Золотая посуда

Борис Бейлин

Золотая посуда

Ленинград 1949

Ося стоял «на часах». Мама зашла в «Булочную» и оставила его сторожить коляску. В коляске спала его младшая сестричка Раечка. Раечка родилась всего четыре месяца назад. Для Оси это была неожиданная радость. Ося сразу же почувствовал себя старшим братом и понял, что он теперь всегда должен будет оберегать это маленькое и такое родное существо.

Папа у Оси был кадровым офицером. Когда Ося родился, была война и Папа был на фронте. 9 мая 1945 года война закончилась, но не для Папы. Папу направили на Дальний Восток на второй фронт – на войну с Японией. К счастью, война с Японией продлилась недолго.

И тогда Мама со своей мамой Дорой и Осей, жившие в эвакуации в Челябинске, поехали к Папе. Так Папа впервые увидел своего сына, которому уже было 1,5 года. С тех пор они больше не расставались.

Через несколько лет Папу направили на учебу в Ленинград, в Академию тыла и транспорта. В Ленинграде жила Мамина тетя Роза – младшая сестра бабушки Доры. Она помогла им снять небольшую комнатку рядом с домом, в котором жила сама.

«Булочная» была рядом с домом, и Мама, бывало, гуляя с детьми, оставляла Осю с коляской и заходила в магазин.

Ося, живя с Папой в военных гарнизонах, уже понимал, что такое часовой, и сейчас, будучи «часовым», старался полностью оправдать оказанное ему доверие.

Папу с Мамой, с одной стороны, радовало отношение Оси к этим новым для него обязанностям, с другой стороны, его серьезность их немного смешила. Один раз они решили подшутить над Осей. Папа попросил своего знакомого подойти и дотронуться до коляски, когда Мама оставит детей и зайдет в магазин. Реакция Оси была немедленной: «Не трогайте. Это наше».

* * *

Ося был небольшого роста и худенького телосложения. Может быть, поэтому его кипучая внутренняя энергия не помещалась в этом маленьком тельце и постоянно стремилась выплеснуться наружу, что доставляло много хлопот Папе и Маме, а с другой стороны поражала их своей неординарностью.

Двор, в котором была их комната, был типичным ленинградским двором-колодцем. В него часто заходили разные люди, предлагая свои услуги. Ося всегда старался выбежать из дому посмотреть, как точильщик ножей делает свою работу. Его поражал сноп искр, вылетающих из-под точила.

Продавец керосина, приходя во двор, вынимал свою дудку и очень громко дудел в нее, созывая всех жителей, одновременно крича: «Бензин – керосин!» Осю звук этой дудки страшно пугал, и он немедленно убегал домой.

Ося совершил для себя еще одно открытие. Когда Раечку купали и пеленали, Ося обнаружил, что она устроена немножко не так, как он – мальчик. Увиденное его поразило, и он задумал поделиться этой новостью с Даниилом, или Данькой, как он его звал.

Киев

В начале лета Папа закончил учебу в академии. Прежде чем возвращаться на новое место службы опять же на Дальний Восток, Папа получил длительный отпуск и вся семья поехала в Киев к Папиным родным. У Папы в Киеве жили его родители, брат и две сестры.

Данька был Осиным двоюродным братом. Он жил в Киеве в центре города, на улице Красноармейской, вместе со своими родителями и с дедушкой Соломоном и бабушкой Леей.

Дедушка Оси и Дани был сапожником. Он шил обувь по заказам. Дома у него было много различных красивых вырезок из твердого картона. Они висели в углу комнаты на специальных крючках. Данька знал, что это были очень важные картонки, так как с их помощью дедушка шил ботинки. Данька все это показал Осе и предупредил, что они не должны здесь ничего трогать.

Ося был на один год старше Даньки, уже побывал во многих городах, и Данька признавал в нем старшего. Ося с Данькой не могли сделать ни одного шага друг без друга. Всюду были вместе.

Данькина киевская квартира была коммунальной. У них были три комнаты и прихожая. Правда, раньше это была одна комната, которую поделили на четыре части. Были еще три комнаты, в которых жили три другие семьи. До кухни можно было добраться, только пройдя по длинному темному коридору. Посреди его был еще более темный туалет с очень ржавым сливным бачком. Он был расположен так высоко, что Ося даже побаивался, не упадет ли он.

