Кира и шейх

Ну что же, уверена, шейхи таких просто обожают: блондинка, красавица и умница! Три в одном. На какое фото в интернете не глянь – все сплошные блонды с выдающимися бюстами рядом с наследными принцами Брунея. Что ещё нужно восточным мужчинам для счастья?! Пухлые булки и молочные ягодицы!

А изумрудные глаза этого мать-его-аль-Нахайята упираются уже в Анну Викторовну – руководительницу нашей службы внешнеэкономических поставок и логистики. А что, тоже очень даже достойная кандидатура: красный диплом МГИМО, не менее выдающиеся формы и русая коса через плечо. Круглая и аппетитная, так бы и откусила, как яблочко! Точнее, шейх бы с удовольствием надкусил! Аня скромно улыбается красавчику-арабу, и её очаровательные щёчки заливаются розовой краской смущения.

Я сдерживаюсь, чтобы не прыснуть в кулак от этого цирка. Блин, такое не каждый день увидишь! Просто балаган на выезде.

Но тут подлые отчёты выскальзывают из моих пальцев и веером разлетаются по ковру.

– Простите, – бесшумно шевелю я губами и падаю на колени, собирая свои уже ненужные бумажки.

– Например вот этого, – слышу я голос над собой, и жалею, что пропустила самое интересное!

Чёрт! Вот вечно я такая неуклюжая. И я незаметно поднимаю голову, чтобы разглядеть, на кого же в итоге ткнул своим пальчиком шейх: на строгую накачанную Виолетту, или на русскую роскошную красавицу Анечку.

И вижу, как все глаза в комнате устремлены на меня.

2

– Я дико извиняюсь, – бормочу я. – Сейчас уже ухожу.

Так в итоге кого же выбрал этот аль Нахайят?! И почему все продолжают так пристально на меня смотреть? Подумаешь, уронила бумажки: ну не вазу же китайскую эпохи Мин разбила! В приличном обществе это бы постарались не заметить.

– Ну так как? – поднимает свою изогнутую луком бровь шейх, и его глаза-изумруды смотрят на меня.

Переводит взгляд на моего президента.

И только сейчас я подмечаю, как отвисла у Курицина нижняя челюсть, и мне кажется, что еще секунда – и из неё потечёт тоненькая струйка слюны. Как у дебила. Вижу возмущённый взгляд Виолетты, которая с неприкрытым презрение смотрит на меня сверху вниз.

– Что это значит? – наконец-то подаёт голос Константин Суренович.

– Ничего особенного. Я просто заберу под гарантию выполнения условий нашей сделки вашу сотрудницу. Вот эту, – ещё раз кивает в мою сторону араб, и бумаги снова валятся из моих рук. – Всего на срок исполнения всех обязательств. Заодно и за оборудованием присмотрит, и на месте все вопросы решит, —усмехается он.

– А если мы… не сможем поставить всё в срок, – выдавливает из себя Иван Леонидович. Хотя только что клялся и божился, что это практически невозможно.

– Тогда я оставлю её себе, – смеётся шейх.

Как будто это очень забавно.

– Зачем? – переспрашивает мой президент, и тут я сама начинаю внутри бурлить от возмущения.

Действительно, зачем?! Как-будто я какой-то бесполезный предмет интерьера. Вещь. И та лёгкость, с которой они обсуждают мою судьбу в моём же присутствии, меня тоже возмущает! Всё это похоже на бред сумасшедшего.

Я поднимаюсь на ноги, во весь свой небольшой рост на каблуках и отрывисто кидаю в напыщенное надменное лицо:

– Нет!

И наконец-то выхожу из переговорной. Надо было уходить быстрее, тогда он выбрал бы себе в жертву одну из наших красоток. Они-то как раз не против. Я уже успела поймать на себе полные ненависти взгляды и Анечки, и своей начальницы. Даже не сомневаюсь, что они и за бесплатно, и без всяких гарантий прямо в переговорной легли бы под этого шейха.

Разложились бы и раздвинули свои длинные ноги у него перед носом, в надежде, что он позарится на их славянские прелести. Мать его!

