Жёлтый Дракон

– Развлекаемся, значит? – спрашивает Леон мужчин, но, стоит одному из них попробовать открыть рот, рычит «заткнись», и тот мгновенно затыкается.

– Глазам не верю, – Леон подходит к столу и смотрит на сжавшуюся в комочек и притихшую девушку. – Ты что, плачешь, что ли? Язвы умеют плакать? – он улыбается, но у него внутри такая злость расползается, что ещё секунда – он стены в этом гараже окрасит красным.

Да, это был его приказ. Да, эти люди выполняли его поручение. Но звериное нутро ничего слушать не хочет, орёт, требует наказать, требует пролить кровь, потому что его девушка напугана, его девушку чуть ли не изнасиловали, пусть и по приказу самого же Леона.

– Я не плачу, – огрызается Далия и моментально отворачивается. Леон стаскивает с себя пиджак и, обойдя стол, кутает в него девушку.

Магнус останавливается в углу, не зная, что за игру затеял друг и что ему в данный момент делать. Леон идёт обратно к парням, а Далия сползает со стола и бросается к собранным в кучу своим вещам. Один из мужчин, тот самый, который начал её лапать ещё в машине, исподлобья смотрит на голые ноги девушки, даже не скрывает проскользнувшее разочарование во взгляде, ведь ему пришлось лишиться такого лакомого кусочка. Далия тем временем натягивает на себя брюки и на ходу набирает Эзру.

– Чего ты уставился? – Леон останавливается напротив мужчины и смотрит прямо в глаза. – Не насмотрелся? – от него этот голодный взгляд не ускользнул, и Леон уже чувствует вкус чужой крови на языке. Он пока не понимает, почему всё, что касается Далии, выводит его по щелчку, но подумает об этом. Пока надо объяснить всем мужчинам этого долбаного города, что Далия принадлежит ему, даже смотреть на неё нельзя. Леон объяснит. Если понадобится, то даже всему миру. Издержки переезда на новое место – надо почти с нуля знакомить всех с настоящим собой. Но, хвала небесам, Леон это дело любит – поставить очередных псов на место и нагнать страху – лучшее времяпровождение.

– Простите, босс, но нам обещали развлечения, – мужчина недовольно смотрит на Магнуса, а тот в ответ укоризненно качает головой. Магнус уже мысленно похоронил мужчину и поставил надгробие.

– Ах, прости, я же помешал, – цокает языком Леон. – Помешал поиздеваться над моей невестой.

Леон становится вплотную и подзывает к себе Магнуса.

– В чём дело? – обращается он к другу. – Почему мои люди забыли о правилах приличия?

– Они из третьего эшелона, новички, это их первое задание, – тихо отвечает Магнус, который понимает, что всё выходит из-под контроля и что своему любимому правилу «хочешь сделать что-то хорошо – сделай сам» изменять не стоило.

Далия не слышит, о чём они разговаривают, но не может понять, почему Леон просто стоит там и общается, девушка уже сама готова рвануть туда и выцарапать этим уродам глаза. А Леон с ними просто мило общается, смеётся над словами Магнуса и, вообще, ведёт себя так, будто это не его невесту собирались изнасиловать. Далия давится своим возмущением, прихватив с земли пиджак, уже направляется к ним, чтобы высказать Леону всё, что она о нём думает, как видит, что тот, схватив того самого мужчину, кто пытался быть первым, за волосы, втыкает ему что-то в глаз. Когда Леон делает то же самое со вторым глазом мужчины, Далия понимает, что у него в руках нож, и он только что выколол мужчине оба глаза. Девушка отшатывается назад и, судорожно ловя захлопнувшимися по щелчку лёгкими воздух, пытается не грохнуться в обморок. Мужчина истошно кричит, падает на колени и, прикрывая ладонями окровавленное лицо, бьётся в агонии. Далия буквально повторяет за ним, только у неё глаза на месте, согнувшись, она чуть ли не касается лбом земли, её выворачивает. Её тошнит долго и плохо, а она ведь ещё даже не завтракала.

