Солнце, уснувшее в ладонях ведьмы

В комнате никого не было, чему я, если честно, обрадовалась: последнее, чего я хотела сейчас, – пересказывать утренние приключения взволнованным соседкам. Я вообще никого не хотела видеть. Я поймала своё отражение в зеркале. На первый взгляд крови видно не было, но когда я убрала волосы от лица, то обнаружила её следы на правом виске, щеке и шее. Как много, а рана вроде и небольшая. Я коснулась воспалённой кожи и зашипела от боли. Так, у Мэй где-то была аптечка.

Разобравшись с раной и заклеив висок сразу тремя пластырями для надёжности, я высушила волосы и постаралась уложить их так, чтобы прикрыть след от биты – косых взглядов на сегодня достаточно. Второй удар пришёлся по плечу и вскользь – тут мне повезло больше, рука ныла, но терпимо, и синяк, судя по всему, будет огромный.

Едва я успела сменить пижаму на любимый синий свитер, который мама связала мне на позапрошлый Модранихт, и удобную юбку с карманами, с которой не расставалась со второго курса, в дверь постучали. Я сделала вид, что дома никого нет, и замерла у шкафа, не успев до конца натянуть высокие чёрные гольфы.

– Я слышу, как ты дышишь, ghealach, – раздался из-за двери раздражённый голос Кая.

– Я арестована?

– Что? Нет…

– Тогда проваливай, я не буду болтать с псом Надзора.

За дверью повисла, как мне показалось, озадаченная тишина. Я продолжила спокойно собираться. Закончив с гольфами, открыла шкатулку на столе и вытянула оттуда чёрную ленту чокера. Так, а где я вчера оставила свою чёрную помаду?

– Ты – свидетель и жертва, – наконец отозвался Кай, и голос его звучал более спокойно. – Я должен тебя опросить.

– Я отказываюсь.

– От этого зависит твоя безопасность.

Брехня. Моя безопасность напрямую зависела от того, насколько далеко я буду держаться от чёртова вампира и от Надзора, который казнил моих родителей и чуть не казнил меня – за компанию. Помада нашлась в ящике с тетрадями. Странно, я была уверена, что оставила её на прикроватной тумбочке. Я подошла к настенному зеркалу и стала неторопливо краситься.

– Послушай, Кэтрин, я просто хочу поговорить. Если тебе нечего скрывать, то и бояться нечего.

О, – я закатила глаза, – знакомая песенка. В прошлый раз после этих слов я целый месяц провела за решёткой.

– Мы можем поговорить сейчас или вызвать тебя на допрос. И, учитывая… некоторые обстоятельства твоей биографии, я не могу гарантировать, что в этом случае Надзор вызовет тебя в качестве свидетеля.

Меня передёрнуло. Мудак. Он посмел приплетать к этому всему мою «биографию»? Я распахнула дверь и смерила Кая презрительным взглядом. Тот успел переодеться – натянул толстовку и сменил мокрые спортивки на джинсы. И ведь так и не скажешь, что этот придурок в «конверсах» – следователь. В его взгляде читалось холодное равнодушие – чёртовы надзоровы псы. Я прислонилась плечом к дверному косяку, давая понять, что в комнату Кая впускать не собираюсь.

– Я ничего не знаю. – Я едва размыкала зубы.

– Что ты делала вчера в лесу? – Он не стал ходить вокруг да около. И допрос – а я не сомневалась в том, что это именно допрос, – он начал совсем не с вопросов о случившемся в душе. Его явно не интересовала та часть истории, в которой я была жертвой. Отличный момент, чтобы позвать адвоката, жаль только, что Надзор наличия защитника не предусматривал. Неудивительно, что девяносто девять процентов дел, которые доходили до суда, заканчивались приговором «виновен». Но попасть в тюрьму Надзора ещё не самое плохое – не так уж и редко ищейки убивали подозреваемых во время ареста.

– Ghealach?

