра надо вставать в пять утра, чтобы успеть заплести. Опять! Жизни нет от этих от этих длинных волос. Все легли спать, я пошла на кухню, взяла ножницы. Разом не прорезать, разделила на четыре части. Собрала волосы в пакет, ведь можно продать.

Утром будильником был мамин крик. Потом были слёзы. Мама говорила, что я испортила красоту, за меня ей стыдно. Что так переживать из-за чужих волос? Не ей же постригла! У меня дети смогут хоть налысо бриться, не понравится – заново всё отрастёт. Оказалось – мама хотела сделать фото меня с косой и подписать "Волосы – это наша гордость". Волосы – гордость? Серьёзно? Эти, как и ногти, выросты кожи? Хотя с ногтями так же. Наклеивают себе цветные кошачьи когти, а зачем? На деревья лазить или мышей ловить? Если так хотелось фото, можно было и сказать об этом.

Какой старательной я была в первом классе! Первое сентября в первом классе – в какой-то степени праздник иллюзий. Ещё нет ничего: ни двоек, ни пятёрок. Все одинаково нарядные, читают стихи, как будут учиться на "отлично". В этот торжественный момент так и видишь всех ответственными и старательными, в таких же белых рубашках каждый день, с такими же горящими глазами бегущих в школу. В этот момент все равны. А потом, с начала учёбы, начинается и разрыв. Кто-то бегло читает, а кто-то еле знает буквы. У кого-то палочки образцовые, у кого-то размашистые и кривые. Уже с началом учёбы можно определить, кто как будет учиться все последующие годы. Но это верно лишь наполовину. В школьном марафоне, как и в обычном, отстающие могут обгонять. Обычно это случается в пятом классе: старая репутация уже ушла, нет прежних любимчиков и наоборот, и с запоминания акцент смещается на мышление. Зубрилки уже так не справляются, вперёд вырываются мыслящие. Вундеркинды первого класса сначала не вникают в программу, а потом домашний запас кончается. Но самолюбие-то выросло, увы.

На старт, внимание, марш! Как сейчас говорят взрослые, к вузу надо готовить ребёнка с первого класса. Тесты профориентации чуть не в детском саду. Папки достижений, сравнение с другими. Быть просто ребёнком, учиться в школе, гулять, играть уже нельзя. Время же уходит! Как нигде не занимается? Спорт, робототехника, иностранный, а лучше два. Но мало кто понимает, что это всё ребёнок воспринимает не умом. Я делю обучаемость на детскую и взрослую. Детская – это желание быть хорошим, нравиться родителям. В это естественное желание пихают как можно больше нагрузки, и ребёнок теряет предел. Ему тяжело, но он не осознаёт, почему. При таком обучении задействована механическая память – тупая зубрёжка. Взрослая обучаемость – наоборот, только добровольная, на собственном желании что-то знать. Там человек стремится к конкретной цели, не будет браться за ненужное. И память через понимание, поэтому долговременная. Но на взрослой ребёнок не будет, как дрессированная собачка, выполнять родительские хотелки, им не похвастаешься.

Почему нельзя без гонки? Просто учиться, гулять и читать. Перепробовать все занятия. Научился плавать, этого достаточно, разряд не нужен – можно пойти порисовать. Нет, любое увлечение пытаются превратить в профессию. Всё, обратного пути нет. Скоро окончание школы, понимаешь, что хочешь заниматься совсем другим, а нельзя. "В тебя столько вложено"!

Почему все конкуренты? Почему надо сражаться с такими же, как ты? Сегодня Вася лучше написал контрольную, завтра я. И что? В советской школе не драматизировали. Хватит накручивать детей! Лечите нервы, а не страхи свои втюхивайте.

Помню комиссию в балетную школу. Сначала артистизм, потом здоровье: в армии служит больше людей, чем танцует. Отбирают здоровых, чтобы из них сделать больных. Я прошла все туры. Зачем? В отличие от других девочек, я не грезила розовой пачкой и овациями. Я знала, что такое балет. Никакая красота не оправдывается страданиями. Торжественная музыка пытается заглушить крики девочек, отданных в этот ад амбициозными мамами. Быть родителями успешного ребёнка куда проще, чем самим реализовывать свои мечты. Самим-то не страдать! Это у ребёнка диета, это ему надо вызубрить множество иностранных слов. А мама с папой дружно сидят у компьютера после офиса, читают всякую ерунду, на столе чай и чипсы. Помню, в гостях у тёти с тоской смотрела, как Миша ест картошку с мясом, а потом стали резать торт. "Ей нельзя, она танцует, она же в платье не влезет". Кто-нибудь спросил меня, хочу ли я танцевать? Я пыталась объяснить, но натыкалась на неизменное "ты ничего не понимаешь, зато потом спасибо скажешь". Свою еду проносить на территорию балетной школы запрещено! Быть худой – самое главное. Голод заставал на уроках, не давал уснуть ночью. Я ложилась на живот и подкладывала под себя руки. Я оставалась там на пятидневку и только в выходные могла быть дома. Время тянулось, как резина. Какая из меня звезда балета? Это не моё, я не собираюсь. Шесть лет срок мотать. За что? Как отсюда вырваться?