– Мне не нравится, что кто-то видел мою невесту голой, – Леон поворачивается к оставшимся мужчинам, но они, не разгибаясь, двигаются к выходу.

Леон отбрасывает нож в сторону и, приказав забрать неумолкающего, так и воющего от боли мужчину, пока он его не прибил, идёт к ползающей по земле девушке. Далии уже блевать нечем, только если собственными внутренностями, но рвотные позывы не отступают, а окровавленное лицо на задворках сознания не затирается.

Далия выросла в клане, она наслышана о жестоких методах кары и пытках, в подробностях слушала всё, что ей рассказывала о той ночи Ви – но видит она такое впервые. Далии кажется, что сейчас, в эту секунду, видя, как к ней идёт Леон, – ей страшнее намного больше, чем было до его прихода, когда она лежала распятой перед похитителями. По мере того, как Леон подходит, Далия отползает дальше, утыкается лицом в сгиб локтя, она готова позорно завизжать, лишь бы тот не приближался, лишь бы исчез. Его руки в крови, рукав белой рубашки красный, он только что выколол глаза живому человеку, а сейчас останавливается на расстоянии двух шагов и смотрит на Далию так, будто ничего не случилось.

– Ты и так белая как сахар, а сейчас вообще белее некуда, – усмехается Леон. – Испугалась?

– Ты больной, – с трудом отрывает язык от нёба девушка и вновь дёргается в сторону, стоит ему сделать к ней шаг.

– Ну же, Сахарочек, не бегай от меня, иди ко мне, – Леон с трудом скрывает улыбку, видя, как мечется по полу девушка, ища, куда бы спрятаться.

– Не смей ко мне подходить, – зло шипит Далия, а стоит Леону протянуть к ней руку, начинает истошно кричать и биться в истерике.

Леон на её крики не реагирует, хватает девушку за плечи и, рывком подняв с земли, прижимает к себе, удерживает.

– Он сам напросился. Он тебя трогал, я должен им всем руки отрубить за такое, – чётко и медленно выговаривает мужчина. – Чего ты ведёшь себя, как фарфоровая, ты не дочь Канг Инсу? – с нотками злости спрашивает Леон и сильно трясёт её за плечи.

– Ты выколол ему глаза, – чуть ли не воет Далия, с трудом удерживает себя чем-то целым, не даёт истерике вырваться на свободу, не хочет показывать ему своих слёз. Снова.

– Ты будешь со мной жить, – Леон сильнее прижимает к себе барахтающуюся в его руках девушку. – Ты многое ещё увидишь, мне размазня рядом не нужна. Мне нужна сильная, дерзкая, твёрдо стоящая на ногах женщина. Приди в себя.

– Я не хочу жить с таким чудовищем, – надломленным голосом говорит Далия, а в следующую секунду, заглянув за плечи мужчины, радостно вскрикивает «Эзра».

Леон поворачивается к входу и видит идущего к нему быстрыми шагами Эзру, а за ним ещё несколько людей клана Канг. Воспользовавшись тем, что Леон ослабил хватку, Далия срывается к брату и виснет у него на шее. Эзра обнимает девушку и зло смотрит на Леона.

Леон прикрывает веки, делает глубокий вдох и с трудом унимает своего зверя. Успокаивает себя тем, что буквально пара дней – и Далия будет принадлежать только ему, она даже видеться со своей семейкой, а уж тем более со своим братом не будет. Леон не позволит. А сейчас он не понимает, почему картина ладоней Эзры на спине Далии будто выдёргивает его хребет. Не понимает, почему то, как она льнёт к своему брату, как обнимает его, делает каждый вдох Леона мучительным – будто осколки его же разбитых внутренностей кромсают лёгкие. И Леон точно не понимает, почему именно сегодня, впервые в жизни, он пожалел о том, что наказал человека. Он пожалел, что это видела Далия. Леон никогда ни о чём не жалеет. Не жалел.

