Из 13 в 33

• Брал взятки. Но очень хитро: чтобы они передавались через секретарей. И им доставалось, и ему: в таком случае никто не ябедничал. Осуждаю. Но хитро!

• Вошел в комиссию по строительству казенного здания, и, конечно же, здание так и не было построено. Знакомая история? Зато Чичиков наконец перестал экономить на еде и стал покупать лучшую одежду. Но пришел другой начальник – и Чичикова выгнали. Но не посадили.

• С упорством он начал новый путь. Уж чему мы можем поучиться у него, так это упорству. Он устроился на таможню и снова работал там рьяно, выслуживался, всех контрабандистов вывел на чистую воду. А затем, когда его повысили, связался с уже знакомыми контрабандистами и провел очень хитрые аферы. Умно! Однако с товарищем по аферам они повздорили (автор намекает, что, возможно, из-за женщины), и их предали суду. Снова Чичиков оказался почти на самом дне.

• Однако он побурчал-побурчал, но придумал новый способ – тот самый, который стал сюжетом к поэме. Но давайте посмотрим, как он его реализовывал:

1. Нашел губернии, где эпидемии убили самое большое количество крестьян. Рассчитал маржинальность продукта.

2. Разузнал в городе, у кого больше всего крестьян, познакомился с нужными людьми, будучи очень обходительным и услужливым – другими словами, изучил ЦА. Лично познакомился с теми, у кого он собрался покупать души, проанализировал их интересы и характер, «зеркалил» их, сумел с ними подружиться, чтобы не купить души, а получить их даром, по дружбе. И у него это получилось!

3. Однако не обошлось без ошибок. Он забыл просчитать риски. Он решает купить души у незапланированных продавцов – у случайного знакомого Ноздрева, мошенника и дебошира, и у дубинноголовой Коробочки, которая боится продешевить. И именно эти два персонажа наводят в городе суету. И если Ноздреву могли бы и не поверить, то вот женщине, Коробочке, которая специально приехала в город узнать, не продешевила ли она с мертвыми душами, сразу поверили – и аферу пришлось закончить и скорее смываться. Женщины, как видите, все время мешали Чичикову! Но вообще, это Гоголь женщин не любит.

4. Автор (глазами Чичикова, конечно) очень точно описывает характеры людей и подмечает черты, по которым можно понять материальное состояние и чин человека. Прошло почти 200 лет с написания поэмы, а признаки не изменились. Например, он забавно делит чиновников на «толстых» и «тонких», отмечая, что если «толстый» займет хорошее местечко на службе, то никогда уже не встанет с него, а «тонкие» потому тонкие, что только и бегают по делам «толстых». Ничего особенного, но подмечено остроумно.

Мы понимаем, что такие люди, как Чичиков, не сдаются и всегда будут стремиться к накопительству честными и нечестными способами. Мы действительно многое можем использовать из его хитростей и уловок – в своих целях. Кто из нас не продавал сделанные своими руками браслетики?

Но надо во всем знать меру. Повторюсь, автор предупреждает: больше всего он боится, что если б он не обнажил нам душу Чичикова, то мы, как и все люди в городе N, тоже приняли бы его за прекрасного человека. Если человеком движет только жажда наживы и о своей душе он не думает, то, конечно, это неверный путь. Но думать о своей душе приятнее в уютном большом доме, на который вы честно заработали.

Я считаю, что нужно создавать в русской литературе и русском кинематографе образы богатых и добрых людей, чтобы разорвать ассоциативную связь «богатый=плохой». Естественно, это одной книгой не исправишь, но все же стереотипы можно потихоньку ломать. Нужно искать эту меру между материальным достатком и вечным страданием.

Кредитная история

Современную экономику невозможно представить без кредитов и ипотек. Страны с самым высоким кредитным рейтингом – это страны, с которыми все хотят сотрудничать. И ипотеку под хороший процент скорее одобрят человеку с хорошим кредитным рейтингом, а не тому, у кого два миллиона для первоначального взноса спрятаны под подушкой.

