Стражи. Красные

– Лис, оставь это, пора идти! – закричала Бис, подбегая к ней.

– Отстань, Бис! Кил и Пик его сдержат, – отрезала Лис, судорожно запихивая в переносную сумку небольшой термос.

– Неужели тебе опыт важнее жизни?! – в голосе Бис прорезалась истерика.

Сирена взвыла оглушительным сигналом, заставив всех на мгновение замереть:

– Опасность! Перегрузка реактора!

– Лис, она права! – выкрикнул парень, подбежавший к ним, тяжело дыша после пробежки по коридорам.

Снова сирена:

– Опасность! Перегрузка реактора!

– Да хорошо, пойдёмте! – наконец сдалась Лис, перекидывая лямку сумки через плечо.

Но в этот момент станция содрогнулась. Металлические конструкции скрипнули, потолок осыпался мелкими обломками, освещение замигало.

И портал… закрылся.

– Чёрт! – выкрикнула Бис, ошарашенно уставившись на место, где ещё мгновение назад был их путь к спасению.

Металлический пол под ногами задрожал ещё сильнее.

– Бегите за мной! – закричала Бис, бросаясь к выходу.

Перед ними открылся ещё один портал, но теперь он зиял в небе, обрамлённый извивающимися чёрными нитями энергии. Воздух вокруг завибрировал, и поток горячего ветра ударил в лицо Лис. Она не сразу поняла, что происходит, а затем почувствовала, как её пальцы разжались, и сумка с её бесценными образцами выпала из рук.

Стражи и выжившие падали всего несколько секунд – мир вокруг них сменился стремительно, словно кадры в испорченной киноленте. В последний момент Бис успела разорвать пространство ещё раз, и тёмный портал выбросил их на твёрдую землю. В тот же миг первый портал, оставшийся в небе, захлопнулся, выплюнув напоследок языки бушующего пламени, едва не обжёгшие край леса. Бис тяжело дышала, едва стоя на ногах после стольких быстрых перемещений.

– Получилось… вроде выжили, – выдохнула она, согнувшись и упершись руками в колени.

– Выжили, – повторила Лис, но в её голосе не было радости. Она сидела на траве, опустив голову, пальцы дрожали, сжимая травинки. В её глазах отражался пустой, чужой небосвод. – И что дальше?

– Лис, не нагнетай, – попытался разрядить обстановку Миг, нервно поглядывая на неё.

– Заткнись, Миг! – резко бросила Лис, обернувшись к нему с яростью в глазах. – Я хочу знать, что будет теперь!

Бис выдохнула, подняла голову и устало сказала:

– Всех, кого я успела спасти… я переместила на разные планеты. Теперь это ваш дом.

– Какого класса эта планета? – в голосе Лис звучала обречённость.

– Второго, – ответила Бис, не меняя тона.

Несколько мгновений стояла тишина, затем Лис внезапно рассмеялась – истерично, нервно, почти безумно.

– Ха-ха… Я только что потеряла свой дом. Работу всей своей жизни. Всё, ради чего жила. И теперь мне ещё и предстоит провести остаток жизни на планете с варварами! Великолепно!

Она вскочила на ноги и уставилась на Бис с презрением.

– А ты? Ты останешься с нами?

Бис помедлила, её взгляд был отстранённым.

– Нет, – сказала она наконец. – Я буду охранять чёрный прототип.

Лис замерла, не сразу понимая смысл её слов.

– Ты издеваешься? – её голос стал пронзительным. – Это тоже технология алрасов! Он принадлежит им!

Бис не ответила. Она молча развернулась, её чёрная униформа словно слилась с тенями, и одним движением руки она разорвала пространство перед собой. Чёрный портал раскрылся, в его глубине сверкнули неизвестные дали.

– Стой! Ты нас так просто бросишь?! – крикнула Лис, сделав шаг вперёд, но Бис даже не оглянулась.