Вообще-то до революции все это была одна квартира, и принадлежала она дедушке.

Конечно, ни Данька, ни Ося не ходили в этот страшный туалет, а пользовались горшками. Как-то раз произошел случай, который немного поколебал веру Даньки в старшего брата.

Ося сидел на горшке и требовал от Даньки принести бумагу. Данька приносил, а как же, ведь старший брат просит. Ося, проверив ее на твердость, говорил: «Не годится – мягкая». Данька приносил еще, а Ося бросал ее на пол: «Мягкая».

Весь пол был усыпан кусками бумаги. Тут Данька понял, что дедушкин картон – это то, что надо. Он и попросил его у дедушки.

– Зачем тебе? – спросил дедушка.

– Это для Оси, – показал Данька на Осю.

Дедушка позвал Маму. Мама Осина все делала очень быстро. Левой рукой она подняла Осю, а правой, взяв первый попавшийся под руку кусок бумаги, мгновенно сделала свое дело.

– Вынеси быстро, – приказала она Осе.

* * *

Ося все время помнил о своем открытии, и ему не терпелось скорее рассказать это Даньке. Выбрав момент, когда Раечка спала в своей кроватке, а родителей рядом не было, он позвал Даньку.

– Знаешь Данька, она не такая, как мы.

– Как это? – не понял Данька.

– Идем, покажу, – и Ося повел Даньку к Раечке.

Распеленав Раечку, Ося показал Даньке отличие, которое заставило их обоих задуматься.

Через несколько дней все переехали на дачу в Пущу-Водицу, на 14-ю линию.

Там было прекрасно. Замечательный большой пруд с очень чистой и теплой водой, с одной стороны которого был сухой сосновый лес. Мягкий желтый песок на берегу доставлял такое удовольствие, что от пруда не хотелось никуда уходить.

Поселок, где они жили, представлял собой очень уютную украинскую деревеньку, полную фруктовых деревьев. На улицах было полно кур, уток и гусей. Гуси своим страшным шипением пугали Осю, если он подходил к ним близко. Каждый день рано утром пастух забирал коров у хозяев дома, а вечером доставлял их обратно. Поэтому на дороге было много коровьих лепешек. Поселок начинался с дома, в котором жили Ося и Даня, а дом располагался у самого пруда. В 300 метрах от дома были базар, магазины и конечная остановка трамвая, которая обеспечивала им постоянную связь с большим городом.

Лето было сухое и теплое. Ося любил бегать по песчаной улице, выкручивая правой рукой круги, представляя, что это пропеллер, который тянет его вперед все быстрее и быстрее. За это его стали называть «самолет».

Как-то раз Ося с Данькой гуляли на краю леса. Тут Даньке захотелось… Но ведь в лесу уборных не бывает. Ося, который тоже был не прочь, как старший брат взял на себя руководство операцией. Даньку он посадил под дерево, а сам залез на это же дерево метра на два вверх, и они оба усердно постарались, кто с высоты, а кто на земле.

* * *

Однако все хорошее быстро кончается. Заканчивался Папин отпуск, и нужно было уезжать на Дальний Восток.

Москва

Папа и Мама готовились к дальней поездке. Оси, конечно, это мало касалось, но тревожное чувство, что нынешняя благодать скоро кончится, не давало ему покоя. Он не представлял себе, как же он уедет от Даньки.

Вся семья пришла на вокзал их провожать. Конечно, и Данька был здесь. Ося был озабочен серьезностью мероприятия. Он хотел показать Даньке, что он «бывалый», много раз ездил на поездах и все здесь знает. Отправление поезда было не скоро, и Ося взял Даньку в вагон, чтобы показать, как они будут ехать. Данька, который пока еще никогда так далеко не ездил, смотрел на Осю с большим уважением и пребывал в полной уверенности, что без помощи Оси Папе и Маме было бы нелегко.

Раздался долгий и пронзительный гудок паровоза, вагон сильно дернуло, и поезд тронулся. Все прильнули к окнам вагона, стараясь подольше насмотреться на родных, которых они оставляли на долгое время. Папа, когда волновался, часто курил. И сейчас он молча взял папиросу и вышел в тамбур.