Декабрь. Моё любимое время. Снегу сколько выпало! Мягкие сугробы, искрящиеся при луне, зимние восходы и закаты. Всё это дразнит меня, пленницу балетной школы. Опять классика! И опять Майя Ивановна. Она отмороженная на всю голову. Не "слегка постукивает палочкой при ошибке", как мне рассказывали дома, а больно избивает. Ещё важная часть её "воспитания" – рассказы, какие коряги те, кто не учится балету, это второй сорт, в котором скоро окажутся (назывались имена). Забрасывать последнюю по успеваемости бумажками, скандируя "уродина" (всех заставляла), после взвешивания самая лёгкая прикалывала самой тяжёлой значок со свиньёй. Сегодня тренировка проходила под аккомпанемент на тему "какая Юлька толстая". А в балете толстая – это та, которая ближе к человеку, чем к палке. Я отставала от Юльки совсем чуть-чуть, поскольку у меня был план. Несколько порок и родительский дикий крик пережить можно, люди и не такое переносили ради свободы. Или оставаться здесь, мучиться целых шесть лет, чтобы стоять третьим лебедем в пятом ряду за малюсенькую зарплату или же потерять год после, навёрстывая школьную программу, преподаваемую здесь в стиле "эта кукла ещё и говорить умеет".

Прекрасный зимний закат, месяц взошёл. Всё так и манило, а я здесь страдаю. Майя Ивановна взяла плётку и стала гонять нас по залу. Мол, не такие худые, как на заре её карьеры. И всё-то мы не так делаем. Тут Юлька упала в голодный обморок. Она ещё нам говорила, что сама мечтает быть балериной. Вот буквально сегодня, перед самым этим уроком. Видимо, морит себя голодом уже давно. Майя Ивановна и споткнулась через Юльку. И тут я не сдержалась:

– С мужем своим так играйте, а не над детьми издевайтесь.

– Что-о-о?! Да ты знаешь, кто такая Майя Плисецкая?!

– Она тут при чём?

– Она это заповедовала!

– Кстати, нехорошая женщина была. Ненавидела страну, которая её вырастила, восхищалась Геббельсом. Своего ребёнка убила ради года порхания на сцене! Скользкая, ненадёжная, ценила свой комфорт выше чужой жизни. Я бы с ней в разведку не пошла.

Тут она с безумными глазами взяла тяжёлую колонку и побежала ко мне… сзади только окно…

Второй этаж – всё-таки высоко. Темнеет. Жуткий холод обжигает. И нестерпимая боль в левой ноге.

Мама первым делом стала кричать на меня. Оказалось, я сломала ногу, да так, что больше не смогу продолжать балетную карьеру (которая еле началась). Ходить нормально смогу, бегать, прыгать, даже в космос лететь и границу охранять, а вот мир фуэте для меня теперь закрыт навсегда. А родители так мечтали, так надеялись. Что ж, это их мечты, а не мои.

– Ты что вообще натворила?! Всё, будущее закрыто. Ты уже не станешь балериной. А что ты сказала на том уроке классики? Это же позор!

– Позор, что я знаю о существовании ролевых игр?

– И не только…

В больнице кормили досыта и не унижали. Приходит мама – начинаются нотации:

– Ты в курсе, что после твоей выходки половину класса родители забрали?

– И что в этом плохого?

– Ты педагога с какой стороны выставила!

– Я не заставляла её нас бить и унижать.

– Ладно сама, ты скольким одноклассницам испортила карьеру! Родители решили, что это не школа, а концлагерь.

– Правильно решили.

– Ну и девчонка! Да по тебе колония плачет!

– Там хоть нормально кормят и учат.

– Педагога так выставить!

– Это не педагог. Это истеричка.

– Ты понимаешь, что без боли балета не бывает. Если вдруг всем дать права, то искусство умрёт.

