Макабр. Книга 2

Но как не верить в проклятья, если им выпало такое? Первые кристаллы, пока еще хрупкие, такие безобидные, уже двинулись в сторону искореженного челнока, и останавливаться они определенно не собирались.

Люди поверили, что астероид их спас – а он их попросту поймал.

* * *

Шукрия понятия не имела, что произошло, да и не хотела разбираться. На нее волной налетел абсолютный, животный ужас. Живот скрутило, горло будто сжала невидимая рука. Шукрия только и успела, что скатиться с кровати, упасть на четвереньки, а потом ее все-таки вырвало – в моменты сильнейшего стресса такое с ней случалось.

Легче не стало, страх нарастал, боль в искалеченной руке становилась сильнее, она распространялась от кисти к предплечью и дальше – пульсацией, жаром, воспалением. Справиться с этим Шукрия не могла, она схватила полотенце, самое чистое, что было в ее убогом жилище, кое-как замотала руку и поспешила к двери. Каким-то чудом она вчера не лишилась всех заработанных денег, и сейчас только это могло ей помочь.

Она хотела попасть в больницу. Настоящую больницу, во втором уровне! И плевать, что там дорого, пусть забирают все, только вылечат ей руку! Она не знала, хватит ли ее скромных средств на оплату, и узнать ей было не суждено: тоннели, ведущие к следующему уровню, были перекрыты военными.

– Что происходит? – настороженно спросила Шукрия, приближаясь к патрулю.

– Проверка на астрофобию, – лениво отозвался солдат. Потом, разглядев собеседницу получше, напрягся, подобрался, да и понятно, почему: даже на фоне местных жителей она выглядела отвратительно. – А с тобой что случилось?

– Несчастный случай на задании, – вымученно улыбнулась она. – Пальцы оторвало…

– Вот черт! Вали-ка ты отсюда со своими обрубками, а то помрешь – а мне отчитываться!

Она не собиралась говорить ему правду. Военные и так никому не доверяют, а в период потенциального заражения астрофобией – тем более. Эти люди ей точно не помогут, и Шукрии следовало убедить их, что все под контролем. Они не жалели ее, но и подозрительной не считали, это лучшее, на что она могла рассчитывать.

Прорываться в больницу по другим тоннелям не имело смысла, Шукрия не сомневалась, что там будет то же самое. План пришлось поменять: теперь она могла довольствоваться лишь местными знахарями. По пути к ним она заставила себя думать исключительно о том, что скоро получит помощь. Она пока не готова была размышлять, как ей теперь выживать – с изуродованной правой рукой!

Обычно у знахарей было не протолкнуться: в Лабиринте постоянно кто-нибудь болел или травмировался. Но в период проверки все старательно изображали из себя здоровых, и знахари просто выжидали, пока появится новая возможность подзаработать. Никто из них не был настоящим медиком, те получили работу в больнице. Знахарями же становились в лучшем случае санитары, помогавшие когда-то в лазарете, а в худшем – бывшие заключенные, которые в тюрьме наловчились кое-как зашивать раны и разбираться в простейших лекарствах.

Шукрии не повезло – в который раз: ей достался бывший зэк. Тут и присматриваться не приходилось, такого жуткого типа, почти полностью скрывшегося в коконе из трехмерных татуировок и металлических подкожных имплантов, даже в самый захудалый лазарет бы не пустили.

Но был во всей этой ситуации и плюс: заключенный повидал всякого, увидев обрубки вместо пальцев, он даже не моргнул.

– Крысы погрызли, – бросил он, делая Шукрии укол обезболивающего. – Случается.

– Крысы? – пораженно повторила она.

– Они, падлы… Видно же, вот тут срез! Скорее всего, мелкая какая-то дрянь подкралась, а ты руку с кровати свесила. Хорошо хоть, вовремя проснулась! А то б и до запястья добрались.

– Но как же… этого не может быть…

– Ну, глянь, если не веришь! – Мужчина насмешливо потряс ее руку за запястье, и Шукрия вскрикнула от боли. – Чем обработала хоть?

– Ничем, – всхлипнула она.

