Инструкция к Распаду. Книга 1: Цена Контроля

«А… а з-зачем?» – вырвалось у Шона прежде, чем он успел подумать.

Марк наградил его ледяным взглядом. «Это не твоя забота. Твое дело – принести цветы». Он сделал паузу, давая Шону осознать свою оплошность. Затем добавил самое важное: «Разберешься с оплатой сам».

Лицо Шона вытянулось. Он явно не рассчитывал на такие траты. У него и так с деньгами было туго, родители выдавали строго на обеды. Но отказать Марку… это было немыслимо. После утреннего инцидента он был в неоплатном долгу.

«Д-да… конечно, Марк», – пролепетал он, лихорадочно соображая, где взять деньги. Может, попросить у мамы? Соврать, что на учебники? Или… «Я… я все сделаю. Найду».

«Вот и отлично», – кивнул Марк, уже теряя интерес. «Букет должен быть нормальным, понял? Чтобы мне не было стыдно. Все, можешь идти».

Он не стал дожидаться ответа, просто развернулся и пошел в противоположную сторону коридора, к лестнице. Шон остался стоять столбом, провожая его взглядом, в котором смешались ужас перед необходимостью найти деньги и рабская преданность.

Марк же думал о другом. Цветы. Банально, предсказуемо, но на девушек вроде Дайки это обычно действовало. Небольшой знак внимания, который смягчит ее перед неприятной новостью о необходимости присутствовать на семейном сборище. Дешевый трюк, но эффективный. А то, что за него заплатит Шон… это просто оптимизация расходов. Все ресурсы должны работать.

Глава 2. Дом

Последние звонки отгремели, коридоры опустели, и школа погрузилась в гулкую тишину, нарушаемую лишь шагами уборщиц и редких задержавшихся учителей. Марк не спешил. Его рабочий день только подходил к концу. Он методично обошел несколько укромных уголков – задний двор, туалет на третьем этаже, пустую раздевалку спортзала. Короткие, деловые разговоры, быстрый обмен – хруст купюр, перекочевавший в его карман. "Старосты" банд, державшие под собой классы, знали правила: хочешь спокойствия и неофициального контроля над своей территорией – плати Марку. Эта простая система приносила ему доход, которому позавидовал бы иной взрослый с полноценной работой. Он нигде не светился, действовал через подставных лиц или короткие встречи тет-а-тет, но все знали, кто держит невидимые нити власти в этой школе.

Наконец, дела были закончены. Карман приятно оттягивала дневная "выручка". Марк спустился к главному выходу. У самых дверей, нервно озираясь, его поджидал Шон. В руках он держал букет – неброский, но вполне симпатичный, собранный из каких-то белых и розовых цветов, перевязанный простой лентой. Увидев Марка, Шон почти подбежал к нему, протягивая цветы.

«В-вот, Марк! Как ты просил!» – зашептал он, боясь, что их кто-то услышит даже в пустом холле.

Марк молча взял букет, мельком оценив. Нормально. Не шедевр флористики, но и не стыдно.

«Молодец, Шон», – бросил он безразлично. «Можешь идти».

Шон с облегчением выдохнул и пулей вылетел из школы, радуясь, что миссия выполнена и можно исчезнуть. Марк остался один. Он толкнул тяжелую входную дверь и вышел на крыльцо.

И сразу ее увидел. Дайка стояла чуть поодаль, у школьной ограды, обхватив себя руками, хотя было не так уж холодно. Плечи опущены, голова наклонена, темные волосы упали на лицо. Даже на расстоянии было видно – она расстроена и порядком устала ждать. Он задержался дольше обычного, решая свои дела.

Марк медленно направился к ней, держа букет за спиной. Он видел, как она подняла голову, услышав его шаги. Во взгляде мелькнула смесь обиды и какой-то обреченной надежды.

«Марк…» – начала она тихим, дрогнувшим голосом, явно собираясь высказать все, что накопилось за время ожидания. «Я уж думала…»

Он не дал ей договорить. Остановился прямо перед ней и вынул букет из-за спины.

«Это тебе», – сказал он спокойно, протягивая цветы. На его лице была легкая, обезоруживающая улыбка – та самая, которую он репетировал по утрам.

Дайка замолчала на полуслове. Ее глаза расширились от удивления. Она переводила взгляд с цветов на лицо Марка и обратно, не веря.

