Полная версия
Магдалина Шасть
Зеркало над его кроватью
Пролог
Меня колотило. Каждая клеточка тела ходила ходуном от животного ужаса. Мой взгляд был прикован к задвижке этого сраного толчка. Как долго я смогу оставаться незамеченным? Я успел скрыться здесь, когда заварушка только начиналась, но очень хорошо понимал, что попал в западню. От безоружных людей эта дверь, возможно, и защитила бы, но «оно» не человек! Я – труп.
В ту ночь я понял, что мужики слишком увлеклись. Обдолбанный Борюся совсем спятил. Шлюхи должны страдать? Блядь, но теперь страдаем мы. МЫ!
Я говорил им, чтоб они отпустили ту жалкую «индюшку» живой, но им было мало… Суки, можно было просто пустить по кругу и отпустить! Я им говорил! Говорил!!! Твари, всё из-за ваших ублюдских фантазий!
– Серый! Друг! Пожалуйста! Пожалуйста! – униженный, дрожащий от страха голосок моего давнего кореша Борьки бил по нервам, – Открой. Ну, пожалуйста…
Сука, Боря, нет! Уходи отсюда, долбоёб! Уходи, не пали!
Борюся – мой школьный друг, хозяин этого загородного дома, лидер нашего тайного порочного Ордена.
Нет. У меня нет друзей. Больше нет друзей! Нет!
– А-а-а! – нечеловеческий визг Борьки ударил по моим барабанным перепонкам и тут же смолк. Остался только звон в голове.
Кажется, в ту минуту я обосрался. Я, говно и тишина. Я понял, что остался один. Последний из тех, кого «оно» пришло убивать.
Но почему? Почему? Почему я? Я просто пару раз ей вставил и ушёл спать.
Меня не просто трясло, меня било в ебических судорогах.
В чём моя вина? Мы купили ту дешёвую шлюху, и она должна была понимать, на что идёт. Чего она хотела от пятерых разгорячённых мужиков? Любви? Уважения? Я не смог бы их остановить, даже если б захотел. Их было четверо, а я один. Я говорил им, что это плохая идея…
Почему «оно» не ломится ко мне? Безмолвие по ту сторону двери рождало в душе напрасную надежду. Худшая из самых изощрённых пыток – пытка надеждой. «Оно» знает толк в жестокости.
Мы тоже давали ей фору. Десять минут. Она могла бы убежать.
Нет, не могла. Босиком по битому стеклу далеко не убежишь.
Я лгу сам себе. Я всегда лгу. Мне нравилось их мучить, нравилось ощущение всемогущества, нравилось чувствовать свою власть и безнаказанность.
Ничего не происходило.
Потерявший рассудок, обезумевший в ожидании справедливого возмездия… я заржал.
Это был даже не смех, это была громкая, болезненная икота, которую я никак не мог контролировать. Я понимал, что произвожу слишком много шума. СЛИШКОМ. МНОГО. ШУМА. Но тело больше мне не подчинялось.
Дверь сорвало с петель воздушной волной нечеловеческой силы. Будто никакой двери и не было. Шутовской смех перестал меня терзать, и даже дрожь прекратилась.
«Оно», вернее ОНА, стояло напротив меня, лаская томным, обманчиво кокетливым взглядом. Идеальное, обнажённое женское тело ослепляло совершенством пропорций, бархатной нежностью кожи, манящей беззащитностью.
Протягивай руку и пользуйся.
Но всё не так просто.
Любой, кто видел её после нашей маленькой оргии, изуродованную, изрезанную, поломанную, сразу заподозрил бы неладное. Та неосторожная шлюшка не могла выжить, не должна была выжить, мы сделали всё возможное, чтобы скрыть следы своей кровожадной похоти. Но ОНА не просто жива, она чудовищно прекрасна и абсолютно здорова, и это могло означать только одно: я – труп.
Я медленно опустился перед ней на колени, словно перед божеством.
