Заклинатель

Губы доктора искривились, и от одной этой картины по хребту Грея словно кто-то провел сверху вниз маслянистым пальцем.

– Скажу, что на обряде джуджу туристам не место.

Грей с трудом сдержался, чтобы не ответить резкостью, а доктор Фангва снова обратился к Нье.

– Вы знаете, кто такой бабалаво?

– Жрец джуджу.

– Вы знаете, кто такой бабалаво на самом деле? На что он способен?

– Боюсь, я не совсем понимаю…

– Это мне как раз совершенно ясно. А ведь человеку не следует вторгаться в области, в которых он абсолютно не разбирается.

Грей вгляделся в лицо доктора, но оно оставалось спокойным, как будто и не было того выпада, который прозвучал в его словах.

– К сожалению, мы сейчас лишены такой возможности, – сказала Нья. – Если с мистером Эддисоном что-то случилось во время обряда, знает ли об этом бабалаво – Н’анга, – который его проводил?

– О да.

– У вас есть какие-то мысли, кто бы это мог быть?

– Если его называют «Н’анга», разве не разумнее предположить, что он из числа шона? Я слышал, джуджу в Зимбабве в новинку. Возможно, вам следует поспрашивать одного из последователей шона.

– Уверена, вам известно, что наше правительство не приветствует это движение, и те, кто в нем участвуют, этого не афишируют.

– Тогда я не понимаю, чем могу вам помочь.

Нья отставила свой чай.

– Спасибо, что уделили нам время. Если услышите что-то полезное, пожалуйста, свяжитесь со мной.

– О, непременно. – Клик-клак.

Нья встала, следом за ней поднялся и Грей. Нельзя сказать, что его огорчила краткость беседы. К следующему разговору с доктором Фангвой он постарается подготовиться получше, да и сам разговор тогда пойдет иначе.

– Пожалуйста, возвращайтесь, если обнаружите что-нибудь интересное. – Глаза доктора блестели. – Возможно, мы вместе исследуем… премудрости… традиционной для моей культуры религии. Вы поступите мудро, если вооружитесь знаниями.

Грей увидел, как вздрогнула Нья, которая уже шла к выходу.

* * *

Как только они оказались в машине, Грей повернулся к Нье:

– Почему вы не сказали мне заранее, кто он такой?

– Что вы имеете в виду?

– Он – бабалаво, – пояснил Грей. – И вы это знали.

– Он – политик, а я… все остальное – просто слухи, – сказала Нья. – Я точно не знала. Да мы и до сих пор не знаем.

– Прошу прощения? Вы же его видели. Он в этом по самые уши увяз. От его логова мурашки по коже. И этот его слуга… что-то с парнем явно неладное, – пробормотал Грей. – Кто-то должен с этим разобраться.

– Доктор Фангва – атташе по культуре, а мальчик – один из тех, кто у него работает.

Они выехали из Белгравии и вернулись в центр. Там привычная урбанистичность Хараре разогнала остатки тревоги Грея.

– Он уже под подозрением, ведь так? – спросил американец. – Потому-то вы и решили его навестить. Арестовать или допросить его формально вы не можете, вот и использовали тему Н’анга как предлог, чтобы к нему проникнуть.

– Это был не предлог.

– А мне почему ничего не сказали?

– Потому что вам незачем было знать. Несмотря на то, что вы могли подумать, он не подозреваемый.

– Как такое может быть? – поразился Грей.

– У него алиби. Весьма надежное.

– Вы уже проверили?

– Конечно.

– И?

– Прошлую субботу он провел с Дэвидом Нотоном, высокопоставленным британским дипломатом. Он хорошо известен и вне подозрений.

– Вы говорили с Нотоном? – спросил Грей.

– Да.

«Лендровер» остановился в знакомом месте перед отелем «Миклс». Грей открыл дверь.

– Алиби или нет, но он знает больше, чем нам рассказал.

Нья молча дала ему понять, что согласна.

10

Консьерж сообщил Грею и Нье, что профессор Радек ждет их у себя в номере. Он сидел в мягком кресле перед полуоткрытыми коваными дверями балкона. На старинном обеденном столе громоздились книги, в застекленном шкафу чопорно выстроился фарфоровый антиквариат, а на стенах красовались живописные полотна с видами африканской природы. Горели лампы, и в комнате царила атмосфера домашнего уюта.