Но большую часть истории человечества брать и давать в долг было стыдно. В русском языке слово «долг» было связано со словом «долгий», в других же языках есть этимологическая связь со словом «вина». В христианстве всегда было запрещено наживаться на своих единоверцах, давать деньги в рост. И когда человеку реально были нужны средства, например, из-за неурожая, ему приходилось обращаться к подпольным кредиторам, то есть ростовщикам, которые брали огромные проценты из-за рисков: если долг не вернут – нельзя обратиться в суд с требованием выплат. Христианские запреты сделали из образа кредитора нечто постыдное и алчное, и отношение к ростовщикам было соответствующее.

Известные всем ростовщики

«Это была крошечная, сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая. Белобрысые, мало поседевшие волосы ее были жирно смазаны маслом». Да-да, это старуха-процентщица из романа «Преступление и наказание». Уверена, вы сразу узнали ее описание. Достоевский умышленно создает образ неприятной, злой женщины, ненавидящей свою сестру и никому не делающей добра, чтобы доказать мысль о том, что убийство даже такой «воши» нельзя оправдать. И «профессию» ее – процентщица – он тоже выбрал неслучайно. Считалось, что все кредиторы, даже добрые и честные, попадают в ад, ведь алчность – это смертный грех.

И так как христианам было запрещено давать деньги в долг, то этим занимались евреи – не только из-за известной любви к деньгам, но и из-за отсутствия религиозных запретов на эту деятельность (они могли давать деньги в рост всем, кроме своих). В мистической повести Гоголя «Портрет» (время чтения – 1,5 часа) главным злодеем, приносящим людям беды, тоже стал ростовщик, но не еврей, а азиатской внешности (однако точно не христианин):

«Смуглое, тощее, запаленное лицо и какой-то непостижимо страшный цвет его, большие, необыкновенного огня глаза, нависнувшие густые брови отличали его сильно и резко от всех пепельных жителей столицы». Все, кто получал от него деньги, оканчивали жизнь несчастным образом. А в центре повествования – портрет ростовщика с будто живыми глазами. Главный герой повести, Чартков, мистическим способом получает деньги из этого портрета, и в итоге богатство и потеря своего таланта сводят его с ума. Там вообще история трешовая, советую всем любителям мистики. И вывод такой: нельзя слишком хорошо рисовать ростовщиков!

Продолжаем кредитную историю

Забавный факт: во французской литературе в начале 16 века герой известного романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» Панург, плут и хитрец, на вопрос о том, почему он не хочет расплатиться с долгами и жить свободным, отвечает: «Нет ничего более отвратительного и страшного, чем жить без долгов, лучшая вещь на земле – это толпа кредиторов, которая ходит за тобой по пятам, они холят, лелеют тебя, улыбаются тебе, надеясь, что первым ты отдашь кредит именно им, и каждый вечер молятся о твоем здоровье». Панург, конечно, не положительный герой, но в его ироничных словах ведь есть доля правды? Такая жизнь интересней, чем жить и трястись за каждую копейку. Страхования кредитов в 16 веке не было, поэтому надо было заботиться о здоровье должника. Родственники не имели обязательства выплачивать деньги в случае смерти заемщика.

Более-менее нормальное отношение к кредитам в России появилось после 1860-х годов, когда Александр II основал Государственный банк России и практически каждый мог получить займ. И образы ростовщиков как-то сошли на нет. Но тема денег часто появлялась и раскрывалась по-разному.

Деньги в литературе

Лопахин, купец из «Вишневого сада» Чехова, своими накоплениями спасший имение, не предстает положительным героем. Он хочет вырубить красивый, но бесполезный и не приносящий доход сад и построить дачи. Это отличный бизнес-план, герой скоро станет миллионером, однако он все равно остается несчастным. «Скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь», – говорит купец сразу же после своего счастливого возгласа: «Я купил!!!». Хотя Чехов постоянно подчеркивает духовность героя, обращая внимание на то, как тот любуется маками и говорит Раневской нежные слова, мы понимаем, что деньги не принесли герою счастья. Он безответно влюблен в Раневскую (возможно, вы при первом прочтении не замечали этой любовной линии – перечитайте), он постоянно пытается занять себя работой: «Я все болтался с вами, замучился без дела. Не могу без работы, не знаю, что вот делать с руками; болтаются как-то странно, точно чужие. Когда я работаю подолгу, без устали, тогда мысли полегче, и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую». Такой богатый, а такой несчастный!