Тёмный вихрь захлопнулся, оставив после себя только едва заметное дрожание воздуха.

Глава 1. Нападение

Наши дни, город Санкт-Петербург

Петербург – город с особенной атмосферой. Он застыл между прошлым и будущим, храня в себе величие империи и дух современности. Его улицы дышат историей, мостовые помнят шаги великих людей, а закаты на Неве оставляют в душе неизгладимый след. Белые ночи, туманы над Финским заливом, узкие дворы-колодцы и мостовые, отливающие золотом под фонарями… Здесь каждая улица, каждый дом хранят свои тайны.В этом городе живут люди самых разных профессий и судеб: художники и философы, инженеры и авантюристы. Но не всем удаётся найти своё место.

Максим Никифоров, 25 лет, менеджер страховой фирмы, сидел в углу банкетного зала, рассеянно помешивая коктейль. Он не любил корпоративы, но отказаться не получилось. Сегодня повышали его коллегу, и присутствие было обязательным.

Максим был высоким, подтянутым парнем с русыми волосами средней длины. Длинная чёлка с пробором посередине обрамляла его лицо, мягкими прядями спадая по бокам. Зелёные глаза смотрели устало, но цепко. Волевой подбородок и выраженные скулы придавали лицу собранный, уверенный вид. Спортивное прошлое оставило на его теле свои следы – он легко держал осанку, двигался плавно, но сегодня нога ныла, неприятно отдавая тупой болью. Он отложил бокал, потер колено и невольно усмехнулся. Иногда он ловил себя на мысли: А что, если бы всё сложилось по-другому? Если бы травмы не было?

Работа, дом, редкие встречи с друзьями – его жизнь была размеренной, но не приносящей особой радости. Единственным настоящим увлечением оставалась литература. Он писал романы, короткие рассказы, иногда – длинные истории, полные приключений и тайн. Особенно его притягивали истории про избранных, тех, кто спасает мир, несмотря на препятствия. Иногда он представлял себя таким героем, и тогда на его лице появлялась лёгкая, мечтательная улыбка. Но стоило кому-то окликнуть его по имени, и мир фантазий рушился, оставляя только шум корпоративного вечера и ощущение, что где-то в глубине души нечто важное ускользает.

Школьные годы. Максим рос в обеспеченной семье, учился в детско-юношеской спортивной школе олимпийского резерва. Спортивная гимнастика была его жизнью, и тренер возлагал на него большие надежды. Он чувствовал себя особенным, сильным, свободным. Каждый прыжок, каждое движение давало ему ощущение полёта, контроля над собственным телом, над жизнью. Но судьба распорядилась иначе.

– Молодец, Максим, уже лучше! Только надо ещё докрутить! – воодушевлённо крикнул тренер, наблюдая, как парень ловко приземлился на маты.

Максим быстро встал, отряхнул руки и, улыбаясь, кивнул:

– Хорошо, Степан Константинович.

– Подойди ко мне, – тренер жестом подозвал его ближе. – Ты ведь уже в девятом классе?

Максим утвердительно кивнул, ожидая продолжения.

– В этом году я хочу выдвинуть твою кандидатуру в ряды юношеской олимпийской сборной, – с гордостью произнёс тренер.

Парень застыл, чувствуя, как сердце сделало лишний удар.

– Правда? – спросил он, не веря своему счастью.

– Конечно. Ты давно готов к этому. Но расслабляться не стоит, работай дальше. А на сегодня всё, иди домой, – тренер хлопнул его по плечу.

Максим не мог скрыть радости. Он быстрым шагом направился в раздевалку, переоделся и, едва выйдя из спортивной школы, почти вприпрыжку зашагал по улице. Прохладный воздух приятно бодрил, а городские огни, отражаясь в лужах, казались чем-то магическим. Он хотел как можно скорее поделиться новостью с родителями. Зайдя домой, он торопливо скинул кроссовки, бросил сумку у стены и с порога закричал:

– Мам, пап! Меня хотят взять в юношескую олимпийскую сборную!

