Ворон в цилиндре

– Ну я попытался.-сделал вывод Тихон и поднялся с колен.

Его похлопал по плечу Арсений.

Из-за угла появился охотник с дубиной. Оба зайца сиганули в разные стороны. В лабиринт полетели овощи.

– От куда столько еды то?! -удивился звонкий голос.

Тем временем охотник догнал зайца Арсения и стал лупить его дубиной. Тот от каждого шлепка переворачивался то на живот, то на спину. Логгин Затеевич так развеселился что упился вишнёвой наливкой до полной прострации. Его добудился лишь вечером приказчик.

– Ну так и кто ловчее то оказался? -спросил Логгин Затеевич, придя немного в себя.

Приказчик долго не мог выдавить из себя слова, но под страхом револьвера поведал, что зайцы действовали за одно.

– Они подрались с охотником и даже победили его, избив его кочаном капусты. Драка была знатной. Тот повинился перед ними на коленях во всех грехах. Не зная, что делать, я распорядился выпустить ещё двоих охотников с дубинами. Однако, всё снова пошло кувырком. Зайцы и избитый ими охотник с отпущенными грехами, стали биться с двумя вышедшими охотниками. Зрители так воодушевились сиими побоями и вином, что выбежали в лабиринт и стали помогать зайцам. Другие зрители же возмущённо вмешались в заступничество. От чего образовалась беспорядочный мордобой и в лесок никто не попал.-на одном выдохе поведал приказчик, сильно тряся головой.

– Где? Где теперь то они? -разозлился Логгин Затеевич и замахал кулаками.

– Всех угомонили ваши работнички и оркестр со своей плясовой. С трудом правда. Образовалось гулянье, которое закончилось под вечер в вашем доме. Отпрыски спят. Сильно выпившие они. В комнатах.-ответил испуганно приказчик.

– Сам виноват. Слишком радовался. Да и вам наказы не дал.-раздосадовано сказал Логгин Затеевич и плюнул на пол.

– Всё ж не без выгоды. Гостям очень понравилось, и никто не претендует забирать свои деньги со ставок.-умаслил его приказчик и вкрадчиво улыбнулся.

Оба ехидно засмеялись.

♣6

По дому распространялось похмельное зловонье, которое смешивалось с запахами заветренных фруктов и салатов. Не сумевшие уйти, и загулявшие гости спали на полу. Приказчик, оглядев сей беспорядок, быстро распорядился вынести их на улицу и навести порядок.

Заглянув в комнаты к сыновьям, Тряпкин подумал вызвать врача. Братья Стручковы были сильно побиты и умоляли похмелиться.

Вскоре явился врач Илья Багрянович Плевков с медсестрой Фёклой Ильиничной, которая была также его дочерью.

Илья Багрянович был крепким стариком, впавшим в глубокий маразм, который по молодости работал военным врачом. Хоть часто он любил увлечься в лечении больных и изобретал разные безумные методики, народ в Кривых воробьях считал его величайшим светило. Венцом методик, было великолепное лечение местного извозчика от неизвестной болезни «Щекоткопятие». При осмотре больного простудой извозчика, Илья Багрянович выяснил страшное- больной очень резко реагировал на прикосновения к пяткам. Светило просто так это не оставило и вылечило извозчика от этого страшного недуга дубильными настойками. В последствии извозчик стал работать в цирке индийским йогом. Где бегал по гвоздям и стеклу. Новоиспечённый йог так поверил в себя, что позволил выстелить собой из пушки. После занимательного выстрела, его месяц искали близ лежавшем лесу. Нашли только, вылеченные от щекоткопятия, ноги.

