О тиграх

Совсем как в конюшне, здесь пахло сеном… и – отчего-то – прелыми фруктами… Долго гадать не пришлось: оглядевшись по сторонам, я заметила в ближайшем вольере кормушки с яблоками и виноградом. Подоспевший следом Апсэль указал пальцем куда-то вверх, и я поняла, что сладкое угощение предназначалось живущим здесь попугаям; они дремали под потолком, на кряжистых ветках, привязанных к железным прутьям их обиталища.

Красные, зелëные и синие – вблизи эти яркие птицы оказались куда крупнее, чем виделись мне с трибун! Если брать в расчёт длинные хвосты, они вполне могли потягаться ростом со средних размеров собакой.

– Попугаи ара, – с гордостью поведал ветеринар.

Я могла бы ещё долго любоваться на сонных птиц, но Эрпине нетерпеливо поманил меня за собой. Резво прошествовав по коридору, он отворил дверцу одного из вольеров и скомандовал:

– Заходи. Не бойся, они не кусаются.

На первый взгляд этот вольер – как и все прочие – показался мне совершенно пустым. Однако, котята – решила я – и не должны были занимать так уж много места!.. В нашей сноудонской деревушке водилось немало кошек: домашних и уличных, рыжих и пепельных; но больше всего – несомненно, чёрных (их завезли в Туманные горы сердобольные колдуны, спасая животных от происков инквизиции), и я любила временами поиграть с соседскими котятами, целый выводок которых помещался в один деревянный ящик.

Эрпине галантным жестом пропустил меня вперëд и шагнул в темноту вольера следом за мной.

Оставшийся снаружи Апсэль завозился с керосиновой лампой. Несколько секунд он раздражëнно пыхтел, чиркая не то спичкой, не то кресалом, – чего только ни водилось у старика в карманах! – но наконец смог разжечь огонь, и пространство вольера осветилось ярким и тëплым светом.

Пол был застлан сеном – у самой стены разместилась парочка крупных стогов, меж которых вполне могла скрываться «кошачья колыбель». Однако оттуда не доносилось ни единого писка: котята спали – крепко и безмятежно, как и положено всем младенцам.

Укротитель зашагал к ближайшему из стогов, приговаривая:

– Просыпайся, Сури́, моя нежность, с тобой хочет познакомиться одна мадемуазель…

Сено зашевелилось, и вдруг… из-за стога показалась огромная голова – пятнистая, лохматая, рыжая!.. Два круглых, не менее рыжих глаза сонно моргнули. Зрачки хищно вспыхнули в полутьме, отражая свет керосиновой лампы… Клыкастая пасть раскрылась в протяжном зевке, словно хозяин этой самой головы намеренно старался продемонстрировать все до одного имеющиеся у него зубы, и наконец – из глотки донëсся утробный рык, похожий на раскат летнего грома.

Едва осознав, что в трëх шагах от меня покоится взрослый тигр, я с визгом выскочила за дверь и бросилась к Апсэлю, успевшему уместиться на деревянной бочке, стоящей вблизи вольера.

– Т-с-с… девочка, – пьяно взмолился Эрпине, – не то перебудишь всех попугаев… – Казалось, перспектива встречи с разбуженным попугаем пугала укротителя куда больше лежащего под ногами зверя: не обращая внимания на утробные звуки, он преспокойно развалился на стоге, рядом с так называемым им «котёнком».

Тигр поднялся на ноги и отряхнулся, ни на минуту не прекращая изображать из себя полосатую грозовую тучу… – дикий зверь, очевидно, был крайне недоволен этим полуночным пробуждением. Огромный и злобный, он прошёлся по вольеру, разминая лапы, и вдруг… всем своим весом напрыгнул на лежащего Эрпине!

Решив, что укротитель вот-вот останется без головы, я в ужасе вцепилась в рукав Апсэля!.. Однако ветеринар и не подумал сдвинуться с места!