Из кухни донёсся звук падающей крышки от кастрюли, и через мгновение в дверном проёме появилась его мама. Она была невысокая, с тёплыми глазами и густыми кудрявыми волосами. Улыбка осветила её лицо.

– Молодец! Я всегда в тебя верила! – сказала она, раскрывая руки, чтобы обнять сына.

Максим прижался к ней, чувствуя привычный запах домашних котлет и свежего хлеба. Из соседней комнаты раздался тяжёлый скрип двери. В коридор вышел отец – высокий, худощавый мужчина с холодным взглядом. Он задержал глаза на сыне, медленно оглядел его с головы до ног и произнёс сухо:

– Хоть бы разделся сначала.

С этими словами он развернулся и ушёл в свой кабинет, даже не сказав «молодец». Максим сглотнул, ощущая, как радость немного померкла.

– Игорь, нельзя же так! – с упрёком сказала мама, покачав головой. Затем обратилась к сыну: – Не обращай внимания, иди мой руки, садись кушать. Я котлеты пожарила.

После ужина Максим поднялся к себе в комнату. Он достал с полки синюю папку, внутри которой лежали аккуратно сложенные распечатанные листы. Это был его рассказ. Его первая законченная история, которой он гордился. Он посмотрел на папку, затем перевёл взгляд на закрытую дверь кабинета отца. Сделав глубокий вдох, шагнул вперёд, но возле двери замер. «А что, если он просто проигнорирует? Или скажет, что это пустая трата времени?» Максим сжал пальцы на папке, колеблясь. В этот момент рядом оказалась мама. Она ласково коснулась его плеча.

– Не бойся, – тихо сказала она. – Ты же был так уверен в этом рассказе.

Парень посмотрел на неё, затем сжал губы, выпрямился и, собравшись с духом, постучал в дверь. Кабинет отца всегда казался Максиму особенным местом – словно другим миром, отгороженным от остальной квартиры тяжёлой дубовой дверью. Здесь витал терпкий запах табака, перемешанный с ароматом старых книг и лакированного дерева.

Вдоль стен высились массивные стеллажи, заставленные книгами – от научной фантастики до философских трудов. Между томами стояли сувениры, привезённые из бесчисленных командировок отца: фигурки африканских богов с выцветшими узорами, китайские вазы с искусно расписанными драконами, мраморные шахматы, древняя японская катана, покоящаяся в стеклянном шкафу. Весь этот хаос каким-то образом складывался в гармоничную картину, отражающую личность хозяина кабинета.

В центре комнаты стоял массивный дубовый стол, покрытый бумагами и открытыми блокнотами. За ним, в высоком кожаном кресле, сидел Игорь Никифоров – крепко сбитый, коренастый мужчина 39 лет. На переносице покоились очки в тонкой оправе, а над верхней губой были подстрижены аккуратные усы. Он сосредоточенно водил ручкой по строкам документа, держа в другой руке свою неизменную трубку. Максим сглотнул, ощущая, как во рту пересохло.

– Ты что-то хотел? – сухо произнёс отец, не поднимая глаз от бумаг.

– Да, я… хотел показать свою книгу. Можешь её прочитать?

Игорь на мгновение задержался, прежде чем отложить ручку и откинуться на спинку кресла. Он посмотрел на сына поверх очков и чуть приподнял бровь.

– Книгу? – в его голосе скользнул лёгкий сарказм. – Громко сказано.

Максим почувствовал, как у него непроизвольно напряглись плечи.

– Но хорошо, давай сюда.

