Эксперимент 731

Lira Rali

Эксперимент 731

Ночной кошмар

Тоннели.

Они были везде. Сырые, тесные, извивающиеся, словно кишки какого-то гигантского зверя. Холод пронизывал насквозь, забираясь под кожу, в кости, в самое сердце. Влажный воздух пах плесенью и чем-то неуловимо металлическим, напоминающим кровь.

Капли воды срывались со сводов, разбиваясь о грязный пол, создавая монотонный, унылый ритм. Каждый шаг отдавался эхом, множась и искажаясь, словно насмехаясь над одиночеством путника. Здесь, в глубине каменных лабиринтов, время теряло всякий смысл. Лишь слабый луч фонаря, пробиваясь сквозь плотную тьму, указывал путь.

Элия бежала. Ее ноги скользили по неровному каменному полу. Сердце колотилось в груди, словно пойманная в клетку птица.

Впереди, в мерцающем свете тусклой лампы, показались силуэты. Знакомые силуэты. Лица, которые она любила, лица, которым доверяла.

Жанар. Микола. Вероника. Командир Дадаев со своим ирбисом. Симон гневно махал хвостом, глядя прямо на Элию.

Они стояли в конце тоннеля, неподвижные, словно статуи. Глаза Жанар, Миколы и Вероники были пустыми, безжизненными.

"Бегите!"– закричала Элия, но крик застрял в горле, превратившись в хриплый стон. Она попыталась остановить бег, но ноги не слушались. Страх сковал ее, словно ледяные оковы.

Невидимая сила толкала ее вперед, к ее друзьям, к их верным зверям.

"Нет! Нет! Нет!"– кричала она в своей голове, но ее тело продолжало двигаться, неумолимо приближаясь к ним.

Глаза Жанар, полные ужаса и непонимания

Рука Миколы, протянутая в мольбе.

Беззвучный крик Вероники.

Сверкнувший кинжал в руке командира.

Приготовившийся к прыжку Симон.

Затем…

Вспышка.

Ослепительная, всепоглощающая вспышка света, которая уничтожила все вокруг.

…И тишина.

Элия резко села в кровати, словно ее выдернули из бездны, оставив задыхаться на поверхности. Воздух царапал горло, обжигал легкие. Она пыталась вдохнуть глубже, но грудь сдавливало невидимым обручем, не позволяя.

Липкий, ледяной пот покрывал ее тело, вызывая отвратительную дрожь. Отголоски ужаса, увиденного во сне, пульсировали в висках, словно удары молота, дробя сознание на осколки. В глазах все еще стояли картины резни, кошмарные образы, которые отказывались отпускать ее разум.

Комната была погружена в полумрак, освещенная лишь тусклым светом уличного фонаря, пробивающегося сквозь неплотно задернутые шторы. В полумраке обыденные вещи казались незнакомыми и зловещими. На спинке стула висела ее куртка, и сейчас она напоминала сгорбленную фигуру, наблюдающую за ней из темноты. За окном монотонно шумел дождь, барабаня по стеклу, словно настойчиво напоминая о чем-то забытом и ужасном.

Она огляделась вокруг, лихорадочно, ища что-то знакомое, что-то, что могло бы вернуть ее в реальность. Глаза зацепились за свернувшуюся калачиком на коврике у кровати фигуру. Геката, ее черная пантера. Грациозная и полная энергии, сейчас Геката казалась маленькой и беззащитной. Пантера подняла голову, ее глаза, как два золотых уголька, встретились с глазами Элии. Обычно в них светилась безграничная преданность, но сейчас она увидела в них отблеск страха, словно и Геката почувствовала отголоски кошмара, что терзал ее хозяйку.

Она попыталась улыбнуться Гекате, но мышцы лица не слушались ее. Она хотела убедить себя, что это был всего лишь сон. Всего лишь кошмар, порожденный усталостью и стрессом. Но слова застревали в горле, не находя выхода.

Но в глубине души Элия знала, что это не так. Слишком реальными были ощущения, слишком яркими образы. Это был не просто сон, это было воспоминание. Тяжелое, гнетущее, отравляющее ее существование.

Элия тяжело дышала, пытаясь унять дрожь, охватившую ее тело. Сон был слишком реальным, слишком… живым. Образы Жанар, Миколы, Вероники. Она помнила их голоса, их смех, их прикосновения. Помнила, как Жанар заплетала ей косу, напевая казахскую народную песню, как Микола рассказывал ей сказки о белорусских лесных духах, как Вероника учила ее различать оттенки балтийского янтаря. И помнила то ужасное, нестерпимое чувство, когда она… Нет, этого она не хотела помнить. Это то, что Элия больше всего хотела забыть.