А мой директор! Тоже хорош! Разве не человеческая жизнь – самая большая ценность? А как же Достоевский? Толстой? Чехов, в конце концов?! Меня поражает, что ни у кого из присутствующих даже не возникло мысли сразу же отказать этому придурку, который явно над ними издевается!

Ну просрали сделку, хорошо, имейте силы признать ошибку. В следующий раз так не делайте. Но зачем так прилюдно унижаться?! Вылизывать его смуглую задницу?! Он же просто ржёт про себя в полный голос, как марокканский ишак, наблюдая за реакцией взрослых мужиков. Которые ещё и раздумывают над его возмутительным предложением, которое, кстати, запрещено всеми возможными международными конвенциями по защите прав человека!

Возвращаюсь в свой закуток и плюхаюсь в кресло перед монитором, пытаюсь отдышаться от возмущения, лишающего меня воздуха, душащего меня. Ладно, чёрт с ними. Сейчас этот цирк закончится, все вернутся на свои места, уткнутся в свои графики и забудут про этот комичный инцидент. Потому что и вспоминать здесь нечего. Богатый клиент решил постебаться над дурачками, возомнил себя Илоном Маском, наверное, помахал у них перед носом пачкой своих миллиардов, а они и написали в штанишки.

Но ничего, я всё-таки не зря училась в лучшем заведении страны, так что я просто сделаю вид, что ничего такого не было. Не буду показывать им, что запомнила их конфуз. С кем не бывает. Всё вопрос денег. Забыли, работаем дальше.

И всё-таки мои пальцы сами собой набирают в строке поисковика фразу «аль Нахайят», и в выдаче начинают мелькать статьи «правящая действующая династия шейхов… наследные принцы Эмиратов… государственные перевороты…» и всё в том же духе.

Надо же, похоже, мне на самом деле сегодня посчастливилось столкнуться с настоящим принцем! И его царственный бампер даже соизволил соприкоснуться с моей тощей задницей простой смертной. Смердки, – хмыкаю я. Ещё и внукам про такое буду рассказывать. Даже и представить себе не могу, что же этот высокочтимый дон углядел в моей скромной персоне.

Никак с жиру его высочество изволило беситься. Надо будет рассказать своему брату вечером, правда, он, скорее всего, не поверит во всё это. Да мне и самой не верится.

Ну ладно, пора возвращаться к своим любимым трендам и графикам, и я открываю документ Excel, как рабочий телефон на столе у меня тихо тренькает.

– Кира, зайдите ко мне, пожалуйста, – слышу я в трубке голос генерального.

И выходя из кабинета сталкиваюсь со своими сотрудниками, наконец-то возвращающимися с совещания, и по взгляду Виолетты Ивановны, окатывающему меня словно из помойного ведра, понимаю, что сделка, по всей видимости, сорвалась…

– Проходи, Кира, нам надо поговорить, – приглашает меня к себе наш президент, и его вкрадчивый тон не предвещает ничего хорошего.

Я сажусь в кресло напротив и наблюдаю, как пару секунд Константин Суренович трёт свою сухую переносицу.

– Послушай, Кира, когда ты пришла к нас в компанию? – начинает он издалека. – Год, два назад?

– Почти два года, – отвечаю я. – А какое это имеет значение? – интересно мне.

– Ну что же, два года – достаточный срок, чтобы узнать всю нашу кухню… – снова с напряжением трёт он лоб, словно пытается извлечь из него ценные мысли. – Какая у тебя должность сейчас? Старший маркетолог?

– Нет, всего лишь младший, – с вызовом отвечаю я, и тут лицо моего босса проясняется. Решение найдено.

– Это просто замечательно! Вполне себе даже отличный срок, чтобы получить заслуженное повышение, – мягко, по-отечески, улыбается он.

– Вы меня повышаете? – с недоверием переспрашиваю я. Интересно, почему эта идея родилась у моего руководства именно сейчас?

Но президент компании развеивает все мои сомнения:

– Кира, ты слышала, что сегодня было на совещании. Малак аль Нахайят чрезвычайно ценный клиент. Нам очень бы не хотелось его упускать, – обтекаемо формулирует он свою мысль. Хотя может дальше не формулировать.

