Практикант. Книга 5

Дмитрий Гришанин

Практикант. Книга 5

© Гришанин Дмитрий

© ИДДК

Глава 1

«Сю-ю-юда-а-а! И-и-иди-и-и сю-ю-юда-а-а!» – Зов ворвался в мой сон, как ураган, и заставил ошеломлённо распахнуть глаза.

Свет уличных фонарей из окна помог осмотреться и облегчённо выдохнуть. Я лежал на кровати в спальне съёмной квартиры с уютно примостившейся сбоку подругой.

Вдруг мирно спящая на моём плече Машка резко отшатнулась и отвернулась к стене. Словно тоже по чьей-то указке во сне.

«Сю-ю-юда-а-а! И-и-иди-и-и сю-ю-юда-а-а!» – снова раздался в голове тягучий, как сироп, призыв. И на сей раз я узнал голос пробравшейся в голову беглянки.

– Марина? – невольно выдохнул в ответ, резко садясь на кровати.

Через мгновение опомнившись, запоздало зажал ладонью рот и покосился на ревнивую подругу. Но уткнувшаяся носом в стенку Терентьева продолжала мирно сопеть во сне, и мой незамеченный косяк остался без последствий.

«Сю-ю-юда-а-а! И-и-иди-и-и сю-ю-юда-а-а!» – Повторившийся настырный Маринкин призыв отозвался вдруг вспышками нарастающей боли в висках. Которая тут же бесследно исчезла, стоило мне подняться с кровати и начать одеваться.

Конечно, я старался двигаться как можно тише, дабы не разбудить спящую Машу. И, разумеется, несколько раз неуклюже шумнул в процессе: сперва сорвавшимся с носка и плюхнувшимся на пол ботинком, а следом оказавшейся чересчур трескучей, неразработанной молнией новой косухи. Но обычно чуткая подруга сегодня дрыхла, как мешком прибитая.

«Сю-ю-юда-а-а! И-и-иди-и-и сю-ю-юда-а-а!» – Очередной призыв вынудил сбежать из тёплой квартиры в морозную ночь и, забравшись в припаркованную недалеко от подъезда «мазду», запустить прогрев мотора.

Мелькнувшая было в голове здравая мысль отзвониться в офис и поставить в известность дежурного о начавшейся среди ночи ментальной атаке в прямом смысле слова была выжжена из мозга ослепительной вспышкой боли под аккомпанемент тягучего призыва: «Сю-ю-юда-а-а! И-и-иди-и-и сю-ю-юда-а-а!»

Стоило забыть об айфоне, и болючий пожар в висках начал постепенно затихать. И как-то сам собой тут же всплыл из ниоткуда в сознании адрес пункта назначения: незнакомый барбершоп примерно в трёх кварталах от моей съёмной хаты.

– Да иду, блин! Иду уже! – зашипел я, сплёвывая в салфетку кровь из прикушенного языка, и, раздражённо швырнув смятый белый комок под ноги, добавил уже без змеиного шипения: – Даже еду. Только погодь пять сек, пока мотор хоть чуток прогреется.

Будто услыхав мою просьбу, давление на гудящие виски полностью исчезло. И вскоре, заведя авто, я помчал на рандеву, столь оригинальным макаром назначенное бывшей союзницей…

Стремительный, как болид Формулы–1, спорткар по пустой ночной автостраде доставил меня к барбершопу примерно за минуту. Выбравшись из тачки, я растерянно уставился на тёмные стёкла двери и витрины явно запертого по ночному времени заведения. Но простоял так недолго. Из ступора меня почти сразу же вывел очередной тягучий призыв:

«Сю-ю-юда-а-а! И-и-иди-и-и сю-ю-юда-а-а!»

Не дожидаясь стимулирующего болезненного разряда по и так уже изрядно настрадавшимся вискам, я торопливо взбежал по высоким ступеням на крыльцо заведения и дёрнул за ручку стеклянной двери. С виду запертая, она легко поддалась моему напору, и, переступив порог, я оказался внутри просторного тёмного помещения.

