Изгнанник Ардена

Когда они остановились у нужного дома, Адалина увидела, что в окне на втором этаже горит тусклый свет и виднеется женский силуэт, бродивший по комнате. Изобель. Адалина поблагодарила извозчика и вошла в дом. Внутри он был таким же мрачным, как и снаружи. От серых бетонных стен тянуло сыростью, протертые половицы скрипели под ногами, а стоило ей положить руку на перила, как она тут же вогнала под кожу занозу.

– Хвала Единому, вы здесь!

Изобель появилась на вершине лестницы так внезапно, что Адалина от испуга оступилась и чуть не повалилась назад.

– Тише ты! Всех жильцов распугаешь, – недовольно шикнула она, хотя сама создавала куда больше шума, чем обрадованная ее успешным побегом служанка.

Адалина поравнялась с Изобель, и та, схватив ее за руку, потянула к дальней двери.

– Через стену от нас живет хозяйка дома. Она неимоверно ворчливая, и если разбудим ее, будет отчитывать нас до самого утра.

– Хозяйка? – сквозь зубы прошипела Адалина. – Она же сразу поймет, что мы не те девушки, что жили здесь последние три месяца!

Изобель промолчала и заговорила, только когда они переступили порог тесной комнатки, освященной одной тусклой свечей, и плотно закрыли за собой дверь.

– У нее слабое зрение. Сегодня я заходила к ней, чтобы внести плату за следующий месяц, и она даже не заметила подмены.

– А как же другие жильцы?

– По моему наказу, наши «двойники» почти не попадались им на глаза. Всем известно, что тут уже несколько месяцев живут две девушки, но как они выглядят, никто доподлинно не знают. Вам не о чем беспокоиться.

Адалина наконец-то с облегчением выдохнула.

Стефан придет в ярость, когда узнает о ее побеге. Если, конечно, уже не узнал. Он поставит на уши городскую стражу, перероет весь город – все королевство, если потребуется, – лишь бы ее отыскать. Ей предстоит пройти еще немало испытаний, чтобы стать по-настоящему свободной.

И все же она с упоением вдыхала запах сырых стен и старой мебели, которая заполняла ее временное пристанище, и впервые за долгие месяцы широко и искренне улыбалась. Она выбралась из клетки и, будь проклят весь этот мир, никогда в нее не вернется.

* * *

Весь следующий день Адалина проспала, несмотря на жесткую, неудобную кровать. Проснулась уже ближе к вечеру из-за тянущей боли в желудке. Она была так голодна, что проглотила бы даже медведя. Аромат яичницы пощекотал нос, а живот заурчал подобно реву того самого медведя, которого Адалина не отказалась бы сейчас съесть.

– Изобель? – позвала она, поднявшись с кровати.

Прошлым вечером в комнате было темно, и она сама так утомилась, что даже не удосужилась хорошо осмотреться. Теперь же она ступала по истертому временем паласу, который приглушал шаги, но не спас бы ступни от холода, будь на дворе зима или поздняя осень. Адалина увидела у стены старый буфет, на полках которого стояла разномастная глиняная посуда с трещинами и сколами. В одной из вазочек в голубой горошек благоухали полевые ромашки. Адалина почувствовала прилив благодарности верной служанке, которая собрала цветы, чтобы создать в обшарпанной комнате хоть какую-то видимость уюта.

Ее мысли прервали тихие шаги и последовавший за ними жалобный скрип.

– Госпожа, вы проснулись? – Изобель приоткрыла дверь, толкнув ее ногой, и вплыла в комнату с тяжелым подносом в руках.

Ее светло-русые волосы были распущены, а передние пряди придерживали простые шпильки. Адалина, привыкшая видеть служанку с пучком на макушке, удивилась новой прическе.

– Незамужние горожанки любят распускать волосы, – пояснила Изобель, поставив поднос с едой на шаткий стол, который, казалось, мог развалиться на части от малейшего дуновения ветра. – За дверью в углу умывальня. Я подготовила для вас горячую воду, душистое мыло и таз. Можете умыться, а я пока нарежу хлеб и овощи.

Адалина привыкла к просторной ванне, и ей было трудно купаться в тесном тазу, но она не стала звать Изобель, которая и так делала для нее слишком многое. Она старательно вымыла волосы и до красноты растерла тело грубой мочалкой, чтобы счистить с себя пот и городскую пыль. Облачившись в простое серое платье из тонкого льна, она вернулась на кухню и принялась за еду с аппетитом голодного зверя.

