Как Вероника решилась покинуть родину

Ирина Лем

Как Вероника решилась покинуть родину

1.

Вероника дважды выходила за одного человека. Почему второй раз? Надеялась, что получится лучше, чем в первый. Что за годы одинокой жизни чему-то научилась, стала уживчивей, мягче. Да и просто – другого не нашла, а сыну отец нужен.

А ей муж. Мужчина. Чувствовала в себе женские силы, которые желали на кого-нибудь обрушиться, соки, которые бурлили внутри. Еще желала доказать бывшему, что не пропадет без него, хотела отомстить за развод. Он дался слишком тяжело и сказался на волосах – поредели, потускнели, перестали слушаться: когда накручивала на бигуди и расчесывала, они не ложились плавной волной, а оставались отдельными закрученными прядками. Лечила их народным средством – лопухом, целое лето перед тем, как помыть голову, настаивала воду на разлапистом лопуховом листе и полоскала.

Другого мужчину она искала активно, все три года, что жила без мужа. Искала с воодушевлением и хмельной уверенностью, что получится легко: ей всего-то тридцать, лицо без морщин, фигурка гладкая как у девушки, одежды полный гардероб. Искала везде, на работе и дома, в поселке.

Работала она в областном военкомате в Калуге. Казалось, место рыбное, одни мужики кругом, к тому же офицеры, что придавало им двойную ценность – в армейской форме каждый рыжий и рябой выглядит привлекательно. Одна проблема – все женатики. Многие оказывали повышенное внимание Веронике, на которое она один раз ответила, а потом зареклась.

Во-первых, страшно семью разбивать. Не зря говорят: на чужом горе счастья не построишь. Во-вторых, женатые мужчины не особенно   стремятся жениться на любовницах. Что имеет женщина от таких связей? Ничего хорошего. Секс по-быстрому и украдкой, не успеешь удовольствия получить. Ее делами он не интересуется, вечера, выходные и праздники он с женой. Все лучшее в семью тащит, а любовнице остается сексуальная неудовлетворенность и чувство собственной ущербности. Нет, это путь тупиковый.

В Иваньково вообще напряженка с женихами: мужики все женатые, разобраны все – до самого последнего алкаша и тунеядца. Молодым девушкам найти пару проблематично, что говорить про разведенок.

Постепенно хмельной энтузиазм ее иссяк. Посмотрела Вероника трезвым взглядом. Сколько женщин – молодых, красивых, умных, а живут с придурками или одни. И осознала всю горечь женской доли в России – разведешься, будешь всю жизнь в одиночестве тянуть свою неполную семью и скучать по мужской ласке. Несправедливо это. Хотелось чувствовать себя женщиной, а не рабочей кобылой, любить кого-то, а он будет любить и заботиться в ответ.

Годы шли, подходящий человек не находился.

Вскоре эта проблема побледнела на фоне другой. После развала Союза наступила «шоковая терапия»: деньги у народа были, а купить   нечего – магазины пусты. Пропали самые необходимые продукты, от того шок и анархия. Если что-то съедобное «выбрасывали» в продажу – колбасу или яйца, у дверей образовывалась толпа, и каждый старался пролезть без очереди, орали, толкались, доходило до драк.

Вероника ушла из военкомата, где еще имелись мужчины, пусть и женатые, и через знакомых матери устроилась в рабкооп, чтобы иметь доступ к продовольствию. В рабкоопе женский коллектив: одна половина – одинокие, другая – за алкашами, обе половины злые, завистливые, жадные. Вот где тоска-то…

Прихорашиваться не для кого, ждать чуда неоткуда, Вероника стала сникать. Цеплялась за соломинку, даже фальшивую. В областной прессе появились объявления разного рода колдунов и гадалок. Народ в те времена был наивный, по советской еще привычке – верил всему, что писалось в газетах и показывалось по телевизору.

Показывали Кашпировского, который каждый вечер лечил магическим взглядом студию в Останкино. После каждой сессии показывали людей, которые чудесным образом излечились от самых разных болезней, в том числе неизлечимых. Слишком невероятно. Походило на массовый гипноз и масштабный обман, но подоспел Чумак с его дирижерскими жестами, заряжавшими здоровьем водопроводную воду. Что ж, если даже Центральное телевидение верит в существовании провидцев и экстрасенсов, пришлось поверить и Веронике. Загорелось ей узнать – суждено ли найти личное счастье?

Заглянуть в будущее – древнее, сильное и естественное желание, укоренившееся в человеке как инстинкт, третий после голода и секса.

