Славный путь к поражению

Создав все эти процессы в содружестве с машиностроителями, представителями текстильной и швейной отраслей на своем отделении в Харрогейте, ICI провела широкое обновление всей промышленности, предоставила на коммерческой основе лучшим предприятиям свое «ноу-хау» и торговую марку «терилен», которая наносилась на готовую продукцию. В короткие сроки удалось осуществить техническую революцию во всей цепочке: мономер-полимер-(волокна, нити) – ткани, трикотаж-швейное изделие. Приобретение патента было с лихвой окуплено. Но на этом дело не остановилось новые технологии пошли в широкую продажу в другие страны, принося громадные дополнительные доходы за продажу «ноу-хау». «Ноу-хау» – это свод документации, это бумага, в которой имеется описание тонкости того, как вести процесс. Продажа такого «ноу-хау» осуществлялась под занавес этой кампании, к моменту, когда срок действия патента уже заканчивался и ценность самого процесса как товара, могла резко снизиться вследствие освоения более современных технологий. Его покупка в сочетании с покупкой оборудования создавали впечатление, что вы за деньги можете ликвидировать отставание между вами и продавцом «ноу-хау». Однако многое зависело от того, на каких условиях она осуществлялась. Для стран СЭВа она всегда оборачивалась привязыванием покупателя к устаревшему, прошедшему пятнадцатилетнюю апробацию процессу, и ограничивала их на поиск и развитие собственных технологий.

Для самой ICI вся эта программа была исключительным явлением, после ее завершения она уже не имела лидерства в данной области. Посетив Харрогейт через двадцать два года (в 1990 году) я застал на месте процветающего института законсервированные корпуса. Общая численность персонала сократилась с двух тысяч пятисот до двухсот человек. Когда я выразил сочувствие и рассказал молодым англичанам о делах 1960-х годов, они с иронией сказали: «Это рынок, он не терпит вечных лидеров». Я по аналогии вспомнил заповедь: «Не сотвори себе кумира». Рынок творит кумиров, но, как правило, всегда на короткие сроки.

Несмотря на высокую занятость на производстве, работа не мешала проявлять зрительный интерес к местным девчонкам. Мы все были женаты, но здесь, вероятно, срабатывал типичный мужской инстинкт поиска восторженных взглядов новых поклонниц. На производстве ICI женщин почти не было. Все те изнурительные операции, которые в СССР мы предоставляли женщинам, в Англии совершали мужчины: ткачи, крутильщики, лаборанты. Это было обусловлено законами и традициями – женщины не должны работать в ночное время. Но в то же время на дневных рабочих местах было достаточное число молодых девушек, которые, как правило, работали секретаршами, кладовщицами, учетчицами, курьерами. Они вносили своими яркими шелковыми халатами определенный колорит в одноцветную производственную жизнь и по этим причинам пользовались некоторыми привилегиями. Так, на заводе в его центре было две столовые. В одну ходили только рабочие, в другую инженерно-технические работники. Мы спрашивали, каким образом происходит разделение. Что мешает рабочему идти в столовую ИТР, ведь инженеры, которые в нее ходят его вчерашние коллеги по рабочему месту. Нам объясняли, что в рабочей столовой пища дешевле, но, думаю, что не это четко делило людей на категории. Работали негласные законы, традиции, мораль. Ты хочешь пойти в столовую для ИТР, так заслужи этого, вырасти и встань на новую позицию, а в качестве выскочки не лезь. Привилегия девушек – служащих была в том, что они были признаваемыми посетительницами столовой ИТР. Тем самым как бы общественная мораль закрепляла приоритет инженеров на выбор молодых девушек. Мы также обедали в столовой для ИТР. Те из нас, кто по тем или иным причинам побывал в рабочей столовой, могли убедиться, что серьезных различий в ассортименте и ценах блюд, сервисе не было. Везде было самообслуживание с очень высоким уровнем культуры и организации. Пища простая и качественная: три–четыре вида супа-пюре, два–три вида мяса с набором гарниров – лапши, картофеля, ложки моркови, стручковой фасоли, свеклы, по твоему усмотрению. Очередь длилась три–пять минут. Обеденная сорокапятиминутная пауза заполнялась встречами друзей, знакомых, обменом информацией. Интерес местных девушек к нам был велик. Сначала простые любопытные взгляды, затем улыбки, приветствия. В конечном итоге все это перерастало в «случайное» совпадение мест за столом для двух–четырех человек.

