Тени Обратной Стороны. Часть 2. Танец масок

– То есть вы будете помогать нам с поимкой Фродвина? – Кейтлин скрестила руки на груди и недоверчиво приподняла бровь. Перевёртыш поклонился. – А ничего, что вы с ним заодно и что это вы подговорили его похитить Фледу?

– Протестую! – Джервас воздел палец. – Я действительно встречался с Фродвином в Оберхайде и напомнил ему, зачем здесь и он, и ваша подруга – а то после ваших приключений с чашниками у бедолаги в голове всё перепуталось. Но план не предполагал похищения части её души. Всё было честно: Этельфледе – так ведь её зовут? – чистая совесть и возрождённый любовник, а Полуночному Порту – интересный эксперимент. Уж не знаю, кто надоумил Фродвина – может, сам Нор, – он театрально выпучил глаза, – но я точно ни при чём!

– Но вы ведь тоже Серый смотритель, – не сдавалась девчонка. – Я вообще не понимаю, почему лысые доверили вам погоню за вашим же сообщником, – она бросила негодующий взгляд в сторону тоннеля.

– Возможно, сейчас они задаются тем же вопросом, – Джервас подмигнул ей. Кейтлин поморщилась. – Да посудите сами, какой у них выбор? Эти трое – учёные, у них от одного взгляда на походный костёр несварение будет, а чтобы переправить сюда кого-нибудь из боевых, надо ждать окно, минимум активности Обратной Стороны – а это в лучшем случае через седмицу. Не забудьте ещё, что даже во время окна колдунов может развезти от близости Туманного Рва. А я был рядом, так что я их единственная надежда. Не многоножек же посылать, в самом деле!

– Сполохов! – с ухмылкой одёрнул его рыцарь. Джервас расхохотался.

– Можете не сомневаться, они подозревают и меня тоже, – отсмеявшись, продолжил пробуждённый, – и хотят посмотреть, как я буду себя вести. Впрочем, вам бояться нечего: я, конечно, себе на уме, – он хитро подмигнул, – но с душой Этельфледы помогу. Так что, выдвигаемся?

– Вы хоть знаете, куда направился Фродвин? – спросила девчонка.

– Он воспользуется Искривлёнными путями.

– Откуда такая уверенность?

– Это самый короткий путь, куда бы он ни направлялся.

– Я правильно понимаю, что Искривлённые пути – это в некотором роде, м-м, магический портал? – спросил инквизитор. Джервас размашисто кивнул. – Но то, куда он ведёт, может зависеть от воли Нора?

– Ох уж эта воля Нора! – пробуждённый хохотнул. – Вот что делает с людьми один вечер в компании его почитателя! Не бойтесь: куда захотим – туда нас и доставят, если только знать один секрет.

– Которым вы с нами, конечно же, не поделитесь? – ухмыльнулся Вальтер.

– Тогда бы он перестал быть секретом, не так ли?

– Вы уже пользовались Искривлёнными Путями? – спросила Кейтлин.

– Ну, конечно! Мы, Серые Смотрители, давно разведали эту тропинку. Знаете, сколько времени занимает путь от Морауэнбаха до Туманного Рва? Это же ужас. Месяц по буеракам – и только седмица на месте, а больше нельзя, потому что начинаешь плыть от воздействия Обратной Стороны. С Искривлёнными Путями хотя бы вернуться в Морауэнбах выходит быстрее.

– Подождите, – проговорил Шаан. – Всё-таки одно дело переместиться в Морауэнбах, а совсем другое – проследовать за, м-м, человеком, который мог отправиться в любую точку мира.

– Искривлённые пути обладают некоторого рода памятью, – объяснил Джервас, добавив, что это свойство случайно открыл один рассеянный Смотритель, который, входя на Искривлённые Пути, больше думал о недавнем споре с коллегой, в котором ему не хватило решающего аргумента, чем о собственном путешествии, и в результате последовал за оппонентом в Полуночный Порт вместо того, чтобы оказаться в Морауэнбахе. – Так что? Может быть, поедем наконец?

