Сделка на доверии. Книга 2.Все изменилось.

– Смотри почту. До связи.

Он отключает звонок и в этот самый момент приходит сообщение в ВС. Светиться АЛИНА. Сердце замерло, едва телефон не выронил. Открывает два сообщения.

« Прости меня. Иногда я просто не выносима»

« Мы не можем быть вместе. Но без тебя еще хуже».

– Разворачивай, обратно едим! – заорал Игорь громко.

Водитель и охранник переглянулись, но машина развернулась на ближайшем повороте. Ей нужно что-то ответить, слова путались. Тут еще охранник про вещи спросил, тот отмахнулся:

– Позвони, скажи, чтобы в аэропорт доставили. Поедим оттуда сразу к трапу.

Пишет ей:

«Мы можем все. Доверься мне».

« Давай, когда я рядом, то я буду с яйцами и сильным. А ты будешь нежной и просто улыбаться мне».

«Хорошо?»

Ответила:

«Давай».

Потом пауза, он пишет ей:

« Ты тоже прости меня», но вперед приходит от нее:

«Можешь приехать?»

Глупышка, он уже летит на всех парусах.

– Ты быстрее можешь ехать?! – кричит на водителя.

Пишет ей:

«У меня самолет через два часа»

Отвечает:

«Жаль»

Ты даже не представляешь, как ему жаль. Он планировал провести это время с тобой, не выходит никак. Если бы ты не вредничала, и твоя подруга, времени было бы больше. Вот уже показался ее дом.

Она: «Куда летишь?»

Он: « Греция»

Она: «Круто»

Машина останавливается у подъезда, водитель напоминает о самолете, Игорь уточняет, за сколько минимум они смогут доехать до аэропорта. Охранника просит остаться в машине и позвонить ему в назначенное время. Бежит в подъезд.

Она: « Когда мы увидимся в следующий раз?»

« А ты не выгонишь меня?» пишет, заходя уже в лифт, просто время тянет.

Она: « Надо поговорить спокойно, без нервов»

Он: « Хорошо. Давай поговорим спокойно»

Она: «Когда?»

Он: « Сейчас. Двери открой».

Встал у ее двери одной рукой оперевшись об косяк, решил, что глупая поза, убрал руку, встал ровно. Волнуется как мальчишка. Двери не открываются. Почему? Она может и не открыть. Она может открыть и сказать «Я передумала»! Она может сделать все что угодно! Потрепал волосы, вздохнул. Не врываться же к ней в квартиру! Только решил постучать, как двери распахнулись. Замер.

– Я думала, ты шутишь, – в глазах радость, хоть она и не улыбается.

– Ах, эти глаза! До дрожи! Я это вслух сказал? – вырвалось у него.

– Ага. Заходи, – улыбается, наконец.

– Не прогонишь? – уточняет на всякий случай.

– Как себя вести будешь! Один? – выглядывает охранников. Дались они ей.

– Один, – решительно заходит, – Мистер исключительность! Так меня еще никто не называл. Обидно было.

– Это комплимент. Сам напросился,– отмахивается от него.

– Будем продолжать в том же духе?

– Не будем. Я не доставлю тебе такого удовольствия, – берет его за руку и ведет в центр комнаты, – Садись прямо здесь.

– Опа! А какое доставишь?

– Острить будешь потом. Сядь.

– Интересно, ладно, – садиться, скрестив ноги.

– Не так. Ноги раздвинь, я сяду между них.

Удивленно вскидывает бровь, но подчиняется. Раздвигает ноги в стороны опираясь руками сзади на пол. Не сводит с нее глаз. Что она задумала? Перешагивает его ногу, не спеша.

– Каблуком по яйцам не заедешь?

Перешагивает второй ногой:

– Хотела бы… Уже бы заехала.

Его взгляд прикован к ее ногам. Они просто идеальные: ровные, стройные, тонкие лодыжки, сильные икры. Отсюда виднеется краешек кружевной резинки чулок. Адреналин разгоняется в крови, а дыхание учащается. Судорожно сглатывает, поглубже вдыхает. Воображение уже нарисовало очертание круглой попки без юбки. В паху тут же тревожно ноет. Стоит зараза выжидает.