Роды своей дочери Илья Багрянович принимал сам по методу вытряхивания. По личным чертежам, он соорудил родовой вытряхиватель. Двое суток он тряс свою супругу на родовом вытряхивателе, пока не добился результата. Чтобы роженица получала удовольствие, двое суток возле неё играл военный оркестр. От этой методики всё-таки были небольшие последствия. Жена Ильи Багряновича благополучно вылечилась в доме для умалишённых и теперь просто сидела и пела лирические песни у окна, а дочь и по сей день впадает в истерический смех от звуков оркестра. Как оказалось, заливистый смех придавал шарма розовощёкой Фёкле Ильиничне. В больнице её прозвали хохотушкой. Впрочем, Илья Багрянович посчитал методику успешной. Правда больше желающих, почему то, не нашлось. Как в последствии сказал сам Илья Багрянович: «Народ пока тёмен, глуп и не готов к прогрессу.»

♣7

Тем же утром, в ветхой охотничьей избёнке сидели Логгин Затеевич и Иван Тряпкин в ожидании Засмерта Андреевича Лиховертьева. Утро было хмурым и загадочным. Птицы беспокойно звенели голосами в далеке. Засмерт Андреевич был надёжным человеком и как говорил сам Логгин Затеевич: «Что пиявка железная. Вот какой выверт.»

Засмерт был худощавым и довольно высоким. Занимался он охотничьим промыслом. Глаза его выражали крайнее грехопадение. Носил он всегда на себе одёжу, пошитую из шкур убитых им животных. Страха на всех нагоняла также его растрёпанная чёрная борода. Помимо охоты Засмерт Андреевич также чинил душегубство среди неугодных Логгину Затеевичу людей. Менял золото на души. От своих чёрных дел Засмерт Андреевич мучился и кричал во сне. Все охотники боялись и сторонились Засмерта из-за его буйного нрава. Когда Засмерту Андреевичу было что то невыносимо, то находила на него этакая кровавая пелена. И в этой то самой пелене, творил он непотребства разные. Скажем, как-то охотился он зайцев и никак не мог попасть в них из ружья. Потратив все патроны и перебрав великий и могучий русский мат, Засмерт выловил и передушил зайцев руками. Те зайцы долго снились ему в мучительных снах.

Когда дверь в избёнку лихо отварилась, Логгин и Иван вздрогнули.

– По что высиживаете? -сразу спросил угрюмо Засмерт.

Приказчик сразу закружил и засуетился.

– Логгин Затеевич нанять вас желает.-почтительно и с опаской выпалил он.

– Ну что ж, давненько я не смачивал топорик свой, красненьким.-прорычал Засмерт и громко хлопнул себя по коленке.

– Да не то ты всё! -возмутился Логгин Затеевич.

На лице Засмерта возник образ барана, который с разбегу ударился рогами о дерево.

– Вы как лучший стрелок нам понадобитесь. Не для душегубства. Золотом оплата.-вмешался Тряпкин, достал неприметный мешочек из кармана, побряцал им и поставил на стол.

– Ну что ж, за золотишко можно и бахнуть. А ежели что, то руками доработаю.-мрачно пошутил Засмерт и внимательно посмотрел на свои руки, словно бы видел их в первый раз.

Логгин и Иван переглянулись нервно. Они и сами боялись Засмерта. Засмерт, почувствовав страх, видимо решил усилить эффект. Он прорычал, вырвал клок волос из чёрной бороды, положил его себе в рот и шумно проживав, проглотил.

– Приятного аппетита.-зачем-то произнёс Иван Тряпкин, дрожащим голосом.

♣8

Арсений и Тихон выглядели жалко. Они битый час сидели на оббитой жёлтым бархатом кушетке и слушали бредни Ильи Багряновича о правильности высмаркивания в носовой платок. Врач очень живо демонстрировал различные потуги при высмаркивании и столь изысканно описывал цвет и консистенцию выделений, что тошнота сама собой подступала к горлу. Сдерживать позывы было трудно. Похмелье давало о себе знать. Братьев больше занимала дочь Ильи Багряновича, которая совершенно отвлечённо от происходящего занималась странными вещами. Она сидела на ореховом стуле и болтала ногами, будто маленький ребёнок, также беззвучно что-то напевала. Одновременно с этим она аккуратно раскладывала многочисленные медицинские и жуткие отцовские инструменты в строгом порядке, протирала их с любовью тряпочкой, опробовав их для начала на функциональность в своих пухлых ручках.