– Нет, я же чётко сказала там, в переговорной, – перебиваю я Константина Суреновича. – Я не продаюсь!

Хоть это пока то единственное, что осталось у меня. От моего безрадостного детства, бесприютной юности и вечно влажных простыней. Моя жизнь.

– Послушай, сколько тебе лет? – заходит уже с другого бока начальник.

– Двадцать два. Почти двадцать три.

– Ну так вот. Всего двадцать два. Всё впереди. Это прекрасная возможность для тебя вырасти и сделать карьеру, ты же это понимаешь? – внимательно смотрит он на меня. Как заботливый и добрый сутенёр, рассказывающий бездомной девочке на вокзале, что он сейчас отвезёт её во дворец, где её ждёт настоящий принц.

Только в моём случае принц на самом деле настоящий. Наследный. Из царской правящей династии.

Тем более нет. Я же прекрасно знаю, для чего таким нужны такие, как я. Уж точно не сводные таблицы пересчитывать.

– Не будь так категорична, Кира. Если подумать, здесь же совершенно нет ничего такого: ты просто поедешь в официальную командировку. Только и всего! – увещевает меня мой начальник.

– В командировку? Это так называется? – уже не выдержав, с издёвкой переспрашиваю я. – А что там этот принц плёл про гарантии? Ценность человеческой жизни? Разве сотрудникам в командировке вообще что-то может угрожать? Их берут в заложники? Под гарантии сделки? – начинает уже нести меня.

Губы дрожат, как это часто со мной случается, когда я злюсь. Сейчас меня точно уволят. Но меня уже не унять.

– Не кипятись, он просто это так назвал. Плохо знает русский язык, – пытается оправдать его Константин Суренович, но я перебиваю:

– Да нет, по-моему, он очень даже хорошо знает русский язык. Получше некоторых, – злорадно добавляю я. – Он вполне ясно выразился, что хочет в качестве гарантии сделки одного из сотрудников. А конкретно – меня! – выпаливаю я.

– Кстати, ты не в курсе, почему именно тебя? – вдруг спрашивает меня директор. – Ты вообще его откуда-то знаешь? Виделась с ним раньше?

И тут у меня окончательно срывает резьбу:

– Откуда мне знать?! – восклицаю я, уже не сдерживаясь. – Может быть, он извращенец? И любит затаскивать к себе в пещеру Али-Бабы невинных девственниц? Кстати, пусть ни на что не надеется, я уже давно не девственница! – нервно смеюсь я.

– Кира, успокойся, никто не собирается затаскивать тебя в пещеру, – как-то неуверенно произносит Константин Суренович. – Послушай, я тебе хочу сказать вот что: я всегда мечтал создать что-то полезное, нужное, понимаешь? И этот контракт очень важен для меня. Без него дело всей моей жизни может просто умереть, – с мольбой в голосе начинает он. – Я тебя прошу без протокола. Просто по-человечески помочь мне. А я помогу тебе. Тебе всего-то надо будет поехать с этим шейхом и оставаться у него, пока мы полностью не выполним контракт. А когда ты вернёшься, то я назначу тебя руководителем отдела маркетинга. Ну как тебе такая идея? – ласково улыбается хитрец.

– А если вы не выполните контракт, то меня пустят на органы? – откинувшись в кресле и скрестив руки на груди, ехидно замечаю я.

– Мы выполним контракт. Обещаю, – устало произносит директор. – А если ты не согласишься на предложение этого шейха, то, к сожалению, мы будем вынуждены с тобой расстаться. Ничего личного, просто бизнес, – смотрит мне в глаза президент.

– Отлично, – встаю я. – Когда вам положить заявление? Неужели вы думаете, что если бы целью моей жизни было стать просто шлюхой, я бы столько вкалывала в университете, а потом – здесь? – свысока бросаю я.

– Не руби с плеча. У тебя есть время на подумать, – уже утыкается в монитор Константин. – И с чего ты взяла, что вообще смогла бы стать дорогой шлюхой? – добавляет он. – Шлюх много. А дорогих – очень, очень мало, ты уж поверь мне.