– Умоляю, сядь уже! Или я не ручаюсь за себя!

Наклоняется перед ним, не спеша снимает туфли.

Их лица очень близко. Ее глаза горят и говорят о многом, словно она мысленно уже раздела его. Напряжение нарастает с невероятной скоростью, но самое удивительное она уверена в себе, а вот он как на иголках.

– Черт возьми! Мне нравиться эта игра! – улыбается он.

– Это не игра. Это мой детектор лжи. Дочь научила.

Садиться спиной к нему, придвигается ближе:

– Обними меня двумя руками, – просит она.

– С удовольствием, – не упускает момента, чтобы поцеловать ее в шею, слегка покачивает из стороны в сторону.

– А теперь поговорим. Так чего ты хочешь?

– Быть с тобой, – шепчет он томно.

– Как часто?

– Как смогу.

– Будешь приходить, когда захочешь, и уходить когда захочешь? Да? А я сиди смерено жди. Так?

– Я попрошу переделать мой график, чтобы это было как можно чаще. И чтобы тебе было удобно.

– Ты даже график свой не сам делаешь! Кошмар! У тебя для этого есть отдельный человек.

– Там много тонкостей.

– Каких!? А есть отдельный человек, который тебе жопу подтирает! Или там тоже много тонкостей?

Сжимает ее сильней и кусает за шею:

– Будешь злиться, буду кусать! – затем целует в то же место.

– А почему ты говоришь, я хочу быть с тобой. А не, я хочу, чтобы ты была со мной?

– Потому, что ты сразу пошлешь.

– Нет.

– Нет? Врешь! Пошлешь! Пошлешь!

– Ладно, вру. Уже ведь послала.

Смеется искренне, снова целует.

– А вопросы задавать только тебе можно? – уточняет он.

– Нет, спрашивай.

– Ты скучала?

– Да, – пауза, – Очень.

– Я тоже, – пауза,– Очень.

И стало как-то легче даже. Словно это был вопрос, не скучала, а любишь меня, и ответ прояснил все. Хотя вслух это и не звучало.

– Я за это время постараюсь сделать тебе все документы и визы, и в следующий раз ты поедешь со мной. Куда бы мы, не летели. Там, кажется, будет Сидней или Рим. Ты как? Летать не боишься?

– Я не знаю. Я не летала.

– Никогда?– удивлен, а такие люди еще существуют?

– Нет. А куда и зачем мне было летать? – пауза,– Ты, извини, но я не полечу с тобой. Я не могу.

– Почему? Разве тебе не интересно? – гладит ее кончиками пальцев, за плечи, – Я бы хотел показать тебе весь мир, там много интересного.

– У меня здесь забот полно. Квартиру нужно новую искать, эту продадут скоро, хозяйка позвонила. Нас Лизой надо где-то жить, ей нужно поступать, а мы еще не определились куда. Я не смогу все бросить и улететь.

– Я мог бы помочь.

– Нет. Это наша жизнь и мы сами будем решать свои проблемы. Мы должны вместе пройти все это. Ты только все испортишь. Мне не нужны ни твои деньги, ни твои связи.

– Ладно, как скажешь.

Он задумался, как бы ей помочь, и так, чтобы она не узнала. Она задумалась о том, как было бы, если бы она могла с ним улететь. Гладит его большие руки, обнимающие ее, голову положила ему на плечо. Куснул ее за мочку уха:

– Мы теперь вместе? – шепчет осторожно.

Вздыхает она тяжело:

– Мне сказали, что у тебя в каждом городе есть такая дура как я.

– Кто сказал? – напрягся он, строг,– Олег? Он доставал тебя?

– Не то слово, – ляпнула, Алина и пожалела.

– В смысле? – он повернул ее лицо к себе за подбородок, впился в нее прищуренным взглядом, – Рассказывай.

