Чайная буря

Арти со щелчком закрыла крышку карманных часов и буркнула себе под нос «завел».

Джин хлопнул в ладоши и обратился к присутствующим.

– Дорогие друзья, простите, что прерываю ваш вечер, но я буду безмерно признателен, если вы покинете заведение в ближайшее время.

Задвигались стулья, зазвенели монеты. Оставшиеся вампиры уходили через заднюю дверь, прощаясь кивком, взмахом руки, приподнимая шляпу. У всех бились сердца, на лицах виднелся румянец. Сытые вампиры весьма походили на живых людей – насколько такое вообще было возможно.

Спустя три минуты сорок пять секунд зал окончательно опустел, и «Дрейф» погрузился в хаос.

– Рени! – гаркнула Арти. – Чай!

Рени заваривал отличный чай. Всегда правильной крепости, идеального оттенка. По одной лишь этой причине Арти разрешала ему слоняться по залу ранним утром, хотя сам он предпочитал кровь. Странный тип. Чайники бряцали о конфорки плиты, вскипевшие уже свистели, и вскоре Рени уверенной рукой разливал дымящийся чай по мисочкам, чтобы замаскировать запах крови.

Все эти звуки сливались в единый ритм, отдававшийся в жилах у Джина.

– Давайте-ка ускоримся, – рявкнула Арти, задвигая книжный стеллаж на место, чтобы спрятать черный ход. – Оставь это, отопри парадную дверь. Честер, стаканы. Вы трое, наденьте форму, остальные – прочь отсюда.

Ни для кого не было секретом, что в «Дрейфе» подают кровь. Весь Белый Рев об этом знал. Знали все до единого Рогатые Стражи. Загвоздка была в доказательствах – их не существовало. Если, конечно, не считать шприца, который хранился у Маттео. Джин так и не понял, как художнику удалось его выкрасть. К инструментам для кровопускания дозволялось прикасаться только работникам заведения, и инструкция четко гласила: обращаться с ними надо бережно и сохранять бдительность.

– Феликс, принеси зеркала, – приказала Арти, когда Джин передал ей полные крови пробирки и свертки с простерилизованными хирургическими инструментами, которые предстояло спрятать под половицами в передней части зала.

Раз в пару недель Рогатая Стража придумывала что-нибудь новенькое: хитрые рейды, претензии к неправильно оформленным документам, дабы задержать поставки чая и кокосов, – все что угодно, разве только в газетах «Дрейф» не поносили.

– Может, нам спрятать твой пистолет? – предложил Джин, протирая стойку. Все, разумеется, знали о его существовании, но знать об этом пистолете – совсем не то же самое, что видеть его наставленным на тебя в упор. Джин бросил взгляд на рукоять, украшенную черной филигранью, которая придавала пистолету изящный вид, – когда-то она была заляпана отпечатками пальцев тех, кто пытался вытащить пистолет из камня при помощи стамесок, топоров и прочих орудий.

Хотя на самом деле для этого требовались всего лишь ладошки маленькой девочки с маленького острова, что лежал вдали от этих земель. Руки девочки, которую подвели, обманули, обокрали.

Арти убрала в ящик накопившиеся за ночь счета и посмотрела на Джина так, будто он где-то на пути в «Дрейф» обронил здравый смысл.

– Джин, это же просто обычная стража. С чего вдруг нам их опасаться?

Но слова Маттео все крутились у него в голове. Сегодня ночью что-то вывело из равновесия и Джина – и дело было вовсе не в ямочке на щеке художника.

– Каждый раз приходит кто-то рангом повыше, чем раньше, – сказал он.

Арти презрительно скривила рот.

– Вот только не начинай сомневаться в том, что создал собственными руками.

Все воспринимали молниеносное преображение «Дрейфа» как нечто само собой разумеющееся. Все, кроме Арти. Она не забыла, сколько месяцев ушло на то, чтобы отладить все механизмы, и сколько сил на это потратил Джин. Арти не забывала ничего.

Когда Джину было семь лет, он мечтал о сестре. Когда ему было одиннадцать, Арти выдернула его из объятий смерти. Джин до сих пор помнил, как, прищурившись, рассмотрел щуплую чумазую девчонку – на таких людей его отец, облаченный в дорогую шерсть и лоснящиеся ботинки, указывал Джину в окно кареты и говорил: «Смотри: вот они – те, кому ты однажды поможешь, журавлик».

