Ледяной цветок

Кутыптэ поднял на старичка заинтересованный взгляд. А тот вдруг снял фонарь с посоха и крикнул:

– Хватай!

Кутыптэ непроизвольно вытянул руки, а старичок распахнул дверцу, и на ладони Кутыптэ перекинулся огонь. Мальчик в испуге вскрикнул и замахал руками, но вскоре движения его стали медленнее и вот он уже держал перед изумлённым лицом объятые пламенем ладони в рукавицах и рассматривал их. В его широко раскрытых глазах скакали озорные отблески огня. Потихоньку пламя угасло. Кутыптэ перевёл ошеломлённый взгляд на старичка. Тот усмехнулся:

– Ими ты можешь держать в руках огонь, не боясь обжечься. И скоро тебе это очень даже пригодится.

Они пошли дальше, и Фонарщик рассказал, что получил встревоженное послание от хранителя северной границы Особого леса. Тот писал, что начались сильные заморозки, каких не бывало раньше, и ему требуется помощь поддерживать огонь в печи.

– Остальное расскажет он. Поможешь ему – он поможет тебе.

– Но как мне туда добраться?

– Начни с Медвежьего озера, здесь недалеко. Увидишь медведя, не пугайся. Топни два раза, покажи, что не боишься. И скажи громко: «Чтоб по ошибке мимо не свернуть, медведь обнимет и укажет путь».

– Может, просто спросить у кого-нибудь дорогу до логова Гыр-Пыбры?

Фонарщик резко остановился и уставился на мальчика.

– Что? – не понял Кутыптэ и обернулся. – Мне ведьму найти надо.

Фонарщик молчал. А Кутыптэ спросил:

– Зачем мне другой хранитель границы, если я и так знаю, что это она украла сестру?

– Снимай рукавицы, – потребовал Фонарщик.

Кутыптэ замер без движения. Фонарщик жестом поторопил его.

– На тебя, вижу, надежды никакой. Снимай.

– Они такие тёплые.

– Знаю. Но они для дела.

Кутыптэ спрятал руки за спину.

– То-то, – сказал Фонарщик и двинулся дальше. – Просто так ничего не даётся. Хочешь что-то получить, заслужи. Да и у кого ты тут собрался спросить дорогу? Лес вокруг. У деревьев? Я знаю только одно место с говорящими деревьями. Но вряд ли они подскажут. И вообще, а если ты ошибаешься насчёт ведьмы?

Кутыптэ грустно склонил голову. У самой кромки леса Фонарщик остановился и положил ладонь на плечо мальчика.

– Так что без Хранителя Северной границы никак. Вот и спросишь у него про сестру.

– И как мне его найти? – вздохнул Кутыптэ, поднял взгляд на Фонарщика и заметил, что совсем без ужаса смотрит на красную половину его лица.

– Нет ничего проще, – с готовностью отвечал Фонарщик. – Он живёт на севере, на берегу моря. А здесь только один север. Его маяк виден издалека.

– Маяк? – спросил Кутыптэ.

– Ах да, ты ж и маяка-то не видел никогда.

С этими словами он начертил что-то посохом на снегу, и Кутыптэ пришлось склонить голову набок, чтобы разобрать подобие башни, напомнившей ему сторожевую вышку в его деревне.

– Маяк ты ни с чем не спутаешь, – закончил рисунок Фонарщик. – Ну, не теряй времени!

Он махнул на прощание рукой, прицепил фонарь к посоху, развернулся и зашагал к своей избушке. Кутыптэ смотрел ему вслед. Там было так тепло. И вкусно. И смешная сиплая Кукушка. И мягкая постель из мха и соломы. Мальчик поправил висевший за спиной мешок, ставший заметно тяжелее от припасов, которыми его угостил Фонарщик, и ещё раз оглядел новые рукавицы. Затем обернулся лицом к лесу и шагнул за цепочкой синих огоньков.