Исходная точка в этой эволюции взглядов просматривается в возгласе нашего учителя Грина. В один из первых дней пребывания в Солтберне группа наших ребят после рабочего дня пошла на уплотненный после отлива песчаный берег. Поставили двое ворот и начали играть в футбол. Через десяток минут появляется наш учитель под руку с женщиной и, встав поодаль, наблюдает за нами. На следующий день спрашиваем: «С кем Вы были господин Грин». Отвечает: «С женой. Она попросила меня показать “русских”». Ну и что, посмотрела, что сказала. Короткая пауза, смех и ответ. Сказала: «Майкл, но ведь они совсем как мы, и у них нет никаких бород, они даже смеются». В их представлении, воспитанном средствами массовой информации, все русские похожи на медведей, ходят у себя в России с бородами. Очевидно, на такой исходной позиции были и наши девушки с завода, которая со временем сильно изменилась. Они стали нам предлагать встречи после работы и в выходные дни. Либерализм в отношениях, в том числе сексуальных, у молодых людей в Англии достаточно развит, в этом плане они не очень отличаются от своих сверстников в католической Европе. Девушкам была непонятна наша нерешительность. Мне, как наиболее молодому и, пожалуй, наиболее спортивному члену нашей группы более всего внимания уделяла кладовщица производства терилен. Очевидно, она была неформальным лидером среди своих подруг, посещавших столовую для инженеров. Высокая блондинка с типично английским лицом имела среди ИТР прозвище «сексуальная Лулу». Потеряв надежду на встречу после нескольких разговоров со мной, она однажды публично за обедом в присутствии группы английских инженеров предложила вместе пойти в кино с 2Х. 2Х – это значит фильм с крутыми сексуальными сценами. Предупредила, что если не приду, она всех нас будет считать импотентами. Я не пришел. На следующий день она по диагонали через зал столовой кричала: «Александр, вчера ты не пришел на свидание. Признайся, что тебе запретила это делать Лубянка». Я понял, что для самолюбия молодой красивой девушки подобная формула является наиболее удобной. Ответил, нет, я работал над лекциями, у меня просто не было возможности согласовывать. Потом уже в продолжение нашего разговора спросил, откуда она знает слово «Лубянка». С удивлением получил ответ: «Мой папа водил конвой судов во время войны в Мурманск, однажды, после того как его транспорт был потоплен, его подобрали в море спасатели и сдали в Ваше учреждение». Шел 1968-й – двадцать три года мирной жизни, а память военного поколения отчетливо влияла на психологию нового. Вообще никаких конкретных инструкций для нас о взаимоотношениях с английскими женщинами не было. Предполагалось, что их просто не должно быть ни в какой форме. Зачем в этом случае инструкции, рекомендации. Был ряд курьезных фактов в этой области.

Где-то через месяц учебы у курильщиков кончились российские сигареты, а у всех ребят запасы водки. Руководство торгпредства предложило собрать небольшую группу специалистов для поездки в Лондон и покупки в магазине торгпредства этих и других товаров для всех обучающихся. Меня также включили в группу. Выехали утром в субботу, без приключений добрались до Лондона и торгпредства. По сложившейся традиции до решения хозяйственных вопросов возложили цветы на могилу К. Маркса. Она располагалась вблизи на Хайгетском кладбище и очевидно этим определялось место выбора торгпредства. Магазин удивил нас низкими ценами. Бутылка московской водки в экспортном исполнении стоила шесть шиллингов (1/2 фунта стерлингов), соответственно стоили все продукты питания, одежда. Встали в очередь, по советской традиции давали по норме в одни руки три бутылки. Вслух рассчитывали, кто сколько возьмет. Но когда очередь дошла до нас, оказалось, что водка закончилась. Думаю, что продавщица слукавила, опасаясь, что мы выберем весь ее месячный лимит.

