Мексиканский шаманизм. Мифы, ритуалы и верования уичолей

Классическая уичольская ниерика

Первоначально для создания вотивных ниерик, «зеркал», использовались диски, сделанные из выскобленной и уплощенной нижней части тыквы. Через круглый диск с центральным отверстием общаются предки и божества. Точно так же ниерики воплощаются в различных священных предметах из резного дерева и декоративных тыкв.

Ниерики размещаются в святилищах уичолей, домашних святынях ририки (xiriki), источниках, пещерах и храмах. Для паломников ниерика – это еще и зеркало, в котором отражаются образы наших предков. Кроме того, ниерика – это щит, который интерпретируется уичолями как защита от искушений или отвлекающих факторов во время ритуального поломничества.

Ниерика – портал в мир духов и отражение видений шаманов на пейотных церемониях. Она называется зеркалом с двумя лицами, поэтому рисунками иногда покрываются обе стороны дисков. Отверстие в середине дисков – магический глаз, посредством которого люди и духи могут видеть друг друга. Через отверстие в центре ниерики можно увидеть то, что «по ту сторону», тайный мир, подлинный и мифический вневременной мир предков. Ниерика, в смысле «дар видения», достигается только через практику самопожертвования и строгой аскезы, участие в паломничестве, ночном бдении, посте и других формах поиска сакральных видений.

Часто ниерики оставляют как подношения богам в священных местах, поскольку это «лик бога», символизирующий порог, проход, портал в сверхъестественное царство (отверстие посередине диска).

Религия в том или ином ее проявлении пронизывает всю жизнь традиционного уичоля, включая экономику и социальные отношения. И, конечно, это ярко проявляется в декоративно-прикладном искусстве. Искусство уичолей – это средство их прямого общения со своими божествами.

Однако это не просто общение с божествами, не молитва в привычной западному христианскому сознанию манере. Изображения уичольского художника, в его мировосприятии и мировосприятии всего уичольского сообщества, на самом деле являются богами, а не просто изображениями, и эти божества создают вселенную одновременно с тем, как они раскрываются (воплощаются художником) в произведениях. Эти изображения становятся священными объектами, которые нужно кормить подношениями пиноле (pinole – кукурузная мука), мескаля, жертвенной крови и воска.

Опыт уичольского художника-визионера практически тождественен опыту шамана-мараакаме. Традиции уичолей не статичны, и шаманизм – это не просто механическое повторение обычаев предыдущих поколений. Сакральное искусство уичолей – это именно творчество и выражение индивидуального опыта. Впрочем, понятие индивидуального в традиционном сознании весьма условно. Как опыт шамана, так и опыт уичольского художника – это в большей степени выражение коллективного народного сознания и бессознательного. Как шаман, так и художник в момент настоящего вдохновения полностью отождествляется с изображаемой сакральной реальностью. Можно сказать, что малое «я» шамана и художника сливается с божественным «мы». А поскольку божественные первопредки, согласно верованиям уичолей, могут перевоплощаться в последующих поколениях, то это не просто отождествление с чем-то внешним, это фактически припоминание своей изначальной сути. Образы божеств-первопредков, которые появляются в каждой работе уичольского художника-визионера, являются богами в полном смысле этого слова, а не их изображениями. Можно сказать, что творчество уичольского художника – это всегда holy moment, момент вечного космогонического акта, в котором боги-первопредки творят космос из океана хаоса.

И это происходит в тот самый момент, когда они появляются в произведении искусства уичольского мастера ниерик, видящего художника. Впрочем, уичольский художник и шаман-мараакаме – не разные фигуры. И тот и другой проходят инициацию, совершают паломничество в пустыню Вирикута и вместе принимают участие в пейотных церемониях. Вдохновение художника – это одновременно следование традиции еще доколумбовых цивилизаций и мезоамериканских кодексов-картин[15], опыт во время принятия пейота и вдохновенное слияние с богами-первопредками-демиургами, участвующими в акте творения космоса.

