Проект особого назначения. Книга 1 «Стены, в которых моя жизнь – эксперимент»

Город начал рушиться. Дома вытягивались вверх, плавились. Деревья сгорали без огня.

Я бежала – и не могла проснуться.

Я бежала. Без оглядки, без цели. Только прочь.

Плитка под ногами дрожала. Деревья рвались корнями из земли, скручиваясь в абсурдные фигуры. Лица прохожих больше не были лицами – лишь пятна, гладкие и пустые, как пластиковые маски. Они оборачивались вслед мне. Молча.

Я выбежала на дорогу – машины стояли, будто замёрзшие во времени. Ни звука. Ни движения. Я стукнула по капоту одной из них – он исчез, рассыпавшись в пепел.

– Нет… нет, нет… – выдохнула я.

Мир рушился.

Сначала – горизонт. Он дрожал, как плёнка. Дома начали скручиваться, падая, как карточные. В небе треснул свет, как будто кто-то разбивал лампу гигантским молотком. По нему пошли чёрные трещины.

Я упала на колени, прижав руки к вискам. Голова горела изнутри.

– ВЫТАЩИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА! – закричала я в пустоту.

Ответом был гул – низкий, глубокий, как рев чёрного океана. И… голос.

– Это не работает, Остин.

– Ты не контролируешь своё сознание.

– Ты не контролируешь ничего.

Я закричала – не от страха, от ярости.

От бессилия.

И тогда мир взорвался.

Не громко – не как в кино. Просто стал белым. Ослепительно чистым.

Меня подбросило – не телом, разумом.

Я будто вылетела из себя, как искра.

В следующую секунду я лежала на холодном полу. Дышала. Тяжело. Рвано. В ушах звенело. Всё тело болело, как после удара током.

Рядом кто-то закричал:

– Она пришла в себя! Быстро, зафиксируйте сигналы!

Надо мной склонился Иттен. Лицо в панике, но живое, настоящее. Он держал меня за плечи.

– Джинджер! Чёрт, ты слышишь меня?

Я попыталась заговорить, но выдохнула лишь слабое:

– Никогда… больше… не трогайте мой мозг…

Он стиснул губы.

– Баркли отключил тебя, они пытались сломать твою волю. Но ты – мать его – вернулась.

Я сжала его руку, едва заметно.

Я с трудом села, поясница ныла и казалось, что скоро я последую её примеру. Мир всё ещё плыл перед глазами. Но слух возвращался быстрее, чем ясность мыслей.

– Джинджер, – прошептал Иттен, прижимая ко лбу мокрую ткань. – «Холмы» отступили. Мы отбили их. Но… база больше не безопасна. Нас… будут перевозить.

– Куда? – хрипло спросила я.

Он отвёл взгляд.

– Новый объект. Филиал. Он называется «Восток. Пробуждение».

Сказали, там всё «под контролем». Чушь, если честно.

Я уже собиралась спросить, кто именно это решил, как дверь распахнулась.

Он вошёл, как будто в собственный театр. Холодный. Чёткий. Без капли смущения.

Баркли.

В его руках – кейс. Прозрачный. Внутри – две колбы. Красные, густые, тёплые даже сквозь стекло.

Моя кровь.

– Ты… – выдохнула я.

Он даже не притормозил. Поставил кейс на металлический стол рядом.

– Поздравляю с возвращением, Остин. Сопротивляемость оказалась выше ожидаемой. Даже… вдохновляющей.

– Это был эксперимент?! – я с трудом поднялась, голос срывался. – Вся эта симуляция? Эти видения? Это ты… ты вломился в мою голову, как грабитель?!

– Не грабитель, – поправил он спокойно. – Исследователь. Я искал истоки. Триггеры. Ген активируется не только физиологией – он реагирует на стресс, на память, на страх. Ты – его носитель. Но ты не центр этого уравнения, Джинджер.

– Ты взял мою кровь без разрешения.

– Ты была в бессознательном состоянии. Разрешения не требовалось.

Я двинулась к нему, несмотря на слабость.

– Знаешь, что страшно? Не то, что ты лжёшь. А то, как легко ты это делаешь. Без эмоций. Как будто я – просто формула.