Эмиль – душа всего коллектива и покоритель многих женских сердец в нашей отрасли, привыкший к темпераментным научным дискуссиям, начал убеждать продавщицу, что мы особые покупатели, приехали за двести миль, наших покупок ждут другие товарищи. Продавщица была непреклонна и Эмиль с улыбкой на лице, обращаясь к очереди, а больше к продавщице, воскликнул: «Вот жизнь. Ни водки тебе, ни женщин». Посмотрели Лондон, вечером приехали в Солтберн. Эмилю передали, что его ждет руководитель группы П. Зернов. Вышел от него наш друг мрачный и злой. Оказывается, через полчаса после нашего неудачного шопинга позвонили из торгпредства, поинтересовались кто у нас «темноволосый красавчик» и объяснили, что он публично требовал в торгпредстве «вина и женщин». Как далее пояснил П. Зернов, ему удалось убедить работника торгпредства в невозможности работы группы без научного консультанта, и он лично гарантирует, что подобного не повторится. Эмилю также пришлось взять соответствующие обязательства. Для нас этот случай был курьезом, к которому мы отнеслись всего лишь как к проблеме Эмиля.

Но для Зернова, которому было всего лишь тридцать восемь лет, он сыграл негативную роль.

Отец его работал на одной из Ивановских текстильных фабрик, закончил рабфак, за короткий период стал директором фабрики. Предприятие имело хорошие показатели. В 1930-е годы необоснованно был арестован по подозрению за участие в подготовке эсеровского мятежа. Эта волна репрессий прошла в те годы по всем предприятиям Ивановской области. На допросах при обвинении в измене делу партии он не выдержал и ударил следователя в лицо (по словам Зернова). Вскоре был расстрелян как враг народа. На Зернова легло тяжелое клеймо сына врага народа. По своему виду это был человек русско-татарских кровей, невысокого роста, с острым носом, похожим на нос Ивана Грозного. В нем был громадный темперамент, стремление быть лидером, природное тяготение к командованию людьми. Он рассказывал, что после смерти отца, мать всю жизнь посвятила тому, чтобы заставить детей быть осторожными. Учился на отлично, чтобы преодолеть влияние биографии, был отличным общественником и спортсменом. Но, очевидно, сочетание темперамента и требование быть осторожным по-своему влияли на поведение, давали дополнительную нагрузку на психику. На Заводе искусственного волокна (ЗИВе) в Могилеве он быстро вырос до должности главного инженера. Директором предприятия был заслуженный фронтовик, награжденный многими боевыми наградами А. М. Никонов. За успехи в работе предприятия его перевели на должность руководителя республиканского главка химической промышленности. Зернов сменил его, и в тридцать пять лет стал директором этого прославленного орденоносного предприятия. А затем произошло ЧП. Во время ремонта в одном из проходных туннелей, по очереди спасая друг друга, задохнулись от серо-углерода четверо рабочих. Налицо было грубейшее нарушение основополагающих требований техники безопасности. Трагедия вызвала большой резонанс в маленьком городе. Для молодого директора такая психологическая травма была соразмерна со смертью отца. Обком и министерство вернули с должности начальника белорусского химического главка на завод прежнего директора А. М. Никонова. Зернова перевели на строящийся «Лавсан», назначили главным инженером. Поездка руководителем группы в тридцать человек в Англию стала для ослабленного после психологической травмы организма чрезмерной нагрузкой. Время было суровое. Россия выходила на принципиально новые более высокие позиции в мировой политике, противостояния со странами Запада. Все ждали провокаций. Для Эмиля этот курьезный случай перестал играть какую-либо серьезную роль. Зернов же, напротив, во главу своей требовательности поставил наше отношение к девчонкам. Каждый день мы получали замечание. После окончания рабочего дня наш автобус проходил всегда девять километров по определенному маршруту. На пути следования были три-четыре деревни. Было лето, каникулы, и они были полны молодежи. Девчонки из этих деревень, зная, что будут ехать русские в приуроченное время, выходили и садились вместе на деревянные мостки. Они всегда махали нам, и мы приветствовали их. Само по себе зрелище: полдюжины девчонок, сидящих на перилах мостков в мини-юбках с голыми не только коленками, но и всей верхней частью упругих бедер, явление эстетически привлекающее, и мы, естественно, проезжая, как роботы поворачивали головы назад на сто восемьдесят градусов, чтобы задержать в памяти эту картинку. Зернов нас начал убеждать в том, что это делать неприлично, а затем, поняв бесплодность увещеваний, вообще запретил обращать внимание на девушек, объяснив, что мы находимся под постоянным наблюдением английской разведки, и она сумеет вычислить, кто из нас может поддаться соблазну.

