Отражение

Маргарита Ковалёва

Отражение

В зеркале

Аня снова проснулась среди ночи. Проснулась резко, будто её насильно выперли из собственного сна. Оторвав голову от подушки, она напоролась взглядом на трельяж, стоявший напротив кровати. У старого советского трельяжика с облупившимся покрытием и неуклюже повисшей дверкой были распахнуты боковые зеркала. Она бы сейчас же поднялась и закрыла их, если бы не отражение. Девушка не могла оторвать взгляд от него: в темноте её внешность представала в совершенно другом виде. Короткие и густые светлые волосы, взлохмаченные от беспокойного сна, казались Ане седыми и жидкими. На светлом и чистом лице ярче всего смотрелись большие голубые глаза – в зеркале же вместо них были тёмные провалы глазниц.

Каждый раз просыпаясь, Аня смотрела на своё жуткое, искажённое темнотой отражение и не могла отвести глаз. Она разглядывала чёрные круги глаз и всё сильнее убеждалась в том, что они смотрят на неё с неприязнью. Кажется, что тонкая полоска рта вот-вот растянется в ехидной улыбочке. Аня не могла этого допустить: именно поэтому она следила за этой нечёткой картинкой, чтобы та ни за что не пошевелилась без её ведома.

Монстр или незримый помощник скрывался за зеркалом? Аня не могла понять. Провела она на страже отражения пять минут, целый час или всю ночь? Этого она тоже не знала, но каждый раз незаметно для себя проваливалась обратно в сон.

Утро было тяжёлым. Тусклый свет зимнего солнца едва мог осветить небольшую комнату. У Ани жутко болела голова, но деваться было некуда – она не могла себе позволить прогуливать школу в одиннадцатом классе. Шаркая тапочками, девушка прошла из спальни в гостиную, где на диване спала мама. Вероника уснула прямо в махровом халате, уткнувшись лицом в подушку. Аня заметила на подоконнике забитую бычками пепельницу. «Опять мама пол ночи не спала и курила», – подумала она.

Пройдя в крохотную ванную комнату, Аня начала приводить себя в порядок, параллельно размышляя о своей жизни. Ей категорически не нравилось это жилище в одной из тысячи тысяч одинаковых хрущёвок. Им с мамой пришлось сюда переехать после того, как отец ушёл из семьи и продал их старое жильё. Просторная квартира располагалась напротив парка развлечений. Как же Аня любила ходить в парк по выходным вместе с родителями! Они всегда старались радовать единственную и любимую дочку. Аня хотела бы и дальше жить в мире и гармонии. Но обстоятельства однозначно были сильнее девочки-подростка.

Аня хорошо помнила тот день, когда отец ушёл из дома. Он прикатил в прихожую большой чёрный чемодан и хотел было уже открыть дверь, но Аня решила его задержать:

– Папа, не уходи, пожалуйста! Я обязательно исправлюсь. И мама тоже исправится. Ты только останься, прошу! – дочь умоляла отца, схватив его за рукав. Он повернулся к ней, тяжело и устало вздохнул.

– Мама, ну скажи хоть слово! – у Ани из глаз брызнули слёзы.

– А что говорить? Уже всё решено, дочка, – Вероника достала сигарету из новой пачки и закурила. Аня смотрела то на отца, то на мать, всё больше осознавая, что её мнение здесь уже ничего не решает.

– Слушайся маму, Анна, – отец неуклюже погладил её по голове, после чего распахнул дверь и ушёл. Аня долго стояла в прихожей и не шевелилась – в её голове крутились слова отца: «Слушайся маму, Анна».

Вскоре отец продал жильё, и им с мамой пришлось переехать в тесную квартирку, доставшуюся от бабушки. Вот и теперь Аня стояла перед зеркалом, еле сдерживаясь от плача. Она взглянула на себя: резко покрасневшие глаза и дрожащий подбородок явно её не украшали. Но сколько понимания и сочувствия было в этой зеркальной картинке! Ане стало немного легче, и она продолжила сборы в школу.

Сегодня первой по расписанию была литература. Конечно, Аня выучила стихотворение, заданное на дом. Правда читать стихи она могла и умела только наедине с собой. А перед другими всегда боялась. Вот и сейчас она повторяла про себя стихотворение, глядя в окно, за которым медленно поднималось маленькое белое солнце. По небу плыли тёмные насупившиеся облака – они отливали лиловым цветом. Голые ветви деревьев тоже слегка отдавали лиловым. На фоне серого неба они напоминали Ане вены.

Вдруг к первой парте, за которой сидела Аня, подошёл её одноклассник – Костя Агафонов. В последнее время они стали чаще пересекаться. По мнению Ани, причина была, разумеется, в новой сложной теме по алгебре. Вряд ли бы такой парень как Костя обращал на неё внимание из-за симпатии. А вот из-за её мозгов – вполне.

– Привет, Ань, – на губах Кости появилась очаровательная улыбка.