Я вздрогнула. Это прозвище начинало меня раздражать. Врать смысла не было: круг из кварца, свечи и чаша с травами так и остались в лесу – найти их будет раз плюнуть. Да и пусть лучше оштрафует меня за отсутствие разрешения, чем упечёт за какую-нибудь тёмную магию.

– Искала фамильяра.

Кай выдал что-то на гэльском – что-то очень грубое. На его лице отразилась досада. Ещё бы! Он предпочёл бы услышать, что помилованная Кэтрин Блэквуд закапывала под деревом труп или проводила алхимические опыты над младенцами. Такая история принесла бы ему хорошую премию или даже повышение. Я слышала, что следователь, который вёл дело моей семьи, после казни улетел прямиком в Управление.

На языке вертелась сотня вопросов, но я молчала – в прошлый раз любопытство на допросе обошлось мне дорого. Кай тяжело вздохнул, сжав двумя пальцами переносицу и привалившись плечом к стене. Он явно изо всех сил старался взять себя в руки. Мне такая реакция показалась странной, но я по-прежнему держала язык за зубами.

– Нашла? – наконец хрипло спросил он, как-то… устало взглянув на меня сквозь пальцы. Да он издевается?

– Нет. – Я не выдержала. – Ты пришёл поболтать про нарушение правил академии или искать того, кто на меня напал с чёртовой битой? – Я отодвинула волосы от лица и указала на пластырь. – Меня вообще-то пытались убить! Ты же сам сказал, что я тут жертва, но теперь, похоже, думаешь, как чего на меня повесить!..

– Погоди. – Кай вскинул руки, пытаясь остановить поток слов. – Я просто пытаюсь разобраться…

– В чём? Какой породы белку я собиралась себе завести? Выпиши мне штраф за отсутствие разрешения на фамильяра и отправь почтой. Если ты не собираешься искать того, кто на меня напал, то ничем не могу помочь. – Я схватилась за дверь, собираясь её захлопнуть. Но Кай вовремя подставил руку, не позволяя этого сделать. Я зло толкнула дверь, пытаясь её закрыть. – Превратись в нетопыря и свали. Или во что вы – вампиры – там превращаетесь!

– Мы не… – начал было Кай, но закончить не успел. Его тело окутало белое сияние. В следующий миг на пол упала его одежда, а из ворота толстовки вылетел маленький рыжий нетопырь. Он заметался по коридору, явно дезориентированный то ли трансформацией, то ли ярким светом, ворвался в мою комнату и стал носиться по кругу, сшибая все углы и полки.

– Какого хрена лысого… – пробормотала я, ошарашенно наблюдая за обезумевшим нетопырём. Метнувшись к окну, он, не рассчитав траекторию, врезался в ловец солнца Мэй – вязь из серебристых нитей и прозрачных кристаллов, развешанных перед окном, – сорвал его с карниза и, упав вместе с ним на пол, намертво запутался.

Думала я недолго – схватила с полки Мэй флорариум – большую банку со мхом и каким-то изогнутым подобием фикуса. Выудила трепыхающегося нетопыря из ловца солнца и безжалостно сунула в ёмкость. С силой вбила пробку понадёжнее и уставилась сквозь стекло на ошалевшего зверька, который всё ещё не пришёл в себя и непонимающе вертел маленькой головой с острыми чёрными ушками.

Ну и что теперь? До меня медленно доходил смысл того, что только что произошло. Я пленила следователя Надзора, грёбаного вампира!

Я сунула. Следователя. В банку.

Мысли в панике заметались, сердце пустилось вскачь. Надо его убить. Наверное. Нет, совершенно точно. Потому что, если он выберется, меня точно казнят. В лучшем случае дадут пожизненное. А если я его убью – и он превратится обратно в человека? Куда тогда девать труп? Боже, Кэт, какого чёрта ты вообще думаешь про убийство! Абсурдность ситуации выбивала почву из-под ног, меня затошнило. Как поиск грёбаного фамильяра мог закончиться следователем в банке посреди комнаты общежития?