Впрочем, проникающего через широкое панорамное окно (рядом с входной дверью) уличного света мне оказалось вполне достаточно, чтобы разглядеть в центральной части зала на полу две застывшие в лежачем положении смутные тени. Снизу угадывались очертания крупной мужской фигуры в армейском камуфляже, застывшей в зловещей чёрной луже (не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – это разлившаяся по полу кровь недавно зарезанной жертвы), а на спине покойника, уставившись на меня огромными багровыми глазищами, опираясь на острые локотки, по-кошачьи языком чистила увенчанные звериными когтищами хрупкие девичьи пальчики смертельно опасная обнажённая красотка.

– Марина, блин! Какого хрена ты вытворяешь?! – наехал я с порога на бывшую союзницу, скрывая за повышенной агрессией невольную дрожь в коленях.

«По-о-ора-а-а!» – Тягучее объявление в голове совпало с хищным оскалом, исказившим вдруг милое личико красотки.

На многочисленных зеркалах (по три-четыре штуки в ряд заполняющих три из четырёх стен просторного помещения) одновременно сгустками зловещего багрянца полыхнули силуэты женской растопыренной ладони. И тут же, сменившись прокатившейся сверху вниз световой волной, обернулись добрым десятком порталов в разные уголки теневой параллели.

От ударивших со всех сторон внутрь помещения потоков ослепительно-яркого солнечного света я невольно зажмурился и пропустил волну первых чудовищ, ринувшихся с трёх сторон в барбершоп, превратившийся только что в гигантский прорыв. И не увидел, как тут же сгинуло в ярком солнечном свете спровоцировавшее прорыв исчадие, чтобы мгновенно ударить когтистыми пятернями одновременно из всех теневых ореолов, окаймляющих контуры солнечных порталов.

Проморгавшись, я стал свидетелем уже тому, как повсюду валятся на пол, фонтанируя струями чернильной крови из широченных ран, бестии и царусы, разодранные от холки до хвоста, как плюшевые игрушки у злого ребёнка.

Но всё же как ни проворно было собирающее щедрую кровавую жатву разом с десяти окружающих зеркальных порталов исчадие, части тварей удавалось-таки проскочить через свой невредимыми. Это обычно случалось, когда сквозь рамку протискивались одновременно две потусторонних твари. Тогда, вскрывая одного «гостя», исчадие не замечало второго, и невредимый напарник прорывался-таки в заваленное трупами сородичей помещение.

В первую очередь просочившиеся внутрь твари, привлечённые запахом свежепролитой человеческой крови, набросились на труп брошенного исчадием камуфляжника. Ну а во-вторую, разумеется, выбрали объектом, достойным своей атаки, уже меня. Я же, сработав, как водится, на опережение, успел к тому времени, полностью проморгавшись, активировать Разоблачение уязвимости (на днях очень кстати поднятое с четвёртой до шестой ступени) и вскинуть добытый из расширенного эблюсом кармана пистолет.

Атаку потусторонних тварей я встретил уже, как говорится, во всеоружии. Уравнивая шансы с многочисленным врагом на относительно небольшом метраже замкнутого пространства, я активировал до кучи свой уникальный теневой талант. И окружающий лютый экшен после щелчка щепотью левой руки мгновенно завис на паузе. В разгромленном и заваленном трупами монстров помещении тут же сделалось тихо, как в склепе.

Я по-прежнему стоял в шаге от ведущей наружу двери, а вот набегающие со всех сторон на меня по полу и потолку бестии и царусы, будто лишившись веса, замерли кругом прямо в воздухе распластавшимися в широких прыжках и ощерившимися клыкастыми пастями воздушными шариками.

