Моя начальница – тварь

Крис Ди

Моя начальница – тварь

Начало истории

Всё, говорить некогда, такси уже у дома, наберусь сил и перезвоню. Оля торопливо забралась в машину.

– Откройте багажник, пожалуйста?– крикнула Оля водителю такси.

Едва запихнув туда неподъемные сумки, она тяжело опустилась на сиденье.

– Ой, извините, – обратилась она к водителю, женщине с приветливой улыбкой, – а у вас случайно нет песни Стаса Михайлова… ну, где он про надоевшие рожи поет?

– Есть, – с лукавой улыбкой ответила таксистка. Интересный выбор для поездки.

– Да уж… Сегодня заявление об увольнении написано. Всё, предел. Больше не выдержу… Нянечка я, в детском саду. А тут, как гром среди ясного неба, с управления образования отправили нам новую заведующую нашим садом. Мегера, да и только. Сначала-то ладно, торговала себе водкой, не стесняясь, прямо на территории садика. И ведь брали! Всем удобно. Но когда эта мадам, с лексиконом портового грузчика, неслась по коридорам с криком: "Переводим за водяру!", у меня сердце кровью обливалось. Не заведующая, а базарная торговка! А последней каплей стала маленькая сиротка… Девочка, у нас под опекой бабушки. Зацепилась она к ней, стала придираться… Тут уж у меня внутри всё оборвалось. Не могу, не хочу на это смотреть. А сделать что? Руки связаны… И стыдно мне, до одури стыдно за своё бессилие, за то, что я тряпка бесхребетная. Но больше видеть это – выше моих сил… А ведь я работу свою люблю… И деток… я всем сердцем люблю.

– А хотите, я поделюсь одной историей, которая с моей знакомой приключилось… Нам ехать долго, так что за разговором дорога пролетит незаметно, – предложила словоохотливая таксистка.

– С радостью послушаю, если у вашей истории хороший конец, – уже раслабившись сказала Оля.

– Конец просто восхитительный!– миролюбиво ответила водитель.

– Так вот, моя знакомая устроилась работать в интернат для детей. В деревне его почему-то называли «дуркой». И, знаете, это оказалось действительно правдой. И чуть позже моя знакомая Маша, именно о ней и речь, поняла что дуркой называют интернат совсем не из-за детей, а потому что персонал там был… как на подбор, будто по объявлению набирали самых отъявленных чудаков.

Так вот собственно и начало истории:

Второй день работы

– Я жду вас в своем кабинете через пятнадцать минут, – голос начальницы прозвучал как удар грома, жесткий и безапелляционный.

– Хорошо, поняла, – Маша изумленно выдохнула. Всего второй рабочий день, и такая грозная отповедь? Что могло послужить причиной подобной немилости? Впрочем, бояться нечего, она еще ничего не успела натворить, ни хорошего, ни дурного. Поднявшись к кабинету, она была остановлена секретаршей Валюшей:

–Сначала доложу о вас,а то Любовь Вениаминовна сейчас занята.

– Ого, вот это строгость, – подумала Маша.

Из кабинета вышел Петрович, усатый разнорабочий интерната, вид у него был весьма довольный, глазки бегали, усы игриво шевелились.

– Заходите, вас ожидают.– неподнимая глаз произнесла секретарь Валюша.

Маша вошла в кабинет. В кресле, словно с ним сросшись, восседала директор интерната. При виде Маши ее лицо мгновенно преобразилось, будто она насильно вынырнула из какого-то блаженного забытья.

– Я не позволю! Я не позволю! – вдруг истерично закричала Любовь Вениаминовна Свинаренко.

– Что случилось? – тихо спросила Маша.

– Ах, можно подумать, вы не знаете! Не надо делать из меня идиотку! Вы ходите и распространяете грязные сплетни о моем учреждении! Я этого не позволю! Вам ясно? Не позволю! Это мое учреждение, мое, и никто не будет о нем плохо отзываться! Все! Вон из кабинета! – начальница указала дрожащим пальцем на дверь.