Иттен бросил на Баркли испепеляющий взгляд.

– Мы не машины, Ллойд. Она не объект. И это – не научная фантастика. Это реальность. И ты переходишь черту.

– Черта давно стерта, Холден. Мы все на этом поле – пешки. Просто некоторые умеют ходить быстрее.

Он щёлкнул кейс и захлопнул его.

– Перевозка начнётся через час. Остин, ты едешь первой. У тебя – статус приоритета. Сопротивление больше не допускается.

Я стояла молча. Он обернулся к двери, но я бросила вслед:

– Ллойд.

Он замер.

– Ты можешь думать, что выиграл.

– Но ты сделал ошибку.

Он повернул голову.

– Какую?

Я улыбнулась. Без тепла.

– Ты показал, чего боишься. А теперь это знаю я.

Ллойд лишь ухмыльнулся своей ядовитой улыбкой. Я сразу поняла, что это не к добру, но выдавать свои эмоции не стала. Баркли нажал на красную кнопку с краю панели и в кабинет вошли два солдата. По их форме я сразу поняла – это силовые разведчики. Они взяли меня под руки и тогда Ллойд бросил на меня взгляд, взгляд полный холода и равнодушия.

– Уведите её в комнату 120.

Иттен перехватил мою руку и начал идти против главного учёного… против Баркли.

Он шагнул вперёд. Резко.

Схватил мою руку.

– Хватит! – его голос дрогнул, но в нём была сила. – Она не подопытная крыса, чёрт возьми! Вы не имеете права!

Баркли медленно повернулся к нему. Его взгляд скользнул по захвату – по тому, как Иттен держит мою ладонь, как будто пытается вырвать меня из рук системы.

– Убери руку, Холден.

– Нет.

– Ты не имеешь права делать это с ней. После всего. После нападения, после симуляции. Ты даже не дал ей восстановиться.

– Она здесь, не чтобы восстанавливаться, – голос Баркли был ледяным. – Она здесь, чтобы дать результат.

– Если ты не согласен с этим – покинь объект. Пока добровольно.

Между ними повисло напряжение. Оно гудело в воздухе, как электричество.

Я посмотрела на Иттена. Он был бледен, но в его глазах горело нечто новое. Больше, чем просто сочувствие. Выбор.

Я сжала его пальцы.

– Не надо, – тихо сказала я. – Не из-за меня.

Он посмотрел на меня.

Потом на Ллойда.

И – отпустил руку. Медленно.

Солдаты повели меня прочь.

Баркли не смотрел мне вслед. Его лицо снова стало маской.

Но я знала – под ней не было ни капли победы.

Он боялся. Он злился. Он терял контроль.

А я…

Шла вперёд.

В комнату 120.

К следующей ловушке.

К следующему шагу.

И к началу моего восстания.

Дверь открылась с механическим щелчком – холодным, отрезающим. Меня втолкнули внутрь, не грубо, но достаточно резко, чтобы дать понять: назад пути нет.

Первое, что ударило – тишина.

Густая, вязкая. Такая, будто звук здесь умирает ещё до рождения.

Я оглянулась.

Помещение было узким, вытянутым, без окон. Серые матовые стены, по которым шли тонкие полоски встроенных панелей – датчики, камеры, инфракрасные сенсоры.

Потолок низкий, с вмонтированным светом, который пульсировал. Как будто дышал.

Свет – тёплый на первый взгляд – казался ядовитым, как у больницы, где не лечат, а наблюдают до последнего вздоха.

По левую сторону стоял изолированный капсуло-стол – металлическая платформа, с дугообразным обручем над ней. Очевидно, для фиксации тела.

Справа – несколько шкафов с колбами, шприцами, электронными модулями.

На центральной панели мигал экран с надписью:

ОБЪЕКТ: ДЖИНДЖЕР ОСТИН, 20 ЛЕТ. ГЕН: АЛЬФА-0. АКТИВАЦИЯ: ОЖИДАНИЕ.

Я почувствовала, как внутри всё сжимается.

Это была не просто комната. Это был полигон.

Клетка с видом на лабораторию.

Я подошла к зеркальной панели у стены. В отражении – себя почти не узнала.