– И вообще, человек- существо выделительное! Вся суть в том, что он таки, зараза, не умеет правильно выделять! Надеюсь, я смогу научить благому делу! Должен успеть! -победоносно закончил речь Илья Багрянович, практически повысив голос до предела.

Он так проникся своей речью, что даже пустил слезу. Держиморды Логгина Затеевича, которые следили за порядком, громко захлопали в ладоши с открытыми ртами.

– Прошу вас, не стоит.-засмущался

Илья Багрянович и махнул резко рукой.

Аплодисменты прекратились. Врач резко развернулся к Арсению и Тихону. Те сразу встрепенулись.

– Ну, горемычные мои! Начнёмс! -рявкнул Илья Багрянович.

– Раздевайтесь до исподнего! -резко завизжала медсестра.

Арсений и Тихон никогда так быстро не сбрасывали с себя одежду.

– Пумс-пупу-пумс… И всех нас ждёт земля… -напел Илья Багрянович и азартно оглядел мужчин в исподнем.

Фёкла Ильинична зарделась от удовольствия, при виде обнажённых мужских торсов.

– Лечи их папа! Они такие больные! -истошно взвизгнула она.

Илья Багрянович схватил молоточек с резиновым бойком и стал охаживать осматриваемых лёгкими и резкими ударами в различные части тела. Братья были похожи на мучеников.

– Всё плохо! -резко выкрикнул в лицо Арсению Илья Багрянович и хлёстко ударил его по причинному месту молоточком.

Глаза Арсения сошлись к переносице.

Тихон заржал словно конь.

– А у вас, ещё прискорбнее! Практически конец! -крикнул в лицо Тихону врач и повторил хлёсткий удар на нём.

Тихон схватил врача за шею и начал душить. Их разняли держиморды. Братьев связали, чтобы не буянили и уложили на жёлтую кушетку, словно паленья.

– Тут нужна клизма и кастрация! Очень резкая реакция! Практически залп! -закричал Илья Багрянович и схватил медицинскую пилу.

Фёкла Ильинична звонко захохотала.

Держиморды связали вошедшего в раж врача, заткнули ему рот кляпом и вынесли из помещения.

Обошлось только лишь клизмой от задорной медсестры, проделанной на двух беспомощных и связанных телах.

♣9

День был довольно жарким и солнечным. Слышался гул спонтанного Колизея, где собрались оголтелые любители странных зрелищ. Где-то там среди этой толпы, под накрытым шатром сидел и потел от предвкушения сам губернатор. Пиво и квас продавались быстро. Народ хмелел и матерился. Братья смиренно ехали в скрипучей кибитке. Их одухотворённый вид не гармонировал с тем, что вновь уготовил им Логгин Затеевич.

– Я влюблён. А как она смотрела на меня? У нас с нею полное единение душ. -вдруг заговорил горячо Арсений.

– Уж не знаю, что ты себе намыслил. Только это вот всё. Это у нас с нею было! Мы, можно сказать, даже в невозможном положении, смотрели друг другу в глаза! -возмутился Тихон.

– Зависть чужого счастья, Тихон! Вот и вся твоя исподняя! -разошёлся Арсений.

Брызги его слюней покрыли лицо Тихона. Тот стал плевать в ответ. Лица обоих стали влажными.

Дверца кибитки вдруг резко отворилась. Братья замерли. На них смотрел угрюмый бородач.

– Приветствия и здравия.-робко произнёс Тихон и вытер лицо рукавом.

– Бойтесь, отродья человеческие! Испытания уготованы! -прогремел Засмерт.

Двое вышли, почему-то пригибаясь от солнечного света, словно бы две ночные совы, впервые вышедшие на свет.

