Батыева тропа

– А давай пойдём искупаемся, – предложила она, когда поработали минут сорок. – Тогда нам будет полегче.

Маринка с радостью согласилась. Бросив мотыги, они бегом побежали к большой запруде. Утки и гуси, которые прохлаждались в ней, приветствовали их криками. Птиц стесняться девушкам в голову не пришло, а никого больше в овраге не было, и они бултыхнулись в воду, сняв с себя всё. Вода была ледяная. Почти как в проруби. В первый миг Маринка решила, что не удержится, заорёт. Но перехватило дыхание, так что даже и крикнуть не получилось. А потом стало малость полегче. Она вместе с Лизой стремительно доплыла до другого берега. Под высоким его обрывом, нащупав ногами дно, они развернулись и, взяв ещё более быстрый темп, наперегонки поплыли обратно. Утки и гуси от них шарахались, гогоча.

– Как тебе водичка? – с усмешкой спросила Лиза, выйдя на берег первой и сразу плюхнувшись на живот в тёплую траву. Маринка, стуча зубами, улеглась рядом.

– Великолепная! А нас здесь никто не увидит сверху?

– Едва ли. А если кто-нибудь и увидит, что за беда? Мы не по деревне голые ходим.

– А как ты думаешь, Лёнька не голубой?

Вопрос совершенно точно врасплох Лизу не застал и не удивил. Она рассмеялась, сделав упор на локти.

– С чего вдруг?

– Ну, я не знаю. Мне иногда так кажется. Да и помнишь, ты мне сама сказала, что зря Наташка старается для него?

– Ты про её танцы? Да, это зря. Но тут дело в том, что Наташка просто ему не нравится, вот и всё. Такое бывает.

Маринка хмыкнула. Выдернув из земли сочный стебелёк, стала его грызть. Солнце накрывало её жаркими ладонями, и ползучие ледяные капли на спине сохли.

– А на тебя-то он не заглядывается? – плюясь кусочками стебля и согнув ноги, чтобы подставить подошвы солнышку, продолжала Маринка. – Мне кажется иногда, что да.

Лиза оставалась спокойной.

– С чего ты это взяла?

– Ну, он вчера днём, когда я проснулась, не перед Ленкой сидел в трусах, а перед тобой! И вам было весело.

– Он курил. Ленка ведь была на терраске, а там курить бабушка ему запрещала. Он и привык выходить во двор.

– А вот это номер, – пришла Маринка в недоумение. – Так Арина Тихоновна ему курить разрешала, что ли?

– Сперва-то, конечно, нет. Но потом смирилась. А куда денешься? Он упрямый.

– Угу. Понятно. А Ленка точно ему не нравится? Ведь она красивей Наташки-то! А?

– Да не знаю я! – раздражённо отозвалась Лизавета и начала подниматься на ноги. – Я что, сплетница? Вот пристала! Пошли работать.

Маринка не возражала. Одевшись, две огородницы поднялись к владениям Комарихи и вновь взялись за мотыги. После купания стало легче переносить жару, однако же разговор более не клеился вплоть до вечера. И причину Маринка знала. Ей было ясно – Лиза досадует на саму себя, поняв, что проговорилась, подвела Лёньку. Более чёткого подтверждения того факта, что Лёнька остро нуждается в глубочайшей психологической помощи, для Маринки не могло быть. Она погрузилась в мрачную и тревожную озадаченность. Как и Лиза. Они работали, иногда перебрасываясь словами то о жаре, то о Пелагее. Ходили купаться ещё два раза. Ленка звала их сверху обедать. Они ответили ей, что придут, наверное, только ужинать. При втором купании обе снова развеселились, и через час работа была окончена.

– В самом деле управились, – удивлённо прошамкала Комариха, взглянув на свой огород. Маринка припомнила фильм «Морозко», где злая мачеха не могла скрыть досаду из-за того, что Настенька справилась с непосильной работой в срок. Сходство было явное. По всей видимости, старуха тоже о чём-то таком подумала, так как нехотя улыбнулась и продолжала:

– Спасибо вам, миленькие мои! Господь вас за это благословит. А что, молочка так и не хотите?

– Нет, не хотим, – ответила Лиза, на этот раз даже и не переглянувшись с напарницей. – Но спасибо, что предложила. Как-нибудь в другой раз.

– Ну, тогда ступайте, ступайте с Богом! Передавайте Светлане и дочке её привет.

Светлана на ужин подала рис и жареную колбаску. Лиза на этот раз смела всё, что ей положили. И попросила ещё. От сытости у неё очень ярко выступил на щеках румянец. Ленка, не в пример ей, ела очень медленно и в одной руке держала смартфон.