Шел второй год внедрения в моду мини-юбок. Англия была в лидерах новой моды. Нам рассказывали, что летом прошлого года их одевали единицы. Летом 1968 года они захватили всю молодежь и значительную часть взрослых женщин. При этом шло своеобразное соревнование, у кого она короче. Надо сказать, что англичанки отличаются своей спецификой. Лица большинства девушек кажется лишены той природной пропорциональности и красоты, которые присущи славянским народам, но со временем, приглядевшись к ним, обнаруживаешь своеобразную прелесть и притягательность. Что же касается фигур, то они традиционно стройны. Что оказалось удивительно и что только открылось с внедрением новой моды, то эта сексуальность всего нового поколения англичанок: стройные длинные ноги, красивые упругие бедра, хорошая грудь. Это было свойственно практически всем окружающим. Мини убедили молодых англичанок в своих достоинствах и преимуществах перед девушками других национальностей. Они сделали ненужной показную скромность, когда сидящая в обычной юбке девушка стыдливо руками сдвигает полы, чтобы закрыть коленки своих ног от взглядов любопытного собеседника.

В начале лета мини-юбки было принято носить только в жаркие дни и с короткими носками. Следующим этапом, якобы вследствие холодного лета, мини пошли в сочетании с длинными чулками, которые резиновыми бретельками прикреплялись к скроенному «под мини» короткому женскому поясу. Челси и Кингроад – места демонстрации новинок моды в Лондоне, пошли дальше. Там девушки ходили в сапогах по середину бедра, выше заканчивались чулки с бретельками, выше – через полоску голых бедер светился низ белого пояса для крепления бретелек чулок, а еще выше нижняя оборка мини юбки. Такого изыска не видел и Париж. Все это создавало особый восторг мужчин (не только русских), особенно на эскалаторах крупных магазинов и метро. Все взгляды были обращены туда вверх, где у очередной незнакомки все просматривалось снизу до самой талии. Бум охватил производителей белья, его детали стали доступны не только для хозяйки или ее партнера, но и для всех жителей города. Настоящая революция произошла к концу лета. Первые производители выпустили новый товар – нейлоновые колготки, они соединили чулки с трусиками. В крупнейших универсамах и в ларьках на улице девушки за ними стояли в таких же длинных очередях, как в московском ГУМе. Колготки в сочетании с мини-юбками вернули англичанок к традиционной английской строгости и элегантности в одежде, чем тут же не преминули воспользоваться английские деловые леди. Промышленность выпустила для них строгие деловые костюмы в варианте мини. Это был сезон женщин Англии. Они победили в своей стране, отбросив традиционное увлечение англичан пивом и футбольными матчами на задворки общественных интересов. Они победили Европу с ее тяготением к парижской и итальянской моде, они победили весь мир. На этой основе причуды женской толпы продолжали расширяться. Популярными в тот год стали танцы на столах в баре. Концерты знаменитостей типа Тома Джонса проходили под буйство девушек, танцующих перед своим кумиром у сцены. Танцы заканчивались срыванием ими своих лифчиков и бросанием их под ноги певцу. Картина, когда певец шел по колено погруженный в эти символы любви, была достаточно частой. Эпопея с мини-юбками и раскрепощением молодежи напоминала фейерверк салюта. В общество, в самостоятельную жизнь триумфально входило поколение двадцатитрехлетних. Это были дети победителей военных сражений, которые еще в эмбриональном состоянии усвоили величие произошедшего и далее впитывали его с каждым днем до совершеннолетия. Они не слышали ни одного пушечного залпа кроме залпов салюта по поводу окончания войны. Новое поколение входило со своей раскрепощенной идеологией в своей униформе под песни группы «Битлз» и других культовых певцов типа Тома Джонса. Многие мужчины старшего поколения в те годы испытали сильный стресс от этого триумфального шествия, но для Зернова как руководителя он многократно усиливался тем, что воздействию подвергались его тридцать подопечных.