Плечи напряжены, глаза слишком яркие от адреналина. На запястье – браслет, всё ещё тускло мигающий, как напоминание о симуляции.

Я шагнула ближе к стене – и заметила трещину. Едва заметную, рядом с полом.

Кто-то уже пытался отсюда выбраться.

И всё же… здесь было что-то ещё.

Что-то невидимое. Чувство наблюдения. Не камер – внимания.

Как будто сама база дышала.

Как будто она ждала, когда я оступлюсь.

Дверь закрылась с глухим щелчком, и я осталась одна.

Никаких слов. Никаких инструкций. Просто – тишина.

Ни одного наблюдателя. Ни одного охранника.

Что-то здесь было… не так.

Слишком спокойно. Слишком открыто.

Я медленно обошла комнату, пальцы скользили по холодной поверхности панелей. Всё – новое, стерильное. Всё – кроме одного.

Старый металлический сейф.

Приглушённый свет еле касался его поверхности. Он явно не вписывался в остальной интерьер. Облупившаяся краска. Царапины.

А главное – он был приоткрыт.

Любопытство – это порок. Но иногда оно даёт шанс.

Я потянула на себя дверцу. С трудом. Петли скрипнули, как будто сейф не открывали десятилетиями.

Изнутри пахнуло сыростью, металлом… и пылью времени.

Внутри – паутина, тянущаяся от верхнего угла к стопке папок.

Одна из них лежала сверху, будто её забыли… или нарочно оставили.

Я вытащила её.

На обложке – тёмные буквы, почти стёртые.

ОБЪЕКТ: БЛИЗНЕЦЫ РОБЕРТС

ГЕН: БЕТА-2

Я вздрогнула. Не «Альфа». Бета.

Другой ген.

Другой эксперимент.

Я быстро пролистала первые страницы.

Ручные записи. Почерк разный, будто папка передавалась от одного исследователя к другому. Даты – 3502… 3505… десять лет назад.

Фотографии – потертые.

Двое детей. Мальчик и девочка. Одинаковые. Слишком одинаковые.

Генетическая мутация подтверждена. Субъекты проявляют признаки синхронизированной эмпатии. Один чувствует боль другого. Разделённые эмоции. Признаки телепатической связи. Повышенная адаптивность клеток. Потенциал – долгожительство, возможно бессмертие.

В уголке страницы стояла пометка, нацарапанная торопливо:

"Пропали. 3506. Эксперимент заморожен. Доступ: закрыт."

Я подняла взгляд. Мир всё ещё был тихим. Но теперь… я знала.

Я не первая.

И, возможно, не единственная.

Я опустилась на холодный пол, укрывшись за металлическим шкафом, и раскрыла папку прямо на коленях.

Пальцы слипаются от пыли, но я продолжаю листать. Страница за страницей.

"Проект: Бета-Близнецы".

На одной из первых страниц я нашла имя куратора.

Доктор Кей Ларкин.

Не Баркли.

Другой почерк, другие формулировки. Почти… человечные.

«Мы не имеем права обращаться с ними как с образцами. Они чувствуют. Они связаны. Это не просто ген. Это – жизнь.»

Но на следующем листе – другой тон.

«Эффекты нестабильны. При стимуляции гена Бета-2 у близнецов наблюдались судороги, временные провалы в сознании, трансформация эмоционального фона. Один кричал, второй терял пульс. Опасно. Неустойчиво. Связь слишком сильна.»

Мои глаза метались по строчкам. Чем больше я читала, тем больше чувствовала – это не просто старый проект. Это забытая угроза или – забытая возможность. Потом я наткнулась на раздел сопоставлений.

Где Ларкин?

Где близнецы?

Почему об этом никто не говорит?

Нужно найти архивы. Найти старые схемы. Узнать, жив ли Ларкин.

Я приложила ладонь к холодному металлу стены.

База скрывает больше, чем кажется.

А я – больше чем просто бъект изучения.

Глава 3

Щелчок.

Резкий, чёткий, как выстрел.

Я вздрогнула, успела закрыть папку и скользнуть обратно к сейфу, запихивая её внутрь. Не до конца – дверца скрипнула, но закрылась.

Дверь открылась.