14.

Куда ведёт медведь

«И куда вы меня ведёте?»

Огоньки вели Кутыптэ через чащу. Он пробирался меж стволов и задумчиво смотрел на горящие синие точки. Сейчас это были единственные его спутники во всём лесу. Они безмятежно плыли в воздухе, и чтобы не заблудиться, оставалось всего-то не выпускать их из виду. Путеводные маячки дарили надежду на скорое завершение поисков, но всё же Кутыптэ грустил. И очень скучал по лукавому взгляду жёлтых глаз.

– Что стало с Манулом? – спросил он не то у огоньков, не то у себя.

Огоньки на мгновенье замерли, затем подлетели к Кутыптэ и зависли перед ним в воздухе. Он внимательно всмотрелся в сияющие точки, пытаясь разглядеть в них черты лица, глаза или иные признаки, которые бы сделали их похожими на живых существ. Но ничего подобного в огоньках не обнаруживалось. Это были просто летающие сгустки синего света. Только сейчас Кутыптэ пришло в голову пересчитать своих новых друзей. Их оказалось семь.

– Вы меня, правда, слышите? – спросил Кутыптэ у огоньков.

Огоньки закачались в воздухе, точно бы кивая.

– И понимаете?

Огоньки закивали сильнее.

– И куда вы меня ведёте?

Но на этот вопрос огоньки не отреагировали и продолжали плавно покачиваться, как на невидимых волнах.

– Вы хотите мне помочь?

Огоньки снова кивнули.

– Ясно, – сказал Кутыптэ. – Вы можете ответить только «да» или «нет».

И по кивающим движениям огоньков понял, что догадка верна.

– Пойдёмте, – Кутыптэ махнул рукой и двинулся с места. – Не стоять же нам тут весь день.

Огоньки радостно затанцевали и полетели вперёд.

Вскоре они вывели мальчика на обширную поляну. Лес кончился внезапно, и к поляне вёл пологий спуск, совсем без растительности. Стволы деревьев окружали это место сплошной стеной, как забор вокруг деревушки. А в самой середине этой проплешины темнело нечто, напоминавшее невысокий столб.

Подойдя ближе, Кутыптэ разглядел выдолбленную в толстом стволе фигуру медведя. Медведь стоял на задних лапах, а передние вытянул вперёд когтями вниз. Выражение его морды не было грозным, медведь не скалился, а мудро взирал перед собой. Изваяние напомнило мальчику вчерашних истуканов, но в отличие от них, в этой статуе было весьма обширное углубление.

– Может, туда надо что-то положить? – спросил себя Кутыптэ, а затем вспомнил, что у него есть семеро помощников.

А они уже забрались в углубление и покачивались в нём, как крохотное созвездие.

– Зачем вы туда залезли? Вылезайте!

Один из огоньков отделился от братьев, подлетел к Кутыптэ, покачался перед его лицом и вернулся обратно.

– Вас не поймёшь, – махнул рукой Кутыптэ. – И не полезу я туда. Ещё не хватало самому в деревяшку превратиться.

Он хмыкнул и обошёл фигуру по кругу. С обратной стороны деревянная статуя выглядела в точности как вставший на задние лапы медведь и отличалась тщательной работой неизвестного резчика по дереву. По всему было видно: он потратил немало трудов, чтобы передать клокастую шерсть.

Кутыптэ снова оказался перед звериной мордой.

– Чтобы с пути прямого не свернуть, медведь обнимет и укажет путь, – задумчиво прошептал он и присмотрелся к глазам медведя. Но они не загорались никаким светом, как это было вчера у деревянных истуканов.

А затем, как ему и говорил Фонарщик, Кутыптэ дважды топнул.

Из-под земли раздался гул. И вдруг от ноги Кутыптэ скользнула трещина, а земля под ним дрогнула и раскололась. Кутыптэ посмотрел вниз, отшатнулся и перевёл испуганный взгляд на медведя. В углублении дрожали семь огоньков. И только сейчас Кутыптэ понял, что делать.