Как её звали? Кто спрашивает ИХ имена? Она была нашей пятой. Очередная плечевая с трассы, глупенькая, юная, в дешёвом платье на голое тело.
Шлюха, которых никто не считает.
Поначалу это был предельно жёсткий секс, потом Борюся предложил добавить огня и пороха. Хозяин этого шлюшьего дома был охотником, и ему всегда хотелось поохотиться на проститутку. Он говорил, что лоси умнее шлюх, и предложил выяснить это путём эксперимента.
Это было вызывающе смело, вызывающе опасно. Но безбашенный Борька убедил нас, что выстрелы в тайге – дело обыденное, и раздал нам ружья.
– Здесь медведи. Без ружья никак, – усмехнулся он, почёсывая задницу, – Да даже без медведей. Я – царь. Я – Бог. Тут не то, что егеря, весь город подо мной ходит. Скажу дышать – дышат, скажу не дышать – сдохнут! Стреляй, Серый! Завали шлюху!
Я в неё не стрелял. Разве что вяло прицелился… и пошёл спать.
Охотиться на еле бредущую бабу было неинтересно. Она даже спрятаться не могла и постоянно падала. Меня тошнило от запаха её крови.
Я выстрелил всего один раз, не попал… и пошёл спать. Я устал. Мы же часа три нещадно драли её без перекура и перерыва на поссать.
Раздосадованный, что промазал, я прицелился во второй раз… пуля прошла по касательной: задела бедро.
Но на ней и так не было живого места! Дыркой больше, дыркой меньше – она не жилец!
А теперь она стояла передо мной живая и прекрасная.
– Прости меня, прости меня… мышка-малышка, – прозвучало пошло. В отчаянье я принялся кататься у её обнажённых ног, обливая их своими горькими слезами, – Прости меня… пожалуйста, прости. Я им говорил, говорил! Пожалуйста! Я ни в чём не виноват. Это не я!
– Не бойся, тебе будет хорошо, – произнесла она завораживающим голосом, – Раздевайся, ты получишь незабываемые впечатления. Я научу тебя самым изысканным ласкам.
Она говорила моими фразами, и моё очко в панике сжалось. Изысканные ласки? Только не это!
– Не надо, мышка-малышка, пожалуйста, не надо…
Но руки больше меня не слушались – они покорно стаскивали обосранные штаны с моего взмокшего тела. Меня настигала чья-то магическая кара.
Глава 1
Отчим уже минут десять таскал меня по квартире за волосы, требуя денег на очередную дозу.
– Грязная шаболда, жрёшь мои харчи, срёшь в мой унитаз, сидишь на моей шее. Убью! – орал он, мечась от стены к стене, – Ты всё скурила, дрянь?
– Успокойся, Вить, ты мне и так синяков наставил! Я работать не смогу, Вить! Я принесу тебе деньги, хорошие деньги, честно, только отпусти! – умоляла я, кое-как пытаясь амортизировать удары.
Вообще-то дядя Витя не буйный. Был не буйный. Но его новое увлечение ебически дорогой хренью пробуждало в нём зверя. Я точно знала, что дело не в скуренной дури, а в тех волшебных маленьких ампулах, содержимое которых он гонял себе по вене.
Я никогда наркоманов не понимала. Не было у меня потребности. Лучше пива выпью или шампанского, но не это.
Мать, конечно, свинтила ещё с утра. Почувствовала неладное и смылась к подруге, оставив меня наедине со своим жалким нариком.
Именно из-за его пристрастий я стала активно приторговывать телом. Поначалу было противно, но потом я втянулась. В наших суровых краях было много голодных мужиков, готовых щедро оплачивать услуги подобного рода.
Официально я работала помощником повара в столовой, но денег никогда не хватало: вся моя месячная зарплата уходила на содержание семьи. Отчим перебивался сезонными заработками, мать была обычной зашуганной уборщицей с минимальным окладом, а я физически не успевала латать их финансовые дыры. Однажды я психанула и твёрдо решила, что разбогатею и обязательно съеду из нашей вонючей халупы на большую землю.