Кейтлин кивнула, но недоверия в её глазах не стало меньше.

Отряд, впрочем, недалеко ушёл: солнце уже цеплялось за вершины гор и длинные тени расползались по долинам – пришлось заночевать на том же самом месте, что и в прошлый раз. Культист в маске, правда, не пожаловал, но вместо него компанию путникам составили воспоминания и гнетущие образы того, что ждало впереди. Шаан всё хотел расспросить Виллема про отзвуки в потоке, о которых говорила загадочная чародейка и которые якобы могли перенести от настоящего Дейермера к воссозданному что-то, чего нельзя было извлечь из памяти северян – но Виллем наконец завладел вниманием Джерваса, и старые друзья отсели подальше от остальных, чтобы наговориться – время от времени ветер приносил оттуда запах табака и звучных хохот пробуждённого. Порой Айдану казалось, что он различает и обрывки фраз, но треск пламени, скрип ёлок и унылое ворчание соседей по костру рвали в клочья фрагменты и так не слишком понятного языка Соединённых провинций. Впрочем, отсутствие Джерваса дало возможность остальным немного пошептаться о нём. Кейтлин сразу заявила, что для пробуждённого он слишком жизнерадостный, и намекнула, что хорошо бы от него избавиться. Рыцарь утверждал, что Виллем расстроится, если с его приятелем приключится какая-то неприятность, – да и в целом Вальтера больше беспокоил пропавший ааренданнец, который наверняка бродил где-то рядом и затевал недоброе. Брат Ингольберт призывал судить Джерваса по делам, а не по внешности – но почему-то в этот вечер Кейтлин была скептически настроена по отношению к его проповедям. Не сумев разузнать про эхо, инквизитор укрылся от любопытных взоров в щели между камнями, где что-то строчил в своей тетрадочке и вынырнул из неё для того только, чтобы шёпотом предложить остальным взглянуть наконец на журнал убитого Гримом Рандом книжника или на странную металлическую коробку. Все тоже притихли и настороженно посмотрели на спину Джерваса, с которым никто не хотел делиться находками. Казалось, что давние друзья совершенно увлечены беседой, поэтому решили рискнуть. Странники сдвинули спины, и на дрожащий, словно от нетерпения, свет костра выползла книжица в кожаном тиснёном переплёте, перехваченная двумя прочными на вид ремешками со сложными застёжками. Брат Ингольберт, которого деяния попутчиков Дейермера нисколько не интересовали, вызвался караулить – на случай, если южане пресытятся беседой.

Шаан убрал свои записки и потребовал, чтобы книжицу передали ему – как эксперту по замкам, ни больше ни меньше. Вальтер несмело предложил просто разрезать ремешки и не мучиться, но инквизитор настаивал – и в итоге довольно просидел, теребя застёжки и тыкаясь в них металлическими штырьками с разной формы загогулинами на конце – хронист впервые видел отмычки и очень удивился тому, что Шаан носил их с собой. Увы, у инквизитора ничего не вышло, под конец он был весь красный и почти сломал одну из отмычек, после чего вручил строптивую книжку Вальтеру и раздражённо стёр пот со лба. Рыцарь ухмыльнулся и, заявив, что добрая сталь его ещё ни разу не подводила, с силой провёл лезвием поперёк ремешков. Кажется, все в этот момент почувствовали, что всё пошло не так: сквозь запах дыма от костра пробился новый запах – кислый, жгучий – Вальтер ругнулся, скинул книжку с колен и стал трясти пальцем. Переплёт шевелился, словно внутри копошились демоны, чёрная бахрома проступила по краю – Шаан сунул внутрь пару отмычек, но зацепил лишь клочья пепла, лишь со второго раза выхватив несколько обожжённых страниц, которые он разложил прямо на земле, где чернота стала расползаться немного медленнее и в итоге остановилась, оставив на каждом листе по одному-два чистых окошка. Инквизитор болезненно посмотрел на Вальтера, но ничего не сказал – а тот в свою защиту продемонстрировал обожжённый палец и пробормотал:

– Я-то что, моё дело – мечом махать, откуда мне было знать, что там такая зараза? Проклятье, полейте мне кто-нибудь, – он кивнул на бурдюк с водой.