Я подползла к письменному столу и достала из ящика ножницы. Проверила лезвия на остроту и дрожащими руками придвинула к себе банку. Обхватила ножницы покрепче, чтобы концы не метались из стороны в сторону из-за моей трясучки. Надеясь, что Мэй простит меня, я быстро проковыряла в крышке пару-тройку дырок.

– Ты же так не задохнёшься, да? – пробормотала я, отложила ножницы и ещё раз взглянула на нетопыря. Тот заверещал, обнажив маленькие смешные зубки, и бросился на меня. Беспомощно стукнулся о стекло, но не сдался, продолжая кидаться и скрести его коготками на крыльях. Я виновато улыбнулась. – Давай поговорим, когда ты успокоишься, хорошо? И лучше тебе не пытаться превратиться обратно, Мэй наложила на эту штуку укрепляющие чары, потому что я разбила два предыдущих её флорариума. Это стекло теперь крепче стали, так что ты можешь пораниться.

Нетопырь, если и услышал меня, ничего не сказал, продолжая без устали атаковать банку. Так яростно, что я и впрямь начала переживать о том, что он ненароком себе навредит. С другой стороны, плевать: пёс Надзора – последний, о ком я стану беспокоиться. Возможно, стоило и вовсе обойтись без дырок в крышке, а позже – списать всё на несчастный случай. Я вздохнула – кажется, мне надо меньше смотреть криминальных сериалов.

Прозвенел колокол, возвещая о начале занятий. Я поджала губы, подхватила с пола рюкзак и вышла из комнаты, стараясь не думать о банке с нетопырём, которую оставила под кроватью.

4

Властный голос профессора Блай не могла остановить даже толстая дубовая дверь. Опаздывать на её лекции по истории магии и ведьмовства мог только самоубийца – это знали все, поэтому я в нерешительности топталась на пороге, заглядывая в узкую щель приоткрытой двери. Признаюсь, мало что пугало меня больше, чем профессор Блай, для которой слова «гуманность» и «права человека» были не более чем бессмысленный набор букв.

– Ох, да ради всего святого, мисс Блэквуд! Долго вы ещё собираетесь там стоять? – воскликнула профессор Блай, обращая к двери бледное, вытянутое лицо. Если кто и был в этом замке похож на вампира – так это она. Седые волосы всегда забраны в такой тугой пучок, что тонкие брови поднимались высоко вверх, придавая колкому взгляду маленьких серых глаз ложное удивление. Строгое фиолетово-чёрное платье носилось не снимаясь, кажется, ещё со времён королевы Виктории. Никто не знал, сколько профессору Блай лет, но все дружно сходились на том, что уж точно не меньше ста пятидесяти. Ведьмы, разумеется, столько не жили, но я бы не удивилась, узнав, что профессор Блай прячет в складках застёгнутого на все пуговицы платья философский камень. – Мисс Блэквуд, шевелитесь, если не хотите схлопотать двойное наказание.

Подавив вздох отчаяния, я прошмыгнула в аудиторию и попыталась зайти с козырей:

– Прошу прощения за опоздание, профессор. Ректор Гримм…

– Мне нет дела до обстоятельств, с которыми вы не сумели сладить, чтобы прийти на мою лекцию вовремя, мисс Блэквуд. – Профессор Блай сложила тонкие, словно лапки паука, руки на груди. – Подойдите к доске.

На негнущихся ногах я поплелась к кафедре. Удивительно, за последний год – и особенно за два последних дня – я пережила столько потрясений, но продолжала как огня бояться субтильную женщину в потрёпанном платье.

Остановившись у огромной грифельной доски, я окинула взглядом аудиторию. За длинными рядами дубовых столов сидели притихшие студенты в ожидании крови и зрелищ. На улице было солнечно, но свет отказывался проникать сквозь огромные стрельчатые окна, не справлялись и длинные витые свечи, расставленные по периметру, – в логове профессора Блай всегда царил гнетущий полумрак.

