Песнь дороги

Оанаро Эррэдт

Песнь дороги

Глава 1. Знакомство

Нет ничего лучше, как после сытного ужина лежать на мягкой траве у небольшого костра, смотреть, как над головой зажигаются звёзды, да слушать лес. Однако сейчас вечерние трели птиц и уханье сов нарушались треском ветвей, криками и прочими звуками приближающейся погони.

Шут с наслаждением зевнул, глядя на пламя, танцующее на ветках, и улыбнулся уголками губ. Он уже поужинал и находился в миролюбивом, точнее, расслаблено-ленивом состоянии духа.

Во-первых, в кои-то веки, искали не его. А во-вторых… Было просто лениво напрягаться из-за этой мелкой суеты. Он уже давно прислушивался к облаве, ещё пока готовил ужин, но к его лагерю погоня приблизилась только сейчас.

Точнее, добрался тот, кого гнали.

Человек в пёстрой одежде вывалился из кустов на небольшую полянку неожиданно для себя и упал на четвереньки, не в силах больше бежать. Дышал он так тяжело, что даже не обращал внимания на небольшой костерок в нескольких шагах перед собой. Лютня в руках недвусмысленно намекала на причину бегства. Один рукав щегольской курточки почти оторван, на втором красовалась прореха. Ещё на одежде явно недоставало пуговиц, а болтающаяся на животе рубаха надета впопыхах. Певец явно очень торопился покинуть то место, где находился.

«Повезло, что успел штаны натянуть да сапоги, а то бы так далеко не убежал», – лениво подумал Шут. – «Но хорошо бегает, опыт есть».

– Привет, – сказал он, садясь в густой траве.

– А?!

Запыхавшийся гость вскинул голову на его голос и попытался было вскочить, но тут же со стоном упал обратно на землю. Ноги его больше не держали. Бродячий певец был молод и недурён собой, как раз из тех, с кем женщины не откажутся провести весёлую ночку. Но сейчас на овальном лице не было ни кровинки, прежде наверняка уложенные, каштановые локоны мокрыми растрёпанными прядями прилипли ко лбу и щекам, а сам юноша смотрел на Шута затравленным взглядом карих глаз. Свой берет ночной гость или потерял в лесу, или оставил на месте преступления.

Зато лютню он сжал в руках мёртвой хваткой: даже косточки белели.

– Да ты садись, не бойся, – Шут приветливо улыбнулся гостю. – Они тебя не найдут.

– Откуда ты знаешь? – парнишка нервно оглядывался на кусты: звуки погони становились всё ближе. Лютню он по-прежнему не отпускал, и было заметно, как дрожат у него руки, да и ноги наверняка тоже.

Ещё бы, отсюда до города часа три пешим ходом, а парня гнали, как оленя на охоте.

– Как тебе сказать… – протянул Шут, незаметно искажая пространство вокруг места отдыха и пряча лагерь от преследователей. – Понимаешь, мне тут нравится. И я намерен здесь заночевать. Искать новое место мне лень. А спать, когда всё вокруг в кишках и крови, я не люблю.

– А? – понимания в карих глазах барда не добавилось. Он по-прежнему вздрагивал и косился на кусты вокруг, но усталость уже взяла своё.

Никуда он не уйдёт при всём желании. Просто не сможет. И парень тоже это понимал.

Тем временем, облава добралась до лагеря. Певец дёрнулся было бежать, однако со стоном повалился обратно в траву. Но отчаяние на его лице сменилось изумлением, когда он понял, что погоня с криками и бранью огибает полянку, словно ни один из преследователей не чуял запаха дыма, не видел горящего огня и тех, кто сидел возле него.

Шут молчал, ожидая, пока гость придёт в себя. А тот с открытым ртом смотрел в сторону леса, пока шум погони не затих вдалеке, и только потом обернулся к Шуту, с невинным видом жующего травинку.

– Из Кроундока бежишь? – полюбопытствовал хозяин полянки.

Он не нуждался в ответе, вид парня говорил сам за себя. Кроундок был ближайшим замком, где бродячий музыкант мог дать представление. Кроме того, он был наслышан о тамошней сластолюбивой графине, как и о ревнивце-графе. Единственным вопросом оставалось желание барда заглянуть графине под юбку, когда в замке были служанки куда милее и моложе…

Впрочем, о вкусах не спорят. А, в общем, всё ясно и так.

– Ага, – парень всё ещё вздрагивал от каждого звука и оглядывался на кусты, но уже поверил, что опасность миновала. По крайней мере, одна.