А сейчас стоит посередине гаража разрываемый несколькими чувствами одновременно. Леон никогда не хотел ничего так сильно, как того, чтобы Далия подбежала именно к нему, чтобы обняла его, уткнулась лицом в его грудь. Он боится, что вскипающая внутри ярость и злость сейчас разорвут его на сотни частей. Слишком много «впервые» с этой девчонкой. Леона это раздражает. Он хрустит шейными позвонками, подходит к парням и продолжает одним взглядом сдирать с Эзры кожу. Тот это чётко ощущает, только скалится и сильнее прижимает сестру к себе. Магнус делает шаг к ним, он-то точно знает, что если Леон слетит с катушек, то ему будет плевать и на фамилию Эзры, и на все последствия. А он точно слетит – Магнус чётко видит это по наливающимся кровью глазам друга. Но Эзра, ещё раз вдохнув загустевшего воздуха, обжигающего чужой яростью лёгкие, отдирает от себя Далию и передаёт её своим людям.

– Езжай домой, я со всем разберусь, – говорит он спокойно девушке и провожает её взглядом.

– Она моя невеста, – цедит сквозь зубы Леон. – И отвезёт её мой человек, раз уж вы ей безопасность обеспечить не в состоянии.

– Не понял? – зло спрашивает его Эзра, а Далия замирает у порога.

– Её похитили и притащили сюда, – ядовито усмехается ему Леон. – Я спрашиваю тебя как её брата, зная, чья она дочь, чья наследница и будущая супруга – почему у неё нет охраны? Кто следит за безопасностью моей невесты?

– Поверь, мы и без тебя справляемся, – холодно отвечает Эзра.

– Плохо справляетесь, – шипит Леон и обращается к Магнусу. – Отвези её домой.

***

Всю дорогу до особняка родителей Далия молчит, так же, как и Магнус.

Уже паркуясь у ворот, Магнус пару секунд думает, а потом, всё-таки не выдержав, спрашивает:

– Твоя сестра, она из дома не выходит?

– Даже не думай, – шипит на него Далия и, выйдя из машины, нарочно громко хлопает опустившейся дверью ламбо.

Далия, будучи уверенной, что Эзра сам со всем разберётся, даже маме ничего не говорит, сразу поднимается к Ви и, не дав ей окончательно проснуться, падает лицом на её кровать и начинает реветь. Наконец-то, впервые за день никого не боится, не стесняется, не зажимается, не играет роли. Она плачет долго и громко, Ви только гладит её по волосам – ничего не спрашивает, не говорит, всё ждёт, когда она успокоится, когда выплачется.

– Я не хочу, Ви, я не хочу с ним жить, – Далия утирает слёзы и усаживается на постели. – Он чудовище. Он – самое страшное чудовище, он хуже тех, кого ты видела восемь лет назад. Помоги мне, умоляю, подумай, что мне делать, как мне быть, – Далия обхватывает руками голову и с такой мольбой смотрит на сестру, что той не по себе.

– Что случилось? Что произошло за пару часов? – спрашивает её Ви и кладёт голову на её плечо.

– Я не могу тебе рассказать, боюсь за твоё здоровье, но это было ужасно. Просто поверь мне на слово, – говорит надломленным голосом Далия. – Я даже сбежать не могу. Я думаю, может, сбежать из страны, но я не представляю, как это сделать, и я не могу бросить тебя.

– Это же не навсегда, – пытается успокоить её младшая. – Возможно, вы долго и жить вместе не будете. Никто не знает, что случится завтра. Пожалуйста, не отчаивайся.

– Нам нужны деньги, – вдруг воодушевляется Далия. – Я отныне буду копить, не буду тратить, открою секретный счёт, и мы с тобой сбежим. Мне надо просто перетерпеть пару месяцев с Леоном и всё.