Обратилась она к гадалке, в объявлении которой стояли магические слова «помогаю устроить судьбу», за помощь брала 50 рублей,  Вероникина зарплата четыреста. Гадалка снимала комнатку в областном Доме офицеров, выглядела совсем не по-колдовски –  обычная девушка с распущенными, белыми волосами и в джинсах. Когда Вероника вошла, она сидела нога на ногу, курила и болтала с подружкой. При виде клиентки быстренько загасила сигарету, спровадила подружку, закрыла шторы, зажгла зажигалкой свечу. Достала карты, разложила веером в руке, прошлась вокруг стола, встала сзади и начала что-то бубнить, помахивая карточным веером. Задавала наводящие вопросы, чтобы выудить информацию и на ее основе «предсказывать». Вероника не дослушала – слишком явный обман. Положила полтинник и убралась восвояси.

Потом коллега по работе Алка Моисеева нашла через третьих знакомых бабку-гадалку, вроде проверенную. У Алки не ладилась семейная жизнь по причине периодических запоев мужа Женьки, она искала ему замену, но боялась – как бы не променять шило на мыло. Бабка денег не брала, а брала натурой. Жила она в отдаленной, полувымершей деревне, куда не ходил общественный транспорт. Женька возил их туда на мотоцикле с коляской. Он трезвый был нормальный мужик, а пьяный как бес, объяснял свои закидоны тем, что травмирован в Афгане.

Вероника взяла с собой килограмм гречки, Алка – килограмм сахара, но в первый раз съездили неудачно. Бабка была больная и на порог их не пустила, разговаривала через дверь. Велела приезжать через неделю. Оглядев ее хозяйство, Вероника засомневалась в ее сверхчеловеческих способностях. Не походило, чтобы бабка хорошо зарабатывала гаданием – дом из некрашенных, потемневших бревен выглядел как развалюха, забор косой, сарай с дырками. Но отчаянно хотелось узнать судьбу, и верилось, что это возможно.

Приехали через неделю. Бабка впускала их по одной. Она оказалась еле ковыляющей старухой, дом изнутри походил на стойло для домашнего скота, ходили куры, коты, еще кто-то из живности. Воняло так, что Веронике стало не до будущей судьбы, как бы в настоящей не задохнуться. Пожалела, что приехала второй раз, надо было себя послушать.

Бабка взяла пакет с гречкой, поставила на подоконник, рядом с другими пакетами и мутными банками. Налила черпаком воды из ведра в литровую банку, долго смотрела на дно, потом сказала:

– Вижу, кто-то беленький там с тобой. Кто это?

Беленький – Вероникин сын.

Ясно, опять облом, ничего осмысленного она не услышит. Ни слова не говоря, выскочила на волю. Алке тоже вразумительного предсказания не поступило. Чтобы заглушить разочарование, все вместе поехали к Моисеевым выпивать и петь песни. Запевала обычно Вероника, начинала с залихватской «Поедем, красотка, кататься» – голос сильный, гибкий, натренировала еще в школьном хоре. Соседи потом у Алки спрашивали – кто так здорово русские песни исполнял?..

Еще один поход к гадалке организовала мать. От кого-то услышала, что живет в пригороде Калуги известная своим провидческим даром цыганка-сербиянка. Она брала дорого, но говорили – было за что, будущее предсказывала со стопроцентной точностью. Вероника отправилась, затаив сомнения, и уже на подходе убедилась в ее профессиональной состоятельности: та принимала клиентов в старом предбаннике, рядом строила новый дом.

Она не походила на типичную цыганку в косынке и цветастой юбке. Дородная женщина в черном, до пола, платье, черные волосы расчесаны на прямой пробор, черные глаза смотрят остро. Красавица, хоть и в возрасте. Спросила:

– Что хочешь узнать?

Больше того, чтобы остаться одиночкой, Вероника боялась, что кто-нибудь из родителей внезапно умрет. Очень неподходящее время оставаться сиротой.

– Не умрет ли кто-нибудь из  моих в ближайшее время?

Цыганка разложила карты.

– Сейчас над твоим домом гроба нет. Еще?

– Про мою судьбу.

Раскладывала и сообщала.

– Сейчас вокруг тебя королей нет. – Это правда. – Мать у тебя занимается с бумагами. – Тоже правда: мать – учительница, проверяет тетрадки, пишет планы каждый день. – Отец возится с железками. – Опять сходится: он вышел на пенсию и днями занимался с машиной в гараже. – Ты была замужем, муж изменил с той, которая мизинца твоего не стоит.