– А ты кто? И как ты это сделал?! – певец неопределённо помахал в воздухе рукой, указывая в сторону леса.

– Джастер, – Шут назвал «лунное» имя, которое знали только в одном месте, и оно было очень и очень далеко отсюда, в другом мире. Его обычное, «солнечное» имя было известно не то, чтобы слишком многим: оно постоянно было на слуху, как и похождения его хозяина. В зависимости от пола, возраста и обстоятельств встречи, рассказчики имя Шута произносили как с восхищением, так и с неутолимой ненавистью и жаждой мести.

Однако сейчас он путешествовал инкогнито, выбрав для этого одежду, какую мог носить как бедный солдат-наёмник, так и небогатый горожанин. Шут умел сливаться с простым народом и не привлекать внимания, и часто проделывал такое ради развлечения. Ну, и чтобы уйти незамеченным тоже: он не любил ненужного кровопролития.

– Не бери в голову. Я сказал – не найдут, значит, не найдут. Расслабься уже. Тебя как звать-то?

– Ти… – гость закашлялся и спешно поправился. – Бард Гор.

– А, – Шут сделал вид, что не заметил этой хитрости. Всё правильно, обжёгся парень на молоке, теперь дует на воду…

– У меня тут ещё немного от индейки осталось, хочешь – ешь, – он кивнул в сторону костра, где на вертеле оставалась часть тушки.

Гор проследил за его взглядом и сглотнул слюну. Только сейчас он стал понимать, что можно не бояться. И учуял запах жаркого.

– Здесь вино, держи, – фляжка, добытая из сумки, полетела в руки барда, едва не уронившего лютню. Но гость справился с этой задачей: фляжка оказалась поймана, а инструмент бережно уложен на траву.

– Сп…бф….умм… – пробулькал Гор. Кадык на шее отмечал путь каждого глотка.

– Сильно не увлекайся, оставь на завтра, – Шут с ухмылкой протянул руку.

Бард с сожалением оторвался от фляжки и вытер рукавом губы.

– Вкусно. А ты чем занимаешься? – он вернул угощение хозяину, устроился возле костра и потянулся за жарким.

Шут взболтнул, проверяя остаток, и хмыкнул. Звук относился не столько к вопросу, сколько к остаткам вина.

– Да так, ничем особенным, – ответил он, убирая флягу в сумку. – Где найдётся работа, там и работаю.

– А, вольнонаёмный, – понимающе кивнул певец. Алкоголь заметно расслабил его, и Гор уже без всякого страха сел у костра и за обе щёки уминал индейку. – А кужа ижёш?

– В Догбар, – Шут вытянулся у костра, закинув руки за голову.

За гостем он наблюдал из-под полуопущенных ресниц, лениво раздумывая над тем, как дальше сложатся их пути.

Люди, эльфы, гномы, да кто угодно, могли бесконечно рассуждать о судьбе, роке, воле богов и превратностях судьбы, но Шут знал – случайностей не бывает. От слова вообще.

Он сам позволил этому юноше найти дорогу на полянку, хоть первоначально больше со скуки и желания поглядеть, что за это тип, чем из сочувствия и симпатии к беглецу. Шут часто встречал разных бардов на дорогах, но никто не вызывал у него желания помочь и, тем более, покровительствовать, хотя многие мечтали о такой удаче.

А вот этот… Чем-то в своей жизни он заслужил его вмешательство и иное к себе отношение.

Тим. Тим Тэль, – пришло настоящее имя барда, пока перед внутренним взором раскрывался веер вероятностей и судьбы певца. Шут едва заметно улыбнулся. Ему понравилось увиденное.

Ещё ему нравилось, что в Тиме была чистая искра. За внутренней хрупкостью и гордостью чувствовался стальной несгибаемый стержень смысла всего существования парня. Силой и болью его можно было сломать во многом, но музыку он не предаст никогда.

Он рождён музыкантом, им и умрёт.

А трудности с женщинами… Бывает.

Шут всегда уважал тех, кто не изменял своему пути, независимо от ответного отношения к себе.

– На смотфины? – спросил Гор, обсасывая последние косточки и кидая их в костёр. – Я тоже туда иду.

– Тогда можем пойти вместе, – открыто улыбнулся Шут. – Если хочешь, конечно.

Гор вытер руки о штаны, задумчиво огляделся вокруг и кивнул.

– Согласен. Я всё равно не знаю, как отсюда выйти на дорогу.