– П-привет, – во рту у девушки резко пересохло. Мысли в эту же секунду начали переплетаться между собой. Аня толком не знала, как с Костей лучше всего общаться, чтобы сблизиться с ним, но при этом не выдав своих истинных чувств.

– А можешь алгебру дать списать?

Вот так в лоб. Конечно, по иному поводу он и не мог подойти к ней – застенчивой и незаметной Анечке. «Анечка» – именно такое «прозвище» приклеилось к девушке в силу её характера. Она терпеть не могла такую форму своего имени. А, впрочем, чего она хотела? Нигде не участвует и не выступает, сама к доске не выходит. Толком ни с кем не общается и никогда не шутит.

Одной рукой она потянулась в рюкзак за тетрадью, но тут же одёрнула себя. Костя может и похож на кинозвезду. Но за одни красивые карие глаза не стоит безвозмездно давать ему списывать на постоянной основе.

– Э-э-м, – Аня промычала что-то нечленораздельное, так и не придумав повод для отказа. Костя продолжал смотреть на неё с улыбкой, слегка наклонив голову.

– Ну пожалуйста! – Костя жалобно на неё посмотрел. Анины щёки сильно покраснели, а в горле встал ком. Дрожащей рукой она всё же смогла достать тетрадь и положить её на парту.

– Волнуешься перед литературой? – Костя обратил внимание на её состояние. Аня медленно кивнула – эта причина неадекватного поведения её устраивала больше, чем безответная влюблённость.

– А знаешь, как нас в театральном кружке учат бороться с волнением?

– Н-нет, – смогла произнести Аня шёпотом.

– Надо сильно-сильно сжать кулаки.

– Угу.

– Глубоко вдохнуть. Досчитать до четырёх, а затем медленно выдохнуть, досчитав до шести.

– Спасибо…

– Попробуй сейчас.

– Эй, Костя! А чего ты там с этой зашуганной возишься? – тонкий девичий голосок донёсся с задней парты. Это была Лена – девушка, о популярности которой Аня могла только мечтать. Её всегда яркий вид, граничащий с вульгарностью, привлекало всеобщее внимание. Лена и сегодня выделилась: распустила длинные русые волосы, надела короткую юбку, а губы накрасила помадой малинового цвета.

– Ну чего ты там торчишь, а? – Лена вместе со своими подружками звонко засмеялась, – Пошли лучше к нам, Костенька. У нас и алгебра есть.

– Да идите вы лесом вместе с вашей алгеброй. У Лебедевой надёжнее списывать. Она, в отличие от вас, никогда не ошибается.

Лена цокнула языком. Аня так и сидела, не зная, что ответить.

– Ты не против, я возьму? – Костя стал аккуратно вытягивать тетрадь из-под руки Ани. Их пальцы на мгновение соприкоснулись: у Кости руки были приятные и тёплые; у Ани – холодные. Дрожь одолевала девушку с новой силой. Она даже не заметила, как Костя вытянул тетрадь и сел за свою парту.

Со звонком в кабинет впорхнула учительница литературы – Оксана Петровна. Её каблуки громко цокали по полу до тех пор, пока она не плюхнулась в учительское кресло.

– Так, я вам задавала учить стихи Маяковского. Лебедева, иди к доске рассказывать. И поскорее! – призывно сказала Оксана Петровна и открыла журнал 11 «А».

Встав перед классом, Аня окинула взглядом всех сидящих. Задержалась на Косте: он смотрел на неё с живым интересом, даже слегка игриво. Это придавало уверенности.

– Владимир Маяковский, стихотворение «Послушайте». Послушайте! Ведь если звёзды зажигают… – строки выплывали одна за другой, пока она вновь не взглянула на Костю. Он ухмылялся и что-то шептал на ухо своему соседу по парте – Ваське Васильеву. «Они, наверное, про меня», – ёкнуло в голове у Ани. Сознание затуманилось – стихотворение стало молниеносно уноситься из головы девушки. Она мелко дрожала, как осина на ветру. По телу побежали мурашки, а вместо стройных и ладных поэтических строк у Ани получался только лепет.

– И чего молчим? – учительница взглянула на неё из-под очков-половинок, – Ну? А после ходит тревожный, но спокойный наружно… Давай, продолжай.

– А после… – Аня уже не могла говорить. Она попыталась сжать кулаки и сосчитать до четырёх, но мысли настолько размякли, что она не могла сосчитать даже до трёх. Щёки стали пунцовыми, глаза начало щипать от накативших слёз. Девушка тяжело вдыхала и прерывисто выдыхала, вызывая своим замешательством ухмылки на лице Лены и её подружек. Анечка уже начала грешить и на катышки на бежевом кардиганчике, и на мятую юбку, и на отсутствие укладки на волосах. Наверняка всё в ней было не так. Вот уже и хлынули противные, «не такие» слёзы. Не как у голливудских звёзд в мелодрамах, ни в коем случае! На лице Ани могли появиться только те слёзы, что вызывают жалость и провоцируют насмешки.