Богатеть я решила в тот день, когда недавно откинувшийся с зоны приятель отчима нагло зажал меня прямо за нашим домом. Я жутко испугалась, но сделала всё, о чём истосковавшийся по женскому телу бедолага попросил, и получила за это нехитрое дело энную сумму денег, на которую безбедно жила весь месяц. Будь проклят тот день, когда я решила, что проституция – мой единственный выход.
Работа казалась несложной и временами приятной, но огласки я не хотела, поэтому регулярно выезжала в другой город, притворяясь, что гощу у вымышленной подружки.
Клиенты никогда меня не обижали, и до сегодняшнего дня я работала без сутенёра. Некоторые думали, что я просто попала в беду и жалели, однако от порева это всё равно не спасало. Наверное, работать в одиночку было опасно, но я искренне верила, что очень скоро с блядством завяжу. Возможно, я была наивной.
Мать в подробности моей личной жизни не вникала, а отчим всячески мои вылазки поощрял, зная, что я обязательно привезу ему денег на дурь.
Только вот эта самая дурь обходилась мне всё дороже, и надежда на счастливую жизнь с каждым днём становилась всё более зыбкой. Последнее время я уже подумывала о том, чтобы из родительского дома сбежать.
– Сука, убью!
– Вить, аккуратнее! Я не смогу работать!
Отчим резко меня отпустил, отчего я больно ударилась головой об угол стола. Шишка и головная боль обеспечены. Придурок!
– Пошла вон, нахлебница. Без бабла не возвращайся!
Нахлебница? Когда-то дядя Витя нас с мамой содержал. Он был добрым и щедрым, но со временем всё изменилось. Подзатыльники, пинки и упрёки стали моей новой реальностью. Я ненавидела дядю Витю.
Я наскоро собралась, покидала в сумку косметику, документы, свои нехитрые, максимально откровенные наряды и выскочила из дома с твёрдым решением не возвращаться.
А потом вспомнила о маме.
Решила, что заработаю денег, вернусь и заберу её с собой. Жить с наркозависимым, периодически превращавшегося в неуправляемого монстра дядей Витей было невозможно.
Обычно я снимала комнату у одной скромной и молчаливой женщины. Хозяйка наверняка догадывалась о том, чем я занимаюсь, но предпочитала помалкивать. Платила я ей хорошо, а в квартире почти не появлялась. Нас обеих всё устраивало.
Я быстро с ней созвонилась, и уже через пару часов села в междугородний автобус.
По паспорту меня звали Мариной, а там, куда я отправилась, я называла себя Марианной. Там я преображалась до неузнаваемости. Я была не просто спутницей на вечер, я была мудрым собеседником, тонким психологом, целительницей бесприютных душ и тел.
Но в тот раз… я дала большого маху.
Я оставила вещи на съёмной квартире, ярко накрасилась и почти сразу вышла на работу.
И выбрала не ту точку.
Я просто стояла на обочине, когда ко мне подошла разукрашенная возрастная мадам самого красноречивого вида.
– Шабашишь? – подмигнула она шальным взглядом, и меня обдало запахом её тошнотворно приторных духов.
– Нет-нет. Я в город еду. Вот, голосую, – я испуганно поёжилась. Не хватало нарваться на местных тружениц. За индивидуальную предпринимательскую деятельность такого рода можно и кислотой в рожу получить, если не перо под ребро.
– У тебя платье просвечивается, бритую манду видать и соски. Ты кого наебать хочешь, сиповка? – в голосе незнакомки угрозы не слышалось, лишь снисходительная насмешка, и я решилась.
– Я первый раз, не знаю, к кому подойти, как покровителя найти, – произнесла я и поспешно запахнула куртку, запоздало скрывая под ней свои тощие прелести.