Стараясь не выдать волнения, он протянул папку. Отец неспешно взял её, раскрыл и начал читать. Комнату наполнила тишина. Лишь редкое потрескивание табака в трубке и шелест переворачиваемых страниц нарушали её. Максим стоял неподалёку, не смея ни сесть, ни прервать процесс. Его сердце билось быстрее с каждой минутой. Он хотел бы уйти, чтобы не видеть выражение лица отца, но ноги будто приросли к полу. Страницы сменялись одна за другой. Прошло десять минут. Потом двадцать. Полчаса. Отец не издавал ни звука, лишь иногда морщил лоб или постукивал пальцами по краю стола. Когда он, наконец, захлопнул папку и положил её на стол, Максим сжал кулаки, пытаясь сдержать волнение.

– Ты что-то говорил про сборную, – спокойно произнёс Игорь, снимая очки и потирая переносицу. – Лучше сосредоточься на ней.

Максим замер. Всё? Он не знал, что ожидал услышать – может быть, хоть намёк на похвалу, может, критику, но не такое равнодушие. Сглотнув ком в горле, он быстро взял папку, чувствуя, как откуда-то изнутри поднимается глухая боль. Он развернулся и молча вышел из кабинета. В гостиной его уже ждала мама.

– Ну что он сказал? – в её голосе была надежда.

Максим выдавил улыбку:

– Сказал, что неплохо. Нужно доработать некоторые моменты.

Её лицо смягчилось.

– Вот видишь? Я же говорила, что у тебя талант.

Парень кивнул, не в силах сказать больше ни слова. Максим вошёл в комнату и с силой бросил папку в дальний угол. Бумаги разлетелись веером, но он даже не посмотрел в их сторону. Всё, конец. Если даже отец не увидел в этом ничего достойного, значит, и не стоило пытаться.

Как и сказал Игорь, Максим решил сосредоточиться на тренировках. Но это было не просто сосредоточение – он загонял себя в них, будто пытаясь доказать что-то невидимому судье. Каждое упражнение делал на износ, снова и снова, пока мышцы не начинали гореть, а дыхание не превращалось в хрип.

– Максим, хватит на сегодня, – неоднократно говорил тренер, но парень лишь молча кивал и продолжал.

Он не жаловался на усталость. Не жаловался, когда во время опорного прыжка почувствовал резкую боль в ноге, но когда приземлился и боль пронзила его, словно раскалённое железо, сдержаться уже не смог. Громкий крик разнёсся по залу.

– Лежать, не двигайся! – тут же оказался рядом тренер, опускаясь перед ним на колено.

Максим стиснул зубы. Чёрные пятна плавали перед глазами, а от каждого движения отдавалась резкая пульсация.

– За врачом, быстро! – крикнул тренер кому-то из ребят.

Больница. Долгие осмотры, УЗИ, тревожные лица врачей.

– Повреждение ахиллова сухожилия, – вынесли вердикт.

Максиму объяснили, что восстанавливаться придётся минимум полгода. И то без гарантии, что он сможет вернуться в спорт на прежнем уровне. Полгода. Для гимнаста это вечность. Когда его привезли домой, он, измотанный, лёг на кровать, закрыв глаза. Но вместо отдыха его накрыли голоса родителей.

– Ты доволен?! – кричала мама.

– Он сам виноват, слишком рвался! – грубо отвечал отец.

– Ты не имеешь права говорить так! Ты всегда только давил! Сначала со своим этим «пиши что угодно, но не жди одобрения», а теперь… теперь даже травма для тебя просто очередное доказательство, что он недостаточно хорош?!

Максим сжал пальцы на простыне.

– Не начинай, – холодно бросил Игорь.

– Нет, я именно начинаю, Игорь! Ты не дал сыну быть тем, кем он хочет! И знаешь что? Я подаю на развод.

Тишина. Максим хотел встать, сказать что-то, остановить их. Но нога пронзила такая боль, что он лишь застонал сквозь зубы. Через несколько минут хлопнула входная дверь. А потом наступила пустота. Громкая музыка вырвала Максима из воспоминаний.