– Вальтер, вас ни в чём не обвиняют, – сказала Кейтлин и, взяв бурдюк, стала капать ему на палец.

– Да, вы правы, я должен был это предусмотреть, – ровным тоном проговорил инквизитор. Один из листков решил упорхнуть – Шаан поймал его и спешно каждый прижал небольшим камешком. – Проверьте, пожалуйста, может быть, там что-то ещё уцелело? – Айдан глянул, но под переплётом были только чёрные струпья. – Очень жаль, но будем работать с тем, что есть, – инквизитор нагнулся и стал изучать уцелевшие фрагменты, на которых порой висел только хвостик слова, но иногда можно было разобрать несколько строк совершенно непонятного текста – очень ровного, без пробелов, и с какой-то ещё особенностью, которую Айдан всё никак не мог ухватить, пока Шаан не воскликнул:

– Здесь всего пять букв используется! Как это может означать хоть что-то?

– Да не кричите! – шепнул Вальтер. – А то услышит.

Но было уже поздно. Брат Ингольберт, наверное, тоже увлёкся происходящим – он предостерегающе кашлянул, когда уже фигура Джерваса нависла над заговорщиками и раздалось:

– А у вас тут весело!

Руки Шаана успели метнуться к листам – собрать их, спрятать – но потом расслабились, он сделал вид, что просто поправляет один из них, чтобы он лежал сообразно с остальными.

– Книжка с сюрпризом? – продолжил Джервас.

– Да, – холодно бросил инквизитор.

– Сочувствую. Гномьи штучки – а, Виллем? – он толкнул плечом приятеля, который тоже подошёл к костру.

– Угу, – ответил тот. Виллем выглядел озадаченным, словно дружеский разговор пошёл не совсем так, как он рассчитывал.

– Они в таких книжках пересылают иногда своим торговым партнёрам ценные сведения. Стоит такая, правда, как полкорабля.

– Если хорошо исполнена, то да, – кивнул Виллем.

– Я бы на вашем месте сохранил замки и попробовал продать где-нибудь на юге. Не факт, конечно, но знающие люди могут неплохо заплатить.

– Чисто теоретически, – так, будто это слова ранили ему язык, проговорил Шаан, – вы могли бы открыть подобный замок?

– Ой, нет! – пробуждённый отмахнулся. – Он ведь на что угодно может быть настроен: особые слова, поглаживание ремешка – порой даже открыть такую книгу может только её владелец.

– Жаль, – с облегчением ответил инквизитор. – А может быть, – со вздохом вытолкнул он, – вы понимаете, что здесь написано?

– Дайте посмотреть, – Джервас присел рядом с ним и нацелился пальцем в один фрагмент, затем в другой, затем присвистнул и, выпрямляясь, молвил: – Не, галиматья какая-то. Завидую вам, интересная будет задачка расшифровать это. Виллем, ты когда-нибудь видел такое?

– Шифр на пяти буквах… – проговорил тот и помотал головой.

– Удачи! – пробуждённый ободряюще качнул вихром. – Кстати, Виллем немного рассказал мне о том, как вы боролись с рыцарями Чаши – о портале, тенях и остальном. Я впечатлён. Это большая удача – увидеть столько всего любопытного, но при этом не погибнуть и не потерять рассудок. Надеюсь, и мне перепадёт немного от вашей неуязвимости, – он рассмеялся.

– Неуязвимости? – Кейтлин прищурилась. – Скажите это Фледе.