– Что трындишь? Я ж вижу, что уже облила какой-то дрянью… Антисептиком, что ли? Зря, кожу пожгла еще… Ладно, плевать, твое дело.

– Если это крысы… если они… это сделали… Как же я буду дальше жить?

– Другой рукой научишься делать всякое, – ухмыльнулся знахарь, и тут кто угодно бы по его маслянисто блестящему взгляду догадался, на что он намекал. – А может, и покоцанной рукой. Некоторым такое даже нравится!

Болтать бывший зэк мог что угодно, работал он при этом на удивление умело. Очень скоро боль отступила, к руке вернулась подвижность. Знахарь чуть подрезал кожу, смазал мерзотного вида мазью, перемотал бинтами. Плату взял меньшую, чем в настоящей больнице, но тоже немало, жалеть Шукрию он даже не собирался.

Она пока не думала об этом, ей следовало понять, что делать дальше. Какие крысы могли такое сотворить, с чего вдруг? Шукрия, уставшая, будто онемевшая внутри, вернулась в свою комнату и начала осматривать пол и стены. Ей нужно было понять, что за крысы вдруг появились в жилой зоне!

Раньше, так давно, что это теперь казалось неправдой, ей доводилось работать на станции, которую заняли крысы. Вывели эту пакость довольно быстро, но Шукрия запомнила, что они прогрызают себе тоннели для перемещения и частенько оставляют после себя помет. В ее спальне не было ни того, ни другого! Возле кровати она нашла только странную прозрачную слизь, уже почти засохшую, но… это ведь не могли оставить крысы!

От размышлений о покалечивших ее грызунах Шукрию отвлек звук шагов в коридоре. Местные так не ходят: слишком громко, слишком ритмично… Военные, не иначе!

Они проводят проверку на астрофобию, все правильно, она же знала… Но почему здесь? Насколько помнила Шукрия, этот этаж у них обычно в середине графика. Зачем они явились сюда сейчас, неужели из-за нее? Может, увидели ее руку, решили, что она покалечила себя сама, пришли специально… Шукрия понимала, что бояться ей нечего, она не больна, и все равно паника накрывала ее с головой. Нужно было поступить правильно, пройти проверку и забыть об этом, а она не могла, она просто задыхалась от страха. Следовало срочно что-то делать, сбежать она не успела бы – ее бы заметили даже в вечно темном коридоре. Ей оставалось лишь одно: спрятаться.

Когда-то давно, когда ей только досталась эта комната, Шукрия пожертвовала частью и без того ограниченного пространства, чтобы обустроить нишу-тайник. Там она хранила оставшиеся алмазы, те, которые не нашли у нее при унизительном обыске люди Элизы, там же планировала прятать дорогие вещи, которые на них купит.

Но время шло, а она так и не решилась использовать алмазы. Она сама не бралась сказать, почему. Не то чтобы ей ничего не было нужно – скорее, наоборот! Просто Шукрии казалось: если она покажет хоть один алмаз, остальные заберут. А ей так нравилось просто смотреть на них, знать, что они у нее есть, этого было достаточно.

Так что тайник пустовал, и теперь он Шукрии пригодился. Она забралась туда, спрятала оставшиеся пять алмазов на груди, сжалась, затаилась… Она успела как раз вовремя: спустя пару секунд раздался решительный стук в дверь. Шукрия не ответила, она даже дышать боялась. Она не помнила, какие показания оставила на замке: заперт изнутри или нейтрален? Она приучилась выставлять нейтральный экран, не позволяющий узнать, дома она или нет. Обычно это спасало ее маленькое убежище от грабежей, а теперь вот должно было спасти ее.

Военные не спешили ей верить, дверь они все равно открыли. Взламывать не стали, это было и не нужно, им выдали мастер-ключ. Но проводить обыск они не собирались, так, лениво огляделись, убедились, что тут нет ни Шукрии, ни чего-либо ценного, и ушли.

Ей повезло… Пока что повезло. Прижимая к себе последние алмазы, ради которых она когда-то без сомнений пожертвовала Сабиром, Шукрия разрыдалась. Она понятия не имела, что делать дальше.