Засмерт рыкнул, и братья пошли быстрее.

– Приветствую обольстительные дамы и почтенные господа! – взвизгнул над Колизеем противный голос.

Одна из дам громко заржала, как кобыла.

– Сегодня уплатки будут яристее! Логгин Затеевич! Многие лета! -снова взвизгнул ведущий.

– Здравия и процветания! – вспыхнули гости почтениями.

– Ну-ну-ну-ну! – успокоил всех ведущий.

Толпа хрюкнула что—то в ответ.

– Сегодня две свинюшки будут воровать яблочки у садовника! – совсем уж надрывно выпалил ведущий.

Толпа взвыла, когда увидела внушительную фигуру Засмерта, одетого под садовника. На голове его была соломенная шляпа с большими полями. В руках было ружьё. Он грозно расхаживал среди декораций сада из дерева и бумаги. Кое-где, на деревянных кустах висели красные яблоки.

– В каждом яблочке по двадцать пять рубликов, господа! Кто больше сосвинячитссс, тот и молодец! Уплатки продолжаются до полного опустения патронов у садовника! – сообщил ведущий, словно бы завидуя.

Вскоре в деревянном саду, плодоносящем рублями, появилось и два свина. Свины были в розовых костюмах и с пятачками из дерева. Выглядели они жалко, но в их глазах горел азарт.

– Какая прелесть! Бегите, хрюшки! – воскликнула упоительно дама с лошадиным смехом и замахала платком.

Ведущий послал ей воздушный поцелуй, и она снова принялась заразительно хохотать.

– Замолкнет этот балабол или нет?! Давайте уж зачнём! – вскрикнул нетерпеливо Логгин Затеевич из ложа и выстрелил из револьвера.

На нём была перламутровая мантия и корона, которая была ловко сделана из серебряных карасей. Иван Тряпкин тут же буйно замахал руками. Господа и дамы засвистели.

– А сколь патронов то у него? – робко заметил Арсений и оглядел деревянный сад.

Сад был огорожен высоким забором.

– Двадцать пять рубликов. – сладострастно прошипел Тихон и кинул камень в ворону, что пыталась клюнуть яблочко.

Ворона каркнула, чем выдала местоположение свинов. Тихон тут же получил затрещину от брата. Раздался выстрел из ружья. Кусок деревянного куста отлетел. Братья ринулись прятаться.

– Ох и недоумки! Надо ж разделиться! – громко негодовал коронованный карасями Логгин Затеевич.

– Чутьс головы обоим не снесли… – заметил Тряпкин и вытер рукавом вспотевшее лицо.

– Ставки! Ставки, Господа! Не нужно драться! – нагнетал ведущий.

Засмерт грозно высматривал братьев. Его чёрная борода топорщилась от наслаждения. Его взору предстали три деревянных куста. Он водил ружьём по ним.

За кустом, что посередине, как раз и находились братья.

– Папаша то совсем сбрендил. Только я уж не отступлюсь. – прошептал Тихон и облизал губы.

Арсений всмотрелся в его лицо. В глазах Арсения Тихон заметил зловещую чертовщинку.

– Фёклу Ильиничну значит? И деньги тебе? Не отступишься? – заговорил Арсений задумчиво.

– Нет уж! В чувствах нет указок! – решительно заявил Тихон.

– Вот и ступааай! – добавил Арсений и размашисто пнул Тихона.

И свин Тихон покатился розовым шариком за другой куст. Он зажмурился. Пятачок съехал на щеку.

– Ах, ты ж крутьё вывертное! – прорычал Засмерт и пальнул два раза.

– Мимо! Матушку его ети, через колено два раза! – задорно крикнул Логгин Затеевич и расхохотался.

Арсений, под восторженные крики толпы, тут же схватил пару яблок и ломанулся в противоположную от Тихона сторону. Язык он, зачем то, вытащил изо рта. Наверное, так легче дышалось.