Отец уже не увидел, как все переменилось с точностью до наоборот.

Арти, по сути, представляла собой бурю в чайной чашке – миниатюрную, неугомонную, готовую уничтожать. Белый Рев выточил из нее клинок – острый, как ее ум.

Какой же путь она проделала от девчонки в лохмотьях до госпожи в безупречно подогнанном костюме, мужской кепке поверх копны лиловых волос, жилете в тонкую полоску поверх белоснежной рубашки с запонками и крахмальным воротничком – причем пиджак всегда расстегнут, потому что «я же не чопорная зануда». Пиджак был в тон сидевшему у нее на бедрах ремню, на котором напоказ висел пистолет.

– Про кокосы есть какие-нибудь новости? – спросила Арти, когда Джин принялся оттирать упрямое пятно крови щеткой из кокосовой щетины. Из этих волокон получались превосходные щетки.

«Дрейф» занимался поставками чая и кокосов с Цейлана, родины Арти, но из-за неурожая запасы кокосов не пополнялись уже несколько месяцев.

Джин покачал головой. Он мог был поклясться, что на миг свет в глазах Арти потух – та как раз расставляла на полках жестянки с разнообразным листовым чаем: от обычного незатейливого черного до изысканных сортов вроде белого и прочих фруктовых смесей – впрочем, Арти отказывалась подавать в «Дрейфе» издевательства, которые в основе своей не были чаем, – то бишь «чай» ромашковый или, например, мятный.

– Ну хоть с чаем у нас проблем нет, а? – сказал Джин. Без чая у них бы не было чайной. Кокосы же они подавали только в доме крови – чтобы улучшить вкус. – От наших лазутчиков во дворце пока тоже нет вестей. Пол сегодня услышала, что они там, возможно, под замком.

У Арти и Джина была своя сеть из служанок, стюардов и другой прислуги, которые с радостью нашептывали им секреты в обмен на монеты, но из дворца новостей не приходило вот уже две недели.

– Весь дворец под замком? – уточнила Арти, удивленно приподняв брови.

Джин кивнул. Было неясно, что именно тревожит Овна – то, что кто-то проникнет во дворец или, наоборот, из него сбежит.

– Они совсем близко! – крикнул карауливший вход парнишка, перекрывая грохот сдвигаемых столов и звон чайных чашек. Джин напрягся.

– Dulce periculum[1], братишка, – напомнила ему Арти, вскинув левую руку.

Джин с размаху хлопнул тыльной стороной ладони по ее руке. Они стукнулись костяшками.

– Мы с тобой созданы наводить суету – ты и я.

Как только последнюю козетку убрали в стенную нишу и команда заведения разбежалась кто куда, за матовым стеклом входных дверей «Дрейфа» показались силуэты. Джин открыл откидной столик и встал позади него. Арти встала перед ним.

Двери распахнулись без стука, и пять стражей в униформе ступили внутрь. На груди у каждого серебряной нитью было вышито изображение головы с витыми рогами. Символ Овна – нынешнего эттенийского монарха в маске.

Вперед выскочил официант.

– Здравствуйте, господа. Позвольте предложить вам чашечку лучшего чая в Белом Реве? Рекомендую сорт «Короли Эттении».

Стражи смутились. Ни одна уважающая себя чайная не работала до такого позднего часа, но Арти нравилось вводить их в ступор, сбивать с толку и с курса, поддразнивать тем, что они и без того понимали, – особенно когда альтернативой была неловкая тишина.

– Попробуйте высший сорт «Цейланского». Лучший чай в стране, честное слово, – добавил другой член команды, отвлекшись от мытья посуды. – В столице – так точно.

– Лично я всегда пью «Алое сокровище»,– вставил третий, подавшись вперед.– Нет ничего лучше хорошего пеко[2] с пряностями.

Арти точно знала, каким она была бы чаем. Бережно заваренным и приправленным точно выверенным количеством пряностей, которые подчеркивали бы землистый, дымный аромат раскрывающихся листьев. Такой чай требовал безупречного обращения, вознаграждал лучших и наказывал прочих явственной горечью.

– Джентльмены. – Арти как по команде склонила голову набок. Джин видел только ее лиловый затылок, но не сомневался, что улыбка Арти подобна лезвию бритвы. – Кто-то пожаловался на шум? Понимаю, звон чайных чашек… в два часа ночи может показаться несколько агрессивным. Всегда столько хлопот – ведь нужно подготовиться к встрече утренних гостей.