Папа ехал к новому месту службы далеко-далеко в Приморский край, на самый восток страны, почти что к Тихому океану. Хотя они с Мамой были уже девять лет женаты, но жили вместе всего-то три года. Ох, как Мама не хотела ехать в такую даль! Но еще больше она не хотела оставлять Папу и готова была ехать с ним хоть на край света, куда, кстати, если посмотреть на карту СССР, им и предстоял путь.

Поезд шел все быстрее и быстрее. Уже проехали мост через Днепр. Последний раз мелькнули на солнце купола Лавры Киево-Печерского монастыря – этого символа Киева, расположенного на кручах Днепра, и всё… Началась вагонная жизнь.

В их распоряжении было четыре места в купе плацкартного вагона. Ося считал, что он как мужчина должен спать наверху, что, кстати, ему очень нравилось. Вторая полка была Папина. Внизу была женская зона, где расположились Мама с маленькой Раечкой и бабушка Дора.

Путь на Восток шел через Москву, куда надо было ехать сутки. Ося знал, что настоящая дорога начнется после и будет длиться очень долго. Папа сказал, что пройдет больше девяти дней, прежде чем они приедут на место его службы. Поэтому Ося, конечно, ждал Москву, но больше всего его интересовала эта длинная и долгая дорога.

Москва появилась утром. По радио звучала песня «Солнце красит нежным светом стены древнего Кремля», и у всех было приподнятое настроение.

Мамина тетя Рахиль жила в самом центре города, рядом с Сандуновскими банями. Дом на улице Неглинной был небольшой, всего три этажа. Рядом, в таком же доме, была булочная, из которой всегда доносился приятный запах свежего хлеба. По центру улицы шел небольшой бульвар, деревья которого заглушали городской шум. Все это создавало впечатление тихого уютного местечка, случайно оказавшегося посреди огромного города.

Перед тем как покинуть Москву, Папа с Мамой взяли с собой Осю и они вместе пошли в город. Осе нравилось ходить с Папой и Мамой по городу. Немного отойдя от дома, они очутились у Большого театра. Чуть дальше была станция метро. Ося очень хорошо запомнил эту станцию. От нее исходил какой-то особый и приятный запах, свойственный только метро. Станция была неглубокой, отполированные деревянные боковины эскалаторов так и хотелось гладить руками, а ступеньки постепенно уменьшались в размере, складывались и уходили в пол между его металлическими зубьями. Ося представлял себе, как будто это зубья дракона, которые могут схватить его туфельки, и поэтому он очень внимательно готовился к выходу с эскалатора.

В Москве они пробыли три дня. Впереди у них был длинный путь туда, откуда они уехали более полутора лет назад и где их ждала новая и пока еще неясная для них жизнь.

Дорога на Восток

Мама представляла себе, в какую глушь они едут, и за это время старалась купить как можно больше необходимых им вещей. Она всегда все делала заранее. Еще за день до отъезда Мама полностью упаковала все вещи. Попрощавшись с гостеприимной тетей Рахиль, дружная семья Папы поехала на Ярославский вокзал.

Вокзал представлял собой огромную, отличную от города территорию, которая жила своей особой жизнью. Крики носильщиков, везущих большие фанерные чемоданы и разноцветные баулы с вещами, гудки паровозов, несмолкающий гул толпы – все это сообщало Осе, что он находится уже не в городе, но еще пока не в дороге. Маленький маневровый паровоз «Ов» (Овечка) с длиной трубой, страшно пыхтя паром и постоянно гудя, подал поезд «Москва – Владивосток» в зону крытого перрона прямо к выходу из вокзала. Плацкартный вагон № 8 был ближе к концу поезда.

Маленький чемоданчик, который дедушка Соломон еще в Киеве подарил Осе как настоящему мужчине, Ося поднял на верхнюю полку, взобравшись туда по специальной лестничке. Папа разместил их чемоданы на двух третьих полках. Все уже знали свои места. Бабушка Дора с маленькой Раечкой сели у окна против хода поезда, чтобы им не попали в глаз маленькие кусочки недогоревшего угля, вылетающие из трубы паровоза. Мама тут же стала наводить уют в своем временном доме, где им предстояло провести немало дней.