– Что ты всё читаешь? – спросила у неё мать, когда уже пили чай. – Опять «Гарри Поттера»?

– Смотрю новости, – важным тоном ответила старшеклассница. – Наши скоро возьмут Донбасс целиком.

Маринка и Лиза переглянулись.

– Это не новость, – сказала первая. – То есть, новость, конечно, но ожидаемая. Светлана, наши хоть раз проигрывали войну? Что-то я такого не помню.

– Мне твой вопрос не очень понятен, – сдвинула брови учительница истории. – Ты кого подразумеваешь под словом «наши»? Если Великий Новгород, то конечно! И ещё как. Иначе бы он остался республикой.

– Я имела в виду Россию. Были в её истории неудачные войны?

– Ну разумеется, нет! Ты что, не училась в школе? Одни сплошные победы. Самая впечатляющая имела место вчера, в Мошенском районе, возле селения Яковищи. Там окружили и уничтожили шесть оленей, в том числе самку с двухмесячным оленёнком.

Ленка оторвалась от смартфона и поглядела на мать, гордо вскинув голову.

– Начинается! А Россия-то здесь при чём? Ведь это же сделали браконьеры!

– А я что, спорю? Зайди на сайт государственной охотничьей инспекции Новгородской области.

– Хорошо, – пожала плечами Ленка и обратилась опять к своему смартфону. Через минуту она прочла, делая киношные жесты: – «Олени несколько дней бродили поблизости от деревни, что представляло опасность для её жителей. Операция проводилась силами местной егерской службы в составе государственной охотничьей инспекции Новгородской области. Основную роль в ликвидации агрессивных, очень опасных зверей сыграло высокое должностное лицо Российской Федерации, которое изъявило желание сохранить своё имя втайне. Трудно переоценить его вклад в обеспечение безопасности наших уважаемых граждан, живущих в лесной глуши! Руководство области выступило с инициативой о присвоении этому замечательному стрелку, имеющему заслуги в разносторонней деятельности на высшем уровне государственной власти, звания почётного жителя Новгородчины…»

Дочитать Ленка не смогла. Не то уронив, не то бросив смартфон на стол, она поднялась и ринулась в свою комнату, на бегу крича:

– Твою мать! Что же это делается? Вот жопа!

Хлопнула дверь, скрипнула за нею кровать, и сделалось тихо. Мать бедной девочки, вздохом выразив сожаление о своей несдержанности, взглянула на двух оставшихся.

– Извините, мои хорошие. Мне не следовало так делать.

– Всё-таки хорошо, что Евпатий Коловрат пал в бою, – сказала Маринка, допив свой чай и глубокомысленно стукнув по столу ложкой. Лиза оторопела.

– Что ты несёшь?

– Да, да, хорошо! Я думаю, если бы он победил Батыя, то начал бы извиняться. Кстати, и вы, пожалуйста, извините меня, Светлана Петровна…

– Света, – махнула рукой учительница. – Зови меня просто Света. Я тебя старше только на десять лет.

– Извините, Света. Мой папа – литературовед, историк и культуролог. Я вам задала вопрос, ответ на который знаю.

Они ещё пили чай. Домой Маринка вернулась, когда стемнело. Лёнька был чем-то занят в маленькой мастерской, которая находилась слева от лестницы. Заглянув туда, Маринка увидела, что он пилит длинный брусок, сжав его тисками на верстачке.

– Что это ты делаешь?

– Табуретку, – ответил Лёнька, не останавливая работу.

– Как табуретку? Да их полно уже развелось у нас! Зачем больше?

– Тётя Лариса просила сделать ей табуретку.

– Ты у неё поужинал?

– Да.

Маринка взошла к себе на мансарду. Прежде чем лечь в постель, она позвонила Женьке и рассказала ей обо всём, что случилось за день.

– Так она шла с травой или нет? – не поняла Женька, которая торопливо шагала по оживлённой улице.

– Комариха? Я не заметила у неё никакой травы.

– Очень интересно! Грибов пока ещё нет. Зачем она в лес ходила?

– Не знаю!

– Ладно, в пятницу я приеду и разберусь. Что-нибудь ещё?

– Да, конечно! Ты знаешь, Лёнька всё-таки гей.

Женька обругала Маринку матом, после чего раздались гудки.