Этого Вероника не знала, и вдруг подступили слезы – гадалка затронула больное место. Разрыдаться было бы не к месту, кое-как задушила слезный позыв, прохрипела:

– А про будущее?

– Выйдешь замуж еще раз, нескоро. Если выйдешь за того же, жизнь не получится. Сегодня тебя дома ожидает известие.

Под конец гадалка подняла свои пронизывающие глаза и сказала:

– Хотят, чтобы ты сходила в церковь.

Вероника кивнула и ушла. Дома лежало письмо от мужа.

Оказывается, мать втихаря вела с ним переговоры, и он писал, что скоро приедет.

Обрадовалась. В принципе, муж был неплохой. Не пил, не курил. Познакомились в Польше, он тогда был лейтенантом, теперь капитан, через год должны присвоить майора. После вывода советских войск из Польши он остался служить в Белоруссии, принял гражданство. Вскоре его посылали в военную академию в Санкт Петербург, и он желал взять семью с собой.

Отличная перспектива, как нельзя вовремя для Вероники, оказавшейся на пустом месте и без перспектив устроить личную жизнь. Забыла предупреждение гадалки, ухватилась за возможность начать сначала.

Но – опять не получилось. Всплыли прежние проблемы, прежнее раздражение друг против друга. Слишком разные они были, в том числе по возрасту, он на четыре года моложе. Честно признаться, она и в первый раз выходила без любви. Что называется «окрутила» неопытного парня, ему двадцать два, ей двадцать шесть – годы подходили, светила перспектива остаться старой девой. «Окрутить» оказалось легче, чем удержать. Вероника вовремя не сообразила, что переход от «невесты» к «жене» означает полную перемену статуса. «Невеста» может позволить себе капризы и приказы, а «жена» наоборот – должна гонор усмирить и учиться ублажать мужа, если желает сохранить семью.

Второй брак получился короче, чем первый, а развод болезненней. Вдобавок, незадолго до того у Вероники умерла мать – на другой день после того, как у отца украли машину, приняла слишком близко к сердцу и скончалась от от удара.

Все эти личные невзгоды происходили на фоне потрясений, разрушительной силой сравнимых разве что с Октябрьской революцией или Великой Отечественной войной. Развалился Союз, социализм закончился, переход к капитализму происходил поистине диким способом. Кто пережил те времена, тот вспоминает с содроганием. Кто не пережил, тому вечная память.

Развалилось в одночасье все: стабильность экономики, уверенность в завтрашнем дне, дружба народов, обеспеченная жизнь. Людей опустили, а еще Бродский говорил: «В нищей стране никто не посмотрит тебе вслед с любовью». Какая любовь, когда жрать нечего…

Начались междоусобные войны, что для России было в новинку – Карабах, Чечня, Сумгаит. По телевизору нагнетали и без того нервическую обстановку: на юге вооруженные столкновения, в городах перестрелки среди бела дня, в столице мафиозный раздел собственности.

В обществе царили беспредел и обман поистине библейских масштабов – от афер с ваучерами до финансовых пирамид типа «Мавроди» и «Хопер». Убийства известнейших людей – Листьева и Талькова потрясли народ, но вскоре померкли в потоке больших и малых катастроф, которые с оголтелой радостью преподносили средства массовой информации. Освободившиеся от цензуры газеты писали ужасы  – про метровых крыс в московском метрополитене и дедовщину в армии.

Полки магазинов и раньше не радовали глаз изобилием, а теперь  опустели совсем. Чтобы прикрыть их бесстыдную наготу, продавцы уставили их полукилограммовыми пачками «индийского чая» в упаковках ядовитого синего цвета с белым слоном. Содержимое тоже было ядовитым, не чай, а пойло, воняющее слоновьим пометом – Вероника попробовала однажды в гостях и зареклась покупать.

Заговорили о вводе продуктовых карточек – и это в богатейшей стране, в мирное время!

«Шок» не кончался. Набирал обороты. Наверху политическая неразбериха и борьба за власть, народ брошен на произвол судьбы. Предприятия перестали выдавать зарплаты. Руководители подумали:  зачем платить, когда можно не платить. Также подумало и государство и перестало выдавать пенсии.

Как жить? Кто имел дачу, перешел на самообеспечение – на картошку, квашеную капусту и заготовки. А что делать остальным? Пожилые – самые беззащитные, умирали массово. Особенно этот мор был заметен в поселках как Иваньково, где все друг друга знали и жили как одна семья.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.