Она сбросила с себя одеяло и встала с кровати. Ноги подкашивались Ей нужно было движение, нужно было как-то выплеснуть этот ужас, эту отравляющую вину, которая разъедала ее изнутри.

Подойдя к окну, она взглянула на ночной город. Дождь все еще лил, размывая огни фонарей, превращая их в расплывчатые пятна, похожие на слезы, стекающие по стеклу. Город, обычно полный жизни, сейчас казался призрачным и безжизненным. Где-то вдали, за горизонтом, скрывалась степь, бескрайняя и молчаливая, как память. Степь, где они были счастливы, где они были вместе. Сейчас эта степь казалась Элии огромным кладбищем, хранящим страшную тайну.

Элия тяжело дышала, пытаясь унять дрожь, охватившую ее тело. Сон, кошмар, воспоминание.Слеза одиноко потекла по ее лицу. Элия почувствовала легкое прикосновение к своей ноге. Геката.

В глазах пантеры плескалось беспокойство и, кажется, даже легкий укор. Элия опустилась на колени и погладила мягкую, шелковистую шерсть.

– Прости, девочка, я знаю, что напугала тебя, – прошептала она, чувствуя, как шерсть впитывает ее слезы.

Внезапно ей пришла в голову мысль. Ей нужно было движение, ей нужно было чувствовать свое тело, нужно было развеять этот кошмар.

– Геката, – сказала она, вставая с колен, – Как насчет пробежки? По ночному городу?

Гекаталюбила дождь. Любила ощущать, как прохладные капли омывают ее черную шерсть, любила запах мокрой земли и свежей листвы. Но она еще больше любила поспать. Особенно когда за окном бушевала непогода. Она посмотрела на хозяйку, словно говоря: "Ты действительно этого хочешь? Прямо сейчас?". В ее золотых глазах читалась явная мольба остаться в тепле и уюте.

Элия виновато улыбнулась.

– Я знаю, Геката, знаю, что тебе хочется спать. Если ты совсем не хочешь, можешь остаться дома. Я не обижусь.

Геката, услышав это, на мгновение задумалась. Мысль о теплой подстилке и крепком сне была соблазнительной. Но она знала Элию. Знала, что ей сейчас плохо, и что ей нужна ее поддержка. Она не могла ее бросить. Не сейчас.

Не хотя, она поднялась на ноги. Медленно, неохотно, потягиваясь так, словно каждая мышца протестовала против этого внезапного подъема. Затем, без лишних колебаний, развернулась и направилась к двери, тихо, почти не слышно, рыча. Это было скорее ворчание, чем полноценный рык, но Элия прекрасно понимала его смысл.

– Спасибо, девочка, я в тебе не сомневалась, – прошептала Элия, погладив Геката по спине. Она чувствовала, как под ее рукой вздрагивает шерсть, и знала, что пантера все еще не в восторге от этой идеи.

Город встретил их пронизывающим морозным воздухом, который сразу же обжег легкие. Дождь хлестал по лицу, заставляя щуриться. Фонари тускло освещали мокрый асфальт, превращая улицы в скользкие зеркала. Но они не собирались здесь оставаться. Элия повела Геката проулками и дворами, обходя людные места, двигаясь уверенно, словно знала, куда идет.

Она бежала. Не быстро, но целенаправленно, стараясь не отставать от пантеры, которая, несмотря на свою неохоту, задавала темп. Каждый шаг отзывался болью в уставших мышцах, но Элия не останавливалась. Ей нужно было движение, ей нужно было чувствовать, как бьется ее сердце, как горит кровь в венах. Ей нужно было убежать от кошмара, который преследовал ее.

Наконец, они выбежали за городские ворота, в мир, где правила дикая природа. И вот, перед ними, развернулся… лес.

Не тот привычный тропический лес, где сквозь лианы едва пробивается солнечный свет. Здесь, у подножия Вечнобелых гор, раскинулся волшебный лес. Деревья светились изнутри, источая мягкое, зеленоватое сияние. Огромные цветы, размером с дом, покачивались на ветру, рассыпая искры пыльцы. Влажный воздух был наполнен ароматами невиданных растений и пением диковинных птиц.