– Мне не жалко искусство, построенное на чужих слезах. Я станцую на его похоронах.

Девочки, вы свободны. Живите. Развивайтесь, читайте книги, гуляйте. Едите, что хотите, как хотите, одевайтесь. Будьте хозяйками своей жизни, а не несчастными забитыми рабынями. Найдёте нормальную профессию, где не надо голодать, где не бьют. Потом встретите любовь, родите детей. Вы нормальные.

Позже я узнала, что Майю Ивановну уволили. Но я не особо радуюсь. На смену придёт такая же. И так будет, пока жива эта индустрия жестокости. Туда берут в детстве ещё и потому, что редкий-редкий взрослый туда пойдёт, ведь он знает правду. Даже такая взрослая мотивация, как большая зарплата, только в том редком случае, если стать примой серьёзного театра. А так романтический образ, розовые очки и всё. Родители отдали. Куда деваться одиннадцатилетней девочке? Балетная школа – закрытая структура, обсуждать учебный процесс где-либо запрещено.

Как только я вернулась домой, пришла пора репетиторов. Много репетиторов, домашние задания. Начался период новой родительской мечты.

Первое сентября. Языковая гимназия в двух часах езды от дома. Я объясняла родителям, что у меня нет ни способностей, ни желания там учиться, что возле дома лучше. Вступительное тестирование я написала честно плохо, поскольку это был высокий уровень, а скакание галопом по Европам на разных языках смешалось в кашу. Ветер, дикий холод, надевать что-либо кроме формы категорически запрещалось. Ах да, форма. Юбка моментально мнётся, пиджак колючий, туфли неустойчивые и скользят. Занудная речь, дорогие машины родителей. И унылые лица школьников. Даже первоклашки уже поняли, что их ждёт.

Второе сентября, пятница. В семь выходить из дома, занятия начинаются с девяти. Два часа в машине идёт воспитательная долбёжка на тему "не опозорить семью". С утра настроение испорчено. Дождь, скользко на мокрой дорожке. Как же холодно в школе! "Сними кофту, у нас форма одежды". Брр! Что? И английский, и немецкий, и французский? Допустим, тем, кто талантливый, ещё можно. Но я не талантливая! Юбка колется. Ещё только первый урок.

Звонок с седьмого урока. А факультативы? Вот уже семь часов, развитие закончилось, пора домой. Девять вечера, дома я освобождаюсь от неудобной формы. Пятки болят от каблуков – "приучения ко взрослой жизни". Я собралась поесть. Потом я стала раздеваться, чтобы лечь. "Тебе что, ничего не задали сегодня?" – услышала я над собой мамин голос. Задали, и много! Четыре предмета совпадают с завтрашним расписанием. Три иностранных и математика. Шесть заданий по шесть пунктов в каждом – это математика. Раскрыть скобки в грамматических заданиях. Какая форма глагола больше подходит? Только к двум часам ночи я закончила. Точка. Пора спать. Будильник сработает через три часа пятьдесят пять минут.

Миша тоже учится здесь, но с первого класса, я в "а", он в "б". Мои родители так обрадовались: класс "а" принято считать более сильным. Мне его постоянно ставят в пример. Просто пай-мальчик какой-то. Вчера тётя жаловалась: Миша такой примерный, что ни разу не падал, не получал травмы, нечего собирать в медкарту для военкомата, хоть бы разок головой ушибся.

Я не против гимназии. Я за все прекрасные углублённые школы – математические, лингвистические, гуманитарные, химбио. Но для тех, кто может. Смысл пихать человека туда, где он не справляется? А ведь я занимаю чужое место. Мой ровесник сейчас в обычной школе сидит и мечтает сюда поступить. Репетиторы сказали, что потенциала в языках у меня нет, хорошие оценки в рамках общего развития можно получить, но на этом всё. Честно сказали, а то ведь могли внушать, что я гений, лишь бы заработать побольше. А сколько тех, кто действительно хочет работать по профессии, не может поступить на бюджет из-за тех, кто оттуда вылетит из-за банального кризиса мотивации. Что-то мне за Мишу тревожно. Боюсь, что он когда-нибудь сломается.

