Повесть о наступившем завтра

Глава 2

То чувство вины, с которым Тимофей вышел из полиции, ушло с появлением Лешего. Можно было ещё поверить в убийства или похищения, творимые Бациллой и Кольчугой: они не отличались ни большим умом, ни моральными ценностями, ни принципами. Но они были в ежовых рукавицах на руке Лешего, а тот, в свою очередь, жил по правилам, то есть по понятиям. Леший мог поучаствовать в драке, избить кого-то, украсть, вымогать деньги, но убивать как серийный маньяк – это не его уровень. Это не авторитетная статья, а Леший свято чтил воровской уклад. Слова следователя для Тимофея были ошибкой или клеветой, которой коварный полицейский заставляет сотрудничать наивных дурачков.

Услугу, которую Тимофей собирался оказать, он считал даже не авантюрой, а безопасным баловством, за который в худшем случае его могут лишь пожурить. “Друг попросил приютить друга – что такого?”, – аргумент Тимофея был сформулирован и готов на крайний случай, если бы полиция начала задавать вопросы.

Тимофей активно участвовал в организации, как если бы был членом банды. Он оспаривал решения главаря, аргументировал свою позицию, и Леший вносил корректировки. Было решено исключить телефонную связь между хозяином дачи и беглецом, так как была хоть и маленькая, но вероятность того, что первого могли прослушивать. Провизию Кольчуге должен был привозить Тимофей, потому что соседи могли заподозрить неладное, увидев хозяйничавших на даче незнакомцев. Всё это были идеи самого Тимофея.

В назначенный день, когда Кольчуга должен был войти в калитку, Тимофей, уже одетый, расчесывал волосы перед зеркалом. Короткая кожаная куртка поверх рубашки и строгие мокасины с темными джинсами соответствовали легенде – он как обычно в конце последнего рабочего дня шел гулять с Сизым и другими друзьями. Ложь давалась легко. Да и вовсе не ложь это была, а так, немного актёрского мастерства, в конце концов, он же не изменял жене. Поэтому, когда она спросила есть ли новости от следователя по его делу, он проговорил заготовленную реплику:

– Моё дело маленькое, Медведица, – навести их на след, – игриво пожимал он плечами, – я это сделал. Отчитываться передо мной они не будут.

– Для кого-то может и впрямь маленькое, но для тебя, – она замолчала, слегка прикусив губу прежде чем продолжить, – ты ведь был не абы каким-то оборванцем с улицы, а… Ты это ты. Тебя боялись, уважали, ты был главарем и лидером. И, честно говоря, мне это в тебе нравилось. Не то что ты бандит и хулиган, а твоя решительность, уверенность и сила. И тебе это тоже нравилось, я знаю это. И когда ты ради меня начал изменяться, поступил учиться, устроился на работу – я готова была упасть тебе в ноги. И я была счастлива, безмерно счастлива. Потому что тот человек, которым ты был раньше, мог бросить всё, завязать только ради того, кого по-настоящему любит, всем сердцем. И я тоже любила и люблю тебя всем сердцем. Но я всегда боялась, что в глубине души ты сомневаешься и жалеешь о своём выборе. И вот теперь… Теперь я знаю, что ты целиком и полностью предан мне, живешь только ради меня и нашего Медвежонка, не оглядываясь назад. Я горжусь тобой.

Вера, которую он называл Большой медведицей, нежно поцеловала его в щеку, аккуратно, словно имела дело с хрупким предметом из исторического музея, провела пальцами по волосам, подправив их. Она взяла его за руки и прижалась лицом к его груди. Тимофей нерешительно положил руки ей на плечи, потом на талию и, в конце концов, не найдя для них места, сделал шаг назад, поцеловал в щёку и, бросив короткое “ спасибо”, змеёй скользнул в открытую дверь.