Расстегнутый воротничок официальной рубашки Виктора лениво обвис вокруг шеи, запонки из манжет были вытащены. Одна рука покоилась на раскрытой книге в твердом переплете, которая лежала у него на коленях, другая сжимала бокал с муарово-зеленой жидкостью. Тело профессора обмякло в кресле, веки покраснели и набрякли, но взгляд, который он поднял на Грея и Нью, был таким же проницательным, как накануне вечером.

Грей покосился в сторону балкона. Ночь уже обнимала Хараре своими бархатными руками, она принесла с собой тусклый свет уличных фонарей и редкий шепот ветерка. Виктор указал Грею и Нье на диван слева от себя, у стены. Перед ним на низком столике ждали два винных бокала, бутылка вина «Пинотаж» и тарелка с аккуратно нарезанным сыром. Виктор отложил книгу и сделал приглашающий жест в сторону угощения.

– Прошу.

Нья предпочла кусочек сыра, Грей налил вина. Виктор вздрогнул, словно очнулся от грез, и сел прямее, приведя свое внушительное тело в вертикальное положение.

– Простите, что я такой несобранный, – сказал он. – День был тяжелый.

– Возможно, тогда лучше завтра… – начала Нья.

– Ха-ха! – Комната вновь наполнилась властной энергией профессора; так ветер наполняет паруса. – Никаких завтра!

Грей рассказал Виктору о встрече с мисс Чакавой и доктором Фангвой. Профессор на миг замер с пустым бокалом в руках, а потом отставил его в сторону.

– Я раздобыл об этом бабалаво новую информацию.

– Где? – поинтересовался Грей.

– Я не раз работал в Африке, так что знакомств у меня тут много. Когда появляется такой человек… скажем так, определенная категория людей не может этого не заметить.

– Вы нашли кого-то, кто поможет нам его идентифицировать? – оживился Грей.

– К несчастью, нет.

– Думаете, он зимбабвиец? – вступила Нья.

– Очень-очень маловероятно, – сказал профессор Радек. – Человек, которого мы ищем – бабалаво необычайно сильный и влиятельный. В джуджу он отнюдь не новичок. Думаю, он учился своему ремеслу в землях йоруба.

– Тогда почему Зимбабве? – удивился Грей. – Зачем такому выдающемуся жрецу джуджу вообще покидать Нигерию и ехать сюда?

– Подозреваю, что по двум причинам. Первая – невежество местных относительно его религии. Они не разбираются в ней и даже не подозревают, что действия этого человека с точки зрения джуджу неприемлемы, хотя так оно и есть. Сейчас поясню. Представьте себе миссионера католической церкви, который путешествует по диким областям Новой Гвинеи и проповедует собственную версию христианства, отчасти зловеще извратив вероучение на свой лад. У него была бы полная свобода действий – стесняться некого.

– А вторая причина?

– Уязвимость местного населения. Нищета, политическое бесправие, голод, безнадежность, разрушающаяся система верований – это же классическая совокупность условий, чтобы основать процветающий культ. Люди в Зимбабве открыты новой религии, потому что хотят обрести некую опору в жизни, а джуджу как раз предлагает им нечто подобное.

Нья отвела взгляд, и Виктор положил руку ей на локоть.

– В Европе и Америке такое случается не реже, чем в Африке.

Грей сказал:

– Но как же Эддисон? Он не вписывается в эту модель.

– Возможно, он поехал туда как турист, ради новых впечатлений, но, подозреваю, дело не только в праздном любопытстве. Возможно, между Эддисоном и бабалаво уже и раньше существовала какая-то связь.

– Я пытаюсь с этим разобраться, – сказал Грей. – Вернемся к первой причине, насчет того, что действия этого Н’анги, что бы он там ни вытворял, с точки зрения традиционного джуджу неприемлемы.

Виктор повернул голову в сторону балкона. Грей никак не мог понять, то ли профессор высматривает там что-то, то ли просто пытается собраться с мыслями. А тот продолжил, снова глядя на своих гостей:

– Мы говорили о тех, кто, практикуя джуджу, искажает эту религию и проводит чудовищные обряды, чтобы укрепить свою власть или заработать денег. Подобное не одобряется и даже преследуется, но то, что сейчас поднимает голову в Зимбабве, этот культ Н’анги, – уже нечто иное. Откровенная гнусность и кощунство.