Он сидел в углу банкетного зала, рассеянно помешивая коктейль. Корпоратив в честь назначения нового начальника отдела шёл полным ходом. Виновник торжества – Никита Мироновский – уже в который раз поднимал бокал, одаривая всех своей фальшивой улыбкой. Его недолюбливали почти все в фирме. Скользкий, подлизывающийся к начальству, вечно строящий из себя дружелюбного коллегу, он умел выкручиваться из любой ситуации. Максим знал, что они оба были претендентами на должность. Он не стремился к повышению, но и проиграть такому человеку было неприятно. Когда Никита изрядно выпил, он направился к Максиму.

– Что такой грустный? – растягивая слова, как змей, он положил тяжёлую руку ему на плечо. – Не порти всем настроение. Давай, поздравь меня.

Максим посмотрел на него. Никита улыбался, но в его взгляде читалась издёвка. Парень сжал в руке бокал. Как же ему хотелось просто развернуться и уйти. Или сказать что-то резкое. Но он лишь криво усмехнулся.

– Да прости, поздравляю, – через силу улыбнулся Максим, стараясь не выдать раздражения в голосе.

Никита прищурился, словно оценивая, насколько искренними были его слова. Затем ухмыльнулся, лениво махнув указательным пальцем.

– Я же тебе говорил, что это место будет моё, – сказал он тоном человека, который заранее знал исход событий.

– Да я и не сомневался, – Максим поднял бокал, но даже не сделал глотка. – Ты заслужил это.

На долю секунды выражение лица Никиты изменилось. Глаза его сузились, а в уголках губ дрогнула тень раздражения. Он ждал зависти, ждал хоть какой-то обиды или злости, но наткнулся на пустоту. Но вот уже через миг всё исчезло, и на его лице снова растянулась до боли фальшивая улыбка.

– Ой, с тобой как-то скучно, – протянул он, хлопнув Максима по плечу, после чего грациозно скользнул в толпу, тут же подхватывая бокал с шампанским.

Максим проводил его взглядом и тяжело выдохнул. Он снова остался один. Музыка играла громко, кто-то смеялся, кто-то уже разливал спиртное на скатерти, но он чувствовал себя чужим на этом празднике жизни.

– Можно? – раздался рядом низкий, усталый голос.

Максим поднял голову. Перед ним стоял Константин Дмитриевич, пожилой мужчина в хорошо сидящем сером костюме. У него были умные глаза и чуть сутулая осанка человека, привыкшего больше думать, чем говорить.

– Конечно, садитесь, – кивнул Максим.

Мужчина опустился на стул, поставил бокал на стол и, чуть помедлив, произнёс:

– Знаешь, я хотел, чтобы это место занял ты.

Максим вздрогнул и с удивлением посмотрел на него.

– Но совет директоров не увидел в тебе должного энтузиазма, – продолжил Константин Дмитриевич. – Я не смог поставить тебя на эту должность.

Максим опустил взгляд.

– Я всё понимаю, – спокойно сказал он. – Никита, может, и не самый приятный человек, но он любит эту работу.

Константин Дмитриевич усмехнулся, но без насмешки. Скорее с неким сожалением.

– Максим, я надеюсь, ты тоже найдёшь своё любимое дело, – он похлопал парня по плечу и встал. – Не задерживайся здесь, если не хочется.

Максим смотрел ему вслед, а затем снова уставился в бокал, наблюдая, как медленно тает лёд. Найти своё дело… Его мысли начали блуждать в прошлом, и прежде чем он понял, что происходит, воспоминания поглотили его целиком. После развода родителей и краха спортивной карьеры мама перестала давить на него. Она не пыталась сделать из него гения, не требовала, чтобы он реализовал себя. Просто позволила быть. Нога зажила. Максим окончил школу и сам выбрал институт. Без уговоров и без чьих-то амбиций, кроме своих. Съехав из родительского дома в общежитие, он почувствовал вкус свободы. В первое время учёба шла легко, и он снова начал писать. Писать ради себя. Не для отца, не ради признания. Просто потому что миры, что рождались у него в голове, не давали ему покоя.