– Покровителя, говоришь? Будет тебе покровитель. Александра Ивановна, – она протянула мне сухую ладонь, которую я тут же с опасением пожала. – Тут богатенькие хмырики подружку на ночь ищут. Обслужишь их с почётом и вливайся в наш дружный коллектив. Только смотри, работай хорошо, чтоб похвалили тебя. Нам лентяек не надо.
– Богатенькие? – я облизнулась.
– Приезжие, из столицы. Повезло тебе, даже завидую немного, – Александра Ивановна усмехнулась, – Пьянка, рыбалка, природа, только женской ласки парням не хватает.
– А чё сами не хотите клиентов взять? – ляпнула я, не подумав, и тут же запнулась, опасаясь, что мадам разозлится. К моему счастью, та не обиделась.
– Они всех моих девок уже попробовали. Скучно им одних и тех же жарить, – объяснила она спокойно, – Хочется разнообразия.
– А сколько их? – групповушку я не любила. Чем больше мужиков, тем больше извращений и возможного травматизма. Мне бы лучше классику – это комфортнее и безопаснее.
– Двое. Да вон и они. Познакомлю сейчас.
На горизонте показался тёмный внедорожник.
– За ночь ***, – Александра Ивановна назвала цифру, от которой у меня чуть не случился припадок щенячьей радости, – Треть мне за доброту.
Двое? Двое не семеро. За такие деньги можно и двоих потерпеть.
– Треть? А чё так много? – не смогла я промолчать. За сводничество? Голимый же грабёж, ну.
– Скажи спасибо, что я тебе череп не расчесала за враньё, – мадам сердито насупилась.
– Спасибо.
Вот, сука. Они так и так ко мне бы подъехали.
Автомобиль притормозил и остановился напротив нас, как будто тут и был. Не машина, а космический корабль. Бешеных бабок такая крутая тачила стоит! Я смущённо сглотнула. Стекло с пассажирской стороны мягко опустилось.
– Привет, мышки-малышки, – улыбнулся нам приятный молодой мужчина с ровными белыми зубами. Не соврала Александра Ивановна: сразу видно, что мужики при деньгах, – Кого дашь, мать порока?
– Эта поедет, – подтолкнула меня к машине Александра Ивановна, – Она «индюшка», не наша, можно всё.
– Что значит «индюшка»? – что-то в голосе мадам неприятно резануло меня по ушам и инстинктивно я от машины отпрянула. Открылась задняя дверь и чьи-то сильные руки буквально втащили меня в салон. В нос ударил запах роскоши и… крови.
***
– Зачем ты её подставила? – длинная и прямая, как жердь, девица посмотрела на Александру Ивановну с испугом и удивлением. Уродливый красный шрам, красовавшийся на лице любопытствующей, следы от ожогов на шее и руках выдавали в ней повидавшую жизнь женщину, а вызывающе короткая юбка, едва прикрывавшая резинки от чулок, не оставляла сомнений в роде её деятельности.
– Она и так им попалась бы. Чё, хотела сама своих любовничков ублажить? – мадам брезгливо причмокнула ярко накрашенными пухлыми губами, – Не хватило прошлого раза?
– Шур, они отморозки, садисты… Они меня от паха до колена порвали. Я б их…
– Рот закрой. Починили тебя, ушили так, что хоть на выставке твою героическую пизду демонстрируй. Как работала, так и работаешь. Даже спрос на тебя выше стал. Кто виноват, что ты по глупости к ним в машину села? Я вас, дур, от беспредела защитила. Она не наша. Будет знать, как на нашей дороге шабашить. Мне по любому кого-то нужно было дать. Боря доброту помнит, и меня не трогает. Пусть ублажает своих гостей, а мы ещё один год без бед и долгов проживём.
– Сука ты. Прошлогоднюю твою жертву до сих пор не нашли… Ни ногтей, не зубов… Они же… убийцы, Шур!
– Рот закрой, не твоего ума дело. Борис Андреевич – прокурор области. Какой он убийца? Он наш защитник, наш покровитель. Побойся Бога, дура! Большие люди пар спустят, и простому человеку жить легче. Она жадная, недалёкая шлюшка, у неё судьба такая.