Двигаться в сгустившемся, словно тягучий мёд, воздухе стало чрезвычайно сложно. Смещая ствол пистолета от цели к цели, я словно параллельно толкал рукой невидимую заклинившую дверь. К счастью, голубых пятен уязвимости на телах тварей открылось перед глазами в избытке, и уязвимости тоже замерли в стазисе вместе с застывшими в прыжках тушами монстров, из-за чего мне не приходилось далее тратить время на их выцеливание. Достаточно было лишь навестись на очередную тварь и плавно надавить на спусковой крючок.

Бесшумно вылетающая из оснащённого глушителем ствола в заданном направлении пуля сразу начинала стремительно замедляться. Но всё же её взрывного ускорения оказывалось достаточно, чтобы в ограниченном стенами барбершопа пространстве дотянуться до голубоватой уязвимости на теле твари и ткнуться в шкуру монстра. Выходило весьма удобно. При наблюдении за чёрной маслиной на фоне голубого пятна тела царуса или бестии мне уже заранее становилось понятно, что цель неотвратимо поражена. В разы тормозящее пулю пробитие густого меха или толстого кожного покрова случится уже потом, после отмены действия Настройщика, а пока… Я, обливаясь потом, словно на силовом тренажёре в качалке, смещал пистолетный ствол к следующей распластавшейся в прыжке цели и снова нажимал на спуск…

Параллельно с количеством отстрелянных патронов (и, соответственно, поражённых потусторонних ублюдков) в затылке начинала неотвратимо разгораться знакомая мигрень. Это обратная сторона таланта – откат, не позволяющий пользоваться уникальной абилкой бесконечно долго. Но, стиснув зубы, я терплю головную боль, продолжая планомерно расстреливать неподвижных врагов. Патроны в пистолете заканчиваются, увы, раньше наседающих зубастиков. И приходится производить смену обоймы.

Это молниеносная в режиме реального времени, до автоматизма отточенная на тренировках нехитрая операция сейчас, когда всё вокруг застыло на паузе Настройщика, превращается в удручающе-долгий нудный процесс. Отщёлкнутая из пистолета пустая обойма вместо приличного вылета начинает выползать из рукояти со скоростью беременной улитки, а отчаянная попытка подхватить её ногтями левой руки и вытянуть самостоятельно увеличивает скорость извлечения всего-то до черепашьей. Заблаговременно припасённая в левой ладони сменная обойма так же мучительно туго забивается в пистолетную рукоять. И когда она наконец встаёт на место, от чудовищной боли в разрывающемся на части затылке глаза начинает постепенно застилать багровая пелена.

На остатках морально-волевых мучительно медленно передёргиваю затвор и возобновляю дальнейшую стрельбу…

Под занавес, когда все набегающие твари оказываются отоварены упёршимися в уязвимости маслинами, я смещаю пистолетный ствол к ближайшему сияющему солнечным светом порталу и произвожу подряд пять оставшихся выстрелов в сероватое пятно в нижнем краю бывшего зеркала – место знака-активатора, багровой женской ладони, эффектное появление которого разом на всех зеркалах барбершопа стало отправной точкой для дружной активации десятка потусторонних порталов.

Когда, закончив стрельбу из повторно разряженного пистолета, я отменил Настройщика, из-за лютой мигрени перед глазами уже всё плыло, превратившись в мутное багровое болото.

Тут же окружающая тишина взрывается многоголосым визгом и звоном осыпающего стекла.

Ослепший от мигрени, я не вижу, как друг за дружкой с эффектом домино рушатся настенные порталы, как, спотыкаясь после сбитых ударами пуль прыжков, вокруг меня штабелями валятся на пол смертельно раненые бестии и царусы…

Лишь по сгустившимся в помещении сумеркам и быстро затухающим воплям подранков я догадался, что отчаянная попытка ликвидации спонтанного прорыва реализовалась если и не на все сто, то на девяносто процентов точно.