– Завтра мы покинем Аталас, – поделилась планами Изобель, когда Адалина, наплевав на манеры, вгрызлась в теплый хлебный мякиш. – Король Стефан отдаст приказ закрыть городские ворота. Главные для нас самые опасные, поэтому мы пройдем через восточные. Один из стражников работает на гильдию. Он пропустит нас.

– Как члены гильдии общаются между собой? – спросила Адалина, слизнув с кончика пальца остатки сливочного масла. – И как вы узнаете друг друга?

– Пароли, отличительные символы на одежде, дверях или окнах зданий, определенные жесты. Каждый месяц они сменяются, чтобы в наши ряды не затесался лазутчик. Но связь с господином есть лишь у единиц. Я одна из тех, кто удостоен такой чести за верную службу.

– Господин? – хмыкнула Адалина. – Это он так просил себя называть? Почему не владыка? Учитывая амбиции принца Тристана, слово «господин» слишком ничтожно для него.

– Мы не произносим имени, чтобы случайно не выдать его личность. Есть и такие члены гильдии, которые общаются непосредственно с господином, но даже они не подозревают, что он – принц Южного королевства.

– Ясно. – Адалина сделала глоток красного чая, который Изобель украла на кухне Изумрудного дворца. – Если пойдем через восточные ворота, то нам придется сделать большой крюк, чтобы добраться до Фолка.

– Вы все-таки не изменили своего решения? Легче пересечь границу Востока, а оттуда по морю отправиться на Малый Материк. До Фолка месяц пути.

– В Фолке легче затеряться, там много чужеземцев с Востока и Запада. И оттуда мы можем добраться до порта Ардена, – твердо заявила Адалина.

Изобель нахмурилась, но кивнула.

– Вы правы, но нужно остерегаться главного тракта. Его будут обыскивать. Поедем через леса. Я обращусь к господину, он не откажет вам в помощи и выдаст солдат для сопровождения. В лесах опасно, можно легко угодить на земли дикарей.

Адалина перестала жевать и отложила вилку с кривыми зубчиками.

– Я буду очень благодарна, если ты найдешь мне сопровождающего, но тебя с собой в Фолк не возьму.

Лицо Изобель вытянулось в немом изумлении. Адалина знала, что служанка начнет спорить, поэтому вновь заговорила, опередив ее возражения:

– Это не обсуждается, ты и так много всего для меня сделала. Я не могу позволить тебе покинуть Запад и отправиться навстречу неизвестности, когда тебя ждет сын.

Глаза Изобель наполнились слезами благодарности, и Адалина с трудом проглотила ком в горле. Она страшно боялась остаться без поддержки своей верной служанки. Изобель с малых лет работала в Изумрудном дворце и прислуживала Адалине и ее матери Веронике, еще когда Фредерик Ришель занимал пост главного советника короля. И даже после того, как семья Ришель перебралась из дворца в родовое поместье, Изобель часто навещала Веронику и знала все ее секреты. Когда Адалина попала в Изумрудный дворец уже в качестве фаворитки Стефана, Изобель стала ее единственной поддержкой и опорой. Заменила ей старшую сестру, оберегала ее, как могла защищала от издевок Стефана и даже помогла сбежать. Но она не была одинокой и никому не нужной, как сама Адалина. В ближайшей к Аталасу деревне жил ее сын, который уже и забыл, как выглядит мама. Поэтому Адалина не смела требовать от нее покинуть королевство. Хотела, но не могла.

– Спасибо, моя госпожа. – Изобель порывисто склонилось и поцеловала ее руку, на которой не было больше многочисленных браслетов и колец, от чего Адалина чувствовала себя голой. – Я обязательно позабочусь о том, чтобы вы отправились в путь под защитой надежной стражи.

– Но пока я не покинула Аталас, мне нужна твоя помощь в последний раз. – Адалина прикусила щеку изнутри, зная, что Изобель не понравится ее просьба.

– Что угодно, миледи.

– Я хочу посетить семейное кладбище Ришель.

Изобель от удивления дернулась, ударившись коленкой о низкий столик, от чего посуда на нем возмущено звякнула.

– Госпожа, король Стефан в первую очередь отправит своих людей туда. Это слишком опасно!

– Я не собираюсь проникать в дом. Мы проберемся на кладбище, оно находится в самой отдаленной части поместья. Там даже прислуги не бывает, только старый сторож. Тем более я знаю обходный путь, мы останемся незамеченными.