Секунда, другая… Я уже готова была зажмуриться!.. Но Эрпине довольно закряхтел, выбираясь из-под тяжелой меховой груды, и в следующий миг смертельная стычка с хищником превратилась в дружеские объятия.

Тем временем второй стог сена тоже пришëл в движение: как и прежде, показалась миру исполинская голова, загремел утробный гром… – и вот уже другой, не менее крупный тигр развалился рядом со сладкой парочкой, ревниво требуя внимания укротителя.

Я возмущëнно вскрикнула:

– Но это вовсе не котята!

Заслышав это, Эрпине приподнялся на локтях и улыбнулся так, как если бы я была совсем несмышлëным ребëнком, который всерьёз пытался убедить его в том, что планета имеет форму блюдца, через край которого порой переливаются океаны.

– Девочка… – сказал он, продолжая наглаживать бока своих подопечных. – Разуй свои большие лошадиные глаза…

Апсэль неловко прокашлялся:

– Иди-ка ты спать, Софи! Найдëшь дорогу к вагончику?.. Ну вот и славно, – ветеринар подтолкнул меня в сторону выхода, – ложись пока на мою кровать…

Всё ещё дрожа от мысли о приоткрытой дверце вольера с тиграми, я заспешила по коридору – так быстро, как позволяла мне перебинтованная нога. То была лишь моя фантазия, или хвостатые артисты действительно пробудились ото сна, взбудораженные внезапным шумом, но мне мерещилось, что в тени вольеров – то здесь, то там – зажигаются чьи-то внимательные глаза…

Стоило мне добраться до попугаев, как одна тёмно-синяя птица (гиацинтовый ара, как позднее поведает мне Апсэль), – окинув меня недовольным взглядом, сказала:

– Merde3!

Не зря Эрпине боялся будить пернатых! Поражённая этой грубостью, я едва не влетела в стенку, как вдруг услышала за спиной тихий голос укротителя:

– Постой… ты сказал, она наш новый Пьеро?!

– Аллилуйя! – Апсэль возвëл руки к небу.

Выйдя на лестничную площадку, я аккуратно прикрыла за собою дверь и затаилась, поглядывая сквозь щëлку. Отчего-то я была уверена, что эти двое продолжат говорить обо мне, – так оно и вышло.

– Совсем ребëнок, – сказал Эрпине. Мне не было видно лица укротителя, всë ещë лежащего в глубине вольера, но в голосе его отразилась лëгкая досада.

– Постарше, чем ты был, когда попал сюда, – ответил ему Апсэль.

– А где родители?

– Скажу, когда будешь трезвый, – отмахнулся ветеринар. – Лучше объясни мне – какого чëрта ты еле держишься на ногах?!

Эрпине наконец поднялся и, подсев поближе к ветеринару, уткнул лицо в широкую щель меж прутьями. Брошенные им тигры недовольно зарычали и переместились по вольеру вслед за хозяином… Удивительно, но в своём желании ластиться к человеку, эти звери больше походили не на диких кошек, а на собак!

– О, Апсэль… – блаженно выдохнул укротитель, – я познакомился с одной дамой…

Старик усмехнулся, мол: «Ну надо же, удивил! Никогда такого не было – и вот опять!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Посыпа́ть голову пеплом» – значит сильно скорбеть или сожалеть о своих неверных поступках. Пепел в Библии символизирует прах земной, из которого создан человек и в который он превращается после смерти. Поэтому посыпание пеплом головы означает самоуничижение человека перед лицом Бога и напоминание самому себе о том недостоинстве и безобразии, в котором он, грешный, пребывает. Таким образом, вспоминая мгновения своей жизни, Софи из будущего мрачно шутит над набожными инквизиторами.

2

алле! (фр.). – восклицание; команда артиста в цирке, означающая: «вперёд!», «начинай!», «пошёл!». Подаётся перед началом исполнения трюка.

3

французское ругательство, буквально означающее «дерьмо».