«Сла-а-авна-а-ая охо-о-ота-а-а», – раздался в голове тягучий голос исчадия.

– Марина, ты здесь? Помоги мне. Я ослеп и ничего не вижу, – попытался по новой наладить контакт с бывшей союзницей.

Но вместо ответа тягучим голосом ощутил вдруг неожиданный удар копной шелковистых волос по лицу. Даже не удар, а эдакое игривое касание. После которого застилающая взор багровая пелена тут же развеялась и я вновь чётко увидел перед собой заваленный мёртвыми телами потусторонних тварей разгромленный зал барбершопа.

«До-о-о встре-е-ечи-и-и». – Очередная тягучая фраза в голове совпала с хлопком наружной двери за спиной.

Порывисто обернувшись, я лишь мельком увидел за стеклянной дверью почти растворившийся в свете уличных фонарей силуэт обнажённой девушки, сбегающей по ступеням крыльца на тротуар.

– Твою ж мать, – обречённо выдохнул вслед сгинувшей беглянке и, сменив пистолет в руке на айфон, набрал наконец номер офиса.

Глава 2

– Серёжа, хорош дрыхнуть! Вставай уже, кому сказано! Мы на пару опаздываем! – трясла меня за плечо неугомонная Терентьева.

– Маш, ну будь человеком. Я только-только глаза сомкнул, – плакался я, отчаянно зарываясь головой в подушку, поскольку одеяло жестокая девчонка сорвала с меня в первую очередь.

И ведь ничуть не соврал, действительно вернувшись домой из офиса после ночного аврала всего час назад. Почему там промурыжили меня почти до рассвета? Ну, во-первых, мне дважды в подробностях пришлось пересказывать предысторию прорыва с зовом исчадия и сам отчаянный отстрел (уже мною лично) прорвавшихся из теневой параллели «гостей» сперва прибывшим на зачистку местности в разгромленный барбершоп Игорю с Александром, затем в офисе съехавшимся на экстренную планёрку Борисычу и Митюне с Елизаветой. А во-вторых, пришлось ещё потом подвергнуться дотошному Лизкиному исследованию. И получившая карт-бланш от шефа Лизавета кучей артефактных приборов битый час пыталась нащупать на моём теле след недавно наброшенного бывшей союзницей теневого аркана (так было сказано без разъяснений). Уж не знаю, нашла там чего-нибудь Митюнина подруга или нет, но со мной результатами своих исследований артефактор делиться наотрез отказалась. Когда она закончила, мне просто было велено одеваться и возвращаться домой. Тихонечко прокравшись обратно в квартиру, я наконец нырнул под одеяло, прижавшись к тёплой Машкиной попке, и только-только начал засыпать, как заголосил будильник в её гаджете.

– Какое только что?! – возмутилась Терентьева. – Мы ж в одиннадцать вместе спать завалились! Выходит, уже больше восьми часов ты харю плющишь. А так долго спать, между прочим, вредно…

– Маш, отстань, а. Езжай пока в институт одна. Я ко второй паре потом подтянусь.

– Ага! Щас! Только шнурки поглажу!

– Пожалуйста, не нужно так громко разговаривать.

– Капустин, да ты ваще охренел! Ну-ка вставай живо, кому сказано!

– И одеялом, плиз, обратно накрой меня, когда будешь уходить.

– Короче, умник, если, пока я до трёх считаю, сам не встанешь, я тебя водой холодной из кружки оболью.

По полу в сторону выхода из комнаты звонко застучали каблучки, и я, облегчённо выдохнув, стал нащупывать пальцами ног край сброшенного одеяла. Увы, вскоре выяснилось, что булки я расслабил слишком рано.

– Раз!.. – требовательно громыхнул над головой голос прицокавшей обратно надзирательницы.

– Маш, ну чё за детский сад-то?

– Два!..