Здесь листва деревьев была не просто зеленой, а переливалась всеми оттенками радуги, от изумрудного до сапфирового. Корни огромных деревьев переплетались между собой, образуя естественные арки и туннели. Водопады, падающие с горных вершин, превращались в сверкающие потоки, в которых отражались звезды.

Под ногами простирался ковер из сочных мхов и диковинных цветов. Некоторые из них излучали мягкое свечение, освещая тропу, другие – источали пьянящий аромат, манящий вглубь леса. Здесь и там виднелись огромные, причудливые грибы, похожие на сказочные домики.

Воздух был наполнен влажной, теплой дымкой, пропитанной ароматами диких орхидей и экзотических фруктов. Звуки леса были не менее завораживающими. Где-то в вышине щебетали неведомые птицы, их голоса звучали как хрустальный перезвон. Вдали слышался приглушенный рокот водопада, а под ногами шуршали невидимые существа, скрывающиеся в зарослях.

Элия чувствовала, как отступает напряжение, сковывавшее ее тело. Этот лес был словно живой организм, принимающий ее в свои объятия, исцеляющий ее раны. На мгновение она забыла о кошмаре, преследовавшем ее, о друзьях, которых она потеряла, о силе, которую она не могла контролировать. Здесь, в этом волшебном лесу, она чувствовала себя… в безопасности. Или, по крайней мере, ей хотелось в это верить.

Геката, словно почувствовав перемену в настроении хозяйки, перестала рычать и с любопытством оглядывалась вокруг. Ее золотые глаза сверкали в полумраке, отражая светящиеся растения. Она словно чувствовала эту магию, витающую в воздухе, и это ей явно нравилось. Она потерлась головой о ногу Элии, как бы говоря: "Хорошо, тут вроде безопасно. Можем немного побыть."

Затем, внезапно, Геката оторвалась от ноги Элии и недовольно посмотрела на нее. Ее взгляд был укоряющим, словно она хотела прочитать ей нотацию. Казалось, пантера собиралась заговорить человеческим языком, но вместо этого она выдала тихое, предостерегающее рычание.

"Если отец узнает, что ты вновь выходила за границы города, он отберет у тебя пропуск ходока,"– безмолвно упрекнула Геката, и Элия прекрасно поняла ее.

Элия вздохнула. Геката была права. Выход за город без разрешения был строжайше запрещен. Пропуск ходока, выданный правительством, позволял ей беспрепятственно перемещаться по городу и окрестностям.

– Да в курсе я, – пробормотала Элия, закатив глаза. – Не нужно мне читать морали, Геката. Я просто… должна была выбраться оттуда, – помолчав, Элия окрикнула, – Прости, Геката, – добавила она, снова погладив пантеру по спине. – Я обещаю, я буду осторожна. И мы вернемся в город до рассвета. Хорошо?

Геката фыркнула в ответ, словно говоря: "Ты всегда так говоришь."Но она не отступила.

– Побежали? – спросила Элия, лукаво посмотрев на пантеру. В ее глазах горел азарт, смешанный с тревогой.

И, не дожидаясь ответа, она бросилась вглубь леса. В этот раз они решили пойти другой дорогой, избегая протоптанных троп и пробираясь сквозь густые заросли. Элия внимательно осматривалась по сторонам, запоминая ориентиры и периодически останавливаясь, чтобы набросать карту на куске пергамента, который всегда носила с собой. Геката шла рядом, настороженно оглядываясь, словно чувствуя, что их подстерегает опасность.

После нескольких часов пути лес начал меняться. Яркие краски поблекли, светящиеся растения стали встречаться реже, а воздух наполнился ощущением запустения и уныния. Деревья стали сухими и корявыми, а под ногами хрустел песок и мелкие камни.

И вот, наконец, они добрались до места, которое словно было вырвано из другого мира. Перед ними простирались каменные руины. Остатки древних стен, полуразрушенные башни, обломки колонн.

Элия замерла, зачарованно глядя на руины. В ее сердце зародилось странное предчувствие, смешанное с надеждой и страхом. Она достала из сумки старый, потрепанный дневник, принадлежавший ее матери. Она долгое время не решалась его открыть, но сейчас, когда они добрались до этого места, она почувствовала, что пришло время.

Пролистав несколько страниц, она нашла то, что искала. На пожелтевшем листе было написано: "Зона 47. Запретная территория. Руины древней цивилизации, обладающей невероятной силой. Опасность заражения магической энергией."