– Всего хорошего, – уже направляюсь я к двери. Меня буквально душит возмущение. – Я вижу, вы очень хорошо разбираетесь в вопросе.

– А как же, – хмыкает президент. – А как же ещё, ты думаешь, становятся владельцами компаний? – и я хочу со всей силы хлопнуть дверью за собой, но адская конструкция схлопывается мягкими доводчиками.

Даже уйти красиво не получилось.

Возвращаюсь на своё рабочее место под молчаливый взгляд Курицина, который косится на меня из-под своего монитора. Они явно с Виолеттой Ивановной уже обсудили всю эту ситуацию, или обсуждают онлайн, судя по яростному перестуку клавиш и потные взгляды исподтишка.

Но безусловно, моя начальница не может вызвать меня на ковёр и поинтересоваться, согласилась ли я стать живым товаром, или всё-таки мне надо сделать строгий выговор. Поэтому они сидят и выжидают. Параллельно обсуждая, что же во мне нашёл этот невероятный шейх. В этой замарашке из Бибирево.

Константин Суренович дал мне время на раздумья, но я уже всё решила. Пишу заявление по собственному, плюс у меня остался ещё не отгулянный отпуск, и выхожу на рынок труда. Свободной пташкой. А что, у меня есть хороший опыт работы в крупной корпорации, так что уверена, что работу я найду за месяц. Прикидываю в уме, сколько у меня всего денег, и понимаю, что мне их должно хватить на восемь месяцев безработной жизни.

Пока остальные мои ровесницы ходили по вечеринкам, барам и клубам и ездили в Турцию на отдых, я откладывала каждую копейку, экономя на всём, и теперь я спокойно могу наконец-то съехать из этой дыры, которая по иронии называется домом, и больше никогда не видеть эту похотливую потную рожу Геннадия.

Смотрю на обои рабочего стола: под ослепительным, как спелый плод манго, тропическим солнцем, синеет южный океан, на который я обязательно когда-нибудь поеду. Очень скоро. Когда найду новую работу и снова поднакоплю денег. А загранпаспорт я уже сделала. Заранее.

Я выключаю компьютер и встаю из-за стола. Беру сумку и направляюсь к выходу. Не прощаясь ни с кем.

– Кира, ты куда? – слышу я кудахтанье Курицина за спиной, и я небрежно бросаю ему через плечо:

– По делам. Сегодня не вернусь, – и гордо выхожу из кабинета.

У меня через час встреча с риэлтором на квартире в центре.

3

Я смотрю на раскинувшуюся за окном Москву – мой родной город. Суетливый, деловой, суматошный.

Для кого-то Москва – приветливая и хлебосольная хозяйка, а для кого-то – злая мачеха. И я до сих пор не решила, кто же она для меня.

Я стою на одном из последних этажей расплодившихся в последние десять лет высоток-муравейников, которые втыкают сейчас буквально на каждый свободный пятачок земли, и вдыхаю запахи свежего ремонта: краски, ламината и клея. Ровные девственные стены сверкают белизной. В этой квартире ещё никто никогда не жил.

И я смогу здесь начать свою новую жизнь. Успешную и счастливую.

Без извращенцев-отчимов и ненормальных шейхов. Буду смотреть каждое утро на далёкую Красную площадь в золотых рассветных лучах, пить свой кофе из белоснежной чашечки, а на кровати за спиной у меня будет мирно посапывать какой-нибудь умный, красивый и богатый. Хотя над этим пунктом стоит ещё хорошенько подумать: зачем он мне вообще нужен? Весь мой опыт общения с мужчинами сводился пока к каким-то совершенно нелепым брачным играм ради пары минут невразумительных дёрганий в постели.

Я морщусь, вспоминая все эти несколько не впечатливших меня свиданий и попыток завести взрослую сексуальную жизнь. Хотя, наверное, мне стоит поработать с психологом: жизнь бок о бок с такой грязной свиньёй, как Геннадий, явно пошла мне не на пользу. Наверняка есть современные методики, которые заставят тебя забыть навсегда подобную муть?