– Вот только попробуй, я тебе тогда…

– Три! На…

– Да блин! Ты совсем ку-ку, что ли? – подорвался я с кровати, отфыркиваясь, как конь. И легко настигнув с визгом бросившуюся вон из спальни подругу, прижал её спиной к стенке.

– Отвали от меня, Капустин, ты мокрый! – захлопала ладошками по голой груди Машка. И тут же, противореча своим словам, жадным страстным поцелуем впилась в мои приблизившиеся губы…

В итоге первую пару мы таки вопиющим образом прогуляли, с рёвом подкатив к альма-матер лишь ко второй. Но выспаться, несмотря на опоздание, мне, увы, так и не позволили.

– Серёг, чёт ты оброс уже совсем у меня, – вдруг выдала Машка, когда мы вдвоём поднимались по центральной лестнице института на четвёртый этаж.

– Да ты гонишь, Маш, – фыркнул я, стряхивая руку девушки с головы, на которой она игриво взъерошила мой спортивный ёршик. – Ещё и на сантиметр волосы не отросли.

– А по-моему, когда ты лысеньким был, тебе шло гораздо больше, – парировала подруга.

– Не-не-не, даже не уговаривай, – замотал я головой. – Никаких больше лысых голов! И вообще, вторая неделя декабря уже идёт. Кто ж зимой-то налысо бреется?

– Ну Серё-ё-ё-ё-ёж!

– Маш, прекрати. А то поругаемся.

– Да ну тебя, зануда… Вот почему серёжку в ухе перестал носить? Она, между прочим, добавляла тебе шарма.

– Ага, ещё ногти розовые, как у педика, припомни, – отмахнулся я.

– И вовсе не как у педика. А как у стильного модного парня, – закусилась Терентьева. – Ну ладно ногти… Шубку-то свою роскошную отчего в ящик задвинул, сменив на косуху эту дурацкую?

– Я ж в тачке всегда. А там и так тепло. И в косухе, кстати, мне за рулём гораздо удобнее.

– Ну разумеется! – фыркнула Машка. – Осенью в шубе на той же тачке было рассекать норм. А зима пришла – поменял тёплую шубейку на холодную кожаную куртку. Вот где логика, Сергей?

– Слушай, Маш, я ж в твой гардероб не лезу. Не навязываю тебе что носить.

– А ты навяжи, и я с удовольствием послушаю.

– Маш, прекрати, пожалуйста. Ты прекрасно поняла, что я имел в виду.

– Да ну тебя…

Последний лестничный пролёт мы поднимались молча, не глядя друг на друга. Отчего Машка не сразу сообразила, что, перейдя с лестницы в коридор четвёртого этажа, вдруг осталась одна.

Мне же дорогу на лестничной площадке вдруг перегородил незнакомый бугай в камуфляже.

– Сергей Капустин? – без приветствия спросил он у меня.

– Ну допустим, – подобрался я и, словно невзначай мазнув кольцом развития по переносице, изготовился взорваться серией ударов по загоревшимся на голове и корпусе камуфляжника десяткам голубоватых пятен уязвимости.

– В общем, мне велено передать, что тебе встречу назначили сегодня в пятнадцать ноль-ноль на Чёртовом пустыре, – выпалил, как заученное стихотворение, здоровяк и, с выдохом облегчения в конце, добавил уже, похоже, лично от себя: – Знаешь, где это?

– Знать-то знаю, но…

– Ну так подгребай, ежели не ссыкло, – нагло перебил меня утырок.

– Эй, мальчики, а что тут происходит? – вернулась из коридора потерявшая меня подружка.

– Свали, не твоего ума дело, – рыкнул на неё камуфляжник.

Зря он так. Не хотел я его бить. А пришлось…

– Слышь, дебила кусок, – продолжил я наш диалог примерно через полминуты, когда до скорчившегося в позе эмбриона у меня в ногах тугодума дошло наконец, что за каждое очередное ругательство, сорвавшееся с его губ, он будет получать серию весьма болезненных пинков тяжёлыми носами моих берцев по бокам. – От кого послание доставил, ты забыл сказать.