Она подняла голову и посмотрела на Геката.

– Может это она, зона 47, которая описывалась в дневнике мамы? – спросила она, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. – Место, где она… исчезла.

Но в ее голове мелькали не только записи из дневника. В памяти всплывали отрывки рассказов, услышанные от шепчущихся стариков в городе. Слухи, которые Совет Старейшин старался подавить любой ценой. Зона 47 была не просто местом силы, это был заброшенный генетический комплекс, расположенный на самом нижнем уровне Мирадора, в переплетенных корнях древнего дерева-колосса, известного как "Мать Смерти".

Вспомнилось жуткое описание: "Сюда не проникает солнечный свет, и в воздухе постоянно висит тяжелый запах гниения и химикатов. Здесь повсюду видны признаки ужасных экспериментов: разбитые колбы, сломанное оборудование, пятна крови и непонятные символы, начертанные на стенах."

Элия почувствовала, как в ее груди разгорается гнев. Гнев на Совет Старейшин, на их ложь и лицемерие. Гнев на себя, за то, что так долго верила в их сказки. Гнев на отца за его злосчастный приказ.

– Они убьют меня, понимаешь? Меня, а потом тебя, милая, – шептал отец, когда передавал Элии дневник матери, – Здесь, здесь ты найдешь способ укращения силы.

Брюнетка решительно захлопнула дневник матери, словно ставя точку в долгих раздумьях. Она убрала его в сумку и достала свой резонатор. Девушка провела пальцем по сенсорному экрану, активируя его.

Резонатор ожил, отобразив на экране сложную систему иконок и символов. Она быстро нашла нужную функцию и перевела устройство в режим видеозаписи.

Подняв резонатор, она начала снимать руины. Медленно, тщательно, охватывая каждый обломок камня, каждую трещину в стене, каждый загадочный символ, нацарапанный на поверхности. Она хотела запечатлеть это место во всех деталях, чтобы потом, в спокойной обстановке, изучить записи и попытаться разгадать тайны, которые хранили эти руины.

Камера резонатора бесстрастно фиксировала картину запустения и разрухи. Звук ветра, завывающего в развалинах, был усилен микрофоном, создавая жуткую атмосферу. Элия поворачивалась вокруг, охватывая панораму местности: потрескавшиеся плиты мостовой, обрушившиеся арки, полуразрушенные статуи, изображавшие неведомых богов или героев.

Закончив съемку местности, она приблизила камеру к одной из стен, покрытой непонятными знаками. Эти символы не были похожи ни на один из известных ей языков. Они напоминали скорее абстрактные рисунки, геометрические фигуры, переплетенные с изображениями растений и животных.

– Что это, Геката? – прошептала Элия, обращаясь к пантере. – Кажется, это не алфавит.

Геката, как обычно, не ответила, но ее пристальный взгляд, направленный на стену, говорил о том, что она тоже чувствует что-то необычное в этих символах.

Элия продолжала снимать знаки, надеясь, что потом, увеличив изображение на резонаторе, сможет рассмотреть их более детально и, возможно, найти ключ к их расшифровке.

– Ладно, детка, пошли, мы опаздываем, – проговорила Элия, прерывая съемку. Она понимала, что чем дольше они будут здесь оставаться, тем больше риск быть замеченными. А нарушать правила сейчас было крайне нежелательно.

Она быстро убрала резонатор и дневник в свою сумку, затянув шнурки потуже. Убедившись, что ничего не забыла, она обернулась к Геката, которая уже нетерпеливо переминалась с лапы на лапу.

– Пора домой, пока нас не хватились, – сказала Элия, и, получив утвердительное рычание в ответ, поспешила в сторону стен города.

Они бежали быстро и бесшумно, как тени, пробираясь сквозь лес, стараясь не привлекать к себе внимания. Элия чувствовала, как нарастает напряжение, как кровь стучит в висках. С каждой минутой риск быть обнаруженными возрастал.

Ей нужно было добраться до города до рассвета. В противном случае, ее ждали серьезные неприятности. И не только ее. Под угрозой мог оказаться и пропуск ходока, и даже ее свобода.

Отец

Элия поежилась, кутаясь в потрепанный плащ. Руины бывших небоскребов, поросшие странной, колючей растительностью, тянулись до самого горизонта. Город, некогда пульсирующий жизнью, превратился в кладбище надежд.