«Ой! Цветы?» – она осторожно взяла букет, словно боясь, что он исчезнет. Щеки ее слегка порозовели. «Марк… Зачем?»

«Просто так», – он слегка пожал плечами, сохраняя улыбку. «Захотелось. Долго ждала?»

Обида в ее глазах еще не исчезла, но уже была сильно разбавлена удивлением и смятением. Этот неожиданный жест сбил ее с толку, разрушил подготовленную линию обороны. Именно этого Марк и добивался. Теперь можно было переходить к следующему этапу – приглашению на пытку семейным вечером.

Он смотрел, как Дайка осторожно касается пальцами лепестков, ее лицо постепенно смягчалось. Любовь. Странное, аморфное понятие. Марк не был уверен, что способен на такое в общепринятом смысле. Была ли у него любовь к Дайке? Нет. Но она была… удобной. Приятной привычкой. Предсказуемой переменной в его сложном уравнении жизни. Она была умной – отличница, победительница олимпиад, все дела – но ее ум был другого рода. Книжный, правильный, лишенный его собственной хищнической изворотливости и цинизма. Ее доброта и честность были не силой, а уязвимостью, брешью в броне, которой он умело пользовался. В его искаженной системе ценностей это удобство, эта предсказуемость и легкость манипуляции, пожалуй, и были самым близким эквивалентом того, что другие называли любовью. Он получал от нее то, что хотел – внимание, восхищение, иногда помощь с какими-то школьными мелочами, которые ему было лень делать самому, и, конечно, статус «парня с девушкой». А она… она, кажется, верила в его маску.

«Марк, они красивые… Спасибо», – сказала Дайка уже совсем другим тоном, поднимая на него взгляд. Обида почти ушла, осталась лишь легкая растерянность. «Но я прождала тебя почти час… Я волновалась».

«Прости», – сказал он искренне звучащим голосом. Искренность – еще один инструмент. «Задержали немного дела после уроков. Сам не ожидал, что так выйдет». Он не стал уточнять, какие дела. Пусть додумывает сама – дополнительные занятия, разговор с учителем, что угодно приличное.

Дайка вздохнула, прижимая букет к груди. Цветы сработали безотказно. Она была готова простить.

«Ладно… Главное, что ты пришел». Она слабо улыбнулась. «Я уже думала, может, случилось что?»

«Все в порядке», – заверил он ее. Он подождал еще пару секунд, давая ей окончательно расслабиться, насладиться моментом с цветами. И затем, как бы между прочим, перешел к главному:

«Слушай, Дайк… Тут такое дело. У меня сегодня вечером предки собираются. Ну, ты знаешь, наши пятничные посиделки с родственниками». Он постарался придать голосу легкую нотку обреченности, словно это была досадная обязанность. «И мама с тетей очень просили, чтобы я тебя пригласил. Хотят познакомиться наконец».

Он внимательно следил за ее реакцией. Улыбка на ее лице дрогнула.

Улыбка Дайки действительно дрогнула, но не так, как ожидал Марк. Вместо ожидаемого ужаса или неловкости в ее глазах промелькнул… интерес? И даже какой-то азарт.

«Серьезно?» – она выпрямилась, глаза ее загорелись. «Твои родители? И родственники? Марк, это же… это же такой шаг!»

Марк слегка опешил. Она восприняла это не как пытку, а как шанс? Шанс стать «своей», войти в его семью? Наивная. Она совершенно не представляла, во что ввязывается.

«Я… я бы очень хотела!» – выпалила Дайка, ее щеки снова порозовели, теперь уже от волнения. «Только… я же не могу так пойти!» Она оглядела себя – школьная форма, немного помятая после долгого дня и ожидания. «Мне нужно переодеться! Пойдем ко мне сначала? Это недолго, я быстро!»

Вот этого Марк и боялся. Тащиться на другой конец города, ждать, пока она будет копаться перед зеркалом, выбирать «подходящее» платье для знакомства с его пьющей родней… Пустая трата времени и сил. Ему хотелось покончить с этим как можно быстрее.

Он покачал головой, принимая серьезный и заботливый вид.

«Дайк, послушай», – он взял ее за руку, заглядывая ей в глаза. Букет она все еще держала в другой руке. «Я ценю, что ты хочешь произвести впечатление. Но, честно говоря…» Он сделал паузу, словно подбирая слова. «Мои родители и родственники – они… ну, не совсем такие, как твои, наверное».