До отправления поезда оставалось около 15 минут. Папа вышел из вагона покурить, достал пачку своего «Беломорканала», а в это время большой магистральный паровоз ФД («Феликс Дзержинский») подошел к составу, толкнул и встал во главе его.

* * *

Скорый поезд шел быстро, пролетая небольшие полустанки. Ося лежал на верхней полке и смотрел в окно. Он чувствовал себя великаном, который бежит через леса, поля, реки, пробегает мимо деревушек и для которого нет и не может быть никаких преград.

Вдоль дороги стояли телеграфные столбы, между которыми было натянуто множество проводов. Папа объяснил Осе, что благодаря им люди могут передавать телеграфные сообщения в любую точку страны.

Провода провисали от столба к столбу, а поезд, пролетая вдоль них, создавал впечатление их подъема и падения. Ося представлял себе, будто это волны моря, которые то медленно поднимаются, то, поднявшись, резко падают вниз. Ося мог долго смотреть на эти провода, уносясь мыслями далеко-далеко.

Когда поезд останавливался на больших станциях, Папа и Мама выходили на перрон, чтобы купить еду. Ося иногда просил взять его с собой. Там было очень интересно. Кругом шла бойкая торговля. Продавали всё: жареные семечки, огурчики свежие и соленые, отварную горячую картошечку с укропом, жареных кур, яблоки, груши, всевозможные ягоды и орехи – разнообразие продуктов зависело от региона страны, который в этот момент пересекал поезд.

Из здания, расположенного рядом с вокзалом, выходили две одинаковые трубы, похожие на кухонный кран у Даньки в Киеве, но только гораздо больше его по размерам. Рядом с трубами были две надписи: «Кипяток» и «Холодная вода». Ося, хотя еще не ходил в школу, смог их прочитать. Ему было интересно наблюдать, как пассажиры подходили к этим большим кранам и набирали кто кипяток, а кто холодную воду в свои чайники и бидоны.

Однажды Ося заметил, как паровоз отцепили от состава и он, переехав на другой путь, стал под очень большой кран. Через несколько минут после того, как рабочие что-то там сделали, из этого крана потек огромный поток воды прямо в тендер паровоза. «Видно, паровозы тоже должны пить», – подумал Ося.

Сибирь встретила путешественников долгими перегонами между станциями и бесконечными лесами. Осе даже надоело смотреть в окно. Ну сколько можно, все лес да лес. На пятый день пути их поезд начал подходить к Байкалу. Папа сказал Осе, что скоро мы будем проезжать самое величественное и глубокое озеро на Земле, а там будет масса туннелей. Ося ждал встречи с Байкалом с нетерпением.

Вдоль Байкала ехали долго. Часто и подолгу стояли на небольших полустанках, пропуская встречные поезда, так как железная дорога, построенная еще при царе, в начале века, местами была одноколейной. На одной остановке Папа, взяв несколько пустых бутылок, пошел к Байкалу и набрал в нем воды. Принес их в вагон и сказал: «Мы будем пить самую чистую воду». Так оно было или не так, но всем хотелось верить в это.

Туннели Байкала – еще одно чудо, которое окружало это всемирно известное озеро. Их было очень много, причем разных. Были длинные и короткие, а их чередование было непредсказуемо. Бывало, как заканчивался один, почти тут же начинался другой, а в промежутках между ними сверкала спокойная гладь могучего озера. Перед въездом в первый туннель Папа закрыл окно, чтобы паровозная гарь не залетела к ним в купе. Все это продолжалось так долго, что все уже привыкли и к туннелям, и к долгим остановкам на полустанках, находящихся на самом берегу озера, и к могучим горам, окружающим озеро, и к его периодическому мельканию между туннелями.

Впереди их ждал могучий и необыкновенный уссурийский край. Край, в котором морозы минус 40 не редкость, где растут субтропические растения, такие как лианы и лимонники, где луга покрыты разнообразными цветами необычайной красоты, где в тайге живут даже тигры и где растет такое чудо природы, как корень жизни женьшень.