Если вы думаете, что к 50 годам наконец разбогатеете и начнете жить, то обязательно перечитайте «Господина из Сан-Франциско» Бунина (время чтения – полчаса): безымянный господин, который до 58 лет всеми правдами и неправдами зарабатывал деньги, решил «начать жить»: свою семью и себя побаловать круизом по Европе. У него есть деньги – у него есть почет и лучшие лакомства. В дороге он случайно умирает – и его быстренько прячут в ящик из-под бутылок, чтобы не расстраивать других гостей, и сразу же о его существовании забывают. Зато много внимания отведено описанию беззаботного красавца Лоренцо – местного гуляки, который утром продал омаров, денег на один день заработал и стоит с трубкой, кайфует. Он точно не задумывается о завтрашнем дне и о счетах в банке. Зато ему есть что вспомнить о своей жизни, ведь каждый его день – приключение!

Самый непонятный детям рассказ – это «Крыжовник» Чехова (время чтения – 15 минут). Врач Иван Иваныч рассказывает о брате, который мечтал о своем доме и о саде с крыжовником. Он долго-долго копил на него, даже специально женился на богатой вдове и уморил ее голодом, в итоге – построил. И стал совершенно счастливым! Казалось бы, это рассказ о человеке, поставившем себе цель и достигшем его – почему бы это не использовать как методичку для предпринимателей? Но нет. Иван Иваныч видел перед собой «счастливого человека, заветная мечта которого осуществилась так очевидно», и им овладело «тяжелое чувство, близкое к отчаянию». А почему же? Приведу цитату: «Очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз. Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда – болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живет себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину, – и все обстоит благополучно».

Если коротко, то собственное счастье заставляет тебя забывать о несчастьях других. Именно поэтому гедонизм – философия негуманная. Надо помнить о несчастных. Надо помогать. Только такой герой в русской литературе будет описан как положительный.

Так что антигероями в русской классической литературе становятся зажиточные люди и кредиторы лишь ввиду христианских догматов о долге и корысти, а положительным героем, конечно же, будет «Юшка» Платонова, отдающий всю зарплату сироте и терпящий побои, да праведница-Матрена из «Матрениного двора» Солженицына, помогающая другим бескорыстно.

Богатые персонажи: «Скупой рыцарь» Пушкина, Рогожин из «Идиота» Достоевского, Нехлюдов из «Воскресения» Толстого – либо погибают, либо живут несчастно.

Ну а пока мы читаем произведения с ростовщиками-дьяволами, Нобелевскую премию мира выдают профессиональному заимодавцу из Бангладеш Муххамаду Юнусу за борьбу с бедностью: выбирая правильных людей и давая им небольшие кредиты, он помогал им начать свое дело (2006 год). Нобелевская премия мира. Получается, кредиты – не от дьявола?

В современном мире нужно уметь обращаться с деньгами и давать их в рост, а не прятать под подушкой. Современная христианская церковь, кстати, одобряет сберегательные счета, оперируя страшным нецерковнославянским словом «инфляция». Где же грань между корыстью и стремлением жить без страданий?

О! Счастливый богач!

Уже в сотый раз переписывала эту главу и вдруг нашла в русской литературе богатого положительного героя! К любимым, и, следовательно, «правильно живущим» героям Толстого относится семья Ростовых из «Войны и мира»: Наташа Ростова выбрасывает свое приданое, чтобы освободить телеги для раненых, их отец без злости на сына выплачивает его гигантский проигрыш в карты – это все их разоряет, но они продолжают жить «по сердцу», и автор их награждает: и Наташа, и Николай получают очень богатых супругов.