Ее слова не убедили Изобель. Она протестующе покачала головой.

– Нет, госпожа, вы не понимаете. Если король Стефан вас поймает, он будет мстить за побег. Не оставит в вас ни капли воли к жизни.

Адалина горько усмехнулась и поднялась из-за стола. Аппетит пропал, а живот скрутило от волнения так, что съеденный завтрак отчаянно просился наружу. Горло опалило желчью.

– Уж я-то знаю, каким Стефан бывает в гневе, – с горечью прошептала она. – Я лучше сию же секунду расстанусь с жизнью, чем вернусь в Изумрудный дворец. Но я должна проститься с матерью. Понимаешь? Должна.

Изобель нервно поправила разметавшиеся по плечам локоны. Ей явно было непривычно ходить с распущенными волосами.

– Хорошо, – после недолгого молчания наконец согласилась она, понимая, что Адалина тверда в своем намерении. – Отправимся в поместье глубокой ночью. Так будет легче остаться незамеченными. Доберемся как раз к рассвету, и вы без проблем отыщете могилу леди Ришель.

После завтрака Изобель отправилась в город, чтобы разузнать, не поползли ли слухи о побеге, а Адалина осталась дома. Стены унылой комнатушки давили и навевали тоску на нее, а любые шорохи и скрипы, доносившиеся из-за двери, заставляли вздрагивать. Она прекрасно понимала, что солдаты Стефана не ворвутся сюда и не подумают искать сбежавшую фаворитку короля в одном из районов для среднего сословия, однако силки страха не желали ослаблять хватку на ее горле. Адалина даже не могла ни на что отвлечься: в комнате не нашлось ни книг, ни принадлежностей для рукоделия, и даже окно было не застеклено, как в поместье Ришель или в Изумрудном дворце, а обтянуто бычьим пузырем. Через него хоть и пробивался солнечный свет, но разглядеть улицу было практически невозможно. Адалина пыталась отворить оконную раму, но та не поддалась.

Чтобы хоть немного отвлечься от обуявших ее тревог, она начала мерить шагами комнату. Она потерла грудь и уже хотела привычным жестом подцепить цепочку с медальоном, но вовремя опомнилась – их забрал владелец. Адалина совсем не к месту вспомнила, как этот нахальный принц залез под лиф ее платья, почувствовала обжигающее прикосновение длинных пальцев как наяву и поежилась, будто ее прошиб озноб. Она надеялась, что их пути больше никогда не пересекутся – слишком опасно ей встречаться с ним вновь. Образ Тристана в наряде разбойника уже принял четкие очертания в ее сознании, когда Изобель вернулась.

– Есть какие-нибудь вести? – спросила Адалина, прогоняя из мыслей взгляд черных глаз.

– Среди простых горожан пока тихо, но в районе Вельмож всюду снуют королевские солдаты. Слуги поговаривают, что они обходят дома лордов с официальным разрешением на обыск от самого короля, но кого именно разыскивают, держится в строжайшем секрете, – отчиталась Изобель. – Первым под удар попало поместье Моро. Слуги даже видели, как самого лорда Моро чуть ли не в кандалах поволокли во дворец.

Ладони Адалины стали липкими от пота, ведь именно через поместье Моро они выбрались в город.

– Сегодня ночью отправимся к поместью Ришель, а оттуда – прямиком к восточным вратам, – твердо сказала она, сжимая руки в кулаки. – Задерживаться здесь небезопасно. Как только Стефан поймет, что меня нет в районе Вельмож, он начнет обыскивать дома простых горожан и усилит охрану городских стен.

– Я подготовлю все к нашему уходу. – Изобель засуетилась и достала из-под кровати холщовую сумку. – А вы пока поспите, госпожа, ночью нас ждет долгая дорога.

* * *

Большинство домов аристократов Аталаса располагались в районе Вельмож, в непосредственной близости от Изумрудного дворца, но древний и некогда могучий род Ришель отличился и в этом. Далекий предок Адалины был храбрым воином и не боялся нападок дикарей с запада. Собрав отряд из таких же отчаянных бойцов, он построил поместье прямо в фермерских угодьях на окраине Аталаса. Возвел стены столь высокие, что если кто-то из дикарей и пытался ступить на его владения, то его ждала жестокая расправа. Головы убитых суровый предок нанизывал на пики, чтобы устрашить врагов.