– Расскажите об этом, – попросила Нья, понизив голос почти до шепота.

– Среди йоруба распространена вера, что человек при помощи определенных действий может повлиять на окружающий мир. В мировоззрении адептов джуджу центральное место занимают направленные на это магические обряды.

Грей понял, что хмурое выражение, мелькнувшее у него на лице, не укрылось от Виктора.

– Доминик, то, что для одного суеверие…

– Я предпочитаю обращение «Грей».

Виктор склонил голову.

– …для другого – религия. Амулеты и заклинания джуджу, чудеса Христа и Магомета, молитвы, вера в ангелов, святых и оришей – это ведь просто сверхъестественные или магические концепции, облеченные в стройную форму религии. Разве всякая вера в духовное не выходит за рамки чистой науки и, следовательно, не относится к сверхъестественному?

– Конечно, вы правы, – пожал плечами Грей.

Виктор поднял указательный палец.

– Не забывайте, что в данном случае не имеет никакого значения, каких убеждений придерживаемся мы с вами. Для нашего расследования важно то, во что верят местные жители, и то, как это могло отразиться на Эддисоне.

Грей вздохнул поглубже, чтобы успокоиться. На его взгляд, религия, вера в сверхъестественное, магия, духовность – неважно, какие еще семантические определения люди дают своим метафизическим теориям, – в лучшем случае сводятся к ложной надежде и потере времени, а в худшем – к несправедливости и страданиям. Но Виктор был прав, и речь шла не о нем, а о Уильяме Эддисоне. Если исчезновение последнего связано с джуджу и людьми вроде доктора Фангвы, значит, нужно понять, с чем ему придется иметь дело. А Виктор продолжил:

– Многие примитивные религии и некоторые современные придерживаются идеи так называемой практической магии. Это вера в то, что человек, производя определенные действия, открывает себе доступ в царство духов и таким образом на ментальном уровне может воздействовать на физический мир напрямую. Бабалаво у йоруба одновременно и жрецы, и чародеи. Все они прибегают к определенным приемам – заклинаниям, ритуалам, а некоторые способны и на большее – прорицания, некромантию, наведение порчи, практикуют симпатическую магию.

– Я так понимаю, что вы как ученый не будете спорить с утверждением, что магия находится за пределами науки, – проговорил Грей. – Она существует не в реальности, а в головах верующих. – Виктор слабо улыбнулся. – Но разве недостаточно просто доказать, что все эти заклинания джуджу не работают? Как может целая культура строиться вокруг чего-то нереального?

– Вас может удивить, насколько ваша концепция реальности способна измениться, столкнувшись с новыми парадигмами. Бабалаво йоруба совершенствовали и развивали свои обряды на протяжении тысяч, возможно, даже десятков тысяч лет. То, что мы называем магией, для них наука.

– Выходит, вы все-таки верите в магию.

– Слово «магия» является своего рода клише и может ввести в заблуждение. Антропологи отмечают, что бабалаво достигают при помощи своих чар поразительного успеха. И этому нет никакого рационального объяснения. Остается лишь предположить, что заклинания порой действительно работают. Есть множество заслуживающих доверия свидетельств о вылеченных бабалаво заболеваниях, когда паралитики начинали ходить, а у некоторых даже исчезали раковые опухоли. Есть и противоположные факты – мгновенных высыпаний на коже множества язв, слепоты, параличей. И несколько подобных случаев я… – Виктор вдруг замолчал, и в его глазах появилось отсутствующее выражение, объяснить которое Грей не мог, – я видел собственными глазами.

Нья тревожно посмотрела на Виктора. Грей сделал глоток вина, чтобы скрыть раздражение. Ему было интересно, какие именно факты и свидетельства профессор считает заслуживающими доверия.

– Я не верю в колдовство бабалаво в том смысле, который вы подразумеваете, – сказал Виктор. – Но поймите, человеческий разум – очень мощный инструмент. И в мире порой происходят явления, объяснить которые наука пока не может.

Грей кивнул, как бы предлагая собеседнику продолжать.

Виктор откинулся на спинку кресла и заговорил лекторским тоном.