– Медведь обнимет и укажет путь! – крикнул он и бросился в углубление деревянной статуи.

Это углубление придавало фигуре сходство с необычайного вида креслом. Кутыптэ расположился в нём, и голова медведя нависала над ним, а медвежьи лапы оказались подлокотниками. Медведь точно бы обнимал Кутыптэ. Мальчик посмотрел по сторонам, где дрожали огоньки. Но что дальше?

– Медведь обнимет и укажет путь! – в третий раз прокричал Кутыптэ.

В тот же миг перед ним выросла стенка из чистейшего льда. Она закрыла собой углубление в статуе, как прозрачное окно. Сама же статуя задрожала, закачалась и вдруг провалилась под землю. Но только это оказалась не земля, а толстый лёд замёрзшего озера. Деревянный медведь с громким всплеском погрузился в воду, и сквозь ледяное оконце Кутыптэ наблюдал, как меркнет над ним яркий разлом, как рябь дрожит на поверхности воды, а сам он опускается в темневшую синеву. Фигура медведя наклонилась так, что мальчик внутри оказался лежащим, и начала движение. Через прозрачный лёд, отделявший Кутыптэ от холодной воды, он видел, как над ним неторопливо проплывают сонные рыбы, поднимаются кверху пузырьки воздуха, но скоро всё это исчезло, и его окружила кромешная мгла. Только внутри его необычной скорлупки светились семь синих огоньков, как семь звёздочек в чёрном небе.

15.

Вопросы без ответа

«Это так важно для тебя?»

Под ударами топора поленья трещали и лихо разлетались в стороны.

– Эх, вот бы второй топор, и я бы помог тебе, – поспешил быть полезным Ялис, глядя на Стевера, который проворно управлялся с колкой дров. – Не подумай, я не отлыниваю.

Стевер поставил на чурбан полено и замахнулся.

– Если тут по домам поискать, можно не только второй топор второй найти.

И разрубил полено надвое.

Ялис поднял дрова и отложил в сторону. Он собирался что-то сказать, но прикусил язык, потому что дверь мельницы скрипнула и кто-то собрался выйти во двор. Но то была всего лишь кошка. С важным видом она проследовала за ограду.

Ялис покосился на дверь и спросил, понизив голос:

– Ты поверил вообще?

Стевер приготовил новое бревно и отозвался без интереса:

– Чему?

Ялис сделал большие глаза.

– Ну, этому всему. Что она его сестра… и тому подобное.

Стевер ударил топором. Поленья с треском разлетелись.

– Плевать.

Такой ответ не мог остудить любопытство Ялиса:

– А как думаешь, как она тут столько лет одна прожила? И почему она маленькая, а он старый? Это она того великана сделала? Ведь это она, да? Больше же некому?

Стевер достал точило и провёл им по лезвию топора. Топор мелодично запел.

– Почём мне знать, она, не она. Главное, живы остались… – но резко умолк, отложил точило и снова замахнулся.

У Ялиса вертелся на языке ещё вопрос, но задать его он не решался.

Тем временем внутри мельницы разговор зашёл о волшебном ожерелье. Старик сидел напротив девочки и держал её ладошки в руках, как птенца.

– Когда мне сказали про эти три пластины на золотой нитке, меня точно кипятком ошпарило. Откуда они у тебя?

Брия внимательно смотрела на его губы, а когда он договорил, ответила. Только вот Старик не слышал ответа. Она шевелила губами, а вместо слов – тишина да стук топора на улице.

– Ты чего? – удивилась Брия взгляду Старика.

– Откуда у тебя то ожерелье? – повторил он.

– Я же тебе только что рассказала.

Дверь распахнулась, вошёл Ялис с наколотыми дровами и бросил их у очага. Следом шагнул Стевер, поставил топор у двери и сказал:

– Разведём огонь, да ужин давайте готовить. Что у тебя из припасов? – спросил он девочку.