* * *

Мира понимала, что это страшное место, к такому она как раз готовилась. Но она хотела отыскать в жизни на «Слепом Прометее» еще и что-нибудь хорошее. Что именно – она не знала, она просто настроилась принимать все проблемы станции, застрявшей в Секторе Фобос, как данность и наблюдать за всем остальным.

Ее ожидания оказались не напрасными. Станция была совсем уж тоскливой на периферии, там, где все боялись селиться. Но чем ближе Мира и Лейс подходили к шуму человеческих голосов, чем любопытнее становились условия на «Слепом Прометее».

Жилые уровни здесь располагались пусть и за границей периферии, но не в центре. Центр считался общей территорией, там располагалась зона услуг и развлечений. Мира видела небольшие комнатки, оборудованные под парикмахерские, массажные салоны, даже кабинеты косметологии – закрываться тут было не принято, все оставалось на виду. Вместо косметики использовали пигменты, скорее всего, растительного происхождения.

Чуть дальше находилась зона кафе и баров. Они требовали специального оборудования, начиная с вытяжек, поэтому обустраивать их рядом оказалось выгодней. В отличие от узников четвертого уровня, жители Лабиринта пытались экспериментировать с блюдами даже при ограниченных ресурсах, они не довольствовались одними лишь готовыми пайками.

Проходя по освещенной мелкими разноцветными лампочками улице, Мира видела, как в кипящем масле обжаривали рисовые шарики, которые потом поливали одним из дюжины соусов. Крупные грибы, похожие на шампиньоны, обваливали в специях, так и запекали. Откуда-то пахло мясом – запах привел к лотку с прожаренными до хрустящей корочки полосками. Судя по размеру, мясо вполне могло оказаться крысиным, но все лучше, чем «маленький секрет» четвертого уровня. Немногочисленные дети с восторгом наблюдали, как варится, а потом заливается в формы полупрозрачная искристая карамель. Они все родились уже на станции и не знали многообразия сладостей Земли, для них и эти простенькие конфетки оставались настоящим сокровищем.

Интересно, это те дети, которых продали?.. Нет, вряд ли. Жители Лабиринта не выглядели как те, кто захочет, да и сможет, позволить себе такой товар.

Чуть поодаль располагались магазины. Здесь можно было обзавестись теми самыми пигментами, которыми красили волосы и лица, сумками, одеждой и обувью. Парень лет двадцати торговал сложными металлическими украшениями. В конце ряда сидела пожилая женщина, неторопливо превращавшая разноцветные лоскуты ткани в забавных мишек, пухлых зайцев, очаровательных белочек – всех тех животных, которых местные жители уже не увидят никогда. Покупали у нее не только родители с детьми, Мира видела, как к той лавке подбежала стайка подростков, а после подошла и бесконечно уставшая, измотанная женщина, которой плюшевый мишка был не нужен – но при этом жизненно необходим.

Недостаток света и пространства местные жители старались компенсировать дополнительной подсветкой, грамотной игрой цвета, увеличением вентиляционных решеток. Чуть дальше начались украшения поинтересней: искусственные цветы, имитирующие клумбы, рисунки на стенах, часто – фосфоресцирующей краской, сложные, завораживающие, напоминающие порталы в другие миры. Что угодно, лишь бы удрать отсюда…

В одном из коридоров звучала музыка. Там комнатки и вовсе переделали под небольшие сцены – и танцевали, пели, устраивали театральные постановки. Древнее искусство Земли каким-то непостижимым образом прижилось там, где, казалось, укоренятся только боль и страх. Однако люди, которых Мира наблюдала перед собой, не выглядели ни напуганными, ни страдающими, смеялись они вполне искренне.

Она хотела остаться в этой части станции подольше, но Лейс потянул ее куда-то в сторону. Он открывшимся перед ними зрелищем определенно не восхищался, ее спутник всю дорогу оставался мрачнее тучи… интересно, он хоть помнит, как выглядят тучи? Мира не бралась сказать, сколько ему лет и какую часть своей жизни он провел в Секторе Фобос.