Она приблизилась к патрулю, состоящему из двух крепких мужчин в бронежилетах. На ее собственном поясе, как и у них, висел "Грок-Крисс", внушительный "Резонансный Клинок". Их лица, покрытые слоем пыли и усталости, не выражали ничего, кроме суровой решимости.

Элия знала об этих клинках не понаслышке. Она проходила специальную подготовку по владению "Грок-Криссом", изучая все тонкости его устройства и смертоносные возможности. Кованые из сплава Рудоскала и Вечнотлена, добываемых в глубинах Ржавого Улья. Генератор, встроенный в рукоять из окаменелого дерева, питался от Звукоцвета, и при активации превращал клинок в смертоносный вибрирующий инструмент. Она знала, что если придется, сможет защитить себя.

– Пропуск, – коротко бросил один из патрульных, не поднимая глаз. Его голос был хриплым и измученным. Элия заметила, как его рука непроизвольно коснулась рукояти "Грок-Крисса".

Элия достала свой пропуск, ощущая под пальцами гладкую поверхность пластика. Она протянула пропуск патрульному, стараясь не встречаться с ним взглядом, ведь если кто-то из них узнает в ней дочь Ариала Сильвануса, от выговора ей не выкрутится.

Второй патрульный внимательно осмотрел документ, сверив фотографию Элии с ее лицом. Зазубрины на лезвии "Грок-Крисса"мерцали в тусклом свете, напоминая о том, что они предназначены не только для разрезания, но и для введения яда.

– Будьте осторожны. Ситуация нестабильная. Слышали о рейдах 'Моховиков'на границе, – предупредил первый патрульный, возвращая ей пропуск. Его глаза впервые встретились с глазами Элии, в них плескалась усталость и беспокойство. Он поправил "Грок-Крисс"на поясе, как бы напоминая, что в случае чего, они готовы дать отпор.

– Буду осторожна. Спасибо, – ответила Элия, чувствуя, как по спине пробегает холодок. "Моховики"– вид поглотителей, чья кожа покрылась наростами, имитирующим мох, от сюда и название.

Пройдя сквозь ворота, Элия облегченно вздохнула. Живот недовольно проурчал, требуя немедленного внимания. Геката тоже зарычала, вторя желудку.

– Ладно-ладно, уговорили. Золотой дракон, жди нас.

"Золотой Дракон"– маленькая забегаловка китайской кухни, управляемая старым поваром по имени Ван. Это было одно из немногих мест, где можно было почувствовать вкус нормальной жизни.

Запах жареных специй и соевого соуса, доносившийся из полуразрушенного здания, был самым прекрасным ароматом, который Элия могла представить. Она зашла внутрь, услышав приглушенный звон колокольчика, и увидела Вана, склонившегося над горячей плитой.

Ван обладал ярко выраженной азиатской внешностью, но при этом удивлял своими габаритами. Он казался ровесником Элии, но его глаза, узкие и проницательные, выдавали человека, повидавшего многое. Его лицо, с высокими скулами и выраженной линией челюсти, было обрамлено черными как смоль волосами, собранными в небрежный, но аккуратный пучок на затылке. Смуглая кожа лоснилась от пара и жара, источаемых печью.

Вопреки ожиданиям, Ван был не просто жилистым – он был большим и мускулистым. Широкие плечи, мощная шея и развитые бицепсы явно не соответствовали образу типичного повара. Он двигался с удивительной ловкостью и скоростью для своего телосложения, но каждое его движение дышало силой и уверенностью.

На Ване была надета простая, но практичная одежда: широкие штаны из прочной ткани, заправленные в крепкие кожаные сапоги, и распахнутая куртка из плотной кожи, под которой виднелась простая холщовая рубашка. Куртка была испещрена шрамами – следами времени и, возможно, опасных приключений.

Руки Вана, несмотря на свою силу, были на удивление ловкими. Длинные, крепкие пальцы виртуозно обращались с ножом и сковородой, создавая кулинарные шедевры. На левой руке, от запястья до локтя, тянулся сложный шрам, напоминающий переплетенные корни старого дерева. Шрам выглядел древним и загадочным. Вокруг шеи у него была обвязана тонкая цепочка, скрытая под воротом рубашки.

– Элия! Моя дорогая! Как я рад тебя видеть! Что сегодня будешь заказывать? – воскликнул Ван, поднимая на нее свои добрые, морщинистые глаза.

– Большой рамен с креветками, дядя Ван. И кое-что особенное для моей девочки, Геката. Что-нибудь, что ей точно понравится, – ответила Элия, с облегчением опускаясь на один из немногочисленных стульев.