Тимофей жил на окраине города, под окнами квартиры тянулась федеральная трасса. Перейдя по недавно построенному надземному переходу на другую сторону, минуя магазины запчастей и стройматериалов с неоновыми вывесками и небольшой гаражный кооператив, через двадцать минут можно было добраться до дачи. Близился конец рабочего дня. Пузатые менеджеры в пиджаках с бейджиками на груди и ещё более пузатые покупатели с распухшими борсетками бегали туда-сюда в поту чтобы успеть купить-продать. Тимофей представил, как невидимая рука катает туда-сюда большие тяжёлые деревянные бочки, бьющиеся друг об друга с глухим стуком, и едва не засмеялся, забыв про неловкий момент с женой.

За гаражным кооперативом дорога на дачу пролегала через широкое, заросшее некошеной высокой травой поле. Ухабистая грунтовая дорога напоминала, что когда-то здесь ездили машины. Тимофей ребёнком ходил здесь с шумной компанией друзей по заброшенным дачам или ловить ящериц, потом, чуть повзрослев, они устраивали здесь пикники. Теперь же люди здесь редко появлялись, они, казалось, отдали поле вконец одичавшим собакам, сновавшим здесь как хозяева в своих владениях. Это место словно напоминало: что не идёт вперёд, то откатывается назад. Пройдя полпути по дороге, можно было различить дачные постройки. Большинство участков было заброшено: облупленная краска на домах и дощатых заборах, ржавые трубы, возвышающиеся над баней, некогда ухоженные сады напоминали заросшие джунгли.

Он вошёл в посёлок и, пройдя чуть дальше вглубь, над заборами опустевших построек увидел свой дом. Если время это враг, то этот дом был последней крепостью, продолжавшей держать оборону. Сколько бы вражеских часов и лет не осаждали этот оплот, сколько бы жизней они не унесли, территория оставалась неприступной. Словно Прошлое, как священное божество, стоило всего, что есть в настоящем. Родители при жизни вложили много сил в этот небольшой участок, а когда их не стало, Тимофей в память о них не забросил это место. Он покрасил дорогой зелёной краской дом и подкрашивал по необходимости, кусты и трава были стрижены, яблоня гордо возвышалась в центре участка. Всё было также, как и при родителях.

На улице у калитки стояла черная Лада четырнадцатой модели. Из ржавой тонированной машины с литыми дисками, скрипя дверцами, вышли Леший, Кольчуга и Бацилла. Тимофей ещё долго будет вспоминать этот момент, потому что всю троицу разом он больше никогда не увидит. Они поздоровались с Тимофеем пожав руку. Бацилла сделал это неохотно, сопя и шмыгая носом. Кольчуга был чуть более приветлив с человеком, который даёт ему убежище, – потряс руку, звеня цепью на руке. Леший поинтересовался делами, хозяин дачи ответил тем же. Леший немедля перешел к делу:

– Проведи ему экскурсию, а дальше, как сговорились: на своих выходных принесёшь еды…

– И водочки! – вмешался Кольчуга.

Леший закатил глаза, махнул на того рукой и продолжил:

– Нянчиться с ним не надо, он у нас большой мальчик уже, сам о себе позаботится. Деньги буду закидывать раз в три дня, на счёт этого не парься.

– Долго ему тут кентоваться? – рвущимся голосом спросил Бацилла.

– Недели две-три, я надеюсь. Обстанова мутная, но в конце концов все должно улечься.

– Лады, – задумчиво протянул Тимофей.

– Проблемы? – спросил Леший.

– Это ведь семейная дача. Надо голову поломать: как быть если жена сюда напросится? Август на дворе, а погода хорошая ещё и в сентябре может быть – может ведь и с ночёвкой остаться, – сказал Тимофей.

– Да не проблема, – прыснул Леший, – у пацанов палатку возьму и спальник. Есть у меня заядлые рыбаки, ловящие белочек на свежем воздухе. Вот и Кольчуга на свежем воздухе поспит. Да, Колясик, поспишь же?

Тон у Лешего был явно не просящий.

– Ну… А куда деваться…