Снова раздалось два выстрела. Пришедший в себя Тихон, поняв, что выстрелы летят не в него, резко взвизгнул и вскочил на четвереньки. Он какими-то обезьяньими прыжками начал уходить от садовника, прихватив парочку яблок. Снова выстрелы.

– Вертлявы да резвы! Такие-то и дамские сердца впопыхах рвут! – подзадоривал ведущий сего действия с намасленными кудряшками.

– Садовник то кривой! Это он и сам в себя не попадёт! – раздавались пьяные выкрики с трибун.

Засмерт взвыл от злости. Ружьё не хотело слушаться.

– Я таких-то свиней в раз должен умаслить! Ротки порву! – взбесился он и пальнул в пьяного господина, выкрикнувшего гадость.

Хихикающие зайцы запрыгали перед глазами Засмерта. Шляпу с господина будто снесло ветром. В садовника полетели бутылки и закуски.

– Паскудники сопельные! – закричал Засмерт и стал палить по кидавшимся в него людей съестным.

– Эдак, он всех тут перестреляет! – всполошился Тряпкин.

– Эй, держите его! Вяжите его! -не унимался Логгин Затеевич.

Держиморды схватили Тряпкина и грубо стали вязать его верёвками.

Тем временем Тихон догнал Арсения. Два свина катались по деревянному саду, сцепившись.

– Дубины! Засмерта! -ругался карасёвый царь.

Те бросили возиться с приказчиком и занялись матерящимся бородачом.

– Беспутие… Форменное… Срамота… – прокряхтел губернатор, отряхивая своё платье от жареной утки, прилетевшей невесть откуда, ему в лицо.

Возмущение губернатора имело скорее наигранное положение. Сам он любил безобразия. Очень часто он захаживал к актрисам местного театра «Ассамбляж», одевался там быком Василием и почему-то просил тех актрис подоить его. Хотя в этом и не было никакого смысла. Бык Василий прекрасно справлялся и сам, мыча и царапая рогами стены храма искусств.

– Меня то почто лупасите?! Деньга на ставки не возвратная! – кричал в панике зазывала.

Ему оживлённо совали кулаки в живот пьяные господа. В тот же самый момент его совращала страстными поцелуями Аглая Никитична. Вдова в полноразмерном теле с большим стажем одиноких и серых вечеров, которые она пыталась сгладить случайными встречами с пьяными, мотавшимися по городу будочниками. Часто она играла в карты на раздевание. И всегда раздевалась, не дождавшись конца игры. Будочники обычно сразу трезвели. От чего среди людей, видавших сеи карточные утехи, Аглая Никитична заимела прозвище «Взъедрёнка».

Выстрелы из ружей и удары кнутами охладили безумствующую толпу.

Когда Засмерта скрутили то сразу предоставили его Илье Багряновичу. Засмерт восполнился красной пеленой в глазах и всё время твердил о задушенных зайцах.

«Сворот мыслей и странная тяга к охотничьему делу. В дом его для умалишённых.» – фраза светилы врачебной науки, что определила дальнейшую судьбу Засмерта Андреевича Лиховертьева.