После пар Максим сидел за столом в тесной комнате общежития, наушники заглушали шум с улицы. Его пальцы быстро стучали по клавиатуре ноутбука – в голове рождался новый сюжет. Мир, придуманный им, захватывал, увлекал, и он терял связь с реальностью, забывая о времени. Внезапное похлопывание по плечу заставило его вздрогнуть.

– Эй, Макс, ты вообще живой? – весело спросил Андрей, его сосед по комнате.

Максим раздражённо снял наушники и повернулся к нему.

– Чего тебе?

Андрей усмехнулся, кивнув на ноутбук.

– Слушай, мы с тобой уже два месяца живём, а я до сих пор не знаю, чем ты там постоянно занят. Ты что, книгу пишешь?

Максим почувствовал, как к лицу приливает кровь. Он тут же захлопнул ноутбук, словно скрывая нечто запретное.

– Нет, нет, ничего такого… просто наброски, не бери в голову.

Андрей приподнял бровь, но дальше расспрашивать не стал.

– Окей, как знаешь. Слушай, мы с ребятами сегодня хотели выбраться в бар. Пойдёшь с нами?

Максим колебался. Весь день он провёл в комнате, погружённый в свои тексты. Отдохнуть, наверное, не помешает.

– Ладно, почему бы и нет, – нехотя ответил он, вставая с кресла.

Так началось его увлечение новой жизнью. Андрей познакомил Максима со своей компанией: шумной, вечно жаждущей веселья, не особо заботящейся о завтрашнем дне. Сначала это было просто развлечение – лёгкий отдых после пар. Потом вечеринки становились всё чаще, а пропуски в университете – регулярными. Алкоголь, музыка, ночные прогулки по городу – всё это давало ощущение свободы, от которого у Максима кружилась голова. Но свобода была фальшивой. Он забросил писательство, потеряв к нему интерес. Его больше не вдохновляли придуманные истории, не рождались образы. В голове была только вечная усталость и шумные голоса новых друзей. Каждую сессию он чудом закрывал на тройки, кое-как вымаливая пересдачи. Вечером после очередного экзамена он отмечал с компанией закрытие летней сессии. Они отправились за город, на дачу, принадлежавшую кому-то из друзей. Вечеринка была шумной. Алкоголь лился рекой, музыка гремела так, что сотрясались стены. Кто-то танцевал прямо на столе, кто-то валялся на диване, хохоча над глупыми шутками. Максим пил уже без счёта, голова кружилась, перед глазами всё плыло. К нему подсел парень, которого он едва знал. Кажется, Дима.

– Макс, покурить не хочешь? – лениво спросил он, наклоняясь ближе.

– В смысле? Сигареты? – переспросил Максим, пытаясь сфокусировать взгляд.

Дима хмыкнул, достал из кармана небольшую свёрнутую бумажку и продемонстрировал её Максиму.

– Да ты чё тупишь? Курнуть хочешь?

Максим уставился на него. И вдруг, сквозь алкогольное оцепенение, его словно ударило током. Он задал себе вопрос: какого чёрта он здесь делает? Ему стало мерзко. Мерзко от самого себя, от всего этого вечного бега от реальности. Он видел перед собой чужое, опустошённое лицо в отражении стеклянной двери, и оно ему не нравилось.

– Нет, не буду, – с отвращением произнёс Максим, отстраняясь.

В животе неприятно завязался узел. Он даже сам не понял, что заставило его отказаться. Отвращение? Страх? Или просто осознание, что он катится куда-то не туда? Максим медленно поднялся, оглядел хаос вокруг – пустые бутылки, разлитый алкоголь, смятые пачки чипсов на столе. Музыка гремела, люди кричали, смеясь над чем-то нелепым. В голове крутилась одна мысль: что я здесь делаю? Нахлобучив куртку, он направился к выходу, жадно вдохнув прохладный воздух ночи. Ему хотелось тишины, хотелось уйти подальше от всей этой бессмысленной кутерьмы. Но едва он успел ступить за калитку, как его обдало синим светом мигалки. Где-то вдалеке раздался громкий командный голос:

– Всем оставаться на местах! Полиция!