– Все бабалаво уверяют, что взаимодействуют с некими сущностями – оришами, духами предков и так далее. Но этот Н’анга известен тем, что якобы вышел за рамки простого общения с ними. Говорят, что он обладает способностями приводить эти сущности в наш мир, пусть ненадолго и с ограничениями.

Грей провел пятерней по волосам.

– Я стараюсь быть непредвзятым, но мне кажется, профессор, что сегодня вы требуете от моего воображения слишком многого. Не хочу уподобляться Харрису, но все же, как это поможет нам найти Эддисона?

– Пока точно не знаю. Те, кто утверждает, что приводят в мир потусторонние сущности, обычно либо адепты черной магии, либо медиумы, среди тех и других полно шарлатанов. В практиках, о которых я знаю, есть единственная общая черта: вызываемая сущность удерживается в ограниченном пространстве вроде пентаграммы или круга, а еще она остается под контролем жреца или мага лишь короткое время. Похоже, мисс Чакава описала вам какой-то ритуал вызывания духа.

– И кого они могли вызывать? – поинтересовался Грей.

– Вариантов может быть несколько. Оришу, предка… Ведь поклонение предкам – неотъемлемая часть джуджу.

– Зачем это могло кому-то понадобиться? – спросила Нья.

– Причины те же, по которым проводят любые религиозные ритуалы: здоровье, знания, богатство, власть, безопасность.

– Вы сказали, большинство йоруба сочтут этот обряд кощунством, – проговорил Грей. – Почему?

– Бабалаво – мост между миром людей и миром оришей – лишь у них есть власть вступать в контакт с духовными сущностями. Это сродни католическим представлениям о священнике как о посреднике. Однако бабалаво не распоряжаются оришами и, уж конечно, не призывают их. Бабалаво ходатайствуют, обращаются с просьбой. На самом деле, притащить в наш мир предка или оришу для йоруба так же омерзительно, как для католика. Вообразите, что Деву Марию приволокли сюда против ее воли, загнали в подгнивший труп или в круг заклинателя и пытаются заставить служить целям прощелыги-священника.

Грей вообразил, как это выглядело бы.

– Понимаю, о чем вы, – признал он, а Нья пробормотала, что согласна.

– Если Н’анга занимается во время своих обрядов именно этим, – сказал Виктор, – мне понятно, почему он выбрал место, которое так далеко от населенных йоруба земель. Там такой скверны никогда бы не допустили.

– Какого черта во все это вляпался Эддисон? – задал риторический вопрос Грей.

– Почему доктор Фангва нам солгал? – спросила Нья. – Он утверждал, что ничего об этом не знает.

– Как я сказал, ни один известный мне обряд джуджу не включает в себя вызывание сущностей. Доктор мог и не знать о том, что происходит.

– Мне показалось, он в курсе, – тихо возразил Грей.

– Нам некогда строить домыслы, – сказал Виктор. – Нужно узнать, что этот бабалаво делает во время своих ритуалов и как оно связано с исчезновением мистера Эддисона. Если, конечно, связано.

– А что конкретно вы предполагаете? – заинтересовалась Нья.

– Мы узнаем, где и когда состоится следующий обряд, и пойдем на него сами.

11

Нья в молчании отвезла Грея домой, а когда тот вышел из машины, пробормотала формальные слова прощания. После визита к доктору Фангве она притихла даже сильнее обычного.

Грею пришлось признать, что эта встреча тоже подействовала ему на нервы, хотя он и не из впечатлительных. Что-то с этим человеком было не так. Казалось маловероятным, что атташе по культуре может вести двойную жизнь и являться одновременно жрецом джуджу, но доктор Фангва был похож на типичного атташе по культуре не больше, чем Нья на традиционную домохозяйку-шона.

Да и с самой Ньей и ее участием в этом деле тоже не все ясно – слишком уж ее беспокоила деятельность радикальной религиозной секты и судьба бывшего американского дипломата. Грей чувствовал, что этот интерес продиктован не только и не столько служебными обязанностями.

* * *

Грей почуял этот запах, едва зайдя в квартиру, хоть и не мог точно определить, чем именно пахнет. Может, мокрой псиной или какой-то гнилью?

На кухне горел свет. Грей никогда не оставлял электричество включенным.