♣ 10

День был палящим и беспощадным. В своём доме на балконе с чугунными вензелями, в виде русалок, сидел в большом кресле с подушками Логгин Затеевич и пытался слагать свои мысли. Лишь крики чаек, раскрашенных под экзотических попугаев, успокаивали его. Глава семейства Стручковых кормил их пирогами с рыбой, бережно наломанными кусками в блюде Иваном Тряпкиным. Сам же приказчик пытался выводить на гармони затейливую мелодию «Средь шумного бала» за авторством Чайковского и Толстого. Он с недоверием посматривал на раскрашенных птиц. Приказчик прекрасно помнил, как Логгин Затеевич загорелся мыслью об экзотических попугаях. Несколько раз он платил бешеные деньги различным заезжим купцам за доставку разноцветных птиц. Но каждый раз пропадали и деньги, и купцы. Хотя всё же, один столичный торгаш заказ выполнил. Взяв крупную сумму, торгаш обрадовался и стал с особым азартом пропивать её в различного рода заведениях. Когда его в один из великолепных весенних дней нашли в разбитом состоянии держиморды заказчика, то торгаш конечно же пообещал всё сделать к вечеру. С дикого перепоя, он выменял у лавочника каких-то едких красок в обмен на дорогущее французское исподнее и где-то и как-то наловил чаек. Окрасив их в едкие и экзотические цвета, он приволок их заказчику, выдав морских птиц за бразильских попугаев. Логгин Затеевич смекалку перепуганного торгаша не оценил и приказал утопить того в болоте, предварительно накормив теми самыми красками. Ну а птицы всех таки прижились на озере, где частенько нападали на местных рыбаков и прислугу поместья. Это очень веселило Логгина Затеевича.

Когда Тряпкин вдавил последние аккорды в меха разгулявшейся гармони, хозяин пустил нежную слезу.

– Эх, Ванька! Ещё разок! Надай по сердцу! – выпалил растревоженный Логгин Затеевич и швырнул куском пирога в чаек.

Ванька надал. Мучения продолжались до вечера.

♣ 11

Вечером душевные моменты мгновенно оборвались. На балкон, с улюлюканьем и яростным смехом, вбежал Осип Охрипович Обстулов.

С рыжими закрученными усиками, которые, казалось, щекотали ноздри и в аляпистом костюме, с разного размера вышитыми кругами на нём, он выдохнул и громко выпалил: «Здравия, отец наш забогатный! Я там! В разных городах разъезжаю! А тут дела то весёлые творятся!»

Они расцеловались с Логгином Затеевичем. Вслед за Осипом вбежали цыгане. Зазвучали гитары. Цыганки зазывно трясли телами.

– Коня у них выиграл! Резвунца! Скакунца! Жаль, что околел по дороге! Долг уплачивать будут, развлекая меня! Стервецы! Но весёлые очень! – пояснил для удивлённого лица Тряпкина Обстулов.

Это был человек азартный и вечно оправдывающийся. Он всегда громко разговаривал, переходя на срывающийся крик. Завсегдатай игорных заведений и различных скачек, Обстулов, за свои первые буквы в имени, фамилии и отчестве, получил прозвище «Три зеро». Когда он не посещал различные азартные заведения, то носился по городу в поисках игры на щелбаны. От чего на лбу у Осипа Охриповича образовалась небольшая ямочка. Двадцать семь раз он проигрывал свой дом и столько же раз отыгрывал.

Его жена Аглая Семёновна постоянно разбиралась с долгами и выигрышами мужа. В её руках всегда была кочерга. Это придавало Аглае Семёновне особого шарма. Словно бы дама всегда хотела пошевелить дрова в уютном домашнем камине. Она вечно ругалась на мужа и пыталась избить его кочергой, но всей душой любила его. Ей было с ним очень интересно. Жизнь наполнялась смыслом. Тем более что муж так коварно уворачивался от кочерги.

Как-то раз, Обстулов проиграл перила своего дома, три бочки солёных грибов и латунный тульский самовар. Если с отъёмом самовара и бочек с грибами вышло проще, то с перилами случилась оказия. Аглая Семёновна ни в какую не желала прощаться с чудными коваными перилами и вцепилась в них клещом. Пришлось отливать студёной колодезной водой.

– В дом… В гостиную… К гостям… – запричитал приказчик и погнал цыган с балкона.

В гостевой же, изрядно набравшийся веселья, танцевал потный канкан уездный полицмейстер Василий Львович Барашков. Гости весело подзадоривали его французским счётом цифр в надежде на то, что полицмейстер наконец упадёт от бессилия и оставит их всех в покое.