– Итак, мисс Блэквуд. – Каблуки отбивали неспешный ритм по паркету. – Раз уж вы решили, что мой предмет не так уж для вас важен, могу предположить, что вы всё знаете про эпоху Гелах? Поделитесь знаниями с аудиторией.

Я в растерянности покосилась на доску. На ней была записана тема лекции: «Эпоха Гелах. Формирование ковенов и возвышение Великой Триады. 1520–1540 гг.». Память ворочалась с трудом, откапывая среди шелухи обрывочные знания и пытаясь соединить их в хоть сколько-нибудь приличный ответ. Я попыталась вытянуть максимум из того, что вижу, в попытке оттянуть неизбежный позор.

– В эпоху Гелах началось формирование первых ковенов. В начале шестнадцатого века ведьмы начали постепенно собираться в кланы и ковены…

– Неверно. Ковены начали формироваться уже в конце пятнадцатого века, – сухо перебила профессор Блай. – Собственно, это и стало, скажем так, отправной точкой для будущей смены эпох. Ответите нам – почему, мисс Блэквуд?

Я переступила с ноги на ногу под уничижительным взглядом профессора Блай. Этот взгляд заставлял меня сомневаться в правильности следующего ответа, хотя я и знала, что права, – эту часть истории мама рассказывала мне не раз.

– Ковен – это сила и защита. Раньше ведьмы и ведьмаки жили поодиночке, были разбросаны по стране и не имели связи друг с другом, поэтому были слабыми и уязвимыми. Объединение в ковены сделало их могущественнее, но при этом и заметнее. Ковены никем не контролировались и практиковали самые разные, в том числе крайне опасные, виды магии. Это неизбежно затрагивало жизни обычных людей и в итоге вызвало ответную реакцию в виде новой волны охоты на ведьм. При этом ковены были ещё слишком малочисленны, чтобы выстоять против Церкви.

Профессор Блай кивнула, подтверждая мои слова.

– Это всё, чем вы способны нас порадовать, мисс Блэквуд?

Я почти слышала, как скрипят шестерёнки в голове.

– Чтобы защитить магию Потока и предотвратить открытое столкновение с Церковью, три самых могущественных ковена – Этвуд, Барнетт и Мёрфи, которые сегодня мы знаем как ковены Великой Триады, – подчинили себе остальные ковены…

– Объединили, – поправила меня профессор Блай.

– Что?

– Не подчинили ковены, мисс Блэквуд, а объединили. Каким образом?

Я недовольно поджала губы.

– Создали Службу Справедливого Надзора и Покровительства магии.

– Что это за служба? Мне из вас каждое слово клещами вытягивать?

Я вздохнула и отчеканила заученное:

– Надзор следит за тем, чтобы ведьмы, ведьмаки и сверхъестественные существа не вредили людям и оставались в тени, так мы все будем в безопасности и сила Потока не иссякнет.

– Ну хоть что-то вы знаете, – хмыкнула профессор Блай. – Кто первым примкнул к Великой Триаде и возглавил Надзор?

Я выдала что-то невнятное, даже отдалённо не напоминающее слова. Отыскала взглядом Джиа, та сочувственно покачала головой, а вот сидевшая рядом с ней Мэй таращилась на меня и усердно что-то шептала, явно подсказывая ответ, но, увы, по губам я читать не умела.

– Ковен Клиффорд? – ляпнула я наугад (как я недавно выяснила, этот ковен имел к Надзору самое прямое отношение).

Профессор Блай посмотрела на меня с таким презрением, что мне захотелось испепелить себя, лишь бы больше не чувствовать на себе этот взгляд.

– Неверно. Ковен Вайтфорест. Если бы вы больше внимания уделяли моим лекциям, мисс Блэквуд, – тон её стал ледяным, почти угрожающим, – то знали бы, что ковен Клиффорд сложился только к концу восемнадцатого века. Вернёмся к Великой Триаде. Как вы думаете, по какой причине Правящие ковены выбрали Путь так называемого ухода в Тень?