– А ей повезло, что у неё такие верные друзья. Не бойтесь, мы поможем ей, – примирительным тоном промолвил Джервас. Девчонка отвернулась. Посмотрев на Айдана, пробуждённый добавил: – Я бы хотел как-нибудь поговорить с тобой о видениях.

Тот кивнул.

Шаан осторожно собрал листы, переложив ими страницы собственных записей. Никто не стал возражать против того, что он присваивает себе находку, но Айдан был уверен, что вопрос дележа добычи ещё возникнет. Сам хронист больше надежд возлагал на содержимое коробки – которую, возможно, отправил сам Дейермер, – чем на мутные откровения покойника. Против воли Айдан прошёл по следам загадочного отряда немного дальше, чем предполагал, но всё равно недостаточно, чтобы выведать, чем кончилось путешествие или хотя бы какой конец ждал Ульриха фон Ланцига – может быть, хоть это послание, вернувшееся из темноты, могло помочь заполнить зияющие лакуны в будущей хронике. Так жаль, что нельзя было расспросить многоножек! Айдан вздохнул и подумал, что, может быть, – не сейчас, но через десять, двадцать лет, зарождающаяся дружба между людьми и сполохами достигнет того уровня, чтобы помятый жизнью, с изрядным уже брюшком хронист по имени Айдан смог вновь спуститься в чёрные залы и запросто поговорить с их обитателями. Так странно: столько веков многоножек считали кровожадным чудовищами, а на деле они вполне нормальные – болтают в коридорах, как сплетники-монахи, закутываются в мох, чтобы выйти из гнезда, и даже любят котиков. Если бы только они могли разговаривать по-человечески – может, и триста лет назад войны бы не было? Хронист представил города, в которых белые купола ротонд соседствовали с чёрными куполами гнёзд сполохов – но уродливым, лишним штрихом в этой прекрасной картинке вылезал маг Хоран, который якобы избавил человечество от многоногой угрозы – или просто не дал двум расам даже попробовать понять друг друга?

Приводя в порядок свои мысли, Айдан перестал следить за происходящим вокруг и лишь чудом очнулся в тот момент, когда южанин снизошёл наконец к просьбам Шаана рассказать про эхо в потоке. Джервас присоединился к ним – обещал, что просто посидит и послушает, но то и дело влезал с комментариями. Айдан плутал среди научной терминологии, но кое-что всё же понял. Ему уже доводилось слышать, что души – это стоячие волны в потоках силы, что некоторые из них способны влиять на этот самый поток, и, тем самым, колдовать. Но по одной из теорий, которая зародилась в Элринте – оплоте безбожия и науки на юге Соединённых Провинций, – даже самые обычные души воздействовали на силу вокруг, потому что мелкие неоднородности потока разбивались о них, порождая некую рябь, которая несла на себе отпечаток породившей её души. Рябь от разных людей сложным образом взаимодействовала между собой, но едва ли рассеивалась до конца, и поэтому в потоке продолжали существовать следы даже самого ничтожного из смертных – хотя, конечно же, такой исключительный чародей, как Дейермер, наверняка оставил очень ясный, неповторимый след, и в теории с ним даже можно было поговорить через эти отзвуки. Айдана, конечно же, очень вдохновила эта возможность – но Джервас воскликнул, что это всё ещё вилами на воде писано, теория не проработана до конца, а эксперименты неубедительны – впрочем, добавил Виллем, никто не мешает предположить, что некоторые отзвуки настоящего Дейермера действительно повлияли на того, кто был сотворён сказкой.

– Что ж, – усмехнулся Джервас, – почему бы и в самом деле не потешить наши учёные умы такими вкусными предположениями? Айдан, – воскликнул он, – речи Виллема раздразнили моё любопытство. Расскажи мне теперь подробнее про свои видения! Хочу всё знать!