– Силком затащил в кабинет. Наговорил гадостей. Максимально дал понять, что я ничтожество.

– Он больше не побеспокоит тебя, – сказал так, что у нее аж похолодело все внутри.

– Убьешь его? – шепчет она.

Хмыкнул:

– Нет. Страдать заставлю. Максимально дам понять, кто здесь ничтожество.

Она в интонации слышит, что так и будет. Она даже вообразить не может, что он сделает для этого. Но даже, стало его, немного жаль. Отпускает ее подбородок и снова жмет к себе.

– У меня нет времени, чтобы иметь собаку, чтобы гулять с ней, не то, что роту любовниц! – поясняет он, – Слишком хлопотно.

– Найми специального человека, он будет гулять с ней. И с ними тоже.

– Тогда это будет его собака, а не моя. И они тоже.

–Ну, да, – соглашается она, – Да ты просто жмот. Тебе жалко денег на женщин, – подначивает его она.

– Я не сторонник продажной любви.

– В прессе пишут другое.

– А ты не читай! Ненавижу прессу! Пишут только то, что можно выгодно продать. Ни принципов, ни морали.

– Я видела твое фото с Натали Форман, вам приписывают роман. Это правда?

– А-а-а это! Пусть пишут, с этой целью и было сделано. Она заплатила за это. Это поможет ее бизнесу, и я не в накладе. Так все делают. В том мире.

– Охренеть! Тебе платят за то, чтобы выйти с тобой в свет, а ты сидишь здесь на полу, ни пойми где, ни пойми с кем. Да еще и бесплатно!

Смеется, трется об нее носом и шепчет:

– Точно, и счастлив до одури при этом. Это дороже денег. А ты ревнуешь?

– Ну, она же красивая! Ее все хотят.

– Я не хочу. Меня не интересуют бездушные пустышки. Мне нравятся темпераментные и непредсказуемые малышки, как ты. Покажи ножки. Ты в чулках? – он задрал край платья, – Ух! Какие ножки! Блеск! – погладил их.

Она одернула платье обратно:

– В два раза короче, чем у нее. Подожди. У меня есть еще вопрос. А что если я подсадная утка? Чтобы отвлечь твое внимание от чего-то, более важного? В нужный момент так сказать! Что если наша встреча подстроена?

– Кем? Кто способен на такое? Бог! Никто не знал, что я в городе. Вообще ни кто. Я сбежал ото всех. И что я буду там, в это самое время ты знать никак не могла, я и сам об этом не знал. К тому же, я навел о тебе справки, еще до того как мы поехали в гостиницу той ночью.

– Ты наводил справки обо мне?

– Конечно. Это вопрос безопасности, – как само собой разумеющееся.

– Так, может это не я тебе все выболтала, а ты хорошо справки навел?

– Сложить два плюс два не сложно.

– И что пишут в справках обо мне?

– Ничего особенного. Ты чистый лист.

– Что значит, чистый лист? Пиши, что хочешь!?

– Нет, не в этом смысле. Ты никак не связана с теми, кто может мне навредить.

– У тебя много врагов?

– Хватает.

– Но тогда, ты был совсем без охраны.

– Не совсем. Она была, но ты ее не видела.

– И за дверью стояли?

– Нет, но были поблизости.

– А чего именно боишься ты?

– Я? – задумался на время, – Боюсь не успеть доделать то, что задумал. Боюсь, что дорогие мне люди могут пострадать из-за меня. А такое уже было.

– Что было?

– Меня и мою дочь уже похищали.

– Какой ужас! Держали в заложниках из-за выкупа?

– В дальнейшем я не должен допускать подобного никогда. Моя беспечность порой стоит мне дорого. Я всегда должен просчитывать степени рисков.

– Да, уж! – пауза, – я бы так не смогла.

–У меня нет выбора. Давай сменим тему. Есть еще вопросы?

– Да еще миллион вопросов! У тебя есть начальник? Тот, кому ты подчиняешься?

– Конечно, есть.

– И кто это? Президент?

– Чей? Наш? – он удивлен ее предположениям.