– Умница, – легонько улыбается Ви и обнимает сестру. – Далия, – она отстраняется, потом вновь приближается к девушке. – А тот мужчина с красными волосами, он тоже был с тобой? – еле слышно, с пугающей надеждой в глазах спрашивает девушка.

– Даже не думай, – рычит на неё Далия, и Ви грустнеет, но не переспрашивает, не спорит.

В дверь стучат, и вошедшая прислуга докладывает, что приехали люди для примерки платья на свадьбу. Далия, услышав о свадьбе, заливается по новой, а Ви, выпроводив прислугу, запирает дверь на ключ.

***

Свадьбу назначают на субботу. Магнус планирует мальчишник в пятницу, но Леон объявляет, что хочет начать прямо со среды. Далию нужно вытравить из головы и из крови – способа лучше, чем секс, дорогой алкоголь и белый порошок, ещё не придумали. Леон потратит следующие ночи на искоренение этой занозы. Весь день у него отвратительное настроение, он бросается на подчинённых, пару раз грызётся с Магнусом и даже отказывает маме в совместном обеде. Никого и ничего не хочется – хочется Далию. Точнее, хочется усадить её перед собой и попробовать разобраться в себе.

Леон с таким ранее не сталкивался. Эта девушка занимает все мысли с того самого момента, как Леон покинул гараж. Каждый её взгляд, каждое слово, а самое страшное – то, как она цеплялась за брата – всё это нон-стоп проигрывается в голове мужчины. Леону даже думать дико, что эта девчонка так сильно на него влияет, что вообще он посвящает ей столько часов, но нет смысла отрицать очевидное – она ему интересна. Леон считает, что это просто интерес, и плевать, что настолько сильного интереса он не испытывал ни к кому ранее. Скоро Далия будет жить в его доме, спать в его постели и полностью принадлежать ему, а всякий интерес имеет свойство теряться после приобретения объекта, значит, и она из сознания Леона сотрётся. Леон снимает пиджак со спинки кресла и идёт к лифту. Сегодня ночью он о ней забудет. Это было временное явление, и оно пройдёт.

Магнус бронирует последний этаж отеля «Hilton», также полностью закрывает знаменитый вращающийся по кругу бар для остальных постояльцев. К услугам Леона этой ночью самые красивые девушки города, самое дорогое и лучшее виски и дорожки лучшего кокаина.

***

О том, что Леон женится, Рейна узнаёт только, когда шофёр мужчины приезжает за ней и говорит, что везёт её на мальчишник. Первые несколько секунд девушка не может поверить своим ушам – Леон ни разу не давал понять, что у него вообще есть девушка, не то чтобы о свадьбе говорил. Но, уже подъезжая к «Hilton», Рейна решает, что это даже хорошо. Может быть, теперь Леон её отпустит, а она сможет вернуться к обычной жизни.

Сколько бы подарков ей ни дарил мужчина и как бы ни баловал, Рейна от этого всё равно меньше себя не ненавидит. Сегодня утром она пальчиком указала людям Леона на Далию, идущую в университет, и все мысли сейчас большей частью заняты ей. Как бы её ни обижала и ни злила Далия, Рейна надеется, что Леон не переборщит. Но этот инцидент уровень ненависти к себе ещё больше повысил, хотя, казалось бы, куда больше.

Рейна поправляет в зеркале лифта и так идеально лежащие волосы и проходит в зал. Леона в баре нет. Рейна обходит весь зал и, убедившись, что мужчина отсутствует, заказывает себе бокал пина колады и присаживается на диван рядом с Магнусом. У мужчины на коленях рыжая девушка, и им бы уже давно следовало уединиться, но, видимо, Магнусу, как, в принципе, и Леону, на всех и на всё плевать.

– Он в номере наверху, – обращается мужчина к Рейне. – Можешь сходить, присоединиться.

– Ничего, я здесь подожду, – тихо отвечает Рейна и помешивает соломинкой коктейль. Она старательно прячет взгляд, пытается не смотреть на то, как красноволосый мужчина буквально раскладывает на коленях девушку.