Он решил сказать ей часть правды. Не всю, конечно, но достаточно, чтобы отбить охоту наряжаться.

«Это просто обычные пятничные посиделки. Будет шумно, будут выпивать, много говорить ни о чем. Знаешь, такая… алкашня немного», – он усмехнулся, стараясь, чтобы это прозвучало самокритично, а не презрительно. «Никто там не будет смотреть, во что ты одета. Серьезно. Главное, чтобы тебе самой было комфортно. Так что не парься, иди как есть. Или надень что-нибудь простое, удобное. Джинсы, свитер – самое то».

Он видел, как энтузиазм в ее глазах поугас, сменившись недоумением, но не сдачей. Образ торжественного знакомства рушился, но желание Дайки предстать в лучшем виде оказалось сильнее его «честных» предостережений.

«Алкашня?» – переспросила она тихо, но тут же встряхнула головой, словно отгоняя неприятную мысль. «Марк, даже если так… Я все равно хочу выглядеть… ну, достойно. Первое впечатление и все такое. Пожалуйста, пойдем ко мне? Я очень быстро, честно! Просто надену что-нибудь другое, не школьное».

Она смотрела на него с такой упрямой мольбой во взгляде, что Марк понял: дальнейшие уговоры бесполезны. Либо он соглашается на эту ненужную поездку, либо рискует испортить ей настроение еще до начала «веселого» вечера, что осложнит ему задачу позже. Он мысленно выругался. Лишняя трата времени. Но проще было уступить.

«Ладно», – он постарался, чтобы вздох не прозвучал слишком раздраженно. «Хорошо, пойдем к тебе. Только давай действительно быстро, а то они там уже, наверное, собираются».

Лицо Дайки просияло.

«Спасибо, Марк! Я мигом!»

Поездка на автобусе на другой конец города показалась Марку вечностью. Одно дело – его район, привычный и понятный, другое – это царство панельных многоэтажек, где жила Дайка. Все казалось другим: чище, тише, как-то… правильнее. В ее подъезде не пахло мусоропроводом, а на лестничной клетке стояли цветы в горшках. Квартира у Дайки была небольшой, но светлой и уютной, полной книг и каких-то милых безделушек. Полная противоположность гнетущей атмосфере его собственного дома.

«Проходи, садись», – бросила Дайка, уже скидывая туфли и исчезая в своей комнате. «Я буквально пять минут!»

Марк остался в гостиной. Он прошелся по комнате, рассматривая фотографии на полках – улыбающаяся Дайка с родителями на море, Дайка с грамотой на школьной линейке, Дайка с подругами. Все такое нормальное, почти стерильное. Он сел на диван, постукивая пальцами по колену. Пять минут растянулись на десять, потом на пятнадцать. Из-за двери доносились шуршание одежды, щелчки вешалок, тихие сомнения вслух. Марк чувствовал, как нарастает раздражение. Время уходило.

Наконец, дверь комнаты открылась, и на пороге появилась Дайка. Она действительно переоделась. Вместо школьной формы на ней было темно-синее платье – простое, но элегантное, явно выбранное для «особого случая». Волосы она распустила, чуть подкрасила ресницы. Она выглядела мило, но, как и опасался Марк, немного… чересчур старательно для сборища его родственников. Она явно проигнорировала его слова про «алкашню» и «удобную одежду».

«Ну как?» – она нервно улыбнулась, делая небольшой пируэт.

Марк поднялся с дивана. Сказать ей, что она выглядит нелепо для предстоящего мероприятия? Слишком поздно, да и незачем портить ей боевой настрой перед боем.

«Отлично выглядишь», – сказал он ровно, даже выдавил легкую одобрительную улыбку. «Очень красиво».

Дайка просияла от его похвалы.

«Правда? Я рада! Ну все, я готова! Пойдем?»

«Пойдем», – кивнул Марк, внутренне готовясь к долгому и неприятному вечеру. Ну что ж, по крайней мере, она будет красивой мишенью для любопытных взглядов его родни. Возможно, это даже отвлечет их внимание от него самого.

Уже с порога их накрыло волной шума и запахов. В небольшой прихожей было не развернуться от наставленной обуви и висящей на вешалке верхней одежды. Из гостиной доносился гул голосов, прерываемый взрывами смеха, и резкий запах чего-то жареного, смешанный с терпким ароматом дешевого вина и сигаретного дыма (хотя мать и клялась, что дома никто не курит).