На картинах уичолей отражается традиционная работа шаманов: очищение и защита соплеменников от злых духов, врачевание, значимые семейно-родовые события. Самые популярные мотивы – священные растения и животные, боги-первопредки и мифологические сцены. В настоящее время искусство ниерики так же популярно, как искусство иных коренных народов Латинской Америки (например, искусство узоров кыны шипибо-конибо). Но любопытен один момент, отмеченный российским исследователем Ольгой Соколовой[16]. Столь распространенный в мире вид традиционного искусства уичолей родился не так уж давно. Ниерики как вид искусства появляются лишь с середины 1950-х годов. Это произошло по совету сотрудника Национального музея антропологии Альфонсо Сото Сориа, который подсказал уичолям, что их технику декорирования вотивных тыквенных чаш можно перенести на плоскую поверхность. Так возникло новое традиционное искусство, сохранившее ценностные духовные ориентиры предков и получившее новые формы воплощения.

Кроме того, еще одно важное нововведение в традиционное искусство уичолей появилось в результате предложения антрополога Питера Т. Ферста художнику-визионеру Рамону Медине Сильве. Ферст посоветовал ему перейти от фигуративного искусства – изображений скорпионов, птиц и т. д. – к более мифологическим повествованиям и темам ритуальной деятельности уичолей. Это произошло в 60-х годах прошлого века. В связи с ростом интереса к народному искусству Мексики и распростанением психоделической контркультуры 60-х годов частные коллекционеры и музеи в США начали обращать пристальное внимание на работы художников-визионеров традиционных культур. Так, картины-ниерики Рамона Медины Сильвы вскоре приобрели всемирную известность.

Современные уичоли, как и многие коренные народы Латинской Америки, восприимчивы к воздействию иных культур. И в этом процессе не стоит искать признаки упадка традиционной культуры. Вовсе нет. Это проявление гибкости традиционного мышления, готового не к отказу от собственного наследия, а к созидательному творческому диалогу культур, что отражается не только в технике исполнения работ, но и в самой религиозной символике. Так, например, уичоли ассимилировали христианские образы и теперь «духом пейота» считают не кого-нибудь, а Франциска Ассизского. По этой причине изображения святого пользуются необычайной популярностью, а гимны Франциска Ассизского считаются сильными магическими заклинаниями.

Триада Олень-Пейот-Маис

Триада Олень-Пейот-Маис представляет собой ключевую концепцию в мировоззрении уичолей. В сознании уичолей парадоксальным образом соединились верования и представления кочевых охотников-собирателей и оседлых земледельцев. Первой, кто обратил внимание на «переходный статус» культуры уичолей, была Барбара Майерхофф (1935–1985 гг.), американский антрополог и основатель Центра визуальной антропологии в Университете Южной Калифорнии. Под руководством шамана-мараакаме Рамона Медины Сильвы Майерхофф была первым человеком, не принадлежавшим к племени уичолей, который принял участие в ежегодном паломничестве и охоте на пейот (сбор пейота в Вирикуте).

До исследований Барбары Майерхофф этнографы и антропологи, изучавшие духовную культуру уичолей, были всерьез озадачены тремя центральными символами этого народа. Однако Карл Люмгольц ограничился лишь обозначением триады Олень-Пейот-Маис как Святой Троицы и назвал ее культом, не предприняв дальнейших попыток анализа[17]. А Роберт Моури Зингг заявил, что отношения между оленями, кукурузой и пейотом мистичны и нелогичны[18]. Однако проанализировав предпосылки и цели, лежащие в основе ассоциации оленя, кукурузы и пейота, Барбара Майерхофф пришла к выводу, что данная триада функционирует как объединяющий символ, снимая психологическое напряжение и парадоксы повседневной жизни уичолей.