Хронист с большим удовольствием повторил свой рассказ. Пробуждённый отреагировал примерно так же, как и Аскольд. «Вам очень повезло! Хотел бы я быть с вами тогда!» – заявил он. Очевидно, подумал хронист, для настоящих исследователей отступничество и риск для жизни где-то на уровне пропущенного завтрака – ничтожные неприятности.

Виллем с Джервасом опять ударились в воспоминания, Шаан пошёл спать, а возле костра кроме Айдана остался только Вальтер. Хронисту совершенно не хотелось спать, и он продолжил сидеть, глядя на звёзды и вдыхая ароматный дым, пока наконец лёгкие, но настойчивые пинки не вытащили его из раздумий.

– Очнулся наконец, – шепнул рыцарь. – Слышь, Гробобой, – он хитро прищурился, – хочу с тобой поделиться кое-чем.

– Что такое?

– Да вот, – Вальтер довольно оскалился, – братец-то наш оказался… сестрицей, – и он, должно быть, очень был доволен шуткой, но Айдан выпучил глаза, и, недовольно махнув рукой, рыцарь объяснил: – Короче, я, кажется, понял, кем он был, пока не напялил рясу.

– Да? И… как вы догадались?

– Так из-за ружья. Как ты, думаю, понял, в Гевинтере немного умельцев стрелять из ружей, поэтому выбор невелик. Думаю, всё вот как было. До того, как огнестрельное оружие запретили, ребятки из Соединённых Провинций успели привезти королю небольшую партию, чтоб познакомился, но знакомство прошло скверно: маги с клириками в один голос объявили огнестрельное оружие творением Падшего. Из того, что преподнесли Его Величеству, часть поломали, часть переплавили, одно Королевская гильдия забрала для изучения, а ещё одно потеряли.

– Потеряли?

– Ну, не совсем. Один ловкач из придворных забрал себе, но у него вскоре обчистили дом, и ружьишко тоже увели – и так оно меняло владельцев, пока не очутилось в одной отбитой компании наёмников, которая звалась Псы Манфреда – в честь их вожака, понятно. И это, Гробобой были не такие наёмники, которые носят у сердца платок, подаренный прекрасной дамой, и защищают невинных, – Айдан хихикнул: о таких ему слышать не приходилось, – а самые настоящие разбойники, которые сегодня бьются с горцами на Перевале клинков за вайтернахтское золотишко, а завтра поджигают деревню, в которой им не дали попользоваться девицами. Так вот, по поводу ружья. Поскольку Манфред был злобный рубака и предпочитал ходить в рукопашную, оно досталось типу по имени Арнульф Длинный, который даже в этой банде слыл злодеем – говорили, что его в детстве поцеловал сам Падший, и он отыгрывал своё: распускал кулаки, богохульствовал, а с крестьянками и вовсе не церемонился – но зато палить из своей аркебузы или как там её наловчился очень здорово.

– И вы хотите сказать, что брат Ингольберт был Арнульфом Длинным?.. – сдавленным голосом промолвил Айдан. Звучало дико – но ведь было и то мгновение в подземелье, когда подвижник будто снова стал тем самым человеком, привыкшим и умеющим убивать…

– Да я сам не меньше твоего удивился – но ты ведь помнишь его ответ на мой вопрос о том, как ему удалось так метко засадить многоножке. Он мог бы сказать – сам Владыка пулю направил, и я бы поверил! Но он ведь сам проговорился, мол, как обычное ружьё – выходит, он и раньше палил из ружей.

– По-вашему, брат Ингольберт прикидывается добреньким, но на самом деле?..

– Да нет, – Вальтер покачал головой, – чтобы так прикидываться, нужно, чтобы тебя действительно укусил Падший. Думаю, он в самом деле изменился.

– Но как?