– Когда ты так говоришь, мне аж страшно становиться, – Алина поежилась.

– Успокойся. Все, что тебе надо знать о моей работе, это то, что я обычный брокер в основном. Свожу продавца и покупателя, только уровень другой. Мы торгуем не помидорами, а корпорациями. Моя задача преумножить в разы то, что есть. Причем не только свой капитал, но капиталы других. И больше мы о моей работе говорить не будем. Это в целях твоей же безопасности. Одно то, что я тебе сказал про Грецию, является секретной информацией. Об этом никто не должен знать. Да и еще. Я не желаю утечек через телефонные разговоры и переписку. Поэтому утром курьер принесет тебе новый телефон, я сказал сделать это к восьми. Он перепрошит и со специальной программой, но я тебя очень прошу, – он сделал паузу, подчеркивая важность момента, – Когда говоришь со мной, обращай внимание кто с тобой рядом стоит, глаза и уши есть у всего. По возможности уходи и оставайся одна.

– Ты поэтому не звонил?

– И поэтому тоже. Я был уверен, что ты позвонишь первой. Особенно когда тебе вернули машину. Поблагодаришь хотя бы или наоборот наорешь. Но ты все не звонила и не звонила. Сергей убедил, что ты осталась довольна. Только звонка я так и не дождался. Начал сомневаться, а стоит ли тебя снова беспокоить. Но после звонка не мог не приехать.

– Я хотела поблагодарить. И была даже решительно настроена, но тогда я еще не знала всего о тебе. Потом неожиданно выяснила, – пауза, – Я решила вычеркнуть тебя из памяти, так как ты уже никогда не вернешься. И большое тебе спасибо за машину.

– Не за что. Я мог бы еще с чем-нибудь помочь. Мне бы даже очень хотелось бы.

– Нет. Не нужно. Ты все решаешь деньгами, а я их ненавижу. Ты руками работать умеешь? Или только головой? Гвоздь забить можешь?

– Могу. Это даже как-то оскорбительно, я вроде не инвалид!

– Но ты и не совсем нормальный, но и не безнадежно конченный.

– Ну, спасибо! Супер комплимент! – усмехается он.

– Какое место в Форбс ты занимаешь?

– Не верь. Туфта все это. Детский сад.

– Начинаешь верить, когда при упоминании одного только твоего имени, все замирает и меняется вокруг.

– Репутация может работать как на тебя, так и против тебя. Я, например, не могу гулять просто на улице один. Если человек богат, он напоминает кота с бубенчиком на шее. Каждая мышь в точности знает, где он и что делает. Я нигде не могу быть один. И тот день в парке. Я был свободен от всего. Ты создала такую ауру, что я забыл обо всем. Кто я, где я. Я просто был самим собой, и я был очень счастлив. Такого не было еще никогда.

– Мне нравиться быть с тобой, но без денег и без славы, известности. Мне нужен только ты. Как мужчина, как личность. Мне не нужен, миллиардер. С тобой тепло и спокойно.

– Взаимно. Мне с тобой тоже хорошо. Когда ты как сейчас спокойная и милая. А не когда ты злая. Или когда тебе втемяшится, какая нибудь невероятная идея. Хотя и это мне тоже нравиться. Начинаю привыкать.

Она громко вздыхает:

– Что если про нас узнают?

– Ну, узнают и узнают. Велика беда!

– А как же твоя репутация? Моей-то наоборот плюс.

– Это меньшее о чем я беспокоюсь.

– Твое окружение тебя осудит. Уж точно!

– Мне нет до этого дела. Они все всех осуждают.

– А твой начальник? Если он запретит тебе?

– Я уже большой мальчик, чтобы спрашивать у кого-то разрешения.

– И что ты ему скажешь?

– Не важно, что я скажу. Важно во что он поверит.

– Был бы ты просто инженером, нам бы не пришлось прятаться. Будь ты обычным, все было бы проще.

– Я инженер? – он задумался, – Это все временно. Время само расставит все по местам. Кота в мешке не утаишь. А пока поиграем в шпионов. Проверим, какая из тебя шпионка вышла бы.