– Какой ужин? – встрепенулся Старик. – Нам нельзя терять время. Нужно возвращаться.

– На ночь глядя? У нас ни коня, ни саней, – напомнил Стевер.

Ялис виновато отвёл взгляд.

– Заночуем тут, – распорядился Стевер. – А утром что-нибудь придумаем.

Брия внимательно следила за его губами.

– Оставайтесь. Места всем хватит.

– Нет! – всполошился Старик. – Мы не можем! Я должен быть в деревне к восходу луны.

Стевер развёл руками.

– Дорогу ты знаешь. Может, и вернёшься к восходу. Но только не луны, а солнца.

Старик метнул в него колкий взгляд.

– Простите, это моя вина… – пробормотал Ялис и бросился суетиться с огнём в очаге. – Из-за меня всё.

Вскоре пламя занялось, и Ялис посмотрел в лица остальных, точно ища одобрения. Старик нервно расхаживал по комнате.

– Надо возвращаться. Никак нельзя терять время.

Стевер стянул с себя тулуп и повесил у двери.

– На чём? Может, её запряжём? – спросил он и кивнул на кошку, что лизала лапу на лавке.

Брия взяла Старика за руку, когда он проходил мимо неё.

– Это так важно для тебя?

– Для меня?! – вспыхнул Старик. – Это важно не только для меня.

Но вдруг остыл.

– Но… тебя ведь я уже нашёл…

Ялис подошёл к девочке и посмотрел ей в лицо.

– Неужели во всей деревне ничего не осталось? Сани? Лыжи? Что-то же должно быть?

В его словах читалась мольба. Девочка прочитала его губы и задумалась.

Кошка закончила умываться и улеглась на лавке, поджав под себя лапы.

16. Люди в масках

«Давай его сюда»

Чёрные штрихи стволов сливались в частокол. Туман отступил, сделав лес прозрачным, но Долан того не замечал. За спиной он растерял остатки сил и теперь брёл не разбирая дороги. Ноги не держали и подкашивались. Он припадал в снег на колено, с рычанием поднимался, опираясь на ружьё, и пробирался дальше. Пробирался наугад, цепляясь за торчащие сухие ветви. Среди угольно-чёрных стволов.

Он по-волчьи проголодался и замёрз, а голос его осип от попыток дозваться друзей. А ещё он где-то оставил конец красной нити и потерял рукавицу. Поэтому часто подносил кулак ко рту и согревал его дыханием.

Чтобы не свалиться без сил, он решил сделать привал и уселся в снег под сосной, привалившись спиной к стволу. Сейчас, он только переведёт дух, разведёт огонь, растопит снега, выпьет горячей воды.

Сейчас.

Сейчас.

Жаль только, с ним не остался узелок с припасами, который утром принесла Кария. Сейчас…

Только бы не уснуть, только бы не закрыть глаза. Закроешь глаза в снегу в мороз – всё. Только не сейчас…

И он закрыл глаза.

•

– Он дышит?

– Слушаю.

– Живой?

– Хм…

Темнота.

Голоса доносились глухо. Будто люди зажимали себе рот. Долан медленно открыл глаза, но свет зимнего дня слепил до боли, и он снова сомкнул веки. Однако успел разглядеть две размытые фигуры.

– Берём его?

Долан дёрнулся. Куда берём? Никуда я с вами не иду. Он снова открыл глаза. Очертания стали чётче. Над ним склонились два красных лица с большими круглыми глазами. В глазах была темнота. Он поморгал, и только позже понял, что на лицах людей маски с круглыми прорезями для глаз. Потому и голоса раздавались глухо.

– Кто вы? – прохрипел Долан.

– Очнулся.

– Сюда его.

– Не говори с ним.

– Кто вы? – рявкнул Долан.

– Да я и не говорю.