– Ты меня дослушай, а потом спрашивай. Так, – Вальтер нахмурился, отыскивая конец потерявшейся истории. – Сам понимаешь, век таких компаний обычно недолог. За пару лет они всем надоели вусмерть, и без стеснения таскающий ружьё Арнульф тоже намозолил глаза королевским чиновникам – в общем, их решили прижать. Псы Манфреда по-хорошему сдаваться не планировали – вломились в монастырь близ Иммартена, взяли в заложники аббата и решили прорываться через горы на запад. Их окружили в какой-то деревне, но банда укрепилась в амбаре и передала, мол, если не дадите выехать из Гевинтера, святоше не жить. Монах был уважаемый, чуть ли не чудотворец, но главный из поимщиков решил, что клириков ещё нарожают, а с компанией Манфреда пора уже кончать – и он велел поджечь амбар. Мне говорили, что, когда стали разбирать обгоревшие тела, одного недосчитались – и, судя по всему, Арнульфа. Тогда поговаривали, что перед лицом смерти он покаялся, и аббат вытащил его с помощью святой магии – никто, конечно, не верит всерьёз в святую магию, но после всего, что мы видели, поневоле задумываешься.

– Но брат Ингольберт ведь и не особо длинный, – буркнул Айдан.

– Ой, да ты как будто не знаешь, как наёмникам дают клички! Наверняка он просто в длинном плаще ходил или любит толкать речи – вот и стал Длинным, – Вальтер поворошил угли в костре и требовательно спросил: – Ну, что, скажи, хорошо я додумался?

Хронисту пришлось признать, что неплохо. Сам он сперва расстроился из-за того, что брату Ингольберту приписали такое мрачное прошлое, но потом подумал, что, если Владыка простил известного своими бесчинствами наёмника и даже дал ему творить чудеса именем Своим – то, может быть, у Него найдётся немного милости и для одного запутавшегося монашка?

Звёзды в небе ухмылялись, а Дорога Титанов сияла так ярко, словно на неё и впрямь можно было запрыгнуть с вершины одной из гор и, пройдя до конца пути, постучаться в золотые ворота Светлого Ормэна. Прикрыв глаза, хронист увяз в неглубокой, беспокойной дрёме, в которой они с Белым Волком и впрямь бегали по бирюзовым и сиреневым разводам Дороги Титанов, но вместо рая в её конце неизменно ждала ступенчатая пирамида из чёрного камня.

***

Утром всех растолкала Кейтлин, которая проснулась незадолго до рассвета и не находила себе места, представляя, как далеко убежит Фродвин, пока его поимщики прохлаждаются. Наскоро поев, странники запрягли лошадей – и стоило последнему из них взобраться в седло, как из деревьев выступила знакомая уже нелепая фигура с прямоугольной башкой. Сейчас культист был уже совсем не страшен и абсолютно нелеп в своих мохнатых штанах и с выкрашенной неровными мазками, кое-где облупившейся деревяшкой вместо лица. Подойдя поближе, он пробубнил:

– Вас стало меньше.

Айдан едва удержался от смеха. Закусил палец, а живот-то всё равно так и плясал. Как вообще можно было бояться этого несуразного человечка?

– Вы ошиблись, – проговорил Джервас, который как раз поднялся от ручья с усыпанным блестящими каплями бурдюком. – Нас столько же, я буду вместо Бартеля.

– В самом деле, – отозвался культист. – Простите, я не почувствовал вашего присутствия.

– Да меня вообще не разглядишь! – раскинув руки, расхохотался пробуждённый. – Вы же знаете: сегодня я такой, а завтра переменюсь до неузнаваемости – поэтому, должно быть, Нор не замечает меня.

Культист растерянно помотал башкой.

– Проведёте нас через перевал? – продолжил Джервас. – Буду очень признателен, я никак не запомню хорошенько эти козьи тропки.

– Да, – промолвил культист, а потом добавил: – Тот, другой, он где-то рядом.

– Бартель? – встрепенулась Кейтлин. – Далеко?

– Не знаю. Но он последует за вами.