– Я выведу, – Шут нашарил свой берет и надвинул его на глаза. – Не бери в голову.

Ответом ему было слабое мычание и негромкое посвистывание. Уставший бард уже спал, обняв лютню, как другие обнимают девушку. Шут снова усмехнулся.

Путь этого юноши шёл рядом с его путём. Конечно, однажды они разойдутся, но это будет ещё не скоро.

Глава 2. Состязание бардов

Утром Шут проснулся рано. Он любил вставать с рассветом, слушать пение птиц, наблюдать, как золотятся макушки деревьев под лучами восходящего солнца, и просыпается лес. Иногда в такие минуты он брал флейту или лютню и играл вместе с птицами.

Но не сегодня. Ему не хотелось прерывать ни последнюю тишину наступающего рассвета, ни сон своего попутчика. Гор спал, съёжившись у потухшего костра и обнимая свою драгоценную лютню.

Налюбовавшись красотой вокруг и наслушавшись утренних трелей, Шут умылся росой, сходил к ближайшему роднику, принёс воды и набрал сухих веток для костра. Когда от котелка с похлёбкой вкусно запахло, он подошёл к сладко причмокивающему во сне Гору. Тот уже перестал ёжиться в утренней прохладе, отогревшись у костра.

– Эй, вставай, – Шут ногой легонько попинал спящего в спину. – Завтрак готов.

– А?.. Что?.. Сейчас… – сонно пробормотал Гор, переворачиваясь на другой бок. Лютню из рук он при этом не выпустил.

– Ну, как хочешь, – Шут пожал плечами. – Останешься голодным.

Он снял котелок с огня, наложил в миску похлёбку и начал есть.

Аромат горячей еды плыл над полянкой. Гор шумно задышал, принюхиваясь, и сел, зевая, протирая глаза и оглядываясь вокруг, явно вспоминая вчерашний день.

– С добрым утром, – поприветствовал его Шут. – Как спалось?

– Нормаль… – Гор, наконец, вспомнил, как он тут оказался, и уставился на Шута. Несколько мгновений изумлённый певец разглядывал своего спасителя, а затем смутился и отвернулся.

– Доброе, – буркнул Гор, глядя в сторону, пока на его щеках горел юношеский румянец.

Хотя на вид певцу было около двадцати, такая реакция не удивила Шута.

Пшеничные растрёпанные волосы, большие голубые глаза и детская непосредственная улыбка, а также отсутствие усов и бороды вводили в заблуждение очень многих мужчин и женщин. Внешность наивного юноши была его козырем, которым Шут любил и прекрасно умел пользоваться.

В таком виде люди не воспринимали его всерьёз, и куда легче раскрывали перед ним свою натуру и свои тайны. А ещё Шуту просто нравилось быть таким.

– Я вчера думал, ты старше. – Гор мельком покосился на него и снова отвёл глаза. – А ты молодой совсем. И… красивый.

– Ага, – легко и обаятельно улыбнулся Шут в ответ, заставив певца смутиться ещё больше. – Мне часто так говорят. Ты есть-то будешь?

Гор кивнул, по-прежнему отводя взгляд. Шут достал из торбы ещё одну ложку и протянул певцу. Тот устроил котелок на траве перед собой и начал есть.

– Так ты в Догбаре хочешь работу найти? – Гор перепрыгивал корни деревьев, следуя за Шутом через чащу. Лютню он закинул за спину, опасаясь запнуться, упасть и повредить инструмент. – Или на смотрины идёшь?

– Посмотрим, – уклончиво ответил Шут. – А что за смотрины?

Он не собирался ставить певца в известность о своих планах, тем более что никаких конкретных планов у него не было. Просто Догбар был ближайшим городом, кроме Кроундока. Почему бы и не зайти туда?

– Ты что, не знаешь?! – Гор догнал Шута и пошёл рядом. Макушкой бард доставал ему до плеча. – Это смотр женихов! Все незамужние красотки выбирают себе пару! Я думал, ты за этим туда идёшь!

– Да нет, – Шут удивлённо посмотрел на спутника. – А ты что, жениться хочешь?

Гор снова покраснел, а затем почесал пятернёй в затылке, пригладил растрёпанные локоны, покосился на прореху в рукаве, провёл рукой по расстёгнутой курточке.

– Не знаю, – ответил он, не глядя на Шута. – Оно, наверное, и неплохо было бы, жить в хорошем доме с красивой девицей под боком….

– А что мешает? Одежду починить можно.

Гор вздохнул, а затем хмыкнул.