– От серьёзных людей, – прокряхтел кое-как камуфляжник.

Вокруг нас на лестничной площадке уже начала собираться толпа зевак-студентов, у многих в руках появились извлечённые из карманов гаджеты. Становиться звездой ютуба в мои планы, разумеется, не входило. Значит, с жёсткой расправой над хамоватым утырком следовало срочно закругляться.

– Передай своим серьёзным людям, что я подъеду. Но если дёрнули меня без веской причины, им мало не покажется.

– Я передам, – ощерился в кровавом оскале здоровяк.

– Сергей? О чём он? Кому передаст? И куда это ты вообще собрался? – ухватив меня за рукав рубашки, потребовала объяснений разволновавшаяся Машка.

– Да всё норм, зайка, не парься. – Подхватив девушку за талию, я легко оторвал её от пола и практически занёс за поворот.

– Да Серёжа, блин! – заколотила меня кулачками по плечу вырвавшаяся из захвата в коридоре девушка.

– О, а вот и наши прогульщики пожаловали! – пришёл мне на выручку очень удачно нарисовавшийся прямо по курсу друган Витька Шипов.

Интерлюдия 1

Легко миновав заграждение из жёлтых лент, натянутых полицией вокруг места ночного происшествия, Артём Борисович поднялся на крыльцо и, толкнув незапертую дверь, зашёл в разгромленный барбершоп. Оглядевшись, выбрал в углу почти не заляпанный кровавыми пятнами кусок пола и направился туда, решив обустроить там временную переговорную.

– Лиза, отвлекись, – поманил шеф артефактора, усаживаясь на добытый из кармана раскладной стул и жестом призывая девушку присесть рядом на вторую разложенную копию мобильной сидушки. – Что удалось выяснить?

– Да почти ничего, – поморщилась Лизавета, поднимаясь и с хрустом разгибая спину после длительной работы на корточках в скрюченном положении.

– Знаю я твои «почти ничего», – хмыкнул в усы начальник. – Ну не томи, рассказывай давай.

Со стоном наслаждения опустившись на предложенный начальством стул, девушка вытянула натруженные ноги, приняла из рук заботливого Борисыча запаянный в пластик стаканчик с кофе, тут же его вскрыла и, сделав крошечный глоток ароматного напитка, стала отчитываться:

– Следов ментального теневого аркана, как вы уже знаете, на практиканте отыскать не удалось. Твари же, практически напополам раздираемые, по словам Сергея, исчадием на выходах из порталов, как, собственно, и подстреленные нашим лихим практикантом, до моего приезда сюда, разумеется, не долежали, благополучно схлопнувшись и оставив на полу лишь потёки свернувшейся крови. Поэтому с доказательной базой ни подтвердить, ни опровергнуть версию Капустина с причастностью к прорыву исчадия я не могу, уж не взыщите. Но косвенно правоту слов Сергея подтверждает сам факт спонтанного возникновения мощнейшего прорыва аж из десяти запараллеленных зеркальных порталов, погасить который без посторонней помощи Капустину при всём моём уважении к нашему безусловно талантливому практиканту банально не хватило бы сил. Ещё я сделала соскобы с пола в центральной части зала, где, по словам Капустина, лежало тело первой жертвы исчадия – мужчины в камуфляже, растерзанного впоследствии потусторонними тварями. Исследовав затем соскобы в специальном артефакте, я смогла вычленить человеческую ДНК из пролившейся поверх растерзанной жертвы крови расстрелянных тварей. И, отправив формулу ДНК убитого человека Семёну Дубинину, почти сразу же получила от него неожиданную новость, что ДНК убитого исчадием камуфляжника принадлежит одному из тройки солдат, без вести пропавших после полуторамесячной давности крушения вертолёта. Того самого, в Уренском районе, помните?