Оксана Петровна тяжело вздохнула, поставив в журнале точку.

– Лебедева, выйди, пожалуйста. Приведи себя в порядок: можешь пойти умыться или выпить воды, а можешь сходить в медпункт, если тебе плохо.

Аня как можно скорее покинула кабинет, ненароком хлопнув дверью. Побежала сразу в медпункт. Долго стучалась в кабинет медработницы, пока та наконец не услышала стук и не открыла ей дверь. Рассказала ей о случившемся. Дальше – как в тумане. Получила на руки крохотную бумажку с какими-то очень нужными для освобождения от занятий каракулями. Поскорее надела дублёнку и накинула шарф на шею.

Февральский мороз мгновенно обжёг кожу. Аня почувствовала, как её глаза отекли от слёз. Но неприятная припухлость быстро исчезала от уличного холода. Девушка застыла на школьном крыльце, пытаясь хоть немного успокоиться. Глубокий вдох, и ледяной воздух быстро оказался в горле. Выдох, и изо рта вышло огромное облако пара. Мороз закрадывался под полы распахнутой дублёнки, залезал под одежду, пройдясь по бёдрам, спине, плечам. Холод помогал Ане прийти в себя. Она стояла так до тех пор, пока её не начало трясти. После чего она укуталась потеплее и пулей рванула домой.

Квартира пустовала – мама раньше обычного уехала на работу. Аня бросила рюкзак в прихожей, примостила дублёнку на вешалку и на неверных ногах прошла в спальню. Ей нужно было записать произошедшее на уроке литературы в дневник, чтобы обсудить записи на сеансе у психолога – Екатерины Сергеевны. Они уже неоднократно проговаривали то, как можно бороться с подобными приступами, но все предложенные специалистом методики мало помогали. Хуже того, за последние пару месяцев ситуация сильно усугубилась. Страшно представить: случай, подобный ситуации на литературе, у Ани стал третьим за эту неделю!

Она достала из ящика тетрадь, в которой вела записи. Взяла ручку. Погрузилась в произошедшее. Перед её глазами сначала вспыхнуло воспоминание о Косте, затем её вызвали к доске… Вот уже она не видит ничего кроме двух десятков осуждающих глаз. Они смотрят на неё. Разглядывают и ненавидят. Так и хотят, чтобы она навсегда исчезла.

Снова подступила паника. Аня уже и не заметила, как снова зарыдала. Крупные капли падали на клетчатую бумагу, размывая чернила.

– Да сколько можно?! – с болью в голосе крикнула Аня. Она отшвырнула от себя дневник и ухнулась в не застеленную постель. Села, спиной прижавшись к холодной как айсберг стене с неаккуратно наклеенными мерзко-салатовыми обоями. Комната, набитая дряхлой мебелью, погрузилась в полумрак. Среди уймы этих вещей сидела всхлипывающая Аня.

Немного успокоившись, она открыла заплаканные глаза и в трельяже увидела своё отражение. К ужасу девушки, оно выглядело совершенно спокойным. Это не могло быть ошибкой: Аня точно знала, что по её щекам уже утекло много слёз, от чего она выглядела не лучшим образом. Страх сковал тело. Точная копия Ани сверлила её взглядом. Ни одна деталь не могла ускользнуть от её ужасающе ледяных глаз.

– Это галлюцинации, – прошептала Аня.

– Это не галлюцинации, – ответило отражение. Голос был таким же, как у Ани. Но только в нём было больше спокойствия и уверенности.

– Тогда… Кто ты?..

– Я – это ты. Только немного другая. Я не ною по поводу и без, меня не таскают по психологам в надежде на то, что я наконец-то забуду трусливо сбежавшего папашу. А, ещё я умею разговаривать с парнями, в отличие от тебя, – оно тяжело и устало вздохнуло, – Тяжело же тебе жить, наверное, Аня.

– Нормально я живу. И вообще, знаешь, это звучит как-то… Обидно.

– На правду не обижаются. Я же вижу, как ты живёшь. О чём переживаешь. Я знаю причины появления каждой из твоих слезинок.

Аня отвела взгляд от трельяжа. «Она знает, почему я плачу», – подумала девушка.

– Да, знаю. В отличие от твоей матери, – кивнув оно продолжило её мысль. Аню такое и напрягало, и по-своему радовало. Напрягало, потому что совершенно ненормально разговаривать с зеркалом – это напоминало ей историю о Нарциссе. Радовало, что нечто по ту сторону зеркала стало единственным понимающим и сопереживающим существом.

– А как ты смогло… Смог… Смогла…

– Смогла.

– А как ты смогла ожить? Если тебя можно назвать живой. Ты же моё отражение! Воспроизводишь свойства того, кого отражаешь. Я уйду – и ты пропадёшь, – Аня, шатаясь, поднялась с постели и отошла к дальней стене, встав в дверном проёме. Копия Ани осталась сидеть на кровати.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.