Уездный полицмейстер Василий Львович Барашков был кротким, любезным и справедливым человеком. Но совершенно менялся в сторону форменной образины, стоило лишь попасть ему в рот хоть капле водки. А попадала она ему часто. Так как Барашков не мог отказать себе в удовольствии, отметить с почтенными людьми какое— либо событие. Он очень любил людей. Такие перевороты личности часто оборачивались странными событиями.

Самым знаковым событием для него стал бал в доме губернатора, где уважаемый уездный полицмейстер, в состоянии полной образины, решил поддёрнуть, неудачно взбугрившееся, платье на губернаторше. Не рассчитав силы, он перевернул её вверх ногами и стал трясти, словно мешок с мукой. Платье не желало расправляться, и Василий Львович отшлёпал даму по заду с досады. Полицмейстера долго ловили по залам, за проделанное безобразие, почтенные гости. Задача осложнялась тем, что Василий Львович отстреливался солёными огурцами и довольно метко. В конце концов его связали шёлковыми скатертями и вынесли в чудный тенистый сад. Где возможно его били ногами дошедшие до полного негодования гости бала.

– Эх, винца то не грех! – воскликнул Осип Охрипович и моментально опустошил пол бутылки сливового вина, которое принёс с собой.

– Да только леший то и знает, где тебя носит. – недовольно пробурчал Логгин Затеевич и поправил подушки.

Ему нравился Обстулов за азарт и спонтанные мысли.

– Да-а-а-а.– протянул Осип, оторвавшись от бутылки, и продолжил.-Вспомнилось мне… Мой папаша вина аглицкого упился до смерти. Уж сколь на него микстуры извёл Илья Багрянович! Да тот лишь икал и булькал как налим! А потом и…

Обстулов махнул свободной рукой и как-то грустно улыбнулся.

– Пёс с ним! С папашей твоим! Ты лучше с уплатками присоветуй. Мои сыны похоже и впрямь одинаковы в наживе! Тут уж и не разобрать теперь. Уж ты то в каверзах силён. Ну и… Заработаешь деньгу. – перебил его Логгин Затеевич.

– Деньга к деньге! Забогатный ты наш! – обрадовался и залебезил Осип.

♣ 12

Звёздное мерцание раскинулось над домом Стручковых. Иногда долетали пронзительные песни цыган. Ночь призывала к свободе и бегу по траве. Тихон, кряхтя и потея, пытался выломать решётку на окне.

– К чёрту всё. Найду лодку и впотьмах сбегу. Пятьдесят рубликов есть. Прихвачу ещё что-нибудь. Наймусь куда-нибудь. Нет. Лучше буду представляться великим путешественником и буду продавать сувениры из африканских стран. Камней то всяких и козлиных черепов много по дорогам валяется. Истории буду рассказывать людям небывалые. Женюсь на графине. Будет у нас восемь детей. Кормить буду пирожными с икрой. Закажу портрет свой. Будет висеть над камином в огромной гостиной. Вот помру я и будут дети мои рыдать. Сколь свершений бы ещё сделал, папочка? – прошептал Тихон и зарыдал, не в силах преодолеть свою безвременную кончину.

Из тьмы кустов кто-то весело выбежал. Тихон всмотрелся.

– Ф-Фёкла Ильинична? – выдавил он из себя.

Фигура радостно закивала и расхохоталась. Тихон понял, что не один произнёс имя девицы.

– Арсений? -догадался он.

– Да. – ответил знакомый голос из соседнего окна.

– Мальчики. Такая ночь. Светлячки летают. А я и по вам соскучилась. Вы же такие зайки и свинки. – заворожённо прошептала Фёкла и захихикала.

– А вы любовь всей моей жизни. – горячо заговорил Арсений.

– Нашей. – поправил Тихон.

– Знаю-знаю я вас тоже очень люблю. Обоих. И мне так конфузно. – ответила зардевшаяся Фёкла Ильинична и стыдливо прикрыла личико рукой.