Задумчиво гладит ее и вдруг читает стихи размеренно:

– Ты говоришь, что счастье не возможно. Препятствий тьма и все ужасно сложно. А я считаю, если б мы любили, то все преграды даже б и не всплыли, – а еще через минуту читает Ахматову, -

Два облака не делают погоды, и две слезы не делают дождя.

Надменный взгляд еще не часть породы, а шляпа – часто шляпка от гвоздя.

Стремление не означает цели, а два рубля – еще не капитал.

Два выстрела не делают дуэли, две доблести еще не идеал.

Две рюмки не смертельны для гулянки, два клоуна – еще не балаган.

Два выпада не означают драки, два поцелуя – даже не роман.

Как часто мы тревожимся напрасно и видим бурю, там где небо ясно.

Улыбнулась. Действительно, может она зря так волнуется и все будет хорошо.

– У меня тоже есть вопрос, довольно личный.

– Спрашивай.

– Откуда эти шрамы? Например, вот этот, – проводит пальцем по ладони, едва заметной белой полоске.

– Это слишком личное. Я не готова отвечать.

– Знаешь, я их все пересчитал, их очень много. 351, а семь из них в волосах.

– Что ты сделал?! – она в шоке, – Зачем ты их считал?!

– Цифры мое все. Люблю математику. Характер травм говорит о том, что ты попала в аварию.

– По мне локомотив проехал, но я жива.

– Ты резала себе вены?

– Нет. Я не хочу говорить об этом.

– Это только видимые повреждения, предполагаю, что на костях у тебя живого места нет. Ты была в машине с братом?

– Господи! Ты и об этом знаешь?!

– Да, трагедия. Я всего лишь хочу знать о тебе больше. Это твой бывший издевался над тобой. Я прочитал, но хотел бы знать подробности.

– Хватит! Я не желаю говорить об этом! – дернулась она.

– Хорошо. Расскажешь, когда сама будешь готова.

– Возможно. Расскажи ты о себе то, что о тебе никто не знает.

– И что же это может быть? – задумался он, – Горячий шоколад! – выкрикнул он довольно.

– И что с ним? Настолько, что это секрет?

– Я держу это в тайне, потому что за чашечку этого напитка я готов продать душу, – смеется тихонько, трется о его грудь затылком.

Нежиться, пропуская ее маленькие пальчики через свои. Она щекой трется об его не бритую щеку. Прикасаться друг к другу такое блаженство. Есть только волшебство самых нежных прикосновений. Целует его в подбородок, сжимает его бедро. Наклоняет ее в бок и целует нестерпимо жадно. Рукой проводит по краю кружевной резинки чулок и подымаясь выше, поглаживает ложбинку между ногой и трусиками. Вздрагивает от его прикосновений. Запускает руку ему в волосы и тянет с силой к себе. Едва освобождает ее губы, она шепчет « Ежик, ты меня волнуешь»! Его заводит это до предела, аж зашкаливает. Укладывает ее на пол и нависает над ней. Рукам воля, губам свобода. Какой кайф испытывать, что она отдается тебе вся, на меня люби. Разум отключается, только тактильный кайф. Накал нарастает с каждой долей секунды. Итог известен, но момент оттягивается. И тут звонит его телефон. Время вышло, ему пора на самолет. Он на секунду замирает. Ее этот звук приводит в бешенство. С силой отталкивает его, лупит кулачками в грудь, неуклюже пытается встать:

– Твою же мать! Все! Вали нахер отсюда! Труба зовет. Миллионы ждать не будут! Лети на все четыре стороны! – ей удается освободиться и встать, и все из-за его секундного замешательства, он за доли секунд пытается принять решение лететь или не лететь, просчитывает последствия и варианты.

Она делает пару шагов к окну, поправляет платье. Опираясь на один локоть, он не сводит с нее глаз. Он слишком возбужден, она так прекрасна, что ее нельзя не желать. А ее запах и нежность кожи сводит с ума. И тут в его голове что-то перемкнуло. Все темнеет в глазах. Демоны срываются с цепей. Он даже не отдает отчета в своих действиях.