Я поднялась. Быстро. Сердце било в висках. Но это был не охранник.

Не Баркли.

Иттен.

Он вошёл спокойно, даже лениво, словно врывался не в комнату с секретами, а просто зашёл проведать старую знакомую. Свет за его спиной выхватил острые черты лица, на запястье – стандартный модуль допуска, в руке – планшет.

– Ты как всегда не теряешься, – усмехнулся он, окинув меня взглядом. – Секунда – и уже готова в стойке.

– А ты как всегда появляешься без стука, – парировала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Он пожал плечами:

– Приказ. Подготовить тебя. Отправка на базу «Восток. Пробуждение». Тебя перевозят в первую очередь.

Я хмуро посмотрела на него. Он подошёл ближе, протянул запястный модуль. – Это даст тебе временный доступ. Без него ты не пройдёшь.

Я не двигалась. За его спиной – закрытая дверь. За моей – сейф с правдой.

Он ничего не заметил. Не понял. Не спросил.

– И почему именно сейчас? – спросила я.

– Ллойд сказал у тебя статус приоритета. – он протянул мне карточку с био. – Не потеряй её, это важно. Грубо говоря твоя жизнь на новой базе зависит от этой карточки.

– Тут же только мое био? Чем оно мне поможет? – я вскинула бровь, осматривая карточку.

– Мне самому не нравится это сравнение, но… – парень кашлянул в кулак, сменил интонацию и вдруг заговорил пародийно-отстранённым тоном, явно изображая Баркли: – «Это как этикетка на продукте. Указаны её параметры, реакции, препараты. Меня там не будет, поэтому это важно. В первую очередь – для её жизни».

Я молча вертела карточку в руках. Пластик был холодным и гладким – как и вся система, частью которой я внезапно стала.

– Звучит обнадёживающе, – пробормотала я. – Я даже не знаю, что хуже – то, что они так говорят… или то, что ты уже привык к этому.

Иттен отвёл взгляд. На мгновение. А потом просто кивнул:

– Привыкаешь ко многому, когда живёшь рядом с машиной, которая притворяется наукой.

Я молча убрала карточку в карман. Модуль щёлкнул на запястье.

Теперь я была «отмечена». Как товар. Как эксперимент.

Но только я знала, что сейф позади меня – открыт.

А их тайны уже не только их.

Коридоры были слишком длинными. Слишком пустыми. Каждый шаг отдавался эхом в металле, будто сама база слушала нас.

Иттен шёл впереди, не оборачиваясь. Я шла за ним – с карточкой в кармане, с модулем на запястье и привкусом старой пыли от папки, которую он так и не заметил.

Мы спустились на минус шестой.

Дверь с гулом раскрылась, и меня обдало холодом: не температурой – атмосферой. Внутри стоял один-единственный транспорт: длинный чёрный автобус с затемнёнными окнами и герметичным корпусом.

На боку – белая надпись: ВОСТОК. ПРОБУЖДЕНИЕ.

Я остановилась, глядя на неё.

– Пробуждение… – вслух произнесла я.

– Название базы, – коротко ответил Иттен. – Иронично, да?

– Зависит от того, что именно там должно пробудиться, – пробормотала я.

Он махнул рукой:

– Ладно, пошли. Тебя уже ждут. И да – тебе повезло. Внутри будешь одна.

– И ты?

– Я поеду позже, с исследовательской группой. – Он опустил глаза, чуть сморщив лоб. – На "Пробуждении" ты будешь под наблюдением команды Ллойда. Я просто сопровождаю сейчас.

Автобус зашипел, как зверь в клетке, и дверь раскрылась. Внутри – мягкий приглушённый свет, металлические кресла с ремнями и встроенными панелями. Всё продумано.

Иттен смотрел мне вслед, пока двери не сомкнулись с глухим звуком.

Мир снаружи исчез. Осталась только тишина и слабое гудение моторных систем.

Автобус тронулся.

Я устроилась у окна, но за затемнённым стеклом был только мрак подземного тоннеля.

Куда-то туда, где заканчивается база. Где заканчиваются вопросы. Где, как они думают, начнётся пробуждение.

Поездка оказалась дольше, чем я ожидала.

Время растягивалось, как резина, натянутая на грани – не порвётся, но давит.