В квартире стояла тишина, но кто-то тут явно побывал, а может, и находится до сих пор. Грей осторожно, стараясь ступать как можно тише, двинулся на кухню. Там он достал из шкафа мясницкий нож, сжал его в левой руке, повернув лезвием к себе и положив большой палец на рукоятку. Крадучись, как кот, он пересек пустую гостиную и направился к спальне. Дверь в нее была закрыта, но запах усилился.

Грей чуть присел и собрался открыть дверь, готовый, в зависимости от ситуации, либо броситься вперед, либо отпрянуть. Среднестатистическому человеку требуется три секунды, чтобы вытащить пистолет, взвести курок и прицелиться. В ближнем бою три секунды – это вечность. Даже будучи настороже, незваный гость вряд ли сможет сделать точный выстрел раньше, чем Грей на него накинется. А если злоумышленников несколько, то за это время Грею удастся выскочить из квартиры. Или можно прикрыться первым, кто подвернется под руку, как щитом, а потом уж разбираться с остальными.

По-прежнему на чуть согнутых в коленях ногах он вошел в спальню. Его глаза метнулись вверх, вниз, обежали всю комнату, и лишь после этого Грей выпрямился. Он никого не увидел, но от представшего перед ним зрелища перехватило дыхание. От тошнотворной вони мертвечины все остальные органы чувств будто отказали. Прикрыв рукой рот и нос, Грей уставился на кровать. Она стояла там же, где и всегда, у стены напротив двери. На этом все нормальное и рациональное заканчивалось.

В каждом углу кровати на тонкой дощечке пылало по черной свече, освещая покрытую слоем свежей грязи постель. Посреди нее на спине лежал труп мартышки-верветки, вокруг которой были разбросаны комья земли, пропитанной кровью.

Мартышке постарались придать безмятежный вид: руки сложены на груди, ноги вместе и вытянуты, как в гробу. Грей подошел поближе, и иллюзия безмятежности исчезла.

Пустые глазницы таращились на Грея. Глаза были вырваны, и в углублениях, где они находились прежде, запеклась кровь. Уши и нос у обезьяны отсутствовали, горло было перерезано. Трупное окоченение челюстей заставило крошечный ротик застыть в беззвучном крике.

Изо рта что-то торчало, Грей нагнулся посмотреть, но тут же отпрянул. Внутри все перевернулось, потому что в пасть обезьяне засунули ее собственные гениталии.

Грей решил на этом закончить осмотр – он не хотел знать, каким еще мучениям подверглось бедное животное. Он вышел на балкон глотнуть ночного воздуха и так вцепился в перила, что костяшки пальцев побелели.

Внутри поднялась холодная ярость. Кто-то мучил и убил невинное существо, и сделали это в его квартире. На его кровати.

Вызов был брошен.

Только он не знал, кто это сделал.

12

Чистота лазурного неба и бледные рассветные лучи проникли в душу Грея, заслонив воспоминания прошедшей ночи.

Почти.

Грей обыскал всю квартиру и обнаружил, что ничего не пропало. Он отнес постельное белье и то ужасное, что на нем лежало, в мусорный контейнер, отмыл спальню, а потом долго стоял на балконе, пока вонь выветривалась на прохладном ночном ветерке.

Вызывать местную полицию смысла не было, эти ребята могут неделями не реагировать на жалобы. Вопрос заключался в том, кто виноват в случившемся и как Грей собирается действовать дальше.

Кому за пределами посольства было известно о расследовании? Нье, профессору Радеку, мисс Чакаве и доктору Фангве. У Грея не было сомнений в том, кто из этих четверых может быть замешен. Может, местная полиция тоже в курсе, но пока бессмысленно строить гипотезы. Скоро Фангва получит весточку от Грея. Очень скоро!

Был еще Лаки. Тот производил скорее впечатление корыстного дельца, чем инфернального жреца-заклинателя, но судя по тому, как отреагировали в его клубе на имя «Н’анга», Лаки и его окружение по меньшей мере знали о существовании зловещего культа.

Ужасное послание, найденное в собственной спальне, окончательно подтверждает, что с Уильямом Эддисоном случилось нечто ужасное. Грей принялся мерить шагами балкон. Он уже позвонил Нье и нарвался на голосовую почту. Нужно как-то успокоиться. Грей быстро позавтракал и отправился на работу, выбрав не самый короткий путь.