Еще одним фактором риска, который стал формироваться на второй месяц пребывания, стали наши операции по приобретению товаров. Быстро освоившись с окрестностями и учитывая, что в субботу англичане работали только до обеда, мы стали останавливать свой автобус на полпути в городе Редкар (Redcar – красный автомобиль), имеющем крупные торговые центры. Здесь мы имели возможность походить по магазинам в поисках покупок для близких. К этому времени для нас стало ясно, какие реальные суммы требуются на питание, и что мы можем потратить на покупки. Режим питания был отработан. Утром английский завтрак: сок, овсяная каша или яичница с беконом, булочка, кофе. Для нас это было бесплатным, так как входило в стоимость проживания в гостинице. Обед на заводе в столовой для ИТР – салат, суп, мясо с набором овощей. Все это укладывалось в один фунт стерлингов. Ужин – бутылка молока, по формуле рекламы «Одна пинта каждый день», чай, бутерброды, фрукты также стоимостью меньше фунта. Воскресные дни, как правило, сопровождались экскурсиями по окрестным достопримечательностям с сэндвичами и пивом, оплачиваемыми фирмой. Первый месяц определенную экономию средств давала сырокопченая колбаса. Приобретение кильки, как показала жизнь, оправдала себя не полностью. Мои десять банок кильки в томатном соусе были проглочены нами (Эмиль, Виктор и я) в первый месяц. Килька в пряном посоле «не пошла». Ни на сухую в рабочие дни, ни под водку в воскресные. Специфический запах и «работа» с потрохами оказались камнями преткновения не только для меня, но и для моих коллег. Холодильника не было и, помня заявления опытных командировочных о том, что она хранится очень долго, мы с Виктором сняли с банок этикетки и сложили их в штабель под мою кровать, предполагая, что горничная со своим пылесосом туда не заглядывает. Очевидно, что в наше время банки приняли бы за взрывчатку, а нас за террористов. Но таких проблемы тогда еще не было, и наша килька спокойно лежала более полутора месяцев. И все же внешнее сходство подтвердилось. Однажды ночью я проснулся с мыслью, что мне приснилась война, взрывы бомб, я ранен, но чудом уцелел и, мало того, помог спастись Виктору. Были утренние сумерки, тишина, и пока я осмысливал, что бы это значило, раздалась серия достаточно громких хлопков, в воздухе явственно запахло, нет, не пороховыми газами, а пряностями посола, в котором находилась злополучная килька. Понял, что приснившиеся мне взрывы были связаны с прогибанием днищ банок. Я не среагировал на них, и они стали отрываться от корпусов. Разбудил Виктора, раздвигаем кровати. Все ясно. Три банки разорвались от вспучивания, их содержимое разлилось на наши прекрасные английские ковры. Ясно было, что канонада нас может сопровождать и дальше, большинство банок были вспучены. Спешный сбор банок в спортивную сумку и вынос на улицу для последующего размещения по близлежащим мусорным ящикам. Инструкцией для нас было запрещено оставлять остатки пищи и упаковку из-под нее в контейнерах для мусора, установленных в гостинице. Мойка ковров, их отжим, сушка и снова мойка, открывание окон и проветривание комнаты от запаха пряного посола, все это не устранило следов «ночной бомбардировки». Уходя на работу, оставили с Виктором достаточные чаевые на столе для горничной. Инцидент не получил огласки, слава богу, килька была ликвидирована, и он не имел продолжения.