Леон возвращается минут через двадцать и опускается на диван рядом с Рейной. Он ждёт, пока ему наливают виски, залпом выпивает и вдыхает точно не первую дорожку за ночь. От него несёт смесью парфюмов – Рейна знает, что Леон наверху кого-то трахал, будет трахать и дальше, и не только её, но Рейну это уже не задевает. Кто она, в конце концов, чтобы что-то чувствовать.

– Иди ко мне, малышка, – Леон затаскивает Рейну к себе на колени и смотрит на неё помутневшим от всей этой дури и алкоголя взглядом. – Ночь только начинается, а ты мой десерт, – усмехается мужчина и, притянув к себе девушку, глубоко целует.

Миссия отвлечься от Далии пока с треском проваливается. Леон давно не трезв, он уже был наверху с двумя девушками, но та, кто цвета сахара, из головы не выходит. Леон и сейчас окружён девушками, и, пусть на его коленях Рейна, перед глазами всё равно та язва.

Видимо, будет оргия, и будет она прямо здесь, потому что Леон расстёгивает платье Рейны, покрывает поцелуями её шею, периодически целуется с другими, вновь возвращается к ней и продолжает. Проходит всего пара минут, Рейна уже лопатками на рассыпанном порошке, и Леон трахает её прямо на столике. Рейна, в отличие от него, трезвая, ей надо срочно напиться, потому что чувствовать в этом мареве ничего не хочется. Рейна боится не вынести, боится рассыпаться так же, как и кокаин под ней. Она переходит на виски и уже после пары бокалов целуется с другой девушкой, потом с ещё одной, и ещё, и ещё… Потолок в «Hilton» тёмно-синий, и, кажется, на нём даже есть звёзды. Рейна уже ничего не различает, она так же лежит на лопатках, а Леон нюхает с живота девушки порошок, потом трахает её, и всё повторяется… Может, это вообще уже не Леон. Рейна продолжает смотреть на потолок и обещает себе вскрыть вены сразу же после этой ночи.

Почти рассвет, Леон полулежит на диване и наблюдает за немногими, у кого всё ещё есть силы развлекаться. У него на груди сопит отключившаяся Рейна. Голова трещит, во рту омерзительно горький привкус разочарования. Хочется завести ламбо и сорваться к особняку Канг, вызвать Далию, схватить её за горло и приложить затылком о стену, потом ещё и ещё – пусть кричит, матерится, царапается, но пусть объяснит, что это за дичь. Почему Леону больше не доставляет, почему он хочет видеть её лисьи глаза, почему ладони чешутся от желания прикоснуться к этой белоснежной коже? Почему? Почему? Почему? Слишком много вопросов – ни одного ответа. Леон чуть ли вслух не матерится.

Всю ночь он не чувствовал эмоций, удовольствия, желаний, а тут произнёс про себя её имя, и все механизмы внутри уже заработали, шестерёнки запустились. Одно воспоминание – и у Леона с сердца сходит лавина, разгорается огонь. Далия встала поперёк горла, и Леону впервые не удаётся проглотить, не удаётся забыть. Эта злющая девчонка сидит внутри, коготками раздирает плоть, играется, смотрит высокомерно, ярко улыбается и снова расковыривает, испытывает его терпение, его силу, его волю. Леону бы встать и разнести к чертям этот бар, прихватить Магнуса, поехать топить города в крови, успокоить эту зудящую рану под рёбрами, выдернуть эту занозу. Он этого не планировал, он этого не хотел. Далия временное явление, она должна была пройти на вылет и пройдёт – Леон не может оставить её в себе, так же, как и у себя, – слишком большая роскошь. Даже для самого богатого мужчины этой части мира.