Один из стражей – явно старший по званию – выпятил грудь и шагнул вперед. Его светло-серый мундир выделялся на фоне черной формы остальных. Если бы он только знал, что все необходимые ему доказательства творящегося здесь спрятаны под половицей, на которой он стоит.

– Возомнила себя монархом, Казимир. Нарушаешь законы.

– Слыхал, Джин? Я теперь монарх Арти. – Она вновь повернулась к стражам. – Законы, которые навязывают подобные вам, законы, которые состоят из набора слов, казалось бы доступного для понимания? Законы, очерняющие любого, кто хоть капельку смуглее вас? – Арти облокотилась на барную стойку. На свету страж и правда выделялся цветом кожи: бледный, едва ли не белый, как полотно. – Нет, сержант. Невозможно нарушить законы, согласно которым ты и человеком не считаешься.

Она была права. Законы Эттении были писаны для бледнолицых и зачастую ущемляли права обладателей иного цвета кожи. Вот почему жизнь, которую мог вести Маттео Андони, радикально отличалась от той, какую оставалось влачить подобным Арти.

Сержант с готовностью сверкнул глазами.

– Болезненная тема, да? Я тут прознал, что вы арендную плату задерживаете. Вечная проблема, когда такие, как вы, заявляются сюда – где мы привыкли соблюдать правила. Говорят, тебя и твою шайку вот-вот отсюда выселят – это всего лишь вопрос времени.

Джин нахмурился. Они исправно платили за аренду помещения – и всегда вовремя.

– Значит, пора уши прочистить, – ответила на это Арти, ничем не выдав тревоги.

– Почему тогда у тебя такой вид, будто ты хочешь меня прикончить? – ухмыльнувшись, спросил сержант.

– Да у меня всегда такое лицо, – пояснила Арти. – Видите ли, когда часто приходится зализывать собственные раны, привыкаешь к вкусу крови.

Сержант с минуту сверлил ее взглядом, вероятно соображая, как бы на это ответить, но в конце концов мотнул головой и приказал своим:

– Начинайте обыск.

Джин поморщился, когда стол и стул врезались в дальнюю стену зала, а вслед за ними – и несколько табуретов. Стражи вели себя в чайной как в игровом манеже – отдирали половицы возле приватных комнат, которые сейчас выглядели как обычные кабинки. Один из стражей заглянул в проем в полу, но ничего не нашел.

– Я не просил громить заведение, – устало произнес сержант. – Если собираетесь вскрывать пол, ищите участки с пустотами под ними.

– Как любезно с вашей стороны, – бросил Джин и, понизив голос, уточнил у Арти: – Что еще за разговоры про задержку арендной платы?

Арти не ответила. Что-то звонко разбилось.

Джин тяжко вздохнул и кивнул стражам, обыскивавшим «Дрейф».

– Помощь нужна?

Презрительно ухмыльнувшись, один из них присел на корточки у входа и постучал костяшками по дереву. Джин услышал проклятый гулкий звук даже из-за стойки.

Сержант посмотрел на Арти.

Та выдержала его взгляд.

– Да пожалуйста. Препятствовать не буду.

Джину хотелось остановить стража. Хотелось, чтобы ничего в жизни не менялось. Чтобы ничего не менялось в «Дрейфе», ведь его жизнь и «Дрейф» были единым целым. Сержант вставил кинжал в щель между истертыми половицами.

– Выруби второй рычаг, – шепнула Арти Джину.

После встречи с Маттео Андони она явно была не в себе, если решила, что это им как-то поможет. Лопнувшая лампа – старейшая из известных уловок. Самая дурацкая. Уловка салаги.

– Джин, – прошипела она.

Однажды по вине Арти его укокошат, и, умерев, он даже не сможет об этом поныть.

Джин нажал на нужный рычаг, который давным-давно сам установил под стойкой, – под потолком проскочила искра. Одна из множества неработающих лампочек щелкнула и зашипела. Все вскинули головы – свет лампы разгорался все ярче, она пугающе зажужжала и в конце концов взорвалась, осыпав стражей мелкими осколками. Бесполезный ныне провод закачался, но сержант, стряхнув с себя осколки, вернулся к делу.

Бестолковая была затея. В помещении стало чуточку темнее – и на этом все.