Наташа, как вы, вероятно, помните, выходит замуж за Пьера Безухова. И вот он – тот самый, кого я искала. Ему неожиданно достается огромное наследство от отца, с которым он не знает, что делать. Он отдает немалую часть наследства безнравственной бывшей жене, он хочет помогать бедным – вступает в масонство, но понимает, что его одурачили. Деньги совершенно его не испортили и лишь дали путь в общество – к нему стали прислушиваться. Да, он тоже страдал, натворил много ошибок, но исправил их и в итоге совершил огромное количество добрых дел. И в эпилоге он представлен благополучным и богатым человеком, осчастливившим Наташу и собирающимся менять будущее страны. Так что да, богатый и счастливый герой есть в русской литературе. Но у него был тяжелый путь к счастью, никак не связанный с жаждой накопительства.

Заканчивая главу, позвонила брату спросить, есть ли у него счастливые богатые знакомые (он предприниматель, знающий очень большое количество людей). Он крепко задумался и сказал, что таковых нет. Что вообще счастливых единицы. Это те, кто влюблен! Но к теме любви мы с вами обратимся попозже, пожалуй.

Дэниель Каменан в 2002 году получил Нобелевскую премию за разработку «финансового плато счастья»: если человек работает и его доход растет, то, пока он не закрыл базовые потребности, дополнительные деньги приносят ему радость. А вот если все потребности закрыты, то «лишние деньги» уже счастья не приносят. Так что, если ваши потребности не закрыты, не переживайте: у вас есть легкий способ почувствовать себя счастливым – купить себе на лишние деньги классную книжку или шоколадный скраб для тела. Миллионерам этого счастья не понять.

Часть 2. Детство, юность, нечего читать – о романах взросления

Как-то в нашем небольшом книжном клубе был обсужден роман Харуки Мураками «Норвежский лес». Я не поклонница японской литературы, поэтому я взялась за него без удовольствия, читала долго, неспешно. Роман меланхоличный, переплетающий в себе тему смерти и любви. Я люблю динамичный сюжет, яркие моменты, а в данном произведении жизнь течет размеренно: Мураками сообщает о смерти кого-то из героев так, будто упоминает о том, что тот съел на завтрак. Но после обсуждения книги с моими друзьями мы поняли, что ему место на полке с романами взросления типа «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, «Заводного апельсина» Берджесса, «Больших надежд» Диккенса: герой не хочет быть таким, как взрослые, бунтует, а в конце смиряется или понимает, что повзрослел. И, скорее всего, станет таким же, как его родители и остальные взрослые. А взрослая жизнь – сплошное ПМС, как я люблю говорить.

И этот роман, скорее всего, более понятен и интересен подросткам и молодежи Японии (вообще, книга стоящая с точки зрения синхронизации атмосферы происходящего и песен Битлз, но это совсем другая история).

Тема взросления и поиска своего пути есть во многих произведениях мировой литературы, во многих фильмах. Классика на тему «лишнего человека» Онегина изучена нами еще в школе, кем-то понята: вот что происходит, когда у юноши есть средства к существованию, положение в обществе, но нет цели и смысла жизни. Но Пушкин в своей манере порассуждать еще о чем-то, добавить строф десять о женских ножках отвлекает подростков от темы поисков себя. Хоть роман в стихах назван «Евгений Онегин», больше мы проникаемся к Татьяне, как мне кажется. И именно ее письмо становится визитной карточкой романа.

Учителя говорят детям: вот, Онегин несчастлив, у него есть способности ко всему, но чего именно он хочет, ему непонятно. Пятнадцатилетний ребенок на уроке литературы думает, что лучше уж на балы ходить и в дуэли участвовать, чем в душном классе сидеть и читать стихи. Да и проблемы Онегина, кажется, ему не близки. Хотя…

Вот этого героя я понимаю.