Филино

Поселок Филино был расположен вдоль ряда сопок, наиболее выделяющаяся из которых носила имя Лысуха. Такое название она приобрела из-за отсутствия деревьев на ее вершине. Этим сопка резко отличалась от всей огромной лесной округи. Ведь вокруг на много километров не было ничего, кроме леса, если, конечно, не считать трех воинских частей, которые сюда забросила судьба. В одну из них прибыл Папа на должность заместителя командира полка по технической части, или просто зампотеха полка. Часть была автомобильная, и кроме автомобилей у Папы в подчинении была вся необходимая техника, чтобы их обслуживать как в парке, так и в полевых условиях. Здесь Ося впервые узнал, что слово «парк» – это не только то место, где люди в городе отдыхают, а еще место, где расположена вся военная техника части.

Поселок был небольшой. Все домики – одноэтажные, за исключением пары двухэтажных деревянных срубов с двумя подъездами по краям. В одном из этих домов Папа получил отдельную квартиру, состоящую из небольшой прихожей с печкой и двух комнат. Окна комнаты побольше выходили на две противоположные стороны дома, а во второй было только одно окно с видом на задний двор дома. Сзади дома был большой сарай, разделенный на равные части – по количеству квартир в доме. В сарае каждая семья держала дрова – единственный источник для отопления и приготовления пищи.

Квартира была совершенно пустой, в ней не было никакой мебели, и первую ночь все спали, как в походных условиях. На второй день к дому подъехал военный автомобиль «Студебеккер», в котором Папа с двумя солдатами привез всю необходимую мебель. Мебель сразу же превратила квартирку в жилое помещение. Три кровати, небольшой диванчик, стол, четыре стула, четыре табуретки, два шкафа, три тумбочки и один буфет – это была первая мебель Папы и Мамы за их совместную жизнь. На каждой единице мебели в самом незаметном месте стоял синий овальный штамп «КЭЧ». Это потом Ося узнал, что КЭЧ – это квартирно-эксплутационная часть, предназначенная для обеспечения семей офицеров необходимой им мебелью.

Папа с утра до вечера был на службе, а Мама с бабушкой Дорой с первого же дня начали создавать уют в доме. Большой сундук, в котором хранились вещи семьи, Мама поставила рядом со столом недалеко от печки, и он стал еще одним стулом. Здесь же установили стол и четыре табуретки. Так образовалась небольшая кухня.

На окна повесили занавески, а в буфете расставили вынутую из сундука и распакованную посуду. Наиболее ценной из всего этого была золотая посуда – прекрасный чайный набор золотого цвета на шесть персон, сделанный из тончайшего фарфора на Кузнецовском заводе еще в царское время. На золотых стенках легчайших чайных чашечек, волнистых, как морские волны, был еле заметен тонкий орнамент из цветов. Эту посуду Папа купил на базаре в Китае после окончания войны с Японией и около года возил с собой, пока не вернулся с войсками в Советский Союз и не встретился с Мамой. Мама, увидев эту красоту, просто ахнула от восторга. С тех пор золотая посуда стала символом их домашнего очага.

Так впервые за их семейную жизнь у Мамы появилась настоящая квартира, где она могла быть хозяйкой.

В поселке для жен офицеров никакой работы не было. Те, кто хотели, работали в районном центре в городе Имане в тридцати километрах от Филино. Мама, врач по профессии, без труда нашла работу в Имане. Каждое утро «Студебеккер» с двумя рядами сидений, расположенными вдоль бортов кузова, собирал всех, кто работал в Имане, и отвозил их в город. Вечером этот же «Студебеккер» привозил их обратно в Филино. Ося уже знал, что к четырем часам вечера приедет Мама, и как только из-за леса появлялся «Студебеккер», бежал ее встречать.

Вообще Осе жизнь в Филино сразу же понравилась. Здесь, с одной стороны, для него был простор и полная свобода действий, а с другой, он почувствовал свою ответственность. Папа с утра шел на службу, Мама уезжала в Иман, а он, бабушка и маленькая Раечка оставались дома. У бабушки были больные ноги, она могла ходить только немного по дому, и Ося понимал, что должен быть ее помощником.

С мальчишками своего возраста Ося познакомился быстро. Вовка Ворошилов был его ровесником, а Витька Левченко – на год старше. Они также жили в этих двухэтажных домах, но жили давно и все здесь знали.