– И рад бы забыть, – хмыкнул Артём Борисович. – То есть ты хочешь сказать, что этот камуфляжник был…

– Это одна из пресловутых потерянных душ Хозяина, – закончила за шефа артефактор. – Его щедро сдобренная эманациями Хаоса кровь запросто могла стать катализатором, вскрывающим барьер равновесия. Уж не знаю, как и где исчадию удалось раздобыть для кровавого ритуала этого потеряшку, но дальше всё было предельно просто. Ей оставалось лишь призвать к помеченным проклятой кровью зеркалам нашего Настройщика, и грандиозный прорыв разом в десяток теневых локаций раскрылся сам собой.

– Ай да Лизавета. Ай да умничка, – польстил артефактору Артём Борисович и, задумавшись, стал рассуждать вслух: – Выходит, исчадие нашло выход к спрятанным проклятым душам. И учитывая маниакальную потребность тёмной сущности к истреблению потусторонних тварей, вскоре она наверняка захочет повторить кровавый ритуал.

– Думаете, она снова так же вызывающе нагло бросит зов нашему практиканту?

– А почему нет? – пожал плечами Артём Борисович. – Раз сработало один раз, сработает и второй. Выход же на скрытые Хозяином потерянные души у исчадия определённо имеется. Их вроде ещё четверо у него осталось.

– Да. Две женщины и два мужчины.

– Вот и прекрасно. Нехай Мариночка сокращает поголовье этих ублюдков нам на радость и упырю-хаосисту в пику.

– А как же практикант наш? Это ж такой риск для Сергея! Ведь он точно не готов ещё самостоятельно выживать в прорывах подобной концентрации.

– Все мы когда-то не были готовы, – строго зыркнул на подчинённую Артём Борисович. – Парню достался талант, владение которым уже само по себе запредельный риск. Хочет он того или нет, но ему придётся максимально быстро заматереть. И под присмотром исчадия, которое очевидно благоволит бывшему союзнику, научиться выживать в экстренных ситуациях шансов у него будет куда как больше, чем когда снова вдруг встрянет в какую-то лютую дичь, но уже в одиночку. Или ты, может быть, веришь, что наш практикант будет сидеть послушно дома и высовывать нос наружу лишь с одобрения старших товарищей?

– Да, вы правы. Под замок посадить его у нас нет оснований. А встревать в неприятности парень мастак.

– Вот и славно. Тогда, значит, давай договоримся так. О сделанных тобой выводах касаемо потерянной души больше никому не слова. С Дубининым я переговорю, чтоб он тоже засекретил инфу о потерянной душе по своим каналам.

– Этот ваш запрет распространяется даже на Митюню?

– Особенно на Митюню, – кивнул Артём Борисович без тени улыбки на лице.

– Но он же по вашей просьбе опекает практиканта в институте.

– Вот и пусть продолжает себе опекать дальше. А не устраивает охоту на ведьм или в нашем случае на исчадие. Что непременно случится, если Митюня узнает об огромной вероятности повторного призыва исчадием Сергея. Пусть пока всё идёт как идёт. А мы просто затаимся в сторонке, будем наблюдать и делать выводы. Это понятно?

– Да, Артём Борисович.

– Ну тогда сворачивай тут исследование своё, и давай я тебя домой отвезу. А то с этой ночной суматохой не выспалась, поди, совсем.

– Спасибо, Артём Борисович. Но меня Митюня отвезёт. Мы договаривались. Он примерно минут через пятнадцать должен сюда за мной заехать.

– Ну, как знаешь, Лизавет. Как говорится, была бы честь предложена.

Они вместе поднялись с раскладушек, и Лиза помогла шефу собрать и спрятать в расширенный карман стулья. Артём Борисович, как обещал, покинул разгромленный барбершоп, и на месте закрытого прорыва артефактор снова осталась одна.