– Потерпи, Джин, – сказала Арти, когда он бросил на нее раздраженный взгляд. Стражам она лишь небрежно бросила: – Извините. Сами знаете, как оно все в этой части Белого Рева. Вечно электричество сбоит.

Приличному обществу не было дела до этой части Белого Рева; звуки выстрелов здесь были столь же привычны, как и лошадиное ржание. «Дрейф» стоял на самой ее окраине – наполовину отщепенец, наполовину аристократ, возвышающийся посреди окружающих его трущоб исключительно благодаря характеру. С каждой новой тайной, выведанной у посетителей, Арти прибирала к рукам лояльность очередного служаки или еще кого, превращая мир нищеты в собственное царство, а «Дрейф» – в его столицу.

И Овен, судя по участившимся рейдам, это прекрасно понимал.

Однако в считаных секундах от момента, когда стражи обнаружат весомые доказательства того, что всю команду следует вздернуть на виселице, Арти держалась на удивление непринужденно.

Сержант окончательно отодрал половицу. Повисла долгая пауза, раздались шепотки, сержант и его люди встали, и Джин увидел, что пространство под той доской оказалось… полым. Ни шприца, ни бутылька с кровью – хотя он своими глазами видел, как несколькими мгновениями ранее Арти положила их именно туда.

– Похоже, вы зря потратили ценное время, которое могли бы уделить крепкому сну, – подколол стражей Джин, упершись подбородком в ладони.

– Говорил же, – буркнул один из Рогатых Стражей и громко зевнул.

Сержант метнул в него гневный взгляд, затем с той же злостью уставился на Арти.

– Думаете, вы самые…

Арти перебила его, рывком распахнув дверь.

– Что бы вы там ни собирались сказать, сержант, я так не думаю – я точно это знаю.

Авторитет воистину был шаткой конструкцией, и на ненадежной почве Белого Рева подкопаться к Казимирам не мог никто.

3

Арти

Разлитый чай и надколотые чашки куда лучше тюремной камеры, и команда, восторжествовав, принялась за уборку. Арти заперла входные двери и на миг задержалась у них, наблюдая сквозь матовое стекло за удаляющейся повозкой Рогатой Стражи.

– Расскажешь, куда подевались наши инструменты? – поинтересовался Джин. На локте у него висело темно-зеленое пальто. Кто-то протянул ему чашку чая, и он втянул яркий аромат, напитанный сладковатым, острым духом бергамота и нежными нотками лаванды. «Леди Аспид», его любимый сорт. Столь же элегантный и собранный, как и сам Джин.

– Да, босс, куда все пропало? – эхом откликнулся Честер, и все остальные замерли, навострив уши. Честер состоял в команде Арти и Джина с тех пор, как был карапузом, и, кроме «Дрейфа», иной жизни не знал.

– Все на месте. – Арти приподняла половицу и вытащила зеркала-обманки, которые были установлены по бокам выемки в полу. За ними, задвинутые глубже, и обнаружились инструменты для кровопускания. Арти продемонстрировала всем зеркальные панели. – Помнишь?

– Ты мне не говорила, – нахмурившись, буркнул Джин и поставил чашку на блюдце, которое держал в другой руке. Арти еле сдержала порыв закатить глаза, когда он сделал еще один крошечный глоток чая, оттопырив при этом мизинец.

– Так, а зачем нужно было лампочку взрывать? – спросил Рени, немногословный и угрюмый, как обычно.

Арти протянула ему панели.

– Потому что любой мало-мальски толковый страж поймет, что это зеркало. Но когда лампа зажужжала, все посмотрели вверх – и вспышка ослепила их настолько, что они не заметили зеркал.

Вокруг ошарашенно закивали.

– Дубинноголовые-то близко подобрались! – воскликнул Честер. Дело было дрянь. Никто из команды не произнес этого вслух, но все всё понимали.

Несмотря на то что Эттения из королевства разрослась в империю, правящая верхушка у нее не сменялась. Никто не знал, по какому принципу сенат назначал монархов в маске, и никому не было известно, что за лица кроются за этими масками. До Овна был Орел, перед ним – Лис, все – облеченные неоспоримой, безграничной, безраздельной властью.