– Молоденькая совсем.
– Закрой, Люба, рот! Закрой, дорогая, и помалкивай. Твоё дело сосать, а не об увлечениях больших людей рассуждать.
Глава 2
Оказалось, что мужиков в машине трое. Ехали мы долго. Внимания на меня никто не обращал, как будто я что-то неживое, типа рюкзака или походного котелка. Солнце уже клонилось к горизонту, и сумерки были не за горами. Моя робкая надежда на то, что один из пассажиров выйдет по дороге, сменилась голимым ужасом, когда в доме нас встретило ещё двое мужчин. Пятеро на меня одну? Это было слишком.
Самый солидный из компании, крупный и толстый, словно хряк, вытащил меня из машины за руку и грубо подтолкнул к воротам, по-хозяйски шлёпнув по заднице. Из-за моей спину послышались дружеские приветствия, отборный мат и похотливый мужской гогот.
– Мы с подарками, Борюсь, скучать тебе не дадим, родной.
– Валяй к столу, ребятня, накатим.
Чтобы отвлечься от тревожных мыслей я обвела испуганным взглядом окрестности, пытаясь понять куда меня привезли.
Двухэтажный особняк за высоким забором выглядел мрачно и негостеприимно: места здесь были глухие и нелюдимые, до ближайшего населённого пункта многие километры, и я совсем упала духом.
Ограда утопала в ветвях вечнозелёной хвои. В нескольких метрах от дома начиналась настоящая тайга, и от этого факта мне стало особенно неуютно и холодно. Комары размером с ладонь, голодные волки, медведи… Немного радовало отсутствие у хозяев собаки.
Собак я побаивалась с детства. Да, вот такая я трусиха, хоть и проститутка.
Я робко направилась во двор, зябко кутаясь в свою лёгкую куртку.
Кровью в салоне автомобиля воняло не просто так: мужики привезли с собой освежеванные заячьи тушки. Видимо, ехали с охоты.
К столу меня не позвали, и я даже немного расслабилась, предоставленная сама себе, но моя свобода длилась недолго.
– Пойдём со мной, – приказал тот, которого другие называли Борюсей, – Ну, шевелись, шалая, – он толкнул меня в плечо и пошло ухмыльнулся, – Аперетивчик перед ужином.
Он отвёл меня в дом и заставил снять платье. Под его откровенным и тяжёлым взглядом я бессознательно ссутулилась.
– Ничё такая, – похвалил он, небрежно потрогав меня за сиськи, – Свои? Хорошо. Очень хорошо. Такая редкость в наше время, – он задумчиво вздохнул и закатил глаза, словно восторженный поэт Серебряного века, – Становись на колени.
Я покорно выполнила его приказ. Происходящее всё меньше мне нравилось. Мужик накинул мне на шею что-то вроде металлического ошейника, ущипнув кожу до боли. Я слегка вздрогнула. Щёлкнула застёжка.
– Зачем это? – я никогда не умела вовремя заткнуться. Боюсь, трясусь, но треплюсь.
– Чтобы помнила, кто ты. Ты – моя сука, поняла? – он брезгливо ухмыльнулся и плюнул мне в лицо. Я в ужасе отшатнулась, уворачиваясь от плевка, но тут же получила ладонью по щеке. Не самый сильный удар, но из глаз всё равно полетели искры. На несколько секунд я выпала из реальности, а когда пришла в себя, в подбородок уже упирался его твёрдый член, – Чё пялишься, сука, соси.
Поэт в хозяине умер.
В этот раз я предпочла промолчать. Кажется, я серьёзно влипла. Щека сильно горела.
«Это просто работа, просто работа», – звенело в голове, пока я пыталась ублажить неласкового хозяина, но тот всё равно был недоволен.
– Веселее соси и сиськами тряси. Тряси говорю, блядища бестолковая.
Зашёл второй чувак. Мантра «это просто работа» уже не работала.