– Ты, конечно, молодой ещё, но ведь не дурак, Джастер. Сам понимаешь, что хоть как ты собой хорош и умён, а без денег на тебя даже трактирная служанка не взглянет… Хотя на тебя взглянут… Что ты так смотришь?

– Почему не взглянет? – удивился Шут. – Ещё как взглянет, если ты ей подмигнёшь да улыбнёшься. А если ещё и песню споёшь, и пару ласковых на ушко скажешь, то никаких денег не надо: и накормит, и напоит…

– Ещё скажи – и спать к себе позовёт, – хмуро буркнул Гор. – Ладно, тебя позовёт, верю.

– Ну да. А у тебя не так разве? Ты ведь тоже не урод.

Певец отвернулся, дёргая ремень лютни. Судя по его мрачному виду, с женщинами Гору сильно не везло, даже несмотря на его внешность и род занятий. Впрочем, с этой странностью он успеет разобраться, дорога впереди долгая.

– Не так, – наконец буркнул Гор в ответ. – Стой! Ты сказал: «песню споёшь»? Ты что, тоже бард?

– Да не, куда мне, – добродушно ухмыльнулся Шут в ответ на подозрительный взгляд. – Я на вашего брата насмотрелся, они все так делают. Я думал, ты тоже.

– А-а, – разочарованно и в то же время с заметным облегчением протянул Гор, глядя себе под ноги. – Нет, я не такой. Не по мне это.

– А какой? – заинтересованно спросил Шут. – Зачем тебе в Догбар, если невеста не нужна?

– Состязание там будет, – Гор вскинул голову, и карие глаза загорелись внутренним огнём. – Все барды соберутся, и лучшего выбирать будут. Награду обещают в сто золотых.

– Победить хочешь? – понимающе кивнул Шут. Сумма была весьма внушительной.

– Очень! – Гор смотрел вперёд и вверх, не обращая внимания, куда ступает, и едва не навернувшись на корне сосны.

– Осторожней, – поймал его за локоть Шут. – А то шею сломаешь быстрее, чем до города доберёмся.

– Угу, – Гор торопливо освободился от его руки. – Спасибо… Так вот, я хочу стать самым лучшим бардом на свете!

– Эвон как, – Шут внимательно смотрел на попутчика: Гора привлекали не деньги, а любовь к своему делу. – Так свет велик, всех не перепоёшь.

– Знаю, – парень заметно погас и хмуро покосился на Шута. – Но я всё равно буду стараться. Пошли уже быстрей, не хочу на состязания опоздать. Долго нам ещё?

– Почти пришли. Дорога рядом уже. – Шут кивнул в сторону просвета между деревьев.

Гор взялся за ремень лютни и решительно зашагал вперёд. Он не видел, как Шут, задумчиво потирая подбородок, внимательно смотрел ему в спину.

– Ладно, послушаю, как поёт, а там видно будет, – наконец принял он решение и, нарочито фальшиво насвистывая немудрёный мотивчик, отправился за попутчиком.

Догбар встретил путников шумом, гамом, нарядными одеждами, яркими цветами и разноголосицей. Стража на воротах пропускала в город всех желающих и даже без пошлины. Путники влились в людской водоворот, который выплёскивался на улицы Догбара и сталкивался там с другими людскими волнами.

Мужчины и женщины всех возрастов нарядились в лучшее и высыпали на улицы, красуясь друг перед другом. Вокруг смеялись, пели, то и дело доносились звуки то звонкой лютни, то флейты, то скрипки и ещё множества музыкальных инструментов.

– Ну и толпа! – прокричал Гор Шуту. – Надо бы найти местечко для ночлега, пока ещё можно!

Шут согласно кивнул: судя по всему, это будет не так просто.

– Я поищу, а ты иди, узнай про состязание, – ответил он, склонившись к уху барда. – Я тебя сам найду.

Гор кивнул и растворился в толпе. Шут же спокойно позволил людскому потоку увлечь себя в город, прислушиваясь не столько к людям, сколько к вероятностям.

На обращённые к нему заинтересованные взгляды девушек и хмурые лица соискателей женских сердец он не обращал внимания.

Место для ночлега нашлось в одном из трактиров. За пару серебряных монет Шут получил не только ключ от комнаты, но и обед, а заодно и сведения, где будут проходить состязания бардов.

– А ты тоже певец, что ли? – хозяин уделил время щедрому постояльцу, пока служанки сбивались с ног, таская подносы с едой и выпивкой в зал.