Уже почти утро, лучи только проснувшегося солнца пробиваются сквозь толстые стёкла – их не останавливает даже то, что это обитель похоти и разврата. У солнца свои планы, свои цели и свои желания, ровно так же, как и у Далии, которая смогла сделать то, с чем до неё не справлялся пока никто. Она смогла пробраться в чёрную, пропитанную чужой-своей болью душу Леона, занять удобное место, усесться и свесить свои стройные, самые красивые из всех, что Леон видел, ножки. Ночь ушла, а желания Леона нет – хочется её послушать, хочется увидеть, хоть мельком. Аж за грудиной чешется насколько. Леон аккуратно отодвигает покоящуюся на нём Рейну и, схватив со столика мобильный, набирает сообщение.

Л: Двадцать четыре часа – и ты будешь моей.

Д: Пошёл нахуй.

Ответ приходит моментально. Надо же, строптивая девчонка не спит. Леон улыбается, впервые за эту ночь испытывает эмоции, чуть ли к экрану не липнет. У него резко обостряются все чувства, включаются все эмоции, и плевать, что Далия его только что послала, что почти весь этот город у его ног, а эта воротит нос и виляет задом. Леону хорошо. Будто какой-то алхимик для него все удовольствия мира смешал, собрал в один флакон и дал попробовать.

Л: На хуй пойдёшь ты, и притом, на мой.

Д: Пошёл нахуй, чудовище!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Л: Обожаю тебя, Сахарочек.

Пишет. Удаляет. Снова набирает. Снова удаляет. Отбрасывает телефон в сторону и прикрывает веки.

Королевы не плачут

– Кто? – Леон обходит стол, к которому привязан рыжеволосый мужчина, и вертит в руке трость. По краям от стола собрались люди клана Хан. Магнус, подбрасывая молоток в руке, стоит, прислонившись к стене, и молча следит за другом.

– Кто твой хозяин? Кто подослал тебя в моё казино? Для кого ты собирал данные о моих клиентах? – подряд спрашивает Леон и останавливается во главе стола.

Пленник молчит. Трясётся от страха, всё пытается выпутаться из намертво впившихся в кожу верёвок и продолжает молчать.

– Ну, подумай ещё чуток, – Леон кивает Магнусу, и тот ленивой походкой подходит к столу. Прикладывает к бедру мужчины шиферный гвоздь и одним ударом вбивает до конца. Мужчина кричит от боли, брыкается, но Магнус так же медленно обходит стол и проделывает то же самое и со второй ногой.

– Ещё подумаешь? – спрашивает, нагнувшись к его лицу, Леон. – Ты не торопись, думай, нам некуда спешить, – он хлопает мужчину по лицу и приказывает Магнусу продолжать. Но пленник молит прекратить, говорит, что всё расскажет, и Леон останавливает пытку.

– Вы же отпустите меня? – с маской боли на лице спрашивает мужчина.

– Конечно, отпустим, – Леон заботливо убирает взмокшую и прилипшую к лицу мужчины чёлку.

– Это клан Канг, – выдыхает мужчина. – Я собирал данные о клиентах для них.

Магнус в удивлении даже молоток откладывает.

– Интересно, – цокает языком Леон. – Расскажи, что ты успел им слить.

Через минут пятнадцать Леон Хан, поправляя полы пиджака, идёт к ожидающему его у ворот матовому ламборгини. За ним, на ходу застёгивая до этого закатанные до локтей рукава рубашки, быстрыми шагами идёт Магнус.

– Когда-нибудь я научусь убивать без единого пятнышка на одежде, – сокрушается Магнус и опускается на сиденье рядом с другом.

– Мы только договорились с ними, вроде приняли общую стратегию, зачем им это делать? – Леон заводит автомобиль и выезжает на трассу.

– Я сам эту информацию пока перевариваю, – Магнус хлопает по карманам в поиске зажигалки.

– Я ждал от них первого шага, но не думал, что они рискнут копать под меня до свадьбы. Это глупо. Хотя Инсу умом никогда не блистал. Я могу прямо сейчас отменить эту свадьбу одним щелчком пальцев и истребить весь их род, – зло говорит Леон и задумывается. – Что-то не клеится, что-то тут нечисто. Мне надо будет подумать, – уже спокойно добавляет он.