«Вот это да!» – Маша, ошеломленная, вышла из кабинета, утирая слезы. Впервые ее обвинили настолько безосновательно, да еще и прилюдно. Крики директора эхом отдавались по всему зданию. «Какой позор», – пульсировало в голове, ведь ей даже не дали возможности оправдаться.

Секретарь Валюша проводила Машу сочувствующим взглядом. Маша чувствовала, как краска заливает ее лицо. Она шла по коридору, стараясь не смотреть ни на кого, лишь бы поскорее оказаться на улице.

Вырвавшись на улицу, Маша, словно подкошенная, опустилась на скамейку. Пальцы ее плясали нервную чечетку, а в голове, словно встревоженный рой, гудели вопросы: "Что это было? За что?". Дрожащими руками нашарив в сумке телефон, она набрала номер Лены. Голос тонул в слезах, когда Маша выплеснула подруге случившееся. В ответ услышала ровное и успокаивающее: "Не переживай, Машенька. Может, это какая-то чудовищная ошибка? Тебя просто с кем-то перепутали. Успокойся и попробуй поговорить с ней еще раз.

Слова Лены немного успокоили Машу. Она решила последовать ее совету и попробовать выяснить, в чем дело. Вернувшись в здание интерната, Маша направилась к кабинету Свинаренко . Секретарь Валюша с удивлением посмотрела на нее, но пропустила.

Маша постучала в дверь и, услышав сухое "Войдите", вошла. Любовь Вениаминовна сидела за столом, погруженная в бумаги. Подняв голову, она смерила Машу холодным взглядом.

–Я хочу понять, в чем меня обвиняют. Я только второй день здесь работаю и не понимаю, откуда взялись эти сплетни" и протянула заявление на увольнение. Я не смогу работать, там где ко мне такое отношение. Извините, но я вынуждена написать заявление на увольнение. – твердо произнесла Маша.

Любовь Вениаминовна, словно осознав содеянное, бросилась исправлять положение. Лепеча сбивчиво о том, что ее ввели в заблуждение, что Маша ни в чем не виновата, она клятвенно заверила, что подобное никогда не повторится. Еле уговорила Машу остаться, не поддаваться мимолетному порыву и не писать заявление об уходе. Свиноренко же, питавшая к Маше свои, темные намерения, не могла позволить ей так легко ускользнуть, не реализовав задуманного.

– Кстати, табеля согласованы, все, кроме Карапузова младшего. Прошу вас, поставьте Геннадия Карапузова исключительно в ночь. У него сейчас двойная нагрузка: и кочегар, и сторож, так что в иное время он никак не может, – пропела Свинаренко с дружелюбной трелью в голосе.

Любовь Вениаминовна Свиноренко, всего месяц исполнявшая обязанности директора, уже успела ощутить себя полновластной королевой. Молодая, огромная плотная женщина тридцати семи лет, с бурятскими корнями и неутолимой жаждой карьерного роста, она вмиг подчинила себе учреждение. И надо признать, командовала она умело, словно шашки рубила. Резкая с подчиненными, не знающая жалости, она без тени сомнения расставалась с теми, кто отдал учреждению десятилетия. Даже кабинет её говорил о странной эклектике: то ли бурятские, то ли индейские мотивы правили в нем. Стены увешаны перьями, колокольчиками, бубенцами, призванными, по словам Свинаренко, отпугивать злых духов.

Особенно доставалось старожилам, тем самым «динозаврам», как она их презрительно называла. Их опыт и знания казались ей пережитком прошлого, обузой, тормозящей стремительное движение вперед. Она видела в них угрозу своей власти, потенциальных конкурентов, и избавлялась от них без сожаления, словно от сорняков на грядке. И в первую очередь досталось отделу бухгалтерии, без работы которого Свинаренко решила, что справится.

Маша, спешившая в свой кабинет в соседнем здании, была перехвачена уличным «кордоном» – словоохотливыми уборщицами. -Маш, что случилось? Что от тебя эта Чики-Пики хотела?