Адалина и Изобель добрались до поместья в предрассветный час. Величавый замок, по красоте почти не уступавший Изумрудному дворцу, грозно возвышался над аллеей сосен и елей, саженцы которых прапрадед Адалины привез из Северного царства. В темноте замок выглядел устрашающе, и даже в воздухе витал могильный холод. Адалина знала, что за старым поместьем ухаживают слуги и он не опустел, но не могла отделаться от ощущения, что смотрит не на дом, в котором выросла, а на склеп.

– Нельзя подходить слишком близко. – Изобель дернула ее за рукав, когда Адалина, ведомая странными порывом, вышла из сени густой кроны старого вяза, росшего в нескольких десятках метров от изгороди поместья. – Кто-то из слуг может бодрствовать и заметить нас через окно.

Адалина вздрогнула, тряхнула головой и поторопилась в сторону пологого склона позади поместья. Там, в небольшой роще, среди буйной зелени дубов, тополей и плакучих ив располагалось родовое кладбище Ришель. Изобель направилась вперед, чтобы проверить, не снует ли между рядами высоких памятников пожилой сторож Эдмунд, а по возвращении сказала, что все чисто.

Придерживая полы длинного дорожного платья, Адалина двинулась в сторону ограды, увитой плющом и пурпурными вьюнками. Здесь не ощущалось той гнетущей тишины, что давила на виски, когда они только приблизились к поместью. Адалина уверенно шла в глубь кладбища, минуя высокие статуи, которые, словно безмолвные стражи, присматривали за усопшими предками. Звонкая трель соловьев, облюбовавших рощу, возвещала о скором пробуждении солнца. Трава под ногами тихо шелестела, приветствуя ее, а когда Адалина случайно задевала низкие ветви деревьев или густые заросли кустарников, на нее прохладным дождиком брызгала роса. Но она всего этого не замечала. Ее вниманием завладела высокая статуя лесной нимфы, чью наготу скрывали цветы белого вьюнка, спиралью обвившего изящные изгибы талии. Эта статуя охраняла могилу ее матери.

Спотыкаясь, Адалина приблизилась к ней и опустилась на колени перед надгробным камнем. Она всеми силами старалась не вспоминать день, когда жестокая судьба отобрала у нее всё. День, когда она в последний раз видела большие зеленые глаза матери, слышала ее мягкий бархатный голос и чувствовала прикосновения теплых ладоней. Вероника Ришель была странной женщиной, холодной со своими детьми, и порой казалось, что она ненавидит свою дочь. Многие ее поступки Адалина и по сей день не хотела понимать и принимать, но она любила ее. Любила всем своим израненным сердцем, и вид матери, лежавшей на полу в луже крови, с разбитым виском и остекленевшими глазами, лишил ее последних крох света, которые все еще искрились в душе, но теперь померкли навсегда.

– Здравствуй, мама. – Адалина говорила шепотом, хотя Изобель осталась далеко позади, давая ей побыть с могилой матери наедине. – Это мой последний визит, потому что скоро я покину Аталас навсегда, – сбивчиво проговорила она и торопливо стерла с щеки непослушную слезинку. – Я пришла попрощаться.

Адалине хотелось поведать, как сильно она любит ее и скучает, что прощает за все, но слова застревали в горле, словно его сжимала невидимая рука, и с губ срывались лишь сдавленные всхлипы.

Не в силах сказать что-то еще, она поднялась с колен и ласково провела по каменной руке, скользнула по длинным пальцам нимфы к тонкому запястью. Адалина представляла, что касается мамы, что вместо холодного мрамора гладит ее теплые ладони. Пальцы задели вьюнок, браслетом опутывающий запястье статуи, и Адалина уже хотела убрать руку, но внезапно нащупала кое-что еще. Она приблизилась, уверенным движением отодвинула стебель с крупными белыми цветками и увидела атласную ленту.

Ее мать любила перед сном вплетать в косу такие ленты. Но кто повязал ее на запястье статуи? Адалина воровато огляделась по сторонам, будто сделавший это притаился в кустах или за ближайшем деревом, а потом отвязала ленту. Поддавшись внезапному порыву, она понюхала ее в надежде почувствовать знакомый аромат духов, но атласная ткань пропахла цветочной пыльцой.

– Мама… – с горечью прошептала Адалина и провела пальцами по ленте.

Внезапно гладкость атласа сменилась шероховатостью грубых стежков толстой нити, и она нахмурилась. На небе занимался рассвет, но из-за густых крон высоких деревьев на кладбище все еще было темно, поэтому она не могла разглядеть вышивку.