– Не, я послушать пришёл. Друг у меня бард, – ответил Шут, незаметно для хозяина подмигнув одной из служанок. Та зарделась, кокетливо хихикнула и едва не столкнулась с товаркой.

– Значит, ты невесту себе не ищешь? – хозяин погрозил кулаком замешкавшимся служанкам, и те прыснули в разные стороны.

– Куда мне? – Шут попробовал выпивку. Сидр оказался кислым и слабым. – Ни кола, ни двора, сегодня здесь, завтра там.

– А кормит-то тебя что? – трактирщик придирчиво окинул постояльца взглядом. – Одет ты по-простому, песни не поёшь, оружия у тебя нет…

– Руки, – улыбнулся Шут. – Где работа найдётся, там и роблю.

– Коли так, то мне помощник нужен, – трактирщик ухмыльнулся. – Дел невпроворот, сам видишь, сколько народу нынче! Ты парень молодой, сильный, а у меня конюх, будь он неладен, руку себе по пьяни повредил. Поможешь – я в долгу не останусь!

Шут снова приложился к кружке и прикрыл глаза, как будто наслаждался выпивкой. Ему хватило одного взгляда на вероятность, чтобы понять: овчинка не стоила выделки.

Конюх руку повредил, как же. Украл с погреба бутылку, пьяный в конюшню попёрся, лошадей переполошил, вот они его чуть насмерть и не затоптали. Лошадей, жалко, конечно, но трактирщик эту работу не ценит и не заплатит. К тому же, они не задержатся в этом городе даже на ночь.

– Я подумаю, – он поставил кружку с недопитым сидром на стол. – У меня пока другие дела есть.

– Думай, только не долго! А то я другого кого найду! – трактирщик забрал кружку и отправился раздавать поручения прислуге.

Шут вытер губы, незаметно прищёлкнул пальцами, меняя ключ от комнаты на уплаченные за ночлег монеты, и незаметно покинул трактир.

Возвращаться сюда он не собирался.

Состязание бардов проходило на главной площади, в перерыве между днями смотрин. Они с Гором успели вовремя.

Перед высокой сценой, украшенной флагами и цветами, стояли участники. Сбоку от неё был построен высокий помост для губернатора и прочих именитых и влиятельных людей Догбара. Именно эти расфуфыренные мужчины и разукрашенные женщины отдавали свои голоса за понравившихся им бардов. На сцене за небольшим столом расположился судья состязаний.

Шут просочился к сцене.

С его ростом и так было хорошо видно, но он предпочёл оказаться как можно ближе к месту событий.

Музыканты поднимались на сцену один за другим. По правилам состязания они пели несколько песен: сначала весёлую, потом грустную, а потом любовную. Судья подсчитывал голоса после выступления и объявлял результаты.

Шут слушал, лишь иногда еле слышно хмыкая, когда оценки не совпадали с его собственным мнением.

На сцену поднялся очередной конкурент Гора, некий Амесадин-откуда-то-там. Когда он запел, стало ясно, что этот намерен биться за награду до конца.

Ему хватило и мастерства, и вдохновения, чтобы завоевать симпатии не только взыскательных зрителей на помосте, но и толпы внизу. Итоговый результат Амесадина впечатлял – двадцать пять голосов, больше пока не набрал никто.

Шут нашёл взглядом своего попутчика. Бард нервно приглаживал растрёпанные локоны, но его лицо было полно решимости. После вчерашнего бегства из замка Гор имел несколько потрёпанный вид, однако собирался биться до конца.

Следом за Амесадином выступило ещё трое музыкантов, но все они пели хуже.

Наконец, настала очередь Гора.

Парень поднялся на сцену. Не смотря на собравшуюся на площади толпу, долгое ожидание и жару, держался он молодцом. Гор поклонился сначала судьям, потом горожанам. Конечно, он заметил Шута, который возвышался над толпой больше чем на голову, но не подал вида, настраиваясь на выступление. А затем взял в руки лютню и запел.

Шут внимательно слушал Гора, одновременно пытаясь понять, чем же парень заслужил его внимание. Пел Гор хорошо, но недостаточно, чтобы победить Амесадина. Он слишком старался петь правильно и забывал про свою страсть к музыке. В итоге его песни не звучали так, как могли бы звучать по-настоящему.

Что ж, значит, есть чему поучить этого барда.

Гор закончил выступление, снова поклонился всем зрителям и спустился вниз.

Судья подсчитал голоса. Затем он подошёл к губернатору, о чём-то негромко переговорил с ним и вышел на сцену. Толпа, которая гомонила, обсуждая певцов, затихла.