–Кто? – Маша на мгновение застыла, пытаясь понять, о ком речь.

–Ну, эта… Любашка Чики-Пики?-щебетали уборщицы.

–А-а… – до Маши дошло. Речь шла о Свиноренко. – А почему Чики-Пики? – Маша слабо улыбнулась, но в глазах еще плескалось эхо неприятного разговора.

–А ты прислушайся, как она вышагивает в своих резиновых шлепанцах. Из-под них только и слышно: «Чик. Пик. Чик. Пик» -девчонки, как могли, пытались разогнать тучи над головой непосредственного руководителя.

Маша прикрыла глаза, вспоминая этот звук, и невольно улыбнулась шире. Действительно, шаркающие шлепки Свиноренко, словно метроном, отмеряли каждое ее появление. "Чик-пик. Чик-пик," – раздавалось эхом в коридорах, предвещая либо очередной выговор, либо бессмысленное задание.

–Да уж – согласилась Маша, стараясь скрыть дрожь в голосе. Она поблагодарила девчонок за поддержку и, собравшись с духом, направилась в свой кабинет. Нужно было срочно разобраться с навалившимися делами и постараться забыть о неприятном разговоре со Свиноренко.

В кабинете Маша первым делом открыла окно, чтобы проветрить помещение и выпустить спертый воздух. Затем включила компьютер и углубилась в работу. Каждое законченное дело, каждая решенная задача приближали ее к концу рабочего дня и отдаляло от неприятных воспоминаний.

Ближе к вечеру, когда девчонки снова заглянули в кабинет, Маша уже выглядела гораздо лучше.

–Ну что, как успехи? – поинтересовались они.

–Всё хорошо, девчонки. Спасибо вам за поддержку, – ответила Маша с улыбкой. Она знала, что с такими надежными коллегами она справится с любыми трудностями.

Маша торопилась домой, ведь дома её ждал любящий мужчина, к которому после тяжелого дня и поспешила она.

Проснувшись в объятиях мужа и понежившись в утренней неге, Маша расцвела навстречу новому дню. Вчерашние недоразумения казались теперь лишь мимолетной тенью, которую она старалась не замечать. На работу она выехала чуть раньше обычного, но не успела подъехать, как телефон взорвался звонком от Свиноренко:

Шишки (третий день)

-Вы где?– дерзко спросила Свиноренко.

–Я почти у интерната, подьезжаю!, – ответила Маша.

–Так поспешите уже и сразу ко мне! – отрезала Свиноренко.

Едва ступив на территорию интерната, Маша заметила Свиноренко, несущуюся навстречу, словно разъяренная фурия. Брызги слюны, нечленораздельные вопли – казалось, она готова наброситься на Машу и растерзать. Маша невольно отступила на шаг.

Тыкая пальцем в землю, Свиноренко пронзительно вопила:

–Что это?! Трава? А точнее – травинка! Почему она торчит?! Состричь немедленно! Ой, ну я не могу так работать, не могу! Почему до сих пор не состригли?

–В газонокосилке нет масла, а вы обещали привезти. Заказать не получается, в министерстве денег нет.– попыталсь оправдаться Маша.

–Я ничего не обещала! Быстро купите! Меня не волнует, но чтобы лужайка была подстрижена!-истерила забывчивая Свинаренко.

И тут, словно небеса решили утихомирить эту взбалмошную истеричку, сосновая шишка рухнула прямо на ее голову.

–Что это такое?!

–Хм… шишка, – улыбнулась Маша, поднимая ее с земли.

–Я вижу! Убрать немедленно! – кричала Свиноренко.

– ФиФки все срезать, сбить! Еще не хватало, чтобы эти ФиФки падали на голову нашему уважаемому министру!

Фи-и-иФки у-у-убрать, – прошепелявила Свиноренко и рухнула на скамейку. Ой, ну не могу так работать…

К ней тут же подбежали Лизунова Катька заведущая складом столовой и Стряпухина Афродита начальница отдела, которые принялись, словно опахалами, обмахивать голову Свинаренко, куда угодила злополучная шишка. А Свиноренко стонала, изображая невыносимую боль.