– Стас, подтолкни эту дохлую блядь сзади. Хочу, чтоб у неё сиськи тряслись! Опять Шура наебала: всучила бракованную шалаву, – Борюся громко рассмеялся, – Но ничё, мы всему тебя обучим, блядина. Станешь шёлковой.
Сзади уже непочтительно раздвигали мои булки, ставшие от страха каменными. Стас не подвёл: засадил так, что затряслись и сиськи, и яйца Борюсика, и вся окружающая действительность.
Через некоторое время они потеряли ко мне интерес и выбежали из дома вон, веселясь, как дети.
Может быть, это всё? Александра сказала, что их двое. Я натянула платье и огляделась. Дом как дом. Ничего особенного. Стол, кресла, толстый слой пыли, как будто здесь давно никто не жил. Я громко чихнула и тут же за это поплатилась.
– А, вот ты где, – самый симпатичный, тот, который был в машине, уже уставился на меня пьяненьким сальным взглядом, – Мышка-малышка. Пойдём со мной наверх. Не бойся, тебе будет хорошо, – он схватил меня за руку и дёрнул так, что та чуть не выскочила из сустава.
– Ай, – я не сдержалась и вскрикнула.
– Больно, мышка-малышка? Я случайно, – Его вкрадчивый тон не вязался с развязными и грубыми движениями, – Раздевайся, ты получишь незабываемые впечатления. Я научу тебя самым изысканным ласкам, самым желанным позам, – он снова резко потянул меня за руку, увлекая за собой на лестницу, – Снимай платье, сука! Оно тебе не понадобится.
Я поспешила подчиниться и стянула с себя одежду, оставаясь в костюме Евы. Его тон снова стал масляным.
– У-у, – он не стал долго ждать и загнул меня прямо на лестничной площадке, впечатывая носом в деревянную перекладину и раздирая анус пальцами. От боли я закричала, – Терпи, сука, ты должна быть к привычной, он плюнул мне в промежность, с жадностью растирая свою слюну и сношая пальцами, – Сейчас, потерпи, только гандон надену. Сейчас тебе будет хорошо.
От боли мне хотелось выть. От копчика до затылка болело всё. Видимо, он был слишком большой для меня. Кто придумал, что заниматься проституцией – это здорово? Я проклинала тот день, когда встала на этот скользкий, полный боли и унижения путь. Единственное, чего мне хотелось в тот момент, чтобы всё побыстрее закончилось, но мой мучитель, как назло, не кончал.
– Меня Серёжа зовут. Хорошо тебе, да? Повезло тебе, мышка-малышка, что я сегодня добрый. Обычно я вас на сухую деру, а тебя пожалел. Ты красивая. И узкая. Пока красивая. Пока узкая. Но скоро, очень скоро мы это исправим, – он вцепился зубами мне в ухо.
– Серый, нам оставь! – загоготали снизу.
Блядь-блядь-блядь! Это только начало, а мне уже невозможно плохо! Я – идиотка. Я не доживу до утра. Я – самая тупая баба на свете. Серёжа глухо застонал мне в ухо. Начало ада.
По невыносимо саднящей промежности потекла прохладная смазка.
Они называли меня сукой, сукой Борюсика, и жадно, похотливо лапали.
Чьи-то руки насадили меня на чей-то член, все были в хорошем настроении. Все, кроме меня. Больно уже не было. Всё онемело и превратилось в бесчувственное мясо. Видимо, смазка с анестетиком. Спасибо.
Меня бросали и снова находили. Я пыталась уползти, убежать, испариться, но оставалась всё там же.
Боль, унижение, грубые руки, снова боль и страх.
Пришёл Борюся, и я всё поняла по его широким зрачкам: живой мне отсюда не уйти.
– Я – твой царь, я – твой Бог.
Он ударил меня кулаком в лицо, и мир перед моими глазами превратился в чёрную дыру.
Я очнулась от того, что кто-то сильно тряс меня за плечи.