На втором месяце командировки, живя нормальной жизнью, мы с некоторым удивлением обнаружили, что рассказы о возможности приобретения легковой машины в течение года сильно преувеличены. По нашим расчетам, за четыре месяца четвертая часть командировочных уходит на питание, на приобретение «Москвича-412» было достаточно их половины наших командировочных, четвертая часть оставалась для приобретения сувениров, подарков близким. Цены на товары были очень низкими. Прекрасная мутоновая шуба для женщины – шестьдесят долларов, свитер из английской шерсти – четыре доллара. Естественно, в этой ситуации та часть группы, которая приехала на четыре месяца, потеряла интерес к еженедельным хождениям по магазинам и стала экономить деньги для покупки своей мечты – «Москвича».

Валютные операции в СССР в то время были строго регламентированы. Вы могли потратить все командировочные на приобретение вещей в стране пребывания, в том числе по достаточно низким ценам в магазине торгпредства, но оставшуюся валюту вы должны были поменять на безналичные сертификаты Внешпосылторга. На них вы могли приобрести товары в СССР в магазинах «Березка». Цены там были в несколько раз выше и, поэтому, это был не самый популярный вариант. Если же вы хотели приобрести в России на сертификаты автомобиль, то вы должны были в Торгпредстве получить именной сертификат на заявленную марку автомобиля. По наивности мы все полагали, что для получения именного сертификата необходимо только наличие нужного количества валюты. Смотрели проспекты Внешпосылторга, выбирали цвет автомобиля, с каждым днем все явственнее чувствовали комфорт его кресел. Недели за три до окончания командировки ждали приезда в Солтберн экономического советника посольства. Приедет, у него и уточним порядок, детали получения сертификата-авто.

Приехал молодой элегантный человек в хорошем английском костюме. Собрал нас, прочитал лекцию о том, как посольство и он лично стоит на защите советского рубля. Поползновений уронить его авторитет много, и работа сложная. Примеров конкретных названо не было, но весь вид специалиста говорил о значимости его персоны. Беседу продолжили в баре за пивом. Спросил нас, как с деньгами, много ли собираемся покупать товаров в магазине Торгпредства, закажите заранее. Сообщите также, сколько валюты будете менять на сертификаты. Здесь и выяснилось, что порядка десяти человек хотели бы приобрести автомашины и просили уточнить, как это лучше сделать. Ответа не получили. Разговор быстро завершился, приезжий остался с руководителем. Утром руководитель сообщил, что автомашины покупать запрещено, и надо искать другие пути использования валюты. Приобретение автомашины, пусть даже «Москвича», для командированных на четыре месяца специалистов может рассматриваться как «результат чрезвычайно экономного проживания, подрывающего достоинство советского человека, а еще хуже, как результат продажи каких-либо секретов нашим соперникам». Никто не стал ставить под сомнение ни правильность указания, ни причины. Уже позже наши специалисты-приемщики из Лондона сообщили, что наша командировка совпала по срокам с обращением посольства в Совмин СССР с просьбой об увеличении в полтора раза командировочных, вследствие их несоответствия крайне дорогому уровню жизни в Англии. Приобретение на этом фоне десяти автомашин было бы ударом по этой петиции. Конечно, никто бы из нас после полученного предупреждения не осмелился бы его проигнорировать, но впереди еще было более двух месяцев учебы, и новый фактор усилил общее стрессовое давление на Зернова. Страх, что специалисты из нашей группы нарушат требования к поведению советских граждан, увлекутся местными девчонками, останутся за границей, сыграл свою роль. Учеба шла по плану, контакты с англичанами были на хорошем уровне, не было никаких видимых причин для беспокойства. Наряду с учебой нам была предоставлена возможность посетить все окрестные достопримечательности. Это было предусмотрено контрактом, но надо сказать англичане обставляли эти поездки с большим комфортом, превращали их в прекрасные пикники.

Неожиданно Зернов к концу второго месяца заболел и был госпитализирован. Нам объяснили, что произошел микроинфаркт, но по его поведению в последние недели мы понимали, что во многом болезнь определялась напряженностью психического состояния. Некоторые ребята, уставшие от его замечаний, отнеслись к больному без должного сочувствия. Типичной была шутка: «Вот до чего доводят девочки серьезного человека».