Суббота – не выходной. Это же гимназия. Семь уроков, как положено в шестом классе. Сорок девять уроков в неделю. В обычной школе по шестидневке – тридцать семь. В нормальной, пятидневной – тридцать четыре. Есть предел, дольше которого та или иная работа должна ограничиваться, поскольку не имеет смысла: из-за усталости эффективность снижается. Как дровосек, который не точил топор, чтобы сделать быстрее, а в итоге тупым топором и дольше, и больше устал в итоге. Я пробовала разрубить упавшее дерево, пусть и тонкое, жутко тупым топором, так у меня не получилось, и щепка в глаз попала. Засыпаю на уроке, ибо поздно легла. Когда уже всё закончится, вообще всё? Опять неправильные глаголы. Сосед по парте меня разбудил. Спасибо, но проблему недосыпа так просто не решишь.

Вечер. Домашнее задание по четырнадцати предметам! Даже по физкультуре доклад: графа задания у них пустует, непорядок, видите ли. Я школьные предметы одинаково ненавижу. Не люблю литературу, там опять письменные ответы на вопросы. По истории – выписывать определения в печатную тетрадь. Сочинение по английскому, немецкому и французскому. Все три – на разные темы. По английскому – личное письмо со строгими правилами оформления. Личное, не деловое. Что, серьёзно все англичане и американцы письма родным и близким оформляют строго по линеечке? Если нарушить, то почта не доставит? Проваливаюсь в сон прямо над тетрадями.

Воскресенье, утро. Светит солнце. Я пошла гулять. Возвращаюсь – и меня припечатывают условием: "Пока не сделаешь уроки – никаких тебе развлечений". Куда отправляются ученические проекты в виде дурацких исследований на тему "кто с какой ноги заходит в трамвай"? Хорошо, если в макулатуру, а не просто на свалку. Какие знания я получу, переделав всё это? Почему именно проекты, почему нельзя что-то прочитать дома, а потом прийти и рассказать всему классу? А прописи, пардон, каллиграфия? "Полезно, мозги развивает". Перьевой ручкой, спасибо, хоть не гусиным пером. Я героически выполняла эту бессмыслицу. Восемь вечера. Проваливаюсь в сон.

Началась длиннющая неделя. Говорят, шестидневка полезна тем, что не разрывает процесс учёбы. Но почему не надо разрывать? Может, эта маленькая жизнь на выходных как раз даст ту перезагрузку, которая позволит соскучиться по школе хоть чуть-чуть, чтобы не было тошно уже с понедельника? Я героически делала всё. Кто я? Ученица. Я делаю уроки, я хорошая. Когда уже каникулы? Сколько ещё ждать. Я стала зачёркивать дни, как заключённая. Неделя прошла, наступил снова день домашки – воскресенье, мой единственный формальный выходной.

В этот раз меня тоже не захотели слушать. Общаться с родителями невозможно. Я пыталась им сказать, что мне что-то не нравится, но никакой обратной связи, кроме нотаций. Что с балетной школой, что с гимназией: я старалась, объясняла им, что у меня другие планы на жизнь, что мне нравится другое, а выбранная ими стезя для меня тупиковый путь. Но я разговаривала как со стеной. У них есть прокрустово ложе, в которое меня старательно запихивали. Не получается? Надо сильнее давить. Стерпится-слюбится, как говорится. Я читала очень страшную историю. Нет, там не было убийств. Там мальчик хотел стать роботом. Потому что родители постарались ему объяснить, что он живой никому не нужен и не интересен. Он мечтал стать улучшенным ребёнком из другой истории, где научились производить детей по заказу родителей. Детей, которые были полностью послушны родителям, живое воплощение всех родительских желаний. На все занятия ходили с удовольствием, за всё благодарили, дружили с такими же правильными. Вырастая, они оставались привязанными к родителям, никакого переходного возраста, в средних классах их можно было отличить по ровным хорошим оценкам. Но без родителей у них не было смысла жизни. Они не могли создавать семьи, не могли размножаться. Обслужить себя и работать могли, но если надоели родителям – их вселенная лишалась своего центра. Представляю ужасную депрессию человека, лишённого смысла жизни. Это обычные люди пусть иногда с огромным трудом, но начинают заново, потеряв всё. А это не люди. Мне иногда хочется улучшенного брата или сестру, чтобы от меня отстали, но ведь это будет не человек. Это механическое существо без души. Мои родители потеряют смысл жизни в виде меня. Я и это ожидание не исполню. Постараюсь вылететь из гимназии как можно раньше, пусть на моё место возьмут того, кто действительно хочет. Думаю, меня приняли за взятку.