– Ну, ты чё, мышка-малышка, я тебя ебу, а ты не дышишь, давай старайся! – затуманенные алкоголем и травой глаза Серёжи смотрели на меня почти с любовью, – Старайся, сука, – он слегка треснул меня по голове и пристроил свой член к моему рту. Так и есть: он просто огромный, хер невероятных размеров, и в крови, в моей крови… нет, лучше сдохнуть, чем доставлять этой твари удовольствие. В голове всё помутилось.
– Ты будешь жить дольше других, – произнёс кто-то моими губами, – Я буду забавляться с тобой долго, очень долго…
– Чё, чё ты там бормочешь, сука? – его лицо перекосило от удивления, а член потихоньку обмяк, – Ёбаная извращенка.
– Охота-охота! – Борюся даже подпрыгивал в предвкушении радостного события, – Пацаны, я два дня ходил за лосем прежде, чем его завалить. Умный зверь, сильный. Спорим, сука так не сможет? Я подстрелю эту жареную суку на первой же минуте.
– Борюсь, так не честно. Девка ранена, а лось был здоровый. Дай сучке фору, – предложил Стас, скаля зубы.
– Десять минут тебе, сука. Десять минут. Но чтобы было интереснее… Вот, – Борюся разбил об пол бутылку. Беги, сука, беги! Ровно десять минут тебя никто не тронет. Беги, это твой шанс. Беги по битому стеклу, – он заржал, корчась от удовольствия, – Серый, открой ворота!
– Пацаны, а если она сбежит? – Серёжа посмотрел на меня почти с испугом, – Давайте не будем рисковать?
– Заткнись, Серый. Не ссы. Я же не скот какой-нибудь, я справедливый – блохастая сучонка старалась: хуёво, но работала. Ты свободна, милая. Десять минут. Ровно через десять минут мы выйдем из этого дома с ружьями, и начнётся охота. Беги, несчастная маленькая овца! Беги, и да пребудет с нами удача.
В ту минуту мне было всё равно. Я прошла по битому стеклу босыми ногами, корчась от боли, и, хромая, вышла на улицу.
Светила луна. Полная. Было очень холодно. Десять минут. Минута на то, чтобы осмотреть объятые пламенем подошвы и вытащить стёкла. Я опустила взгляд и замерла от ужаса. Нет, лучше не смотреть.
Нужно бежать. В лес. В тайгу.
Пусть меня сломает медведь или загрызёт волк. Только не эти ублюдки…
Глава 3
Я увидел её в своём зеркале, в зеркале над кроватью: лохматая и страшная, как лохудра, окровавленная, избитая, истерзанная, но… злая, очень злая и гордая.
– Это она, да?
Ответ был мне не нужен. Я и так знал: ОНА.
Они приезжали к Борису Андреевичу каждый год. Ровно пять лет они убивали проституток, и лишь одна из них чудом выжила.
Я давно знал, что одна из проституток окажется той самой. Именно из-за шлюх я и познакомился с моральным уродом Борисом Андреевичем. Весь год эта тварь была примерным семьянином и законопослушным гражданином, а потом приезжали его друзья-оборотни.
Любка.
Я думал, что Любка – ОНА, но нет. Зеркало её не приняло. Я выходил раненную Любку, но Зеркало упорно молчало.
Теперь оно вибрировало и требовало прийти на помощь! Зеркало хотело ЕЁ, и я знал, что оно не простит мне, если я не приведу ему эту девчонку. Я не знал, как её зовут, не знал о ней ничего, просто ЧУВСТВОВАЛ, что это ОНА, та самая.
– Зачем тебе шлюха? – вопрос глупый, но мне правда было интересно. Зеркало не ответило. Оно никогда мне не отвечало, ведь я тоже был НЕ ТОТ. Что-то похожее на зависть кольнуло меня в сердце, но тут же отозвалось болью в пояснице, – Понял. Молчу. Да молчу я! Если ты будешь причинять мне боль, я не смогу дотащить её сюда.