Овен был не таким, как его предшественники, – он стоял на стороне людей, которые боялись вампиров, насаждал и ужесточал законы, регламентировавшие отношения кровопийц и живых, говорил вслух о том, что волновало каждого эттенийца. То есть Овен признал существование вампиров, о коем умалчивали прежние правители. Никогда прежде эттенийцы не были так рады вверить незнакомому человеку корону и управление страной, что медленно, но верно захватывала мир.

Но Арти не собиралась отдавать «Дрейф» под контроль Овна, подобно колониям, которые захватила Эттения.

– Никто не отнимет у нас «Дрейф». – Арти посмотрела Джину в глаза, зная, о чем он тревожится. – И да, Джин, это касается и владельца помещения.

Сегодня ночью она разберется с этой неувязочкой.

«Дрейф» был частью ее возмездия Эттении за то, как эта страна обошлась с ней. Арти завела свое чайное дело, поскольку эттенийцы обнаружили ее родину – крошечный остров Цейлан – и «цивилизовали» его под свои вкусы. Те местные жители, которые не пали от рук эттенийских солдат в красных мундирах, погибли либо от болезней, либо от вырубки лесов, повлекшей за собой оползни и наводнения в совершенно не подготовленной для подобного стране, – а все потому, что эттенийцы хотели побольше места для каучуковых и чайных плантаций.

Они захватили Цейлан и назвали его колонией, будто это некий почетный статус, тогда как на самом деле лишь присвоили себе и народ, и земли, восхваляя себя за жестокость, а затем проделывая все это вновь и вновь.

И если уж бледнолицые пускают кровь ее соотечественникам ради наживы, она не преминет нажиться на них в их собственной стране, коллекционируя их тайны и устраивая им встряски в любой доступной форме и не меньшего масштаба, чем устраивали они.

Пожалуй, «Дрейф» был не просто частью ее возмездия, но его основой, – а вот Калибур вполне под это определение подходил.

На протяжении всей истории Эттении из каменного пьедестала посреди людной центральной площади Белого Рева торчал пистолет, блестящую поверхность которого за время пребывания там облепили слухи и легенды. Сказочки, плоды отчаянного воображения, родившиеся от безысходности.

Тот, кто подарит Калибуру свободу, и есть наш спаситель. Тот, кто завладеет Калибуром, и есть правый и истинный вождь.

Арти не была ни тем ни другим – а всего лишь наблюдательной девчонкой. Сложно верить в сказки, когда живешь в кошмаре, и так уж вышло, что легенды отлично продавались.

Благодаря пистолету в экономике Эттении появилась новая статья доходов: дельцы торговали всем подряд, от талисманов на удачу до притирок, суливших крепкую хватку. Но как-то раз Арти выследила одного такого типа – прокравшись по темным переулкам, тот вышел к роскошному особняку одного из государственных деятелей, – и тогда Арти поняла, что тут замешана монархия.

Интерес толпы подразумевал, что люди будут тратить деньги, а налоги пойдут в казну, и в этой ситуации Эттения однозначно играла роль кукловода. Арти на пару с Джином устроили слежку: дождались момента, когда центральную площадь Белого Рева оцепила Рогатая Стража, после чего двое мужчин без всяких усилий вытащили пистолет из гнездилища – явно для того, чтобы почистить и смазать. Калибур оказался фальшивкой: пистолет специально поместили в пьедестал, дабы наживаться на исполненных надежды эттенийцах. И все же пистолет этот и правда не был похож ни на какой другой: серебряный, странный, с единственной серебряной пулей в начищенном патроннике. Загадочный – да, но никакая легенда не связывала его с местом хранения.

Если бы Арти своими глазами не видела, что Эттения сотворила с ее народом, то, совершив это открытие, она, возможно, почувствовала бы себя преданной – как и Джин. Но вместо этого Арти ощутила восторг – такой пронзительный, такой яркий, что даже десять лет спустя помнила то чувство.

Она была совсем не такой, как Джин, все тяготы иммиграции за которого пережили родители – утоптали колючки под его ногами, притупили острия чужого недовольства в адрес тех, кто выглядел иначе. Больше десяти лет назад Арти прибыла в Эттению на лодке. Совершенно одна, оголодавшая, неспособная связать двух слов на известных ей языках. Способная лишь наблюдать.

Несколько недель ушло на то, чтобы освоить искусство воровства, научиться играть в игру, которую мужчины при бакенбардах и начищенных ботинках называли хорошим заработком. Арти все еще была мала, но, столкнувшись с жестокостью мира лицом к лицу, невозможно не ожесточиться самой.