За окном – ничего. Буквально. Беспейзажная пустота, как будто автобус двигался не по земле, а сквозь чёрный вакуум. Стекло приглушало все цвета, оставляя только серость и слабое отражение моего лица.

Никаких ориентиров. Ни намёка на жизнь. Ни одного указателя.

Только редкие проблески света вдоль тоннеля – будто сигналы для тех, кто уже забыл, куда едет.

Иногда казалось, что я вообще не двигаюсь, а просто застряла внутри гудящего саркофага с панелями.

Автобус шёл плавно, ровно, без рывков. Почти нежно. Почти заботливо.

Но в этой заботе было что-то неестественное – как в ухоженной клетке.

Я откинулась в кресле и достала карточку. Свет панели скользнул по глянцевой поверхности. Имя, дата рождения, параметры. Всё точно. Всё правильно. Но казалось, будто читаю про кого-то другого.

Про кого-то, кем меня решили сделать.

“Этикетка на продукте.”

Слова Баркли, переданные голосом Иттена, всё ещё крутились в голове.

Я убрала карточку обратно и прикрыла глаза.

Если бы я могла заснуть – сделала бы это. Но мозг жужжал. Пульс вибрировал в пальцах, мысли били в висок.

Папка. Ларкин. Близнецы.

Сколько ещё таких, как я?

Сколько из нас – "объекты"?

Сколько – уже не проснутся?

Автобус всё ехал и ехал. Тишина внутри казалась громче шума мотора. Я не знала, что ждёт меня на той базе. Но знала одно: я туда еду не просто как подопытная. Я еду как вопрос, на который они ещё не готовы ответить.

Автобус замедлился, и я почувствовала, как корпус слегка накренился – спуск, возможно, последний тоннель перед конечной остановкой. В окне всё та же пустота, но затем – тень. Огромная, чёрная, неестественная.

Затемнённое стекло слабо осветилось красным – сигнал остановки. Раздался глухой щелчок замков, и двери с лязгом раскрылись.

Холодный воздух врезался в лицо. В нём был привкус металла… и чего-то мёртвого. На платформе стояли трое. Все – в одинаковой чёрной форме без знаков различия. Шлемы, маски, оружие на поясе.

Они не сказали ни слова. Один жестом велел выйти.

Я спустилась по ступенькам – чувствовала, как взгляд каждого из них впивается в позвоночник. Никакой суеты. Только чёткие, слаженные движения. Я не протестовала. Пока.

Огромные ворота впереди распахнулись с шипением. За ними – другой мир.

Проход был словно шлюз. Сначала узкий туннель, потом резко – простраство: высокий сводчатый холл, выложенный светлым металлом, с голографическими экранами, встроенными прямо в стены.

Звук шагов глухо отдавался от пола, будто сама база запоминала мой ритм.

И тогда я её увидела.

Она стояла в центре холла – высокая, прямая, словно сама выточена из стали, как и всё здесь.

Длинные чёрные волосы гладко собраны в хвост. Бледная кожа – как фарфор.

Карие глаза – холодные, внимательные, как у человека, который видел всё, и уже ничему не удивляется.

Анна Шион – руководитель проекта.

Она подошла спокойно, без спешки. Её каблуки звенели по металлу, как секундная стрелка.

– Остин, – произнесла она, коротко, без лишних приветствий. – Добро пожаловать на «Восток. Пробуждение».

Я ничего не ответила. Её взгляд пронзил меня с головы до пят – не как у охранников, не как у Баркли. Этот – оценивал. Сканировал. Взвешивал.

Так смотрят на неразведанный артефакт. Или – на мину с нестабильным зарядом.

– Здесь тебе не лаборатория Баркли, – продолжила она. – И не изолятор. Здесь ты будешь частью системы. Хотелось бы, чтобы добровольно.

Я всё ещё молчала.

Она прищурилась.

– Я не жду от тебя благодарности. Мне нужны стабильность, результат… и сотрудничество. Вопросы можешь задавать. Припирания – оставь за порогом.

Она сделала шаг ближе и добавила, почти шепотом:

– У тебя есть выбор. Но он ограничен рамками этой базы. Выхода – нет.