Глава восьмая

Проснулась Маринка вскоре после рассвета. В саду щебетала иволга. Было солнечно, но ещё довольно прохладно. Маринка выспалась. Ощущая бодрое настроение и желание чем-нибудь поскорей заняться, она вскочила с кровати и босиком, чтоб не разбудить Лёньку, сошла на нижний этаж. Лёнька и не спал. Из его коморки слышалась музыка. Но Маринка не стала его проведывать. Сбегав в сад, она улыбнулась солнышку, второпях выполнила водные процедуры и так же быстро вернулась в свою обитель. Ей захотелось прочесть небольшую книгу, которая её заинтересовала своим названием. Это была повесть Мариенгофа «Циники». Но ложиться опять в постель желания не было. Раскрыв шкаф, Маринка надела ковбойские джинсы, блузку, взбила подушки и, щёткой начесав волосы, улеглась с книгой на кровать поверх одеяла. Тут её взгляд упал опять на обои, которые отошли от стены в углу. Они ей испортили настроение. Твёрдо решив надрать Лёньке уши, если он нынче же не подклеит эти обои, она без энтузиазма раскрыла книжку и попыталась вчитаться в повествование. Сперва было довольно скучно. Банальный и слабый текст никак всё не вытеснял из башки обои и Лёньку, которого срочно нужно было спасать от психиатрической клиники, неизбежной в случае проявлений гомосексуализма. Но вдруг, начав читать семнадцатую страницу, Маринка вздрогнула. Её заспанные глаза с длинными ресницами проморгались и вгрызлись в текст. Обои мгновенно были забыты. Но не проблема Лёньки. Дойдя до конца главы, Маринка перечитала страницу и бросила книгу на пол – не от презрения к автору, а, скорее, наоборот, отдавая должное подлинному цинизму, который обжёг ей руки. Спустя мгновение в них уже был айфон. Минут пять Маринка строчила Женьке эмоциональное сообщение, излагая план спасения Лёньки. Потом отправила. И от радости так шарахнула пятками по кровати, что та чуть не развалилась, даром что была выкована из стали. Да уж, повод для радости был что надо! А солнышко за окном светило всё жарче. К иволге присоединились ещё какие-то две или три певуньи.

Видя, что Женька её сообщение не читает, Маринка переместилась к зеркалу и поспешно сделала макияж. Глазам она придала величественное и хищное выражение, вытянув их стрелками до висков, губам – сочный блеск. Припудрила щёки, чтобы бросалась в глаза их томная бледность. Затем опять легла на кровать, взяла телефон и набрала Вике. Вика, врач-диетолог тридцати лет, сотрудничала с модельным агентством «Лилия», где Маринка работала уже год. Последняя по контракту была обязана выполнять все рекомендации штатного диетолога, но, подобно всем остальным девушкам из «Лилии», не любила с Викой очень уж откровенничать и вставать на весы в её кабинете. Причина была проста: Вика по любому поводу назначала гастроскопию и клизмы. Увы, сейчас без этой зануды было не обойтись. Она вышла на связь сразу.

– Привет, Маринка! Ты где? В деревне ещё?

– Конечно! Я здесь пробуду, может быть, целый месяц.

– Ясно. И как ты там!

– Лучше некуда! Вика, знаешь – я поняла, почему в деревнях все девки такие толстые! Это всё здоровый и чистый воздух. Мне, видимо, нужен воздух больной и грязный, чтобы быть в форме.

Судя по шуму воды и быстрому шороху прямо около телефона, Вика чистила зубы. Слова Маринки вынудили её немедленно отплеваться и вскрикнуть:

– Что?

– Да шучу, шучу! Всё будет окей, если дашь совет. Какие слабительные таблетки лучше купить?

– Слабительные таблетки? – взорвалась Вика. – Ты обалдела совсем? Или ты забыла, что у тебя был острый перитонит? Где сейчас твой брат?

– Мой брат?

– Да, да! Лёнька, к которому ты приехала!

– Ещё спит. Зачем он тебе?

– Спит? Ну хорошо, я ему сейчас напишу. Он, кажется, есть у тебя в друзьях во «В контакте»?

Теперь уже была очередь прийти в ужас Маринке. Она подпрыгнула так, что вздрогнул весь дом.

– Вика, ты нормальная? Ему нет восемнадцати! Он окончил только два курса!

– Он бы и после первого справился, что здесь сложного! И не вздумай сопротивляться, ясно? Если он мне напишет, что ты его послала, я в ту же минуту позвоню менеджерам, и хрен ты у меня выступишь на «Московской неделе моды»! Это тебе не шутки, Мариночка! Нам ещё только не хватало, чтоб ты опять на два месяца загремела в больницу с перитонитом!