Нья перезвонила незадолго до полудня, и он рассказал ей о случившемся. Она быстро приняла решение и назначила через час встречу в «Миклсе».

* * *

Когда Грей подошел ко входу в отель, Нья уже ждала его.

– До чего же гнусная история!

– Вынужден признать вашу правоту. А с вами прошлой ночью ничего не случилось?

Она покачала головой.

– Тогда, полагаю, мы знаем, кому предназначалось это сообщение.

– Да, – согласилась она, сжала губы и скрестила руки на груди.

Держалась Нья отлично, но Грей видел, что щупальца страха проникли и под ее панцирь всегдашнего безразличия.

Она вскипела:

– В Зимбабве так никогда не поступают!

– Расскажите об этом той мартышке.

Нья повернулась к двери.

– Идемте. Посмотрим, что скажет нам профессор.

Они подошли к стойке регистрации и попросили позвонить Виктору. Консьерж странно наморщился:

– Вы случайно не мисс Нья Машумба и мистер Доминик Грей?

Нья коротко кивнула.

– Какие-то проблемы?

– Ничего подобного, мэм. Просто профессор уехал рано утром по срочному делу. – Консьерж достал конверт и вручил его Нье. – Просил передать, если вы появитесь.

Взяв конверт, Нья вышла на улицу. Грей подождал, пока она извлечет и прочтет послание на единственном листе почтовой бумаги, прежде чем передать ему. Там были имя и адрес, а под ними – всего одна написанная от руки строка:

«Он поможет с информацией. Я скоро вернусь. Виктор».

– Найджел Дрейк, – прочел Грей. – Есть идеи, кто это может быть?

– Нет, но я знаю, где эта улица.

Нья повела машину в одно из северных предместий. Двигаясь по Александра-парк, Маунт-Плезант и Борроудейл, они миновали множество красивых домов, к каждому из которых прилагался изрядный кусок земли, усаженный тропическими растениями. Северные пригороды Хараре оказались самыми симпатичными кварталами из всех, что доводилось видеть Грею. Единственным их недостатком были слегка портившие вид меры безопасности: практически каждый участок окружали высокие изгороди и стены, большинство из них ощетинились поверху вмурованным в цемент битым стеклом.

Но красота ландшафта и домов затмевала эти мелочи. Целые леса бамбука, жакаранды и банана давали тень улицам, занавеси гибискуса и пурпурной бугенвиллеи превращали стены сопредельных домов в гигантские импрессионистские полотна. Тут и там виднелись ослепительные огненные деревья, напоминающие живые инферно, угодившие в ловушку Медузы-природы и замершие во времени. Кактусы и пальмы всевозможных форм и размеров, азимины и мсасы, страстоцветы и венерин башмачок – Грей мог только восхищенно любоваться всем этим.

Однако при более внимательном рассмотрении становилось ясно, что аура запущенности и упадка распространилась и на эту часть города. Многие дома начали облупляться, лужайки стали зарастать. Призрак колониального упадка тенью постепенного увядания поджидал сразу за воротами. Бедствия Зимбабве собирали дань даже с привилегированных слоев общества. Или, думал Грей, хмурясь, пока они ехали все дальше к северу, во всяком случае, с большинства из них. Некоторым семьям были не страшны даже самые тяжелые политические потрясения – их капиталы тайно хранились в Лондоне или в цитаделях каких-нибудь офшорных банков. А находились и такие, чьему процветанию экономический хаос только способствовал. Огромные плавательные бассейны этих баловней судьбы сверкали лазурью, их газоны могли похвастаться идеальной ухоженностью, а новехонькие импортные авто, доступные в Зимбабве лишь самым привилегированным, красовались на закольцованных подъездных дорожках.

Вскоре Грей понял, что Найджела Дрейка можно отнести к одной из этих двух категорий. Когда они добрались до края северных предместий, где за стенами отгороженных имений начинался буш, то оказались в районе под названием Грейстоун-парк. Тут-то и находился адрес, который дал им Виктор.

Извилистая подъездная дорога привела к железным воротам в стене, слишком высоким, чтобы за них заглянуть. Нья, высунувшись из машины, нажала кнопку под переговорным устройством. Ворота разъехались, и Нья показала свое удостоверение личности. Охранники переглянулись с ухмылками и махнули: мол, проезжайте.