Чтобы поддерживать столь сложную легенду, какой был овеян Калибур, требовалось большое количество людей, и Арти нашла достаточно болтливых языков и обладателей мутного прошлого, чтобы выторговать то, в чем нуждалась: сведения о многолетней махинации. Джин позаботился обо всем остальном: рассказал, почему действовать под определенным углом было лучше утром, а не днем, вручил ей кокос с трубочкой, а сам принялся расписывать предстоящую операцию по минутам.

Спустя несколько суток планирования центральная площадь Белого Рева стала для Арти первой точкой успеха, и она до сих пор не забыла, как в тот день на нее смотрели горожане.

Девчонка, которая вытянула пистолет из гипса. Перепачканная в пыли и грязи – но ей было все равно. В тот день она обрела цель. У Рогатых Стражей, которые дежурили у Калибура, был такой вид, словно им хотелось ее схватить – но закона, гласившего, что наконец-то высвобожденный пистолет нужно вернуть на место, не существовало.

Пистолет теперь принадлежал ей.

Он вовсе не дожидался прикосновения божества. Никакой давно забытый чародей не оставил его там для будущего правителя. Это был просто один из множества причудливых артефактов, которыми владела Эттения. Которые эта страна собирала, цивилизуя края, что в этом вовсе не нуждались.

Арти, как и ее мертвые родные, соседи и истерзанная родина, могла бы многое вам об этом поведать. Все началось с торговли, но эттенийцы рождались с непостижимым, абсолютно бредовым чувством собственного превосходства, и для них слово «торговать» подразумевало «отнимать». Эттения захватывала новые страны, а затем приходила ОДК и забирала у местных все, что пришлось ей по нраву.

Если бы не случилась история с Калибуром, Арти никогда бы не нашла свое истинное призвание – возмездие. Без Калибура она бы так и осталась все той же девчонкой, неспособной превозмочь боль, выпустить на волю свой гнев. С тех самых пор Рогатая Стража жаждала подловить Арти на какой-нибудь оплошности и упечь в тюрьму – за то, что пристрелила кого-то не того или выкрала важный документ.

Но Арти не столько преступала закон, сколько ловко с ним обращалась. Иного оружия, кроме непокорности, у нее не было – впрочем, разве это не то же самое?

Джин поднял зонт и протянул Арти пальто.

– Пора нанести владельцу помещения визит? – спросила она.

Он кивнул.

– Надо бы задать ему пару вопросиков.

За Арти с Джином захлопнулись двери «Дрейфа», отрезав их от царившего внутри гвалта, и Арти подняла воротник пальто.

Джин натянул любимые перчатки с открытой тыльной частью и печально вздохнул, когда они прошли мимо заброшенного склада в конце улицы, где прежде ютился их поддельщик; теперь это двухэтажное здание кренилось в сторону моря, словно водоросли, что тянутся к солнцу.

На другой стороне улицы в свете газовых фонарей гулящие женщины поджидали клиентов – от их сигар тянулся дымок, а юбки без кринолинов казались хилыми, как большинство обитателей этой части Белого Рева. Мальчишки в низко надвинутых кепках сновали в толпе полуночников, выуживая из чужих карманов дувины. Арти заметила, что среди гуляк затесались четверо завсегдатаев дома крови.

Благодаря «Дрейфу» им не приходилось охотиться на улицах с риском, что жертвы не очнутся или, что хуже, очнутся от дурмана, дарованного укусом вампира, и обратятся к Рогатой Страже с жалобой на кровопитие против их воли. В «Дрейфе» же вампиры платили людям за услуги.

Сделки, как Арти уже знала, всегда упрощали жизнь. Никто ничего не делал за просто так – и Арти в том числе.

Неважно, что требовалось: пригрозить раскрытием тайной связи, если незаконная поставка не пройдет таможню, или напомнить чиновнику о его внебрачном ребенке, чтобы получить предупреждение о грядущем рейде. Карманы Арти изобиловали – деньгами, секретами, людьми, – к большому горю всех, кто представлял собой роскошную половину Белого Рева.

– Как там новенькая? – спросила Арти. Матерчатый плакат, что сообщал об открытии очередной лавки, трепало на ветру.

– Схватывает на лету, – ответил Джин. – Думаю, она хорошо справится.

– «Хорошенькая» не значит «хорошо справится». Будь бдителен.