И Вика ушла со связи. Разговор занял значительно меньше времени, чем Маринка предполагала. Вернув лицу спокойное выражение, она вновь вытянула ноги к трём стальным прутьям на задней спинке кровати и призадумалась, как ловчее уделать Лёньку. Тут как раз Лёнька и заявился. Пяти минут не прошло. Нельзя было не заметить, что постучался он деловито. В этом же духе и расфуфырился, что раскрыло Маринке его желание позаботиться о её хорошем расположении духа – бриджи, клетчатая рубашка с очень широким воротником, носки безо всяких дыр и, самое интересное, не особенно старомодные замшевые ботиночки на липучках. Накануне даже и половины этого не было. Войдя, Лёнька сел на стул за спинкой кровати и стал глядеть на Маринку. Точнее, на её пятки, не вполне чистые после утренней беготни по грядкам. Вместо того, чтобы оценить макияж! Маринку, конечно, это взбесило.

– Ты, тварь, когда, наконец, приклеишь обои вон в том углу? – крикнула она, досадливо скрестив ноги. – Не раньше, чем табуретку сделаешь для Ларисы? Отдай ей наших пять штук и пусть успокоится! Твою мать! Что за табуреточная деревня?

Тут только он удосужился поднять взор на её лицо. Именно поднять – Маринкины плечи и голова были на высоких взбитых подушках. Ни макияж, ни пышные волосы, судя по всему, его не очаровали, так как ответ прозвучал немедленно:

– Я сегодня подклею их. Ближе к вечеру.

– Я вчера уже это слышала! – не остыла Маринка. – Ты каждый день будешь повторять мне одно и то же? Чего явился?

– Да просто хотел спросить, мы завтракать будем? Я не к тому, чтобы ты готовила – если ты сейчас занята, я могу что-нибудь пожарить или сварить. Или просто кофе?

Маринка вмиг поняла, как ей надо действовать. Сменив гнев на милость, она кисло улыбнулась младшему брату в ответ на его приветливость до ушей, как у Буратино из фильма.

– Завтракать? Нет! Я не в настроении. Иди к Наде или к Ларисе. Или к Денисовым. Там Наташенька позаботится о тебе.

С этими словами она испустила глубокий вздох и сделала рукой жест скорбной непреклонности. Но сейчас же, словно вдруг ухватив за хвост внезапную мысль, вперила в кузена пытливый взгляд.

– Так говоришь, завтракать? Ты уверен, что именно это дело тебя сюда привело? А может быть, кукла с накачанными губами, которую зовут Вика, тебе додумалась написать сообщение? Признавайся!

Лёнька не сразу нашёл слова. Ещё бы! Ведь перед ним лежала его старшая сестра – рыжая, босая, в ковбойских джинсах и в таком блеске великолепия, что с ней рядом самые золотые мажорки из медучилища сдулись бы за секунду. Но нужно было смотреть ей прямо в глаза под нетерпеливо сдвинутыми бровями.

– Кукла, которую зовут Вика? – повторил Лёнька. – А, ты про эту худенькую блондинку из Сеченовского университета? Да, от неё было сообщение.

– Твою мать! Кто бы сомневался! Надеюсь, ты понимаешь, что это бред девственной кобылы в лунную ночь?

Лёнька засопел. Старшая сестра, передразнивая его, скорчила гримасу и засопела точно таким же образом. Затем стукнула кулаком по кованой боковине койки, блестевшей из-под матраца.

– Ты собрался надо мной ржать? А мне вот не до того, чтобы это слушать! Могу дать в лоб! Если ты тупой, объясняю: место моей работы – подиум, где меня снимают с разных сторон! Улыбка должна возникать на моём лице в любом настроении и в любую минуту, по поводу и без повода! А сейчас её просто нет! Я близка к депрессии, потому что Вика меня взбесила, а ты пришёл меня добивать своим скудоумием! Через два с половиной года мне уже будет тридцать, и я все свои проблемы способна решить сама, без школьников и без дур!

– Ты близка к депрессии? – неожиданно воодушевился Лёнька. – Значит, всё сходится! Эта Вика предупредила, что ты сейчас можешь даже слететь с катушек.

Маринка ахнула. Но ей сразу стало смешно.

– А клизма-то здесь при чём? Ты тупой, реально? Депрессия ведь не в жопе, а в голове!

Наблюдать за Лёнькой было забавно. Пристыженный депрессивным взглядом Маринки, он снова начал смотреть на её подошвы.

– Ну, типа, интоксикация организма и всё такое! Вика уверена, что его нужно очищать.