Каждая крупная церемония уичолей зависит от присутствия всех трех символических элементов, что делает религиозный календарь уичолей замкнутым кругом. Оленя нельзя приносить в жертву и проливать его кровь, не употребив пейот, добываемый во время охоты на оленя-пейот в священной для уичолей земле. Церемонии, которые приносят дождь, необходимый для роста кукурузы, не могут проводиться без пейота из Вирикуты. И вместе с тем на пейот нельзя охотиться, пока кукуруза не будет очищена и освящена оленьей кровью и пока детям не будут рассказаны истории о первой охоте на пейот[19].

Как справедливо заметила Барбара Майерхофф, олень является для уичолей символом их изначальной жизни в роли охотников – идеализированной и озаренной ностальгией по временам свободы, автономии, могущества, охотничьего азарта, достоинства и мужского доминирования.

Олень для уичолей – символ свободы и воплощение коллективной памяти о кочевом охотничьем образе жизни. Для них это были времена, когда охотник не просто охотился на оленя, он магически отождествлялся с ним. Отсюда представления о способности шамана к перевоплощению в животных, в частности, в оленя. Олень был объектом охоты и вместе с тем почитался как священное животное, старший брат человека. Олень – это не просто животное, это дух всех оленей, посылающий своих детей человеку. Олень принес в жертву себя, превратившись в пейот, он также приносит в жертву своих детей – оленей, позволяя охотникам охотиться на них. Отсюда же и характерное для первобытного охотничьего сознания представление о том, что оленя никогда не убивают, а лишь постоянно магически обновляют и воскрешают из костей.

Для уичолей так же, как и для большинства народов и этнических групп Нового Света, олень никогда не был только пищей. Олень – священное животное, наделенное магической силой. Оленьи божества или олени в роли божественных существ занимают видное место в космологии и ритуалах бесчисленных народов от Крайнего Севера до Южной Америки. Иногда божеством бывает самец-олень как покровитель охоты и охотников. Иногда – самка в роли сверхъестественной хозяйки вида или даже всех животных или как животное-жена первобытного охотника и первопредка. Следовательно, даже там, где олень был любимой и частой добычей, охота на него никогда не была обыденной рутинной работой, а смерть оленя никогда не была случайной. Поедание оленины не было кормлением одного лишь тела. Это была прежде всего пища для духа. В некоторых традиционных обществах (например, у варрау[20] в Венесуэле) отношение шамана к оленине как к обычной пище до сих пор равносильно каннибализму. У майя и других мезоамериканских индейцев олень был тесно связан с магией, трансформацией, ритуалом смерти и возрождения, с Верхним и Нижним мирами[21].

Тут стоит сказать несколько слов о быке, имеющем в настоящее время важное сельскохозяйственное значение для уичолей. Бык для уичолей – домашнее животное экзогенного происхождения, главный признак экономической и политической власти вчерашнего испанского колонизатора и сегодняшнего владельца ранчо – метиса. С экономической точки зрения животноводство характеризует современную жизнь уичолей в такой же степени, как охота на оленей или выращивание кукурузы в прошлом. В религиозном плане, на фоне исчезновения диких оленей на территориях уичолей, бык занял главное место в качестве жертвенного животного. Несмотря на очевидную экономическую и символическую важность быка, специалисты по культуре уичолей в прошлом обычно оставляли эту фигуру на заднем плане, далеко позади триады Пейот-Олень-Маис. В конце XIX века Карл Люмхольц[22] видел в принесении в жертву быка символический эквивалент жертвенной охоты на оленя, поэтому он считал быка всего лишь заменой оленя. К слову сказать, Люмхольц стал свидетелем последних жертвоприношений оленей уичолей, что, впрочем, не мешает им продолжать охоту на оленей вплоть до настоящего времени, при этом удаляясь все дальше и дальше от своих исконных территорий.

Говоря о быке и олене, уичоли считают их очень близкими существами, «почти одинаковыми». Из-за этого сходства в культурных представлениях уичолей этнографы и выдвигали идею о том, что жертвоприношение быка является заменой древнего ритуала жертвоприношения оленя. Однако древние индейские народы, прежде всего науа (астеки), могли и лошадь, привезенную испанцами, именовать оленем (maçatl), по крайней мере, до конца XIX века[23].