– Изобель, – тихо позвала Адалина и, когда служанка торопливо приблизилась, протянула ей находку. – Это мамино, – пояснила она. – Тут что-то вышито, но я не могу разобрать. Ленты мамы были без украшений и вышивок. Я точно помню.

– Может, это не принадлежало леди Ришель? – предположила Изобель, внимательно ощупывая ленту подушечкой большого пальца.

– Я нашла это на запястье статуи. Зачем кому-то повязывать чужую ленту на могиле мамы?

Услышав изумленный возглас Изобель, Адалина встрепенулась.

– Что случилось?

– Это не просто вышивка. – Изобель медленно водила пальцем по ленте, подковыривая стежки ногтем и устремив сосредоточенный взгляд вдаль. – Это буквы. Здесь оставлено послание.

– От кого? – Адалина вновь осмотрелась по сторонам. Ощущение, будто за ними кто-то следит, только усилилось.

– Не знаю. Тут какой-то шифр. Буквы и цифры. – От усердия Изобель даже высунула кончик языка. Она часто так делала, когда вязала крючком или штопала одежду. – Р4, стрелка вверх, М12, стрелка вправо.

– Ты уверена, что правильно разобрала шифр?

– Абсолютно.

Адалина выхватила ленту из рук служанки и чуть ли не уткнулась в нее носом, но разглядеть послание в темноте было почти невозможно.

– Р4, М12… Р4… – бормотала себе под нос Адалина, блуждая потерянным взглядом по длинным рядам разномастных статуй, стерегущих могилы. – Р4, М12 и стрелки. Что это может значить?

В этот момент она забыла и о существовании Изобель, и о том, что им нужно поскорее покинуть это место, пока не проснулся Эдмунд и не вышел из сторожки, располагавшейся у входа на кладбище. Адалина вспомнила, как они проникли сюда, забравшись на дерево, что росло возле изгороди на противоположной стороне, и спрыгнув на территорию кладбища. Адалина тогда неудачно приземлилась и чуть не снесла деревянную табличку, на которой была выбита цифра один. Всплывшая в памяти картина заставила шестеренки в ее мозгу заработать с утроенной силой.

– Р4, М12… Р4… Р… – шептала она, наматывая ленту на палец так туго, что он онемел. – «Р» – это ряд!

Адалина сорвалась с места и помчалась к краю изгороди, где чуть не сшибла табличку с номером. С каждым ее шагом подол платья тяжелел, впитывая в себя капли росы, а ткань легкой накидки цеплялась за ветки, пока вовсе не слетела с плеч, застряв в колючках терновника.

Добравшись до ограды, она быстро отыскала табличку. На ней значилась цифра семь.

– Седьмой ряд. Нам нужен четвертый.

– Нет, госпожа. – Изобель, следовавшая за ней по пятам, слегка запыхалась. – На ленте была стрелка вверх. Нумерация кладбища начинается от входа, то есть снизу. Значит, нам нужен четвертый ряд с конца, сверху, двенадцатая могила слева.

К тому времени, когда они отыскали нужную могилу, солнце уже поднялось из-за горизонта и редкие лучи проникали сквозь зелень листвы, освещая рощу мягким золотым сиянием. Адалина и Изобель обошли статую зрелой женщины, облаченную в длинный плащ с капюшоном и державшую на плече кувшин. Надгробный камень был покрыт многолетним слоем мха, а саму статую почти целиком поглотили заросли плюща, пощадив лишь голову и узкое горлышко кувшина.

– И что это значит? Зачем нам могила? – спросила Адалина, пытаясь разобрать надпись на надгробии. – Судя по мху и зарослям, она очень старая. Следов недавних раскопок тоже нет. Может, я ошиблась и шифр означал нечто другое?

Изобель внимательно изучала каменную деву, постукивая указательным пальцем по подбородку.

– Нужно оборвать плющ, может, подсказка под ним? – предположила Адалина.

Изобель покачала головой.

– Они уже оборваны. – Она приблизилась и вытянула один из стеблей с засохшим кончиком. Сбоку от места среза тянулся молодой побег с более светлыми лепестками. – Их обрезали по меньшей мере несколько недель назад.