– Он ведь волшебник, – Джервас прищурился. – Мы пытались провести волшебника через Искривлённые Пути, последствия были весьма плачевны.

– Он знает это, – глухо промолвил культист. – И всё же он попытается. Он знает, что его жизнь отмерена и его Нор – это путь распада.

– Фу, жутко, – Кейтлин поёжилась. – Давайте уже поедем.

Под копытами захрустели, раскалываясь, белые камни. Культист лез в гору так резво, что всадники едва за ним поспевали, а следом из-за дальних гор, слепя отвыкшие глаза, поднималось солнце. Рассвет казался нарисованным нежными красками на дымчатом холсте – хотелось впитать его, запечатлеть на внутренней стороне век, чтобы посматривать, когда вернётся обычная гевинтерская хмарь.

Пока осторожно, придерживая лошадей за поводья, спускались вниз по склону, Айдану начало казаться, что Искривлённые Пути уже пройдены, так всё переменилось вокруг: ветер трепал серёжки на чахлых берёзках, из опушённых жёлтым кустов доносилось старательное посвистывание – да и сам воздух был сладким, словно в нём, как отзвуки душ в потоке силы, ожил аромат летних цветов. Вальтер начал цокать что-то развязное, и даже у Кейтлин на щеках наметились ямочки. Но мало-помалу дорожка спустилась в глубокую расщелину, свет померк, под копытами захлюпала грязь, упавшее дерево пригрозило изломанными когтями, чей-то череп ухмыльнулся из-под бревна, мухи взвились над сумрачной лужей, окаймлённой засохшими лезвиями ирисов. Путники помрачнели: уже не песни, а кашель и сдавленные ругательства рвались из глоток, замёрзшие пальцы спрятались в рукавах. Подвижник начал без слов мурчать мотив неведомого Айдану гимна – и, хотя хронист не мог не думать об Арнульфе Длинном, песня снимала напряжение, он подъехал поближе, чтобы светлое волшебство подействовало верней.

Когда стены ущелья раздвинулись, путники снова вздохнули с облегчением. Культист простился с ними, объявив, что дальше тропа выйдет на ровное место, и там ему не угнаться за конными. Джервас милостиво отпустил его и сообщил, что после перевала и сам окажется надёжным проводником.

– Ну, ты это, бывай, – неловко уронил рыцарь. Айдан подумал, что неплохо бы тоже сказать что-нибудь, но слова нерешительно толкались в горле.

– Да смилуется Владыка над твоей душой! – возвестил подвижник. Маска слегка кивнула в ответ.

Оглянувшись напоследок, Айдан подумал, что всё-таки Нор был очень скверным богом, и хорошо было бы прислать в эти места по-настоящему искусных проповедников – только вот, с досадой заключил хронист, кому это надо? И полуночники наверняка не пустят священников в соседние ущелья – одна надежда, что этот прозреет сам по себе. Он всё стоял зловещим идолом, словно вырезанным из темноты за кромкой солнечного света. Айдан вздохнул. Слово Владыкино поразительно мало значило в этом мире.

Теперь отряд пробирался краем болота, кривые сосенки зорко следили за ними с ржавых островков, между которыми плескались утки, то и дело переворачиваясь кверху хвостом. К дальнему берегу убегала тропка из тонкооперенных кочек – но, к счастью, Джервас не повёл всех в ту сторону.

Вдали наметилась очередная белая стена, потом её нарушил изъян, превратившийся вскоре в разрыв, ущелье, заслонённое высокой слоистой скалою, напоминавшей не то полосатую башню с дымовой трубой, не то великана с вытянутой кверху ручищей. На осыпи у её подножья странники остановились.

– Вот за этим камнем, – объявил Джервас, – начинаются Искривлённые пути. Я, конечно, уверен, что одной моей воли хватит, чтобы мы попали, куда надо, но можете тоже подумать о Фродвине.