«О! Маркуша пришел! И не один!» – тетя Марина выплыла из гостиной, раскрасневшаяся, с бокалом в руке. Ее цепкий взгляд тут же впился в Дайку, оценивая ее с ног до головы. «Какая девочка! Даечка, да? Я Марина, тетя Марка! Проходите скорее, чего в дверях стоять!»

Дайка слегка смутилась от такого напора, но вежливо улыбнулась.

«Здравствуйте, Марина. Очень приятно».

«Да какие там здравствуйте! Давай на ты!» – тетя Марина фамильярно обняла ее за плечи, почти силой увлекая в гостиную.

Гостиная выглядела так, словно в ней взорвалась небольшая бомба энтропии. На журнальном столике, сдвинутом в угол, громоздились тарелки с закусками – нарезанная колбаса, сыр, какие-то салаты вперемешку с пакетами чипсов и бутылками. На диване и креслах расположились остальные участники действа: мать Елена Викторовна, уже с характерным блеском в глазах; отчим Виктор, пытающийся изображать радушного хозяина, но выглядящий уставшим и слегка потерянным; и дядя Игорь, громко рассказывающий какой-то анекдот, судя по всему, не в первый раз за вечер.

Марк молча прошел следом, внутренне съеживаясь. Каждый звук, каждый запах, каждая деталь этой обстановки вызывали у него почти физическое отторжение. Фальшивые улыбки, пустые разговоры, натужное веселье, заливаемое алкоголем… Он видел всю эту картину не как семейный вечер, а как выставку человеческих слабостей и убожества. Его родственники. Его фон.

Дайку же, казалось, ничто не смущало. Она с той же вежливой улыбкой здоровалась со всеми, отвечала на вопросы, которые тут же посыпались со всех сторон.

«А ты в какой школе учишься, Даечка? А кем родители работают? А какие планы после школы?» – тетя Марина усадила ее рядом с собой на диван и начала свой привычный допрос, притворяясь искренним интересом.

Дайка отвечала терпеливо, стараясь быть милой. Она даже восхитилась каким-то салатом, который приготовила мать («Ой, Елена Викторовна, так вкусно!»), чем вызвала довольную улыбку последней.

Марк сел чуть поодаль, в кресло, и молча наблюдал. Его тошнило. Тошнило от приторной любезности тети, от бахвальства дяди Игоря, который уже перешел к рассказам о том, как он «один раз так порыбачил…», от заискивающей улыбки матери, явно довольной произведенным «впечатлением», от неловких попыток отчима вставить слово.

«А Маркуша наш – парень серьезный!» – заявила тетя Марина, потрепав Дайку по плечу. «Ты уж его держись! Таких сейчас мало!»

Дайка посмотрела на Марка с нежностью и гордостью.

«Я знаю», – тихо сказала она.

Марка передернуло. Он поймал взгляд матери – в нем читалось самодовольство. Она использовала Дайку, чтобы похвастаться «удачным» сыном перед родственниками. Все как всегда.

«Виктор, налей девочке вина!» – скомандовала мать.

«Да нет, спасибо, я не пью», – вежливо отказалась Дайка.

«Ой, да ладно, чуть-чуть! За знакомство!» – настаивала тетя Марина.

Марк видел, как Дайка слегка растерялась под этим напором, но все же мягко настояла на своем. Он оценил ее стойкость, но сама ситуация была отвратительной.

Вечер катился по накатанной колее. Громче становился смех, бессвязнее – разговоры. Дядя Игорь уже трижды рассказал один и тот же анекдот про рыбалку, каждый раз смеясь громче всех. Тетя Марина переключилась на обсуждение каких-то общих знакомых, щедро делясь сплетнями. Мать периодически жаловалась на усталость и тяжелую жизнь, незаметно подливая себе вина. Отчим в основном молчал, улыбаясь невпопад.

А Дайка… Дайка сидела среди всего этого, поддерживая разговор, кивая, улыбаясь. Она смеялась шуткам дяди Игоря, сочувственно кивала на жалобы Елены Викторовны, терпеливо отвечала на бесконечные вопросы тети Марины. Марк смотрел на нее и не понимал: она действительно не замечает всей этой пошлости, фальши, убогости? Или она так хорошо играет свою роль? Ее доброта и воспитанность казались здесь чем-то инородным, нелепым, как ее нарядное платье в этой прокуренной, заставленной бутылками гостиной.