А потом ребенок идет домой, включает телевизор, а там, например, идет советский фильм «Курьер» Карена Шахназарова. Окончивший школу Иван мотается по улицам, приударяет за дочкой профессора, правда, без особых чувств, предлагая поцеловаться, потому что «ну а ты что, развалишься, что ли», спорит со взрослыми и имеет «великую мечту, а не пальто». И тут ребенок смотрит и думает: «Вот это да, вот этого героя я понимаю!» А фильм-то 1986 года, а снят по книге 1982 года. А вместо советского трудяги изображен какой-то мятежник-нигилист, а нам-то все время твердили, что при Советах жилось лучше, все были счастливы! Мать главного героя плачет из-за развода, дочь профессора хочет бунтовать, да не может, Иван работает курьером, чтобы хоть что-то делать. Это поколение наших родителей, которые, по их словам, через берлоги медведей и жерла вулканов в школу ходили. Кстати, интересный факт, что проект фильма довольно быстро прикрыли из-за того, что главный герой не соответствовал идеалам социализма, а при Горбачеве уже восстановили – при этом книга давно была издана в немаленьком тираже. И получился «Курьер», который принес в мир русского Холдена Колфилда (герой «Над пропастью во ржи»).

Холден из «Над пропастью во ржи» действительно менее близок русскому читателю. Он как-то слишком богат, останавливается в гостиницах, пьет в ресторанах (мои ученики говорили, что это нереалистично). А от Онегина детей отделяет почти 200 лет, поэтому они и не надеются найти ответ в пушкинском романе.

Но только вот Иван-курьер живет в то время, когда образование было бесплатным, можно было честно поступить в МГУ, квартиры давало государство, найти работу было несложно – о чем ему мечтать? Катя, профессорская дочь, хочет машину да собачку (да ведь и получит, у нее и так самые модные шмотки во всей Москве), а Иван мечтает мечтать. Мы же с вами только мечтать можем о квартире от государства и бесплатном образовании. Так что, может, скоро и эти 35 лет с выхода фильма «Курьер» окажутся сродни 200 годам с написания «Евгения Онегина», и мы будем смотреть и читать новые «романы-взросления» и думать: «Да, вот этого героя я понимаю».

Но все, что мы читаем в школе о взрослении – это «Детство» и «Юность» Толстого да «Детство» Горького. Есть еще «Подросток» Достоевского. Эти книги неплохи, но они устарели и совершенно не помогают современным подросткам в поисках себя. Есть неплохие зарубежные романы – тот же «Гарри Поттер» Роулинг или «Щегол» Тартт. Есть подростковая литература, отражающая проблемы определенного возраста. А русских современных романов взросления, которые я бы могла посоветовать, просто не существует. Почему? Во-первых, тут проблемы в возрастном цензе: если в начале книги ребенку 9 лет, а в конце – 20, то какую маркировку ставить – 12+ или 16+? Можно, конечно, делить на 2 части и ставить разную, но ребенку-то захочется прочитать сразу обе части. Во-вторых, эти книги должны быть длинными, а детей поколения альфа сложно заставить читать что-то больше 100 страниц. К счастью, сейчас снимают большое количество фильмов и сериалов на эту тему, причем и русских, и зарубежных. Но все же сериал не книга, в нем полностью не выразишь внутренний мир героя. Так что ждем. О, может, мне роман-взросление написать?

Моя любимая книга детства

Когда меня спрашивают, почему я так люблю рассуждать на философские темы, я рассказываю про свое детство. Мои родители окончили философский факультет СПбГУ и действительно полюбили философию. Оба моих брата тоже окончили этот факультет, только я отличилась филологическим образованием.

В нашем доме главной ценностью всегда были книги. Вечерами мы все вместе сидели и читали, а с братом мы часто даже дрались за книги (на моем портретном фото 2 класса – в боа и перьях – у всех же такие были, правда? – на моей щеке красуется царапина: мы дрались за книгу, и брат запустил ее в меня). Книг было множество. И целый шкаф около моей комнаты с книгами Платона, Аристотеля, Боэция и других. Мне кажется, что я читать училась, изучая корешки этих книг. И однажды мама подарила мне «Мир Софии» Юстейна Гордера. Это роман об истории философии, переплетенный с сюжетом о девочке-подростке, которая изучает мир. У нее есть взрослый друг-философ, который задает ей правильные вопросы, заставляет ее подумать над ними, а потом понятным языком рассказывает о различных философских направлениях. В общем, такой детский учебник философии, который научил меня постоянно задавать вопросы этому миру.