Максим замер. Из машины вышли двое сотрудников, быстрым шагом направляясь к дому. Сквозь приоткрытую дверь он увидел, как вечеринка мгновенно смолкла. Кто-то пытался затолкать бутылки под диван, кто-то шептал в панике: "Пацаны, что делать?" Но делать уже было нечего. Максима и остальных участников вечеринки усадили в полицейскую машину. Он всё ещё не мог поверить, что это происходит с ним. В салоне царило напряжённое молчание, нарушаемое лишь тяжёлым дыханием задержанных. Рядом с ним сидел Петя, хозяин дома. Парень нервно кусал губу, потом вдруг усмехнулся, будто пытаясь разрядить обстановку.

– Петь, откуда менты? Ты же сказал, что мы у тебя дома, что родители уехали, – прошипел Максим, наклоняясь к нему.

– Да всё норм, не парься, – отмахнулся Петя. – Я взял ключи у родителей, им оставили их друзья, пока в отпуск укатили. Наверное, соседи настучали… Да не дрейфь, разрулим.

Максим посмотрел в окно. У него не было сил что-то отвечать. Как же он докатился до этого? Они провели ночь в КПЗ. Жёсткие лавки, затхлый воздух, глухие стены. Максим сидел в углу камеры, упершись локтями в колени, и смотрел в одну точку. Гул голосов сокамерников был словно сквозь вату. Что делать дальше? Мысли клубились в голове, но не складывались в чёткую картину. Внезапно дверь камеры скрипнула.

– Никифоров, выходи, – безэмоционально бросил полицейский.

Максим поднял голову, не сразу сообразив, о чём речь. Но стоило ему сделать шаг за порог, как он понял. У выхода стоял отец. Тот самый человек, которого он не видел уже несколько лет. Максим почувствовал, как внутри всё сжалось. Они стояли друг напротив друга, но никто не спешил заговорить. В глазах отца не было ни злости, ни разочарования – только холодная усталость. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем отец тихо, но твёрдо произнёс:

– Если хочешь потерять свою жизнь в пьяном угаре – дело твоё. Это последний раз, когда я тебе помогаю.

Максим сглотнул. Отец развернулся и сел в машину. Двигатель рыкнул, и машина растворилась в ночи. Это был последний раз, когда Максим его видел. С того дня он закрыл для себя вечеринки. Как бы преподаватели его ни недолюбливали, как бы ни было трудно, он решил закончить университет. Из института его не отчислили. С этим тоже помог отец. Но встречаться с ним после этого Максим не пытался.

Он ещё немного посидел на корпоративе, но настроение окончательно испортилось. Никита со своей самодовольной физиономией, громкие разговоры коллег, музыка – всё это раздражало. Он взял пиджак, молча вышел на улицу. Было темно, прохладно и сыро. Дыхание вырывалось изо рта белым облаком, когда он шагал по мокрому асфальту. Вдалеке яркими пятнами сверкали вывески баров. Максиму нужно было встретиться с подругой – она уже ждала его. Подойдя к заведению, он остановился перед неоновой вывеской. Свет от неё заливал его лицо мягким голубым светом. И вдруг перед глазами всплыл тот вечер. Тот день, когда он с ней познакомился.

Последний год в университете был для него самым сложным. После случая с полицией отношение преподавателей к нему окончательно испортилось. С одногруппниками тоже не сложилось – большинство либо презирало его за разгульный образ жизни, либо просто держалось подальше. Он часто оставался один.В один из таких вечеров он сидел в библиотеке, уткнувшись в учебник по экономике, пытаясь хоть что-то запомнить. Голова болела, страницы сливались в единый мутный текст. И вдруг дверь открылась, и в помещение вошла девушка.