Ван задумался, поглаживая свою седую бороду.

– Хмм… Геката, говоришь? Для такой прекрасной пантеры нужно что-то особенное. Знаю! Жареные кусочки кролика с грибами шиитаке, обвалянные в сушеных водорослях и приправленные щепоткой имбиря. Будет мурлыкать от удовольствия, как маленький котенок!

Элия улыбнулась.

– Звучит восхитительно, дядя Ван! Тогда рамен и порцию "кошачьей нежности"с собой, пожалуйста. Сегодня в городе неспокойно.

Ван нахмурился, его брови нахмурились над переносицей, образуя глубокую складку.

– Моховики, да? Слышал о них. Грязные твари. Будь осторожна, Элия.

В его голосе звучала искренняя тревога, и, неожиданно для самой Элии, Ван добавил:

– Ты же для меня как дочь.

От этих слов на груди Элии разрослось необычное, давно забытое тепло. Что это было? Элия нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда она в последний раз испытывала нечто подобное. Точно! Много-много лет назад, когда мама каждую ночь заходила к ней в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи и поцеловать в макушку. Тепло, забота, защищенность – все эти чувства, казалось, навсегда исчезли из ее жизни после ее трагичной кончины.

От нахлынувших воспоминаний потекла слеза, предательски скатившись по щеке. Элия быстро смахнула ее тыльной стороной ладони, стараясь скрыть внезапную слабость. Она не привыкла показывать свои чувства, особенно перед кем-либо.

– Спасибо, дядя Ван, – произнесла Элия, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно. – Я буду осторожна.

Она быстро погладила Гекату по голове, ища утешение в прикосновении к теплой шерсти пантеры. Геката, словно чувствуя ее настроение, прижалась к ее ноге, тихо заурчав.

Элия сидела за столиком в "Золотом Драконе", с удовольствием поглощая ароматные паровые булочки. Смех и оживленная болтовня наполняли воздух. Рядом, под столом, уютно свернувшись калачиком, лежала Геката, ее черная шерсть поблескивала в полумраке. Геката уже быстро расправилась со своей порцией еды, и теперь, вытянув морду, настойчиво клянчила еще. Элия улыбнулась и, оторвав очередной кусочек мяса от булочки, спустила его вниз, где Геката моментально проглотила его.

Вскоре после этого, насытившись, Элия вышла из "Золотого Дракона", в руках у нее был пакет с еще одним ароматными паровыми булочками и другими лакомствами на вечер. Геката, черной тенью, шла рядом, ее янтарные глаза внимательно осматривали окрестности. Элия планировала вернуться домой, почитать дневник матери и насладиться ужином в тишине и покое, когда дорогу ей преградила высокая фигура в строгом костюме.

Это был Арнольд, ее отец. Рядом с ним стояла роскошная карета, запряженная двумя вороными конями, которые нетерпеливо перебирали ногами.

– В карету. Живо, – рявкнул Арнольд, оглядываясь по сторонам. Он словно боялся, что кто-то увидит его рядом с ней.

Элия закатила глаза, но спорить не стала. Она знала, что любое ее сопротивление только усугубит ситуацию. У Гекаты всегда можно было найти утешение.

Внутри кареты было темно и душно, несмотря на открытые окна. Элия откинулась на бархатную спинку сиденья, глядя в окно, как мимо проплывает ночной Мирадор. В этот час город преображался, становясь еще более завораживающим и опасным. Воздух был наэлектризован негодованием, которое она едва сдерживала. Геката, занимая почти все пространство у ее ног, тихонько мурлыкала, словно чувствуя ее настроение и пытаясь хоть немного успокоить.

– Зачем все это, отец? – спросила Элия, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и спокойно. Ей не хотелось показывать, как сильно ее раздражает эта дурацкая показуха. – Почему не мог просто сообщить по резонатору?

– А то ты больно отвечаешь на мои звонки, – огрызнулся Арнольд. Его лицо в полумраке казалось еще более суровым и неприступным.

Элия махнула плечом, демонстрируя свое безразличие.

– Я молил их не трогать тебя после… – Арнольд запнулся, словно ему было трудно произнести эти слова. – Это… нецелесообразно, Элия! Этот пропуск предназначен для важных миссий, а не для твоих праздных прогулок!

Геката недовольно зарычала, поднимая голову и сверкая глазами в темноте. Элия положила руку на ее спину, успокаивая.