– Почтенные жители Догбара! – судья говорил громко и внушительно. – Сегодня у нас поистине необыкновенный день! Мы все с вами наслаждались выступлениями лучших певцов, посетивших наше состязание в честь праздника смотрин! Имею честь сообщить вам, что волею наших уважаемых и досточтимых судей двое бардов набрали одинаковое количество голосов! По решению нашего досточтимого губернатора победителя определит господин Великий Случай! Барды Амесадин и Гор – поднимитесь на сцену!

С этими словами судья махнул рукой, и на сцену вынесли стаканчик с игральными костями.

Толпа же ревела и стонала от восторга, предвкушая необычный поединок. Оба барда, косясь друг на друга, поднялись по ступенькам на сцену и подошли к судье.

– Итак, каждый из вас сделает свой бросок, – судья смотрел на музыкантов. – Чей результат окажется больше, тот и победит!

Оба барда кивнули, а толпа в очередной раз взревела от восторга. Что-что, а в развлечениях и управлении толпой губернатор явно знал толк.

Соперник Гора отложил свой инструмент, взял стаканчик, потряс и выбросил кости.

– Пять и шесть! – громко объявил судья, пока Гор бледнел на глазах, а Амесадин ликовал и радовался своей победе. Толпа ревела от возбуждения, чествуя такой результат.

Судья с сочувствием протянул стаканчик с костями Гору. Тот поджал губы и взял стаканчик. Руки у него заметно дрожали.

Что ж, без хорошей удачи перебить такой бросок практически невозможно.

У Гора же с этим явно были проблемы. Личная удача выручала его в самых критических ситуациях, но на большее её не хватит.

Тем временем, бледный от волнения бард несколько раз тряхнул стаканчик и сделал бросок.

Мир замер.

Шут задумчиво смотрел на сцену. Кости застыли полёте. Бледный от волнения Гор сжимал стаканчик так, что костяшки пальцев тоже побелели. Его соперник высокомерно улыбался, не сомневаясь в своей победе.

Веер вероятностей развернулся привычно легко.

Что станет с каждым из бардов в случае проигрыша, было предсказуемо: серо, скучно и уныло. Гор будет страдать от своей неудачи дальше, а его соперника воры зарежут этой же ночью.

А вот что будет в случае внезапной победы…

Нить этой вероятности блестела золотом.

Игра обещала быть очень интересной.

Шут едва заметно улыбнулся уголком губ и шевельнул кончиком пальца.

Случайность пришла в действие.

Мир пришёл в движение.

Кости упали на стол, покатились и замерли. Судья взглянул на выпавший результат, его брови удивлённо взлетели вверх.

– Шесть и шесть!

Мгновение тишины, и толпа взревела оглушительней прежнего, чествуя нового победителя. Амесадин зло ударил кулаком по столу, не собираясь соглашаться с таким результатом, но по жесту судьи стражники завернули ему руки за спину и увели со сцены. Что кричал оскорблённый такой несправедливостью бард, осталось никем не услышанным.

Гор, ещё не веря в такую удачу, нервно и счастливо улыбался, вскидывая руки в ответ на приветственный рёв толпы. Высокие гости на помосте довольно смеялись и переговаривались, обсуждая необычный поединок.

– Победителем становится бард…

– Тим Тэль! – парень выкрикнул своё настоящее имя звонко и на всю площадь. – Тим Тэль!

– Тим Тэль! – подхватила толпа, чествуя победителя, пока счастливый юноша принимал от судьи увесистый мешочек с наградой. На завистливые взгляды проигравших счастливый Тим совершенно не обращал внимания.

«Наивный. Какой он ещё наивный», – подумал Шут.

Тем временем, запущенная случайность продолжила разворачивать новую вероятность.

– Вон он! – внезапно раздалось на конце площади. – Держи его! Он преступник! Он покушался на честь графини!

Шут оглянулся. Стражники из Кроундока пытались пробиться сквозь орущую толпу к сцене, на которой резко побледневший бард торопливо запихивал мешочек с наградой за пазуху и отступал к краю, оглядываясь и ища, куда бежать.

Судья оглянулся на губернатора, который кивком головы разрешил задержать победителя.

Что ж. До того, как стража схватит Тима Тэля, отнимет награду, и бард будет передан в руки слуг ревнивого графа, оставалось всего ничего.

Шут едва заметно улыбнулся. Значит, он раскроет своё инкогнито и выручит парня.