– Самое интересное у нас – это езда на автомобилях части, – объяснял Осе Витька.

– Как это – езда? – не понял Ося. – Вы что, ездите по-настоящему?

– Да нет, – вмешался Вовка, – там, ближе к лесу, на окраине парка стоят полуразобранные автомобили. Караула там нет, и мы понарошку устраиваем гонки.

– Вот здорово! – восторженно сказал Ося.

– Правда, все равно надо следить, чтобы никто из солдат нас не заметил, – добавил Витька.

* * *

Школа, в 1-й класс которой поступил Ося, была рядом. В ней была одна очень интересная для Оси особенность. В Осином классе было два ряда парт. В левом ряду, у окон, сидели ученики 1-го класса, а в правом, у входа в класс, ученики 3-го класса. Одна учительница одновременно вела эти два класса. Сначала она работала с первоклашками, а третьеклассники в это время занимались кто чем. Через 12–13 минут картина менялась. Начинались занятия с третьеклассниками, а первоклассники были предоставлены сами себе. Потом все повторялось заново. Осе нравилось запоминать и то и другое. Это Мама однажды заметила, когда Ося начал ей показывать домашнее задание.

* * *

У мальчишек поселка было два вида занятий – игры в войну и вояжи в воинские части. Их нашествие было постоянной бедой для дежурных по части. Ладно если бы они возились только с автомобильным хламом, но ведь им этого было мало. Когда мальчишки появлялись в части, надо было внимательно следить за машинами, так как от них всего можно было ожидать.

Ося хорошо освоился на полуразобранных автомобилях. На «Виллисе», который уже стоял без колес, он, выжимая сцепление, включал сначала первую передачу. После, «разогнавшись» и громко урча, имитируя рев двигателя, переходил на более высокие передачи, представляя себя лихим водителем. На старой полуторке передачи переключались сложнее. «Разгоняясь», надо было дважды выжимать сцепление, а переходя с высшей на низшую передачу, делать перегазовку.

Натренировавшись на старье, Ося мечтал поездить по-настоящему. У штаба стояли такие красавцы, как «Додж», «Бьюик» и недавно поступивший в часть новенький «Москвич-401». Если никого не было рядом, Ося тайком проникал в один из этих автомобилей, включал первую передачу и нажимал на стартер. Успевал проехать на аккумуляторе несколько метров, прежде чем из штаба кто-то выскакивал с криком в его адрес. В этом случае надо было быстро убегать, что Ося всегда успешно и делал.

Недалеко от Папиной части была помойка. Она представляла собой прямоугольную яму размером 14 на 6 метров, в которую сбрасывали как пищевые отходы, так и всё «добро» из периодически очищаемых уборных округи. Запах вокруг этой помойки был достоин ее содержимого. Должность человека, выполняющего эту скорбную работу, называлась важно – ассенизатор. Осина же компания мальчишек называла его просто и понятно – говночист. Периодически по поселку проезжала колымага – тощая лошадка, тянущая телегу с большой деревянной бочкой. Из верхнего квадратного отверстия этой бочки всегда торчала деревянная палка с ковшом на конце. Этим нехитрым приспособлением ассенизатор, он же водитель этой кобылы, вычерпывал «добро» из уборных и сливал его в помойку.

Мальчишки знали это характерное место и всегда обходили его стороной. В один из летних солнечных дней Ося с группой ребят, среди которых, конечно, были Вовка и Витька, пробрались в часть «водить» машины. К сожалению, на этот раз им не очень повезло. Дежурный по штабу их заметил и, громко ругаясь, направился к ним. Ребята бросились врассыпную. Быстро перемахнув через забор, они что было сил неслись подальше от части. Кто же в такой критический момент следит за дорогой – скорее бы убежать. Вот так с разбегу Вовка и попал в помойку. Все мгновенно остановились, услышав Вовкин отчаянный крик. Надо было его немедленно спасать. Ося схватил первую попавшуюся палку и протянул ее Вовке. Сначала все очумело смотрели на спасенного Вовку, пока он стоял, приходя в себя. Однако сильный запах, исходящий от него, привел ребят в чувство, и они со смехом ринулись от Вовки во все стороны. Вовка с криком: «Ребята, куда же вы!» – помчался за ними.