– Как я думаю? – Страх достиг своего предела и, как это всегда бывало в такие моменты, уступил место спасительному раздражению, которое грозило перерасти в гнев.

– Ну, я же у вас спрашиваю! – Профессор Блай всплеснула руками.

Я вскинула подбородок.

– Чтобы удержать власть.

Тонкие брови профессора взметнулись ещё выше.

– Прошу прощения?

– Изолировать ковены от мира – отличный способ удержать над ними власть. По такому же принципу устроены секты, вы знали? Подчинение, устрашение…

– Достаточно, мисс Блэквуд! – Профессор ударила ладонью по столу. – Прекратите нести подобную ересь! Если вы считаете, что покровительство ректора Гримм не имеет границ, вы ошибаетесь.

– Разве вы…

– Ваша история печальна, мисс Блэквуд. – Профессор Блай смотрела на меня с нескрываемой неприязнью. – Возможно, будь у членов вашего ковена – и у вашей матери в частности – чуть больше знаний, вы бы понимали, кому бросаете вызов, и не стали бы шутить с Надзором. И как результат, мисс Блэквуд, ваш ковен остался бы цел. Невежество привело глупцов на костёр – запомните это, мисс Блэквуд, запомните и извлеките из этого урок.

Пороть студентов мисс Гримм запрещала, поэтому профессор Блай измывалась над нами по-другому. Я, сцепив зубы, ждала, пока порка завершится, и старалась не замечать сочувствующие взгляды однокурсников. Слова отскакивали от меня, не задевая. По крайней мере, я на это надеялась. Наконец, насытившись, профессор Блайн махнула рукой.

– На следующей лекции, мисс Блэквуд, я буду ждать от вас эссе по сегодняшней теме. Не менее семи страниц. От руки. Присаживайтесь.

Я поплелась на свободное место. Мэй и Джиа сидели в середине третьего ряда – пробираться к ним, поднимая других студентов, и лишний раз раздражать профессора Блай я не решилась, поэтому пошла дальше – на предпоследнем ряду маячила пара свободных мест с краю. Я направилась туда и уже собиралась сесть, когда встретилась взглядом с Анной. В суматохе и переживаниях я даже успела забыть, что вчера встретила её в лесу, и сейчас воспоминания оплеухой прилетели мне по затылку. Анна сидела со скучающим видом, подперев щёку кулаком, и наблюдала за мной. Волны светлых волос лежали на столе – обычно она носила высокий хвост, и я невольно отметила, что распущенные волосы определённо шли её круглому лицу и даже глубокие тени под большими голубыми глазами не портили впечатления. Анна улыбнулась мне уголком губ и похлопала по свободному месту рядом с собой.

– Долго вы будете нас задерживать, мисс Блэквуд? Или вы забыли, как пользоваться стульями? – Голос профессора Блай подтолкнул в спину, и я села рядом с Анной.

– Чего смотришь так, как будто призрака увидела? – прошептала она вполне дружелюбно.

– Хочешь сказать, что не призрак? – Я попыталась звучать ей в тон.

Вместо ответа Анна взяла меня за руку. Я вздрогнула. Её ладонь оказалась тёплой и мягкой, и я невольно вспомнила, какими обжигающе холодными были её руки вчера ночью. Огромные голубые глаза весело блестели, и даже накрашенные яркой красной помадой губы не могли отвлечь меня от этих завораживающе красивых глаз. Она смотрела на меня так, будто точно знала всё, что у меня на уме, и даже больше. Сердце застучало быстрее, ладони вспотели, дыхание участилось, а внизу живота скрутился болезненный тугой узел. Я поняла, что дрожу.

– Как верно заметила мисс Блэквуд… – Голос профессора Блай ворвался в меня, я вздрогнула и отдёрнула руку. Анна беззвучно засмеялась, прикрыв рот ладонью. Никогда Анна Барнетт не была так мила со мной. Тем временем профессор Блай продолжала лекцию: – … Надзор берёт своё начало в первой половине шестнадцатого века. До этого ведьмы и ведьмаки жили сами по себе, в основном селились поодиночке и передавали знания из поколения в поколение. Но в начале четырнадцатого века ведьмы начинают объединяться в ковены, обретать в этом объединении могущество, которого у них не было прежде…

– Это было смело, – прошептала Анна, кивнув на профессора Блай.