Ее пугает его неожиданный дикий рык. Она вздрагивает, и едва успевает повернуть голову в его сторону. Его движения молниеносны. Еще миг и он уже возле нее, она только успевает не произвольно набрать воздуха в грудь. Бесцеремонно с силой он придавливает ее тело лицом к стене, больно держа за шею, вторую руку заведя ей за спину. Ее маленькая шея полностью помещается в его руке, держит ее как цыпленка. Одно движение и он спокойно переломит ее. Щеке больно от силы надавливания. Да и запястье заныло от его мертвой хватки. Отпускает запястье и расстегивает ремень, слышит характерное побрякивание пряжки. Она делает попытку освободиться, но на шеи хватка усиливается. Она руки упирает в стену, чтобы хоть немного отстраниться.

– Стоять! Ты будешь мне подчиняться, поняла! – кричит громко и она не узнает его голос.

Как котенка бьет ее головой о стену, в ушах звенит, в глазах темнеет, внутри все замирает. Откуда-то из глубин памяти выплывают страшные картинки прошлого, когда муж ее избивал. Но страха нет, как ни странно, наоборот. Да больно, но это и возбуждает ее неимоверно. Она знает, что будет дальше и ждет этого с нетерпением. Его власть и сила опьяняет и сводит ее с ума.

– Не смей дрыгнуться! – шепчет зло с угрозой на ухо, – Хуже будет.

Но в этом нет необходимости, она и так замерла в ожидании. Сейчас он войдет в нее. Так и есть. Рывком задирает юбку. Рукой поправляет ее попку, чтобы она торчала. Шлепает по ягодицам, так, что останется отпечаток. Больно кусает плечо, довольно рычит. Хватка на шеи не спадает. Трется об нее членом, вторая рука уже сдвигает трусики в сторону. Резко и полностью входит в нее. Он такой большой и твердый, что она невольно кричит от удовольствия и вся задрожала. Движения резкие, грубые. Он тоже не сдерживается в стонах и криках. Разница в росте дает о себе знать. Его колени согнуты почти до предела, ему неудобно. Инстинктивно с каждым толчком он распрямляет их, ее ноги уже не касаются пола. Он держит ее вес рукой, но уже не только за шею, она лобком лежит на его ладони. При этом, его указательный палец умудряется еще водить по ее клитору. Ни когда не делала, и не испытывала ничего подобного. Ей казалось, что его член порвет ей живот и выскочит наружу, но это было потрясающе прекрасно. В жизни не думала, что оргазм может быть один, за одним. Она потерялась в пространстве. Буквально распалась на молекулы. Боль? Какая боль? Всепоглощающее наслажденье. Чувствует его оргазм. Срывается на дикий крик. Затих. Тяжело дышит.

В его ушах стоит шум, глаза закрыты. Сознание, словно после обморока, возвращается постепенно. Слышит звонок телефона, он что, так и звонил все время? Странно, но за одну секунду страх сковывает все его тело. Открывает глаза, и едва мелькнувшая догадка становиться явью. Он изнасиловал ее. Он сорвался и применил к ней силу. Вот черт! Он не смог демонов удержать. Сорвался. Стало невыносимо стыдно. Руки дрогнули. Он все испортил! Сам. Надо было предупредить ее заранее. Момент был подходящий, она бы поняла и приняла все. А сейчас уже поздно. Сожаление. Как сейчас объяснять, когда только что причинил боль. Даже слушать не станет. Снова страх. Кому нужен такой монстр? Она не захочет его больше видеть. Понимает, что все еще держит ее за шею, резко отдергивает руку. Хочет погладить там, где держал, но не смеет. Видит следы своих пальцев. Почему она молчит? Боится? Так-то ты все еще в ней и держишь ее! Аккуратно придерживая, выходит из нее, она морщит носик, он уверен, хоть и не видит этого, она всегда так делает. Осматривает наспех ее спину, руки, ноги, видимых повреждений нет. Поставить на пол или взять на руки? Выбирает второе. Подхватывает на руки, ее тело вялое, расслабленное, но она неожиданно обхватывает его за шею, и даже успевает его чмокнуть в шею, пока ее несут. Обалдеть! Он думал, что она захочет отрезать ему хозяйство за подобное обращение. Неожиданно. Может, просто пока измотана. Спущенные штаны мешают передвигаться быстро, но он справляется. Кладет ее на кровать, скидывает брюки и ложиться рядом. Глаза закрыты, без движения. Гладит ее волосы, весь прижимаясь к ней к такой маленькой и хрупкой.