Изобель задрала голову и вгляделась в мраморное лицо. Она потянулась к макушке, но, не сумев достать до нее, забралась прямо на могильный камень и стала ощупывать статую. Когда ее рука коснулась горлышка кувшина, она тихо вскрикнула:

– Госпожа, там пробка. Не каменная, а деревянная! – Она с трудом вытащила пробку и заглянула внутрь кувшина. – Кажется, там что-то есть. Похоже на свиток. Мне нужны две длинные тонкие веточки, я использую их как щипцы, чтобы вытащить его.

Адалина отломила ветки с ближайшего дерева, ободрала листья и протянула служанке.

Изобель долго возилась, пытаясь выудить находку из кувшина. С каждым мгновением волнение в груди Адалины все нарастало, и она нервно озиралась на любой шорох, боясь, что их вот-вот обнаружат.

– Получилось! – Громкий шепот заставил ее облегченно выдохнуть.

Адалина протянула руку и сухо сглотнула, когда ей на ладонь опустился свиток пергамента, перетянутый бечевкой, но сургучной печати на нем не было. Она так нервничала, что сумела стянуть бечевку только с третьей попытки, а раскрыв свиток, так и обомлела. Она сразу узнала почерк.

Дорогая Адалина,

раз ты читаешь мое послание, значит, находишься в здравии и безопасности. Если же над тобой нависает угроза, уверен, ты справишься и с этим. Ты всегда была очень умной и сильной девушкой, и я неимоверно горжусь тобой. Знаю, сколько боли и потерь тебе пришлось пережить за последний год, и мне горько, что все это происходит с моей драгоценной дочерью. Еще горше от того, что меня нет рядом.

Не могу рассказать тебе всего, боюсь, что письмо попадет не в те руки и навлечет на тебя еще большие беды. Однако есть человек, который сможет ответить на все твои вопросы.

Найди Бернарда Этира. Отыскать его будет непросто, но ты должна сделать это ради своего и общего блага. Я знаю, что ты справишься. Потому что ты – моя дочь.

Пока Адалина читала письмо, ей казалось, что сердце перестало биться, а в легкие – поступать воздух. Она держала в руках не просто свиток, а самый ценный дар.

И самое страшное проклятие.

– Моя госпожа, что там написано? – Взволнованный голос Изобель раздавался будто издалека. – Нужно уходить и добраться до городских врат к обеду.

– Мы никуда не поедем, – твердо сказала Адалина.

– Что?! Но как? Вам надо немедленно покинуть город, – нервно зачастила Изобель, активно жестикулируя.

Адалина наконец оторвала взгляд от строк, которые въелись в сердце подобно несмываемым чернилам.

– Это письмо от моего отца.

Служанка вмиг побледнела и прикрыла рот дрожащей ладонью, а Адалина сложила письмо несколько раз и спрятала в лифе платья.

– Но… но как? Он же…

– Я не могу уехать, – повторила Адалина, заставляя служанку замолчать на полуслове и не желая в очередной раз слышать то, о чем и так знала и не могла забыть. – Придется пока затаиться здесь. Скажи, Тристан еще не покинул Аталас?

Изобель коротко качнула головой, и это вселило в Адалину толику спокойствия и уверенности.

– Я должна с ним встретиться. Мне нужна помощь «Черной розы».

Глава 6

«Обитель соблазна» считался лучшим домом удовольствий не только на Западе, но и на всем Великом Материке. В залах и коридорах трехэтажного особняка не встретишь голых девиц, предающихся плотским утехам у всех на виду, и не услышишь похотливых стонов за прочными стенами просторных роскошных спален. Вместо этого здесь проходили грандиозные представления лучших танцовщиц королевства, факиров и музыкантов, а в отдельных залах мужчины играли в карты и шахматы и распивали самые дорогие напитки.

Тристан был частым гостем «Обители соблазна», но никогда не пользовался услугами изысканных куртизанок, за ночь с которыми аристократы Запада оставляли целое состояние. Он не обманывался ни лоском дорогой мебели, ни изысканными напитками, ни ароматом благовоний, ни красотой женщин и прекрасно знал, какая грязь происходит за алыми стенами и в огромных, как ипподром, кроватях с тяжелым балдахином. Все, что ему здесь было нужно, – это информация, а ее ему любезно передавала одна из самых дорогих куртизанок борделя, Эрика.

Об этой девушке ходила разная молва. Кто-то говорил, что она была внебрачной дочерью какого-то лорда, чья жена навела на ее мать порчу. Другие считали Эрику колдуньей. Третьи же думали, что ночь с ней приносит удачу и несметные богатства.