– Так и мы под них копаем, может, они пронюхали? – спрашивает Магнус и делает первую затяжку.

– Поручи своим ищейкам, пусть навострят уши – я хочу знать обо всём, что происходит на том берегу.

– Поручу, а ты с такой скоростью на свою же свадьбу опоздаешь.

– Мне кажется, ты ждёшь её больше, чем я, – с усмешкой говорит Леон.

– По-моему, ты вообще её не ждёшь.

– Ладно, надо ещё на пару встреч, потом в душ и привести себя в порядок.

– Мне надо переговорить с нашими о безопасности. Место проведения торжества оцеплено нашими людьми, я даже снайперов на ближайших постройках расставил, но ты оставь меня у офиса, я заберу машину, поеду ещё раз проверю, – говорит Магнус и выбрасывает окурок в окно.

***

С самого утра особняк семьи Канг стоит на ушах. Прислуга, стилисты, лучшие визажисты и парикмахеры страны – все носятся между этажами, собирая на главную свадьбу столицы как невесту, так и представителей её семьи.

Далия вообще будто не здесь, будто это не её свадьба, и всё это её не касается. Она словно застывшая посередине дома статуя, вокруг которой кипит жизнь и вечное движение. Девушка бы рада тоже влиться, хотя бы изображать радость и веселье, вот только вросла в пол – не реагирует, не говорит, не двигается. Далия только осознала, только поняла, что теперь она не вокруг пропасти ходит, теперь она сама нырнёт в неё с головой – пара часов, и крышка гроба захлопнется. Далия собирается через силу, сжав зубы, терпит, пока укладывают её волосы, ругается с переборщившим с макияжем визажистом и, выгнав его из комнаты, идёт умываться. Всё валится из рук, всё не получается. Далию раздражают эти голоса, эти фальшивые улыбки и тонны поздравлений, льющиеся из уст ещё вчера чужих людей, резко ставших вдруг друзьями и близкими. Для всех эта свадьба – повод погулять, поразвлечься, отметиться в прессе, для Далии – будто конец света. Её личная плаха, эшафот, сырая могила, Армагеддон.

Что поменялось-то? Что довело до той точки, когда слова «не хочу» приобрели такую контрастность, так чётко встали перед глазами и не то чтобы стереться, они даже не тускнеют, не дают девушке сделать шаг за пределы спальни. «Не хочу» – повторяет одними губами, усерднее трёт лицо ладонями, якобы не замечает смешивающиеся с водой слёзы. Даже себе умудряется лгать. А в голове воют сирены, не затыкаются, не дают нацепить маску безразличия. С трудом смыв плотный слой косметики, Далия вытирает лицо белым полотенцем. Оно вмиг становится серым, и, брезгливо сморщившись, девушка отбрасывает его в сторону.

Далия садится на краешек ванны и нервно раздирает пальцы. Надо, как и всегда, себя уговорить. Надо вдохнуть больше воздуха, выдохнуть, задрать подбородок и уверенными шагами спуститься вниз. Надо не позволить врагам семьи обрадоваться, не показать прессе, что она слаба, не ставить под сомнение выбор отца и договорённость. Далия сможет, пусть даже у неё сейчас внутренности распадаются на атомы. Спустя столько лет её настиг страх перед неизвестностью, который родился, когда отец впервые заговорил о помолвке. Далия тогда с ним вроде справилась, придушила в зародыше, решила перенаправить все мысли и желания только на то, что этот брак сможет ей дать. Но, видимо, не убила, потому что он разросся, с каждой новой встречи с этим мужчиной становился всё больше и больше, а сейчас достиг своего апогея. Далии кажется, она впервые только в этот момент осознаёт масштаб надвигающейся катастрофы, только сейчас понимает, в какую западню она попадёт, поставив одну подпись.