– Ты о чём? – покосилась на неё я.

– Про жаждущие власти Правящие ковены и всё такое. – Анна игриво прищурилась. – За такое Надзор может и отшлёпать.

– Собираешься настучать на меня, Барнетт? – Я сделала акцент на её фамилии и высокомерно вскинула брови. Если выскочка из Правящего ковена думает, что я боюсь, пусть выкусит. На самом деле у меня поджилки тряслись при мысли о новой встрече с Надзором, но ей об этом знать необязательно.

Анна снова тихо рассмеялась и кокетливо приложила палец к губам.

– Обещаю, я тебя не сдам, Блэквуд.

Я с деланым равнодушием хмыкнула и отвернулась, давая ей понять, что болтать дальше не настроена. А мысленно снова задалась вопросом: что это было? В последний раз мы столько слов сказали друг другу… да никогда, собственно. Прошлые наши разговоры сочились ядом и неизбежно заканчивались рукоприкладством. Что же изменилось теперь?

Монотонный голос профессора Блай успокаивал, я прикрыла глаза, замедляя дыхание, всё ещё не решаясь посмотреть на Анну. Что это, чёрт возьми, было? Уши горели, на руке всё ещё оставался невидимый след от прикосновения, и мне казалось, что Анна всё ещё глазеет на меня. Когда же я набралась смелости, чтобы бросить в её сторону быстрый взгляд, увидела только точёный профиль – Анна со скучающим видом наблюдала за профессором Блай. Может, поговорить с Анной после пары? И что ей сказать? Да и зачем? Почему мне вообще пришла в голову эта мысль? Я выдохнула, потёрла лоб и попыталась сосредоточиться на лекции, но не могла уловить и половины из того, что говорила профессор Блай, возвращаясь мыслями то к Анне, то к нетопырю под моей кроватью. У меня под кроватью вампир из Надзора. Звучит как очень плохая шутка. Всё равно что демон из церкви.

Как только лекция подошла к концу, Анна первой вылетела из аудитории, будто куда-то очень сильно торопилась. Впрочем, остальные студенты от неё не очень-то отставали – никто не любил задерживаться в логове профессора Блай. Именно поэтому Джиа и Мэй в недоумении застыли на пороге, когда я осталась сидеть на месте. Кивком я попросила их не ждать, они озадаченно переглянулись, но всё же вышли, а я, убедившись, что других студентов в аудитории не осталось, направилась к профессору, которая сосредоточенно перекладывала бумаги на своём столе.

– Прошу прощения, профессор Блай? – Мой голос против воли стал на несколько тонов выше.

Она подняла на меня удивлённый, но всё такой же высокомерно-уничижительный взгляд.

– Если вы пришли извиниться за своё поведение, мисс Блэквуд, то не утруждайтесь.

Извиниться? Это кто ещё из нас должен извиняться за своё поведение? Я натянуто улыбнулась.

– Я хотела спросить, что вам известно о вампирах, профессор. Их никто не видел уже…

– Я похожа на справочное бюро, мисс Блэквуд? Сходите в библиотеку и ради исключения поработайте своей головой.

Меня затрясло от раздражения, и я смяла рюкзак, который прижимала к груди, будто щит. Чудом сумела удержать улыбку на лице.

– Вампиров никто не видел уже сотню лет, – повторила я почти спокойно. – Истории о них обросли мифами и небылицами ещё раньше, возможно, вы могли бы посоветовать литературу, которой можно доверять в этом вопросе?

Профессор Блай цыкнула.

– Лучше бы вы столько внимания уделили своему эссе, – проворчала она, но всё же написала в блокноте пару слов, которые я не могла прочитать вверх ногами, вырвала лист и протянула мне. – Всего доброго, мисс Блэквуд.