«Мир Софии» стал моей любимой книгой. Когда я в этом году надолго уехала на зимовку в другую страну, я взяла с собой только ее. Да, почему-то рассказы про Канта и его категорический императив меня успокаивают и заставляют почувствовать связь с домом.

А начинается книга с вопроса «Кто я и какой я?» и заканчивается им же, потому что человек, прочитав книгу, получив ответы на вопрос о смысле жизни и приняв на веру одну из теорий создания вселенной, на вопрос «кто я?» ответить все так же не может. Человек беспрестанно развивается и изменяется, иногда сам того не замечая. Причем гораздо легче судить других, чем себя. Думаю, и вы часто заранее догадываетесь, как поступит в определенной ситуации человек, которого вы знаете много лет. Но при этом я не знаю, как поступлю я. Вы не знаете, как поступите вы.

Какая я?

Мое имя здорово коррелирует с фамилией: Ангел и Маммона – одно из имен дьявола.

Я не могу определить, кто я по социотипу: Гюго или Наполеон.

Я не могу понять, открытый ли я человек (могу рассказать друзьям о любой проблеме) или закрытый (совершенно не доверяю незнакомым людям).

Я не могу понять, присуща ли мне доброта или я смотрю на мир со злобой.

Я не понимаю: моя прямота – это честность или агрессия?

Я не жду от вас ответа: они будут разниться. Я жду понимания.

Иногда кажется, что я сама сижу в пещере Платона со связанными руками, вижу лишь свою тень, живущую отдельной жизнью, смотрю на нее и думаю: «А что она дальше выкинет?»

Отцы и дети, или Бумеры и зумеры – о разнице поколений

«Я думал, я дурак, а я миллениал»

(с) мой одноклассник, прочитавший эту статью

«Черта умного человека – изначально и неизбежно присущая уму, – увы, именно в этом: высказываться перед теми, кто не может тебя понять; домогаться уважения тех, кого сам ты не можешь уважать ни при какой погоде; любить ту, которая способна полюбить кого угодно, кроме тебя, и, в сущности, мизинца твоего не стоит», – писал один умный человек.

Удивительно, что я, так часто упоминая в своих заметках Пушкина, Достоевского, еще ни разу не вспомнила чудесную комедию Грибоедова. Я с удовольствием ее перечитываю сама и веду лекции по ней. Она очень смешная и остроумная. В ней не хуже, чем в «Отцах и детях», раскрывается тема непонимания людей разных поколений, поданная под соусом проблемы истинного ума. В «Отцах и детях» все же больше внимания уделяется именно образу Базарова и его философии, противопоставляются лагеря демократов и либералов, а после смерти Базарова наступает затишье, которого в обществе не бывает.

Пушкин про «Горе от ума» пишет: «Все, что говорит он (Чацкий), – очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека – с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми и тому подобное». Но здесь с Пушкиным я не согласна. По-моему, ум – это не расчетливость (Чичиков ушлый, но я бы не назвала его умным). Ум – это желание вести диалог, чтобы докопаться до истины, и не только высказаться, но и быть услышанным, понятым, принятым. Умному человеку требуется любовь, которая выражается в принятии его мнения.

Итак, как мы все помним, Чацкий, молодой, пылкий, влетевший на порог фамусовского дома из дальнего путешествия, взыскует диалога с людьми, которых считает своей семьей. Что из этого получается, знаете: ничего хорошего. Фамусов закрывает уши, чтобы его не слышать, на балу танцует даже хромой, лишь бы не слушать пронзительные монологи Чацкого. И тут дело не только в молодости Чацкого, но и в том, что он приехал из другой страны, где мыслят и живут по-другому. И его удивляет, что Москва осталась такой же и ничуть не прогрессирует. Удивляет, что люди вместо службы «прислуживаются» и приезжих французов, с которыми воевали несколько лет назад, «облизывают» и прочат в мужья своим дочерям. Чацкий же – представитель нового поколения.