– Прости меня, – шепчет хрипло, но искренне и целует в носик.

– И ты меня прости тоже, – шепчет она.

– Что? – его изумлению нет предела.

– Это было…– подбирает слово, – шедеврально.

У него прямо из груди вырывается радостный выдох с облегчением. Он улыбается, но готов расплакаться. Утыкается ей лбом в голову, крепко сжимает в объятьях, телефон замолкает и он шепчет:

– Я люблю тебя. Очень. Правда. Я дурак да?

Ее сердце замирает от радости и ужаса одновременно. Он сказал это. Так просто. Он произнес это вслух. Он признался. У него хватило мужества произнести это. А она не может. Почему? Хочет, но не может. Любит ё моё! Неужели, правда?

Снова звонит телефон, но, никто не обращает на него внимания. Алина не двигаясь, замечает:

– Самолет улетит, а тебя выебут похлеще, чем ты меня сейчас.

Он хмыкает:

– Это точно! Мне пора бежать. Ты не обижаешься?

– Нет. Сочувствую тебе очень, я вот сейчас не в состоянии бегать.

– Спи, малыш. Уже и так поздно, завтра тебе на работу, – целует в щечку,– Сладких снов. Я как приеду, позвоню тебе, – но сам не шевелится.

– Куда приедешь? Сюда? Или когда прилетишь туда? – уточняет она.

– Когда туда прилечу. Не забудь про телефон, принесут в восемь. Отправь мне смайлик, так я буду знать, что все в порядке. Поставить тебе будильник? – не встает, жмется к ней. Открыла глаза, толкает его в плечо:

– Вставай, давай! Тебя уже заждались! Опоздаешь же! Будильник у меня в автомате стоит, – она, подымаясь, хлопнула ему по животу, шутя.

Пока она искала халатик и переодевалась в него, он уже был одет. Обуваясь в коридоре, он снова спросил:

– Ты со мной? Птичка.

– Да, Игорежик, я с тобой, – спохватилась, – Подожди!

Убежала на кухню, вернулась с пакетом в руках и сунула ему в руку, что-то едва теплое, какая-то стряпня:

– Это тебе на дорожку, – целует быстро, – Все беги!

Не хочет уходить, за голову придвигает ее к себе, еще раз целует.

– Я позвоню.

Убегает без лифта, по лестнице. Вздыхает, закрывает двери. Падает на кровать и смотрит на стену. Теперь эта часть стены ее самая любимая. Скоро в этом доме не останется места, где бы они не занимались любовью. Только если на потолке. Как не хочется съезжать с этой квартиры. А в голове как засело эхом « Я люблю тебя».

Сев в машину он крикнул «Гони»! Начал рассматривать содержимое пакета, развернул, а там еще теплые, пышные оладушки. Запах выпечки распространился по всей машине. Улыбнулся, и с удовольствием запихал один в рот целиком. « Да ты моя маленькая! Заботливая. Обожаю тебя!» Только сейчас осознал, что чертовски голоден. Сидит, уплетает оладьи и улыбается. Водитель, поглядывая на него в зеркало заднего вида, отмечает для себя, что впервые видит его таким счастливым, таким обычным, таким нормальным, вообще улыбающимся. Он всегда сдержан и строг. Словно робот, а не человек. Его даже не заботит, что они опаздывают. Кто-то явно перевернул его мир с ног на голову. Интересно кто эта кудесница?