Мимо проходила психолог Анастасия Добронравова, которая недолюбливала Свиноренко и не понимала, как та умудрилась стать директором. Не упуская случая, она язвительно обронила:

–Может быть, и птиц всех перестрелять, чтобы они, не дай бог, не нагадили вам на голову? – и прошествовала в свой кабинет.

Но Лизунова Катька, горя желанием заступиться за свою директрису, выкрикнула вслед Насте:

–А надо – и перестреляем! Перестреляем, Любовь Вениаминовна! Перестреляем!

И с удвоенной силой принялась обмахивать Свиноренко.

Маша наблюдала за этой сценой с тихим изумлением. Цирк продолжался, и она чувствовала себя дрессировщиком, забывшим кнут.

"Может, и мне притвориться, будто рухнула замертво?" – мелькнула абсурдная мысль. Но вместо этого глубоко вздохнула и направилась к зданию интерната. Ей предстояло найти масло для газонокосилки, иначе Свиноренко не оставит в покое никого. Внезапно к ней подлетел мальчишка, лет двенадцати, местный воспитанник, крепко обнял Машу и выпалил:

–Вы не обращайте внимания на директрису, просто Петрович к ней больше по вечерам не захаживает. Вот как начнет ходить, сразу подобреет. А раньше добрее была, когда Степан заходил, тогда она вообще-вообще добрая была, конфетами нас угощала!

–Вот оно что! – изумленно воскликнула Маша. А где сейчас этот Степан?

Мальчишка пожал плечами :

–А кто ж его знает? Увооолиииился…-с небольшой грустью в голосе ответил мальчишка.

–А откуда ты то всё знаешь? -Маша была поражена знаниями ребенка о романах Свинаренко.

–Так воспитки говорят между собой, а мы всё слушаем!-блямкнул мальчишка и убежал.

Маша стояла, оглушенная откровением мальчишки. Директриса, чье поведение казалось ей необъяснимым хаосом, оказывалась жертвой любовных перипетий. Петрович, Степан… какая-то мелодрама сельского масштаба разворачивалась у нее на глазах. И от этой мелодрамы зависело благополучие воспитанников интерната. Абсурд крепчал.

Маша купила маленькую бутылочку масла для газонокосилки.

–Пусть подавится, – пробормотала она себе под нос, но в глубине души понимала, что завтра все повторится снова. Такова жизнь в этом сумасшедшем доме.

В кабинете ее ждала работа, горы бумаг, требующих немедленного внимания. Маша углубилась в чтение, пытаясь абстрагироваться от абсурдной сцены во дворе. Но вопли Свиноренко время от времени проникали сквозь стены, напоминая о ее незавидной участи. И лишь монотонное жужжание газонокасилки служило слабым утешением едва приглушая этот какофонический кошмар.

К обеду воцарилась благословенная тишина. Свиноренко, придя в себя после "шишечного ранения" и осознав, что министерская колесница прокатилась мимо их скромной обители, спешно ретировалась домой.

Маша вышла во двор, чтобы передохнуть. Солнце пригревало, и даже злополучная травинка казалась не такой уж и страшной. Она посмотрела на сосну, с которой упала шишка, и улыбнулась. Природа иногда сама ставит зарвавшихся на место.

И тут, словно гриб после дождя, из-за сосны вырос Карапузов Аркадий Петрович. Сотрудники обращались к нему просто «Петрович». именно его то она и видела сегодня, выходящим из кабинета Свинаренко. Он был невысокий, рыжий, щедро усыпанный веснушками, мужчина средних лет, вечно лохматый, чьи треники с предательской регулярностью норовили сползти, по фамилии Карапузов. Впрочем, все эти "мелкие недостатки" нисколько не умаляли его уверенности в собственной неотразимости. Его самооценке в вопросах покорения женских сердец мог бы позавидовать сам Казанова. Заметив Машу, новенькую сотрудницу, Карапузов поспешил навстречу.