– Нашёл кого слушать! Когда перед Новым годом моя близкая подруга, Алька Метельская, набрала пару килограммов из-за контрацептивов, Вика очистила её так, что она всё-таки залетела.

– Реально? Как залетела?

– В чарты! Её это всё достало, она решила сменить род деятельности и, вспомнив английский, завирусила песню о младшем брате, который за ней подглядывает. Ты разве не видел клип?

Лёнька покраснел. В его хлипком возрасте выдержать прямой взгляд Маринки было непросто. Она решила его добить, загадочно подмигнув ему левым глазом.

– Вот так, дружок! Кстати, жаль, что мне вспомнить нечего – у меня в школе по английскому была двойка.

Она не договорила. И это было понятно до такой степени, что у Лёньки перехватило дыхание. Он опять заглянул ей прямо в глаза, где в тени ресниц хитро разлеглась какая-то кошка.

– Да и мой младший брат вроде бы не склонен ко всяким там извращениям, вообще даже ни к каким, – стала развивать свою мысль Маринка. – Шучу, шучу! Вряд ли ты сумеешь подклеить эти обои.

– Да почему? – разошёлся Лёнька. – Подклею прямо сейчас, если тебе нужно.

– Ты ведь мне брат? – сузила кошачьи глаза Маринка. – Да или нет?

– Да. Двоюродный.

– И тебе шестнадцать?

– Почти семнадцать.

– Ты на какой курс медколледжа перешёл? На третий?

– Пока ещё на второй.

– Только на второй? Но вы проходили, как ставить клизмы?

– Конечно! У нас была даже практика в роддомах.

Маринка развеселилась.

– Серьёзно? Какая прелесть! И тебя там ни разу с новорождённым не перепутали? Шутка, шутка, не обижайся. Ты можешь мне рассказать, как всё это происходит в клизменной?

Лёнька стал вдруг похож на девятиклассника перед двадцатилетней учительницей. Маринка даже подумала, что он вскочит. Да, кажется, порыв встать у него возник, но он подавил его и, как бы в задумчивости подняв глаза к потолку, начал отвечать по учебнику.

– Молодец, – прервала Маринка взволнованного подростка на самом пикантном месте и засмеялась. – Ты, я гляжу, весь этот параграф вызубрил наизусть?

– Да делать мне больше нечего, – опустил подросток глаза. – Я пересказал своими словами.

– Пусть будет так. Значит, там написано, что больная ложится на левый бок, с прижатыми к животу коленями?

– Да. Но в идеале рекомендуется ставить больную на четвереньки.

– Да щас тебе! Это уж ты врёшь, паразит!

Лёнькина улыбка опять дошла до ушей. И так захотелось Маринке съездить ему по наглой физиономии, что она невольно стиснула кулаки.

– Вот же поросёнок! Видите ли, он практику проходил! Ну и на каком расстоянии должна быть клизменная кушетка от туалета?

Было похоже, что Лёнька ждал этого вопроса. Но всё же он для приличия поморгал большими глазами, прежде чем дать ответ:

– Примерно как наша лавочка у терраски от туалета в саду.

– Да ты что? Так близко?

– Дальше уже нельзя. Медсёстры мне часто на практике говорили: «Представь, что в жопе – пожар, который ты должен срочно тушить!»

– Какие красавицы! А ты, сука, не думал Мишку и Витьку спрятать где-нибудь в огороде, чтобы они засняли на видео, как ты ставишь клизму старшей сестре?

Лёнька весь раздулся от возмущения, но Маринка сделала милый взгляд и успокоительно выставила вперёд ладонь.

– Не суетись, Лёнька! Я пошутила. Наверное, Витька с Мишкой и даже, может быть, Катька верят, что у тебя была практика! Ведь она реально была?

У Лёньки хватило наглости лишь кивнуть. Следя за ним с прежней зоркостью, депрессивная жертва свежего воздуха продолжала его допрос:

– А если, допустим, медбрат сделает чрезмерный напор воды, то девушка может до туалета не добежать? Бывали такие случаи в твоей практике?

– Специально для таких случаев есть горшок, – успокоил Лёнька. – Его ставят под кушетку. Но, вообще, все девушки после клизмы бегают хорошо.

– Счастье-то какое! – схватилась Маринка за голову. – Вот бедные девушки! Впрочем, ты, наверное, прав – твои пациентки все молодые, шустрые, длинноногие, и едва ли горшок бывает востребован. Но вставать перед практикантом на четвереньки – это не очень!

– Да не встают они так, это была шутка, – признался Лёнька. – Ложатся на левый бок, ноги подгибают к груди.