Может, наш Миша – улучшенный? Или первый вариант? Мне страшно смотреть на него. Мне кажется, он даже ест вообще без удовольствия, просто потому, что надо. Речь монотонная, движения механические. Миша не знает ни одной песни. Я дома пою под настроение, а он говорит, что это не входит в круг его будущего. Он даже не гуляет для удовольствия, только транзит до мест обязательного развития. Книги читает строго по программе, выше нормы в руки не возьмёт. Что ему вообще нравится? Думаю, он родился всё-таки живым, радующимся и огорчающимся. Когда он стал таким? Куда дели мальчика? Это Электроник наоборот. А сколько детей застревает в выборе "я живой или я робот"! В психологическую поддержку пишут "не хочу жить, потому что не оправдал родительские ожидания". Бедные дети, подростки! Они не джинны из лампы и не золотые рыбки и не обязаны воплощать чужие мечты.

Как пройти второй уровень квеста "Освободись от родительских желаний"? Я просто перестала делать уроки. Другой способ пока не могла придумать. Думаю, родители отошли от балета (хоть и попрекают иногда) лишь потому, что их ум заняла гимназия. Сама зависимость никуда не делась. Как ещё объяснить людям, что ребёнок – не их собственность? Это не тупое упрямство. Ну не вижу я себя лингвистом! Я объективно не тяну программу. Но родители дадут ещё денег, и место останется занятым. Ну буду я послушной девочкой, буду дальше там учиться. И? Еле-еле тройки, в голове каша, как зомби от домашек и недосыпа. Выйду после одиннадцатого класса, а куда? В лингвистический вуз, где начинай сначала? А потом? Это не праздные вопросы. Остаться, потому что это блестящее классическое образование? Приёмной комиссии чихать, из какой школы аттестат. Я упускаю прекрасную возможность, потом пожалею? А если упускает возможность тот, кто из-за меня не поступил? А я упускаю возможность действительно определиться в жизни. Читать, общаться. Здоровье не посадить, выспаться нормально. Надо действовать. Через боль, через возможное наказание. А то один день испугаюсь, потом второй. Зона комфорта затягивает. Не успею оглянуться, как окажусь выпускницей. Я сказала, что мне задали прочитать книгу для сочинения, стала читать, что я хотела, и в десять сладко уснула.

Утром я взяла с собой спортивную форму, хотя физкультуры в этот день не было. Перед уроками я зашла в спортивную раздевалку и переоделась.

– Жаворонкова! Что это такое? Ты почему пришла на урок в спортивном костюме?

– Мне неудобно в школьной форме, я так плохо себя чувствую и хуже соображаю.

– Школьная форма настраивает на рабочий лад, а у тебя с ним и так плохо. Ты последняя в рейтинге успеваемости.

Учительница подвела меня к экрану, на котором каждую неделю электронный дневник выводил рейтинг в классе по оценкам.

– Так мы проиграем классу "б", он к нам приближается, смотри. Кстати, покажи мне домашнее задание.

Я открыла тетрадь. Там была только классная работа.

– Почему не сделала домашнюю работу?!

– Я живу далеко, два часа ехать. А ещё факультативы. Уроки, допы и дорога. Дома в девять. Мне жить некогда. Я не могу справиться.

– Тогда зачем поступала в школу для умных?

– Я не сама, родители.

Потом отправила меня переодеваться. Я отказывалась, говоря, что мне неуютно. Меня выставили в коридор, и я весь оставшийся урок читала книгу. На английском я всё решила в уме. Мне англичанка даже хотела ставить четвёрку, запросила тетрадь, где тоже не было сделано. В итоге двойка. В этой гимназии, куда стремятся попасть, учёба навылет. Как в престижном вузе студенты-платники с нетерпением ждут, когда бюджетника отчислят. Когда я вернусь в нормальную школу рядом с домом, где была в началке? Там пятидневка и всего один иностранный язык. Правда, тогда надо будет думать, как отбиться от репетиторов, но сейчас надо освободить место другому ученику.

Вечером мама грубо взяла меня за руку:

– Мерзавка, пошли домой.

– Что? – только успела сказать я.

Мне прилетела сначала пощёчина, потом подзатыльник.

Дома:

– Делай уроки. Вот при мне, сейчас же! Пока не сделаешь, из-за стола не встанешь, и я спать не лягу.

– А на работу?

– Не твоего ума дело, я сама решу. Как неаккуратно пишешь! А оформление по математике? Нет, ты пиши полностью "пусть икс – это задуманное число"…

Новый рекорд – полчетвёртого. Ночи или утра? Мама всё-таки досидела. И спортивный костюм спрятала. Я просто разревелась на первом же уроке. От бессилия, от сознания, что я никто, что мне всё это надоело. Приехав домой, услышала телефонный разговор.