Его воротило от собственных родственников, от этой липкой атмосферы пьяного «родства». Он чувствовал себя чужим, наблюдателем из другого мира. И только присутствие Дайки, ее наивная попытка вписаться в этот балаган, делали вечер еще более невыносимым. Она была здесь из-за него. И это было еще одним поводом презирать и себя, и их всех.

Вечер начался на удивление… прилично. Родственники Марка, казалось, включили режим «гостеприимство для важной персоны». Вопросы Дайке задавали, но без излишнего любопытства, больше походя на светскую беседу. Тетя Марина хвалила ее платье и умный вид. Мать налила ей сока, даже не пытаясь предложить вино, и с гордостью рассказывала Дайке о «достижениях» Марка в учебе (сильно преувеличенных, как отметил про себя Марк). Дядя Игорь рассказал пару относительно безобидных анекдотов и даже поинтересовался у Дайки ее мнением о какой-то книге, которую она упомянула. Отчим поддерживал разговор общими фразами, стараясь выглядеть солидно.

Марк сидел и наблюдал за этим спектаклем с плохо скрываемым внутренним цинизмом. Он видел, как напряжена мать, как она одергивает скатерть, как неестественно громко смеется шуткам дяди. Он замечал, как тетя Марина сдерживает язвительные комментарии, которые обычно слетали у нее с языка. Он видел, как отчим старательно подбирает слова. Они все играли роли. Играли для Дайки, для этой милой, умной девочки в красивом платье, которая была «девушкой Марка». Они создавали иллюзию нормальной, дружной, пусть и шумной семьи. И это представление было почти таким же отвратительным, как их обычное пятничное состояние, если не хуже – из-за своей лживости.

Но Дайка… Дайка сияла. Она явно принимала все за чистую монету. Ей нравилось внимание, нравилась эта атмосфера «теплого» семейного круга. Она смеялась, отвечала, рассказывала о себе, чувствовала себя принятой и оцененной. Ее искренняя радость и легкое волнение были почти осязаемы.

И странное дело – глядя на ее неподдельное удовольствие, Марк почувствовал, что его собственное раздражение и отвращение немного притупились. Ее наивность, ее неспособность или нежелание видеть фальшь, создавали вокруг нее какое-то защитное поле, которое частично гасило его внутренний мрак. Он все так же презирал эту комедию, но злость не разъедала его так сильно, как обычно. Ее присутствие, как ни странно, делало вечер терпимым. Не хорошим, но терпимым.

Когда пришло время уходить, Дайка прощалась со всеми с искренней теплотой.

«Спасибо вам большое! Мне было так приятно познакомиться!» – говорила она, и ее глаза светились счастьем.

«И нам, деточка, и нам! Приходи еще обязательно!» – рассыпалась в любезностях мать, провожая их до двери.

Они вышли на улицу, в ночную прохладу. Дайка взяла Марка под руку, все еще переполненная эмоциями.

«Марк, у тебя такие замечательные родители! И тетя с дядей такие веселые! Мне так понравилось!» – щебетала она. «Я так волновалась, а они оказались такими… такими милыми!»

Марк посмотрел на ее счастливое лицо. Милые. Веселые. Замечательные. Он видел совсем другое – видел заискивание матери, фальшивую бодрость тети, натужные шутки дяди. Видел отчаянное желание его семьи выглядеть лучше, чем они есть, перед его «приличной» девушкой. Но он не стал ее разубеждать. Зачем?

«Я рад, что тебе понравилось», – сказал он ровно, даже позволив себе легкую улыбку.

Он проводил ее до самого дома. Всю дорогу она рассказывала, как ей понравился салат Елены Викторовны, как смешно шутил дядя Игорь, какая приятная женщина его тетя Марина. Марк слушал, кивал, вставлял короткие фразы. Ее хорошее настроение действительно не дало его собственному рухнуть в привычную пропасть отвращения к миру.

У ее подъезда она обняла его на прощание.

«Спасибо за вечер, Марк. И за цветы». Она коснулась губами его щеки. «Позвони завтра».

«Обязательно», – пообещал он.

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась в подъезде. Затем развернулся и пошел прочь. Спектакль окончен. Маска вежливости, которую он носил весь вечер, сползла, оставляя привычную холодную пустоту. Но сегодня она была не такой всепоглощающей. Дайка, сама того не зная, своей наивной верой в хороших людей ненадолго разогнала мрак. Забавно. И жалко.