– Большое спасибо, профессор.

Я схватила листок и пулей вылетела из аудитории.

Мэй и Джиа ждали меня в коридоре. Джиа сидела на подоконнике и казалась тенью на фоне огромных стрельчатых окон. Мэй стояла рядом и первой бросилась ко мне.

– Что случилось? Мы слышали, что утром…

Ну, разумеется, уже вся академия в курсе.

– Не сейчас, Мэй. Я обязательно расскажу всё вечером, но сейчас. – Я потрясла листочком. – Сейчас мне надо кое-что разузнать в библиотеке.

– Сейчас у нас лекция по астрономии, – напомнила Мэй.

– Я собираюсь её пропустить.

– На следующей неделе будет тест.

– Отлично, сяду к тебе поближе. – Я шутливо похлопала Мэй по плечу, махнула Джиа и побежала дальше по коридору под недовольными взглядами подруг.

Библиотека занимала почти целое крыло замка – три этажа стройных рядов книг, запах дерева, чернил и полная тишина. Я прошла по тёмному мраморному полу к огромной картотеке и принялась искать нужную букву алфавита. В замке электроника не работала – слишком высокий магический фон, который превращал любой компьютер в бесполезный кусок железа.

Я ещё раз сверилась с бумажкой от профессора Блай: «Джонатан Вайтфорест. О не знающих жизни и смерти». Выдвинула ящик под буквой «В» и пробежалась пальцами по карточкам. В библиотеке оказалось с десяток книг Вайтфореста, судя по их названиям, он в основном изучал магических животных: «О драконах, вивернах, василисках и змеях иных», «О вещих и проклятых птицах», «О единорогах и где их искать»… Я пробегалась глазами по карточкам. Странно, вампиры тоже считаются животными? Выглядел Кай вполне по-человечески, ну, до того, как обратился в нетопыря. Хотя, может, в этом и ответ? «О не знающих жизни и смерти» – я остановилась. На карточке стоял красный штамп – книга в специальной секции. Выносить такие книги из библиотеки, копировать текст или делать по нему конспекты было запрещено. Обычно такие ограничения касались так называемых пограничных знаний – уже небезопасные заклинания, но ещё не тёмная магия, запрещённая Надзором. Такие книги в библиотеке тоже были – древние фолианты, прикованные зачарованными цепями к полкам, – в закрытой секции, куда студенты не допускались ни под каким предлогом. Мы могли только глазеть на эти книжки через кованую позолоченную решётку.

Я поднялась на второй этаж по узкой винтовой лестнице и углубилась в книжный лабиринт. Я редко забредала дальше учебного зала с рядами одинаковых дубовых столов и жёлтыми лампами, под тёплым светом которых любили подремать студенты, – обычно все нужные книги из глубин библиотеки приносила Мэй. Она знала тут каждый закуток. Как-то мы даже провели в библиотеке целый день, согласившись помочь Мэй с её исследованиями «дикой магии». Помощники из нас с Джиа вышли сомнительные, и как-то так вышло, что спустя час мы уже читали «Грозовой перевал», который нашли в секции художественной литературы, пока Мэй старательно штудировала научные статьи и монографии. В итоге закончилось всё тем, что мы стали читать вслух и по ролям. Мэй сперва сопротивлялась и ворчала, но потом прониклась настолько, что переживала за персонажей больше нашего. Мы читали до тех пор, пока не сели голоса, и тогда уже Мэй продолжила за нас. Под утро мы все втроём обливались слезами, проклиная Хитклиффа, Хиндли и саму Бронте за то, что она сотворила с персонажами. С тех пор мы порой собирались в библиотеке, а чаще – в нашей комнате, чтобы почитать друг другу вслух. Обычно выбирали любовные или приключенческие романы, переживали за судьбы героев и по-детски хихикали над горячими сценами. Я любила эти вечера, они были уютными, полными смеха и согретыми горячим чаем. В какой момент мы позабыли о нашей маленькой традиции?