То, что бык и олень «почти одинаковы», не означает их тождества. Олень в представлениях уичолей отождествляется с солнечной энергией, мужественностью и днем. Бык – с ночью, женской энергией и дождем. Процесс приготовления оленины, чем занимаются мужчины-уичоли, указывает на то, что это животное олицетворяет предков-мужчин, в то время как приготовлением быка (его варят в церемониальном котле в центре ранчо) занимаются женщины[24].

Бык в сознании уичолей – животное, интегрированное в семью из внешнего мира, тогда как олень – это первопредок уичолей и один из главных членов семьи – старший брат. Интересно, что другое важное сельскохозяйственное экзогенное животное – лошадь – тоже ассоциируется с водной природной стихией и именуется сумасшедшей лошадью. Заклинанию духа этого животного посвящен особый «сумасшедший танец» (danza locа), или пляска сумасшедшей лошади. Уичоли верят, что с помощью этого магического танца они могут усмирить облака с градом (см. Приложение 1).

Кукуруза и ее роль в жизни уичолей резко контрастирует с ролью оленя. Вне всякого сомнения, кукуруза – основная пища. Это растение, обеспечивающее существование в настоящем, в то время как олени, животные, были источником жизни в прошлом. И хотя кукуруза почитается уичолями как Прекрасная мать, регулярная обработка земли и тяжелый сельскохозяйственный труд не воспринимаются ими столь же возвышенно. Уичоли не превозносят существование в качестве земледельцев так, как азартную, страстную жизнь охотников на оленей. Кукуруза воспринимается ими как обидчивая и непредсказуемая. Ее сравнивают с ребенком, которому каждый день требуются особая забота и уход, но даже в случае получения «награды» за этот труд ожидания не всегда бывают оправданны.

Один уичольский миф наглядно иллюстрирует взаимоотношения уичолей и кукурузы. Согласно этому мифу, в ту пору, когда время «еще было молодо», к уичолям пришел сильный голод. Это было время, когда кишки прилипали к спине, а урчание в животе наводило страх. Люди были настолько истощены, что, когда мухи садились в открытые рты детей, не было никого, кто мог бы их отпугнуть. Только одни мулы были тучными, потому что знали путь, ведущий к священному дому предков, и там они поедали зерна кукурузы. Но тут в дело вступает знаменитый персонаж уичольских мифов, первый земледелец Ватакаме. Он вознамерился раскрыть секрет мулов и найти путь в священный дом предков. Это было непростое испытание для него, и по дороге, во время преследования мулов, Ватакаме претерпел множество трудностей, но в итоге оказался у дома Матери кукурузы.

У Татей Нивецика (Tatei Niwetsika), Нашей матери, богини кукурузы, – было пять дочерей (пять аспектов, соответствующих основным направлениям во Вселенной – четырем сторонам света и центруи пяти цветам, которые могут принимать кукурузные початки: белому, желтому, темно-синему, фиолетовому и пегому, или разноцветному; число пять имеет универсальное значение завершенности и полноты). Мать кукурузы выслушала печальную историю о голоде людей, и сердце ее тронули слова несчастного Ватакаме. Одна из ее дочерей согласилась отправиться в путь с Ватакаме с таким материнским напутствием: «Когда вы доберетесь до своей деревни, постройте дом для моей дочери. Пять лет она не сможет работать, готовить никстамаль (nixtamal)[25] и перемалывать кукурузу. Ваша мать (мать Ватакаме) – единственная, кто должна делать эту работу». (Согласно другим мифам уичолей, Ватакаме женится на пяти сестрах, представляющих пять разновидностей кукурузы.)

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Западная Сьерра-Мадре – горная система в Мексике, расположенная на западном краю Мексиканского нагорья, считается продолжением Кордильер. Длина хребтов около 1300 км, ширина 80-200 км, хребты разделены речными каньонами глубиной до 200 м. Средняя высота гор 1500–2000 м, максимальная – 3150 м (г. Чоррерас).