Ночная прохлада приятно остужала лицо после душной квартиры и приторного послевкусия семейного спектакля. Марк шел по знакомым улицам своего района. Фонари выхватывали из темноты обшарпанные фасады панелек, пустые детские площадки, редких запоздалых прохожих. Привычный, унылый пейзаж. Контраст с чистым, ухоженным районом Дайки был разительным. Здесь все было честнее в своей неприглядности.

Он свернул в узкий проулок между домами – короткий путь к его подъезду. Стандартная подворотня: мусорные баки, источающие кисловатый запах, граффити на стенах, тусклая лампочка над входом в какой-то подвал, едва разгоняющая мрак. Марк шел быстро, погруженный в свои мысли, анализируя прошедший вечер, просчитывая следующие шаги. Он не боялся этих переулков, он сам был здесь хищником.

И тут он замер.

Что-то было не так. Впереди, метрах в десяти, на кирпичной стене дома, там, где раньше была лишь облупившаяся краска и нецензурная надпись, теперь висело пятно абсолютной тьмы. Не тень, не грязь – именно чернота, поглощающая свет тусклой лампочки. Оно было почти идеально круглым, размером с большое блюдо, и слегка мерцало по краям, словно горячий воздух над асфальтом.

Марк инстинктивно напрягся, его мозг лихорадочно пытался найти рациональное объяснение. Галлюцинация? Чья-то дурацкая шутка с проектором? Но чернота была слишком… плотной, слишком неправильной.

И в этот момент из центра черного круга медленно, словно проталкиваясь сквозь вязкую смолу, показались две руки. Человеческие по форме, но покрытые чем-то черным, блестящим и густым, похожим на мазут или старую нефть. Эта грязь стекала с них редкими, тяжелыми каплями, не оставляя следов на стене под кругом. Одна рука сжимала в грязных пальцах идеально черный куб, размером с небольшой мяч. Его поверхность была матовой, словно поглощающей свет, возможно, слегка шершавой на ощупь. Вторая рука держала небольшой, сложенный вдвое листок пожелтевшей бумаги.

Руки замерли, протягивая предметы вперед, в пустоту подворотни. Они не двигались, не дрожали. Просто висели в воздухе, высунувшись из ниоткуда.

Марка сковал холодный, первобытный ужас. Вся его расчетливость, цинизм, контроль испарились в одно мгновение. Перед ним было что-то абсолютно чуждое, невозможное, выходящее за рамки всего, что он знал или мог представить. Это не были люди, это не была шутка. Это была… херня. Необъяснимая, отвратительная, пугающая до дрожи в коленях херня.

Он не помнил, как развернулся. Ноги сами понесли его прочь из подворотни, обратно на улицу. Он бежал, не оглядываясь, сердце колотилось где-то в горле, в ушах стучала кровь. Он пробежал мимо своего подъезда, завернул за угол, пронесся еще квартал, прежде чем остановился, тяжело дыша, согнувшись пополам и уперевшись руками в колени.

Он поднял голову, дико озираясь по сторонам. Обычная улица, фонари, окна домов. Ничего странного. Он заставил себя посмотреть в сторону той подворотни. Отсюда ничего не было видно.

Галлюцинация? От усталости? От напряжения? Он потер лицо руками. Руки дрожали. Нет. Это было слишком реально. Грязные руки, черный куб размером с мяч, бумажка… Образ намертво впечатался в его сознание.

Марк выпрямился, пытаясь восстановить дыхание и взять себя в руки. Он не пошел проверять. Не сегодня. Он быстрым шагом, почти бегом, добрался до своего подъезда, пулей взлетел по лестнице и захлопнул за собой дверь квартиры, дважды повернув ключ в замке. Он прислонился спиной к двери, все еще тяжело дыша. Что это, черт возьми, было?

Заперев за собой дверь квартиры, Марк на мгновение замер в тишине коридора. Звуки из гостиной, где, вероятно, еще продолжался банкет или уже начиналась стадия пьяных разборок, сюда почти не доносились. Он прошел в свою комнату, щелкнул замком и на двери своего убежища.

Порядок. Тишина. Контроль. Но сегодня даже идеальная геометрия его комнаты не приносила облегчения. Образ грязных рук, протягивающих черный куб из невозможного пятна тьмы, стоял перед глазами, накладываясь на воспоминания о фальшивых улыбках родственников, заискивающем взгляде Шона, наивной радости Дайки и холодной механике его собственных манипуляций.