– Оставьте меня!

Он почувствовал, что его взяли под мышки и потащили. От мороза и слабости ему не хватало сил сопротивляться. Даже кричать сил не было. Он только пытался вырваться и рычал.

– Оставьте!

Его уложили на что-то твёрдое. Он закрутил головой. С виду это были вроде как сани, с полозьями, как обычно. Но за его головой из саней торчали высокие поручни, за которые взялся один из неизвестных. Долан перевёл взгляд на второго. На его ногах были короткие лыжи, а за спиной крепилась небывалой формы конструкция, которую можно было сравнить с лопастями ветряной мельницы, убранной в круглый сетчатый каркас. Неизвестный что-то сделал, и лопасти внутри сетки завращались с громким стрёкотом. Он оттолкнулся, невидимая сила повлекла его вперёд, и он заскользил по снегу, ловко виляя меж стволов. В то же время раздалось стрекотанье позади Долана, и сани сдвинулись. Долана толкнуло, он откинулся, и последнее, что увидел, прежде чем провалиться в забытье, – круглые чёрные глаза на красной маске человека, что толкал сани. А за его спиной – вертевшиеся лопасти под сетчатым кожухом.

17. Крепость пала!

«Там кто-то чужой»

Вверх взлетела охапка снега, и шестилетний сынишка Турона весело расхохотался. Он вскарабкался на вершину построенной во дворе снежной крепости, воткнул ветку с цветным флажком и оттуда грозил палкой сестре, которая выглядывала из-за снежной башни.

– Я тебя вижу! – звонко кричал он, но в него тут же прилетел снежок, он оступился и с хохотом съехал по пологому спуску.

– Крепость пала! – закричала сестра и пригрозила брату кулачком.

– Нет! Крепость не пала! – наиграно грозно протрубил Турон. – Пока не повержен верховный чародей!

Для убедительности он потряс в воздухе тростью, точно волшебным посохом, но тут же получил два снежка от ребятни. И тоже расхохотался, сгрёб детей в охапку и повалился с ними в снег.

Маруна со счастливой улыбкой наблюдала это через слюдяное оконце. Что может больше ласкать ухо, чем детский смех? На руках она качала притихшего младенца и опустила взгляд убедиться, что малыш мирно спит. А когда снова взглянула в окно, улыбка слетела с её губ. Она увидела во дворе взволнованного Кузнеца. Он что-то горячо рассказывал Турону и размахивал руками. Турон погладил детей по голове и торопливо заковылял за Кузнецом, опираясь на толстую трость, которая мгновенье назад была волшебным посохом. Вскоре раздался звук, совсем не ласкавший ухо. Звон предупредительного колокола.

Кузнец привёл Турона к сторожевой башне, где наверху нёс вахту смотрящий. Сейчас была смена Сургуча – деревенского запевалы, без которого не обходился ни один праздник. Он никогда не отлынивал от дежурства, но очень боялся застудить горло, потому натянул на себя всё самое тёплое, отчего стал похож на медведя – в огромной шубе, такой же огромной меховой шапке и необъятных валенках. Хотя сложение имел весьма щуплое. И все удивлялись: как этом тщедушном человеке с узким лицом и негустой бородкой помещается такой голосина.

– Что там? – крикнул ему Турон, когда колокол умолк.

Сургуч посмотрел вниз.

– Тебе лучше подняться.

Турон с трудом заковылял по ступеням, а когда оказался на вершине у пустующей чаши для предупредительного огня, Сургуч ткнул рукавицей в сторону. Турон глянул туда, прищурился, и морозный воздух застрял в его гортани. На северной границе деревни по ту сторону красного пограничного бревна топтался запряжённый в пустые сани конь.

К ним присоединился Кузнец. Его грузная фигура едва помещалась на смотровой площадке, и вся башня заходила ходуном.

– Это сани Каэла? – спросил Кузнец.

Турон ударил кулаком по перилам и заспешил вниз.