2

Masla B. The Healing Art of the Huichol Indians; Many Hands: Resources for Personal and Social Transformation. Fall, 1988.

3

Слова, образованные от Aztec, появились в русском языке через немецкий, в котором z читается как ц. Между тем в соответствии с правилами классического языка науатль и других языков науа, azteca читается как астека. Такое произношение принято в Латинской Америке.

4

Лофофора Уильямса – кактус без шипов, произрастающий в полупустынях Северной Мексики и юга США. Содержит психоактивный алкалоид мескалин.

5

Лингва франка (то есть язык, используемый для коммуникации между людьми, родными языками которых являются другие языки) в долине Мехико в доколумбову эпоху.

6

Карл Софус Лумгольц (Лумхольц) (1851–1922) – норвежский антрополог и этнограф, исследователь Австралии, Мексики, Индии и Индонезии. Более всего известен своими подробными полевыми исследованиями и этнографическими публикациями по коренным народам Австралии и Мексики.

7

Schultes R. E., Hofmann A., Rätsch C. Plants of the Gods: Their Sacred, Healing, and Hallucinogenic Powers. Rochester, Vermont, 2001. P. 144–145.

8

Вотивные дары (лат. votivus – посвященный богам, от votum – обет, желание) – различные предметы, приносимые в дар божеству ради милости, исцеления и помощи в охоте, изобилия урожая, защиты семьи и т. д. Обычай приношения вотивных предметов – форма жертвоприношения, связи и обмена с божеством.

9

Ершова Г. Г. Древняя Америка: полет во времени и пространстве. Мезоамерика. М., 2002. С. 289.

10

Lumholtz C. El México desconocido. México: Instituto Nacional Indigenista, 1981. Vol. II. P. 24.

11

El Arte Contemporáneo de los Huicholes. Universidad de Guadalajara, Jalisco, México, 1977. P. 19.

12

Arte huichol. Artes de Mexico. 2006. Numero 75. P. 14.

13

В скобках здесь и далее указаны номера рисунков и фото во вклейке.

14

El Arte Contemporáneo de los Huicholes. P. 29.

15

Мезоамериканские кодексы – рукописные пиктографические картины коренных народов Центральной Америки доиспанского и раннего колониального периода, в которых освещаются мифологические и героические события, религиозные ритуалы, хозяйственно-бытовые мотивы, астрономические, астрологические и гадальные таблицы.

16

Соколова О. В. Образ оленя в религиозных представлениях индейцев уичоль (по материалам коллекций МАЭ РАН). Радловские чтения. СПб., 2012. С. 246–251.

17

Lumholtz C. Unknown México. Vols. 1–2. New York: Charles Scribner, 1902.

18

Zingg Robert M. The Huichols: Primitive Artists G. E. Stechert. New York, 1938.

19

Barbara G. Myerhoff. The Deer-Maize-Peyote Symbol Complex among the Huichol Indians of Mexico // Anthropological Quarterly. 1970. Vol. 43. № 2. The George Washington University Institute for Ethnographic Research. P. 68–69.

20

Варрау (варáо, уарао, гуарао, гуарауно; буквально – люди лодок) – народ, обитающий на северо-востоке Венесуэлы и на западе Гайаны. Термин «варрау», как видно из буквального перевода, связан с образом жизни этого народа.

21

Furst P. T. Hallucogens And Culture. San Francisco, 1976. P. 143.

22

Lumholtz C. El arte decorativo de los huicholes. México: Instituto Nacional Indígena, 1986.

23

Simeón R. Diccionario de la lengua náhuatl o mexicana. México: Siglo XXI, 1977.

24

Frédéric Saumade. Toro, venado, maíz, peyote. El cuadrante de la cultura wixarika // Revista Col. San Luis. San Luis Potosí, 2013. Vol. 3. № 5.

25

Никстамаль – способ приготовления кукурузы. Зерна кукурузы варят и замачивают на ночь в воде, смешанной с известняком. Этот процесс смягчает оболочку кукурузы, что облегчает ее перемалывание и превращение в тесто.