– Срочно! Трёх всадников на поиски!

Он двинулся с площадки, но Сургуч схватил его за плечо.

– Смотри!

Турон повернулся и увидел вдалеке фигуру человека. Он бежал через луг от леса в деревню. Человек то и дело спотыкался, падал в снег, но вставал и продолжал бежать. Вот он на бегу замахал рукой и закричал:

– Э-э-э-эй!

Кузнец узнал этот голос, хотя лица человека отсюда было не разглядеть.

– Да это же… Тайрок!

– Точно, он… – подхватил Сургуч.

Турон их не слушал. Он торопился вниз. И пока он спускался с башни, Сургуч видел, как молодой Тайрок пробежал по доскам перекинутого через ручей мостика. Турон встретил его у деревенских ворот.

– Что случилось?

Тайрок заговорил сбивчиво, суетливо, бессвязно. Он был напуган, то и дело оборачивался в сторону леса, точно за ним гналась стая разъярённых волков. Или того хуже, разбудил от спячки медведя. К нему стягивались полукругом люди, и пока он рассказывал, крутился по сторонам и заглядывал в глаза. Точно боялся, что ему не поверят.

– Там… Я не знаю… Туман. Все разбрелись. Еле выбрался. Всех потерял. Звал-звал, но никого. Даже ружьё потерял. Еле выбрался. Там… кто-то чужой. Следы, следы. Много следов. От лыж. Или саней. Но мы с собой такого не брали. Где все? Кто-то вернулся?

Турон с отчаянием посмотрел в глаза подоспевшему Кузнецу. Тот задумчиво почесал чёрную щетину на щеке.

– А ещё, а ещё вот, – засуетился Тайрок и полез в карман.

Он выудил руку, и на его дырявой рукавице Турон увидел кусок чёрного камня. Только был это никакой не камень.

– В лесу нашёл. Где следы, – добавил Тайрок.

На его ладони лежал кусок угля.

18. Последняя просьба

«Если боишься, я пойму»

Деревянный медведь вынырнул на поверхность и неспешно поплыл по течению, покачиваясь на волнах, как челнок. Сквозь прозрачный лед Кутыптэ видел синее-синее небо с завитушками облаков. Как вдруг удар. Мальчика тряхнуло. Ледяная корка хрустнула и посыпалась на него. Он зажмурился, замер и прислушался. До слуха доносился мерный плеск волн, но движения не чувствовалось. Выждав немного, Кутыптэ убедился, что плавание подошло к концу, а его необычная лодка к чему-то причалила. Он смахнул с себя ледяное крошево, выглянул и увидел, что медведь уткнулся в песчаную отмель на берегу реки.

Кутыптэ прыгнул наружу и осмотрелся. С другой стороны у реки не было берега. Там из воды вырастала отвесная стена утёса. Путь дальше лежал только в одном направлении. Кутыптэ отвернулся от реки, и его взору предстала невиданная картина. Вдали, за широкой поляной зеленел лес. От дыхания ветра струилась под ногами трава, в воздухе звенели мошки, и всю округу оглашал счастливый птичий перезвон. Над головой проплывали клокастые облака, а солнце тёплой ладонью ласкало щёки мальчика. Захотелось улыбнуться. Кутыптэ нерешительно побрёл вперёд.

Удивительное место! Точно сама весна поспешила в этот уголок и давно здесь обосновалась. Было так тепло, что Кутыптэ распахнул тулуп, а подаренные Фонарщиком варежки спрятал в мешок.

Огоньки! – вдруг вспомнил он и обернулся.

Огоньки были рядом, мирно покачивались у плеча.

В этот миг раздался грохот, точно по камням катили пустую бочку. Кутыптэ оглянулся и увидел, что течение оттолкнуло от берега деревянного медведя, и он неторопливо поплыл дальше.

Необычность этого места, приветливые зелёные луга, яркое солнце, алые крапинки маков в траве – всё это и удивляло мальчика и воодушевляло. Или он плыл в подводной темноте так долго, что зима успела покинуть эти края?

Кутыптэ зашагал вперёд и оказался на зелёной лужайке. Река оставалась в стороне, но с возвышения было видно, как в её потоке покачивается деревянный медведь. Но вдруг он поднялся вертикально, блеснул мокрой спиной и ухнул вниз. Кутыптэ побежал дальше и увидел, что река в том месте резко меняла течение, срывалась гремящими потоками, ускоряла свой бег. Начинались каменистые пороги.

– Вовремя мы выбрались, – сказал Кутыптэ кивнувшим огонькам. – А теперь куда?

Огоньки охотно поплыли вдоль реки на возвышенность и вскоре вывели мальчика к мосту.

– Но мост обвалился! – воскликнул он.

Огоньки молчаливо висели перед его лицом.

Кутыптэ внимательно осмотрел разрушенную переправу. Это был не слишком широкий и очень старый мост. Его сложили из грубо отёсанных каменных глыб и перебросили через ущелье. Кутыптэ осторожно приблизился к обрыву и заглянул за край. Там река синей лентой вилась по дну ущелья, рычала на порогах и бросала воды на крупные валуны, покрытые скользким мхом. Расстояния до неё было не меньше, чем до земли, если смотреть вниз со сторожевой башни – а уж никуда выше Кутыптэ в своей жизни не забирался. Сколько ни всматривался он вниз, ясно было одно: спуститься и переправиться на тот берег у него не выйдет.

Но и перепрыгнуть разлом было невозможно. Даже взрослый бы не перепрыгнул. Даже с разбега. Кутыптэ уныло смотрел на манящую дорогу по ту сторону ущелья, которая наверняка ведёт к Смотрителю маяка, и не понимал, как перебраться.

Незаметно в птичий щебет и звон стрекозиных крылышек вторгся посторонний звук – дребезжащий, бряцающий, неприятно режущий слух. Кутыптэ обернулся. Из-за пригорка на той стороне лужайки появился всадник на белом коне. Голова наездника была покрыта шлемом с алым пером, тело защищала кольчуга, на ногах – затёртые кожаные штаны и пыльные сапоги. Круглые наплечники мутно поблескивали, а на поясе мальчик разглядел длинный меч. Из седла торчала стрела с красным оперением, и обломок такой же застрял в наплечнике.

Конь плёлся, свесив голову, и его густая нечёсаная грива развевалась, точно паутина под крышей сарая. Всадник едва держался верхом и раскачивался из стороны в сторону. Но тут он клюнул носом и с лязгнувшим грохотом рухнул на землю. Конь затряс головой, но не остановился и проследовал дальше.

Кутыптэ неуверенно подошёл к всаднику. Тот сидел на траве и снимал с головы измятый шлем. Мальчик увидел болезненную гримасу на измождённом лице, спутанные волосы и густую бурую щетину. Всадник остановил блуждающий взгляд блёклых глаз на лице Кутыптэ, разлепил иссохшие губы и проговорил:

– Есть вода?

Кутыптэ не успел ответить, как воин поднял указательный палец и прислушался. До слуха доносилось журчание реки.

Всадник протянул мальчику шлем, и только сейчас Кутыптэ заметил алое пятно под порванной кольчугой на его боку. Кутыптэ схватил шлем и бросился туда, куда вынес его деревянный медведь и где был пологий спуск к воде. А когда он вернулся, всадника на месте не оказалось. Кутыптэ завертел головой и увидел фигуру воина чуть дальше, в тени деревьев. Воин сидел на земле и рыл мечом землю. Но сил у него не осталось, он с досадой отбросил меч и лёг навзничь. Кутыптэ подошёл ближе и протянул ему шлем с водой. Воин не двигался. Только смотрел в небо на плывущие облачка бесконечно уставшим взглядом.