Всё это мелькает в моей голове со скоростью картинок калейдоскопа и, в итоге решив про себя потратить оставшиеся деньги на хорошую терапию, я отвечаю на вопрос риелтора, выжидательно застывшего за спиной:

– Да, меня всё устраивает. Я беру.

– Отлично, – облегчённо выдыхает девушка, которой самой уже поднадоело носиться по Москве целыми днями, показывая квартиры. – Тогда мы с вами подписываем договор, вносим залог, и квартира ваша!

– Хорошо, когда нужно внести оплату? – с сожалением отрываюсь я от великолепного вида. За который идёт наценка. Я в этом даже не сомневаюсь.

Но я столько копила, что могу наконец-то позволить себе эти белые стены и эту белую жизнь.

– Поскольку у нас уже есть несколько желающих на этот объект, то я думаю, что чем раньше, тем лучше, – многозначительно посматривает на свои часики риелторша. Строит из себя деловую. – Желательно сегодня до восьми часов вечера. И за эту квартиру владелец попросил внести предоплату на полгода вперёд плюс два месяца депозита. Итого получается, – высчитывает она что-то на калькуляторе, – вот, четыре тысячи восемьсот долларов, – тычет она мне под нос своим мобильным, словно пытаясь доказать мне, что она не врёт. – И да, – добавляет невзначай. – Владелец просил оплату наличными и в валюте.

– Отлично, – прикидываю я в уме, сколько у меня осталось времени, чтобы съездить за деньгами и передать их. – Давайте тогда встретимся с вами где-нибудь в центре. И вы мне сразу передадите ключи? – а я уже представляю, как сегодня я смогу провести свой первый день в новом доме.

И ради этого я готова спать на полу!

– Да, я подожду вас до семи вечера, но потом буду вынуждена снять бронь, – строго предупреждает риелтор, и я уже тороплюсь к выходу, чтобы успеть заключить сделку сегодня.

Я захожу в свою раздолбанную квартиру детства: я так счастлива, что я больше не увижу это убожество, что у меня буквально перехватывает дух от предвкушения.

Если подумать, то кроме чемодана жалких тряпок мне даже нечего особо отсюда забирать. Хочу войти в новую жизнь без вороха ненужного барахла старьёвщика. Может быть поэтому за все эти годы, что я работаю, я так и не приросла вещами, превращая всё вокруг в доллары. На них я смогу купить всё что угодно. На доллары я смогу купить себе новую жизнь!

Постоянные цунами в политике и экономике приучили меня не доверять никому, ни банкам, ни правительствам, поэтому все свои сбережения я храню в твёрдой валюте. В надёжном месте. Под половицей под кроватью в своей спальне.

Я помню, как в детстве мы играли с Ваней и обнаружили этот тайник. Надёжнее Форта-Нокс и пещеры Али-Бабы. И много лет он служил нам надёжным хранилищем. Вот и сейчас я встаю на четвереньки и проползаю под свисающий край покрывала на кровати, чтобы отодвинуть заветную доску.

Под ней лежит томик Пушкина. Для отвода глаз. Ещё в детстве мы придумали использовать его как прикрытие. И с тех пор так и не поменяли порядок. Убираю его и запускаю руку в бетонное углубление, где в стеклянной банке действительно лежит тугая пачка банкнот, которые я коплю уже несколько лет. Почему стеклянная банка?

А чёрт его знает. Мы так придумали с братом в детстве. Как и с томиком Пушкина. Но главное, что это работает. Я достаю осторожно свой прозрачный сейф, и возвращаю на место книгу, а затем и половицу, и запускаю руку внутрь, чтобы извлечь тугую колбаску стодолларовых купюр. Хочу их пересчитать для начала и отложить плату за квартиру.

И тогда у меня останется на жизнь, пока я не найду новую работу, как раз две тысячи долларов. При моём умении экономить я могу растянуть это почти навечно. Главное – выбраться из этой загаженной дыры.

Снимаю резинку, которой перетянута пачка, и сначала я думаю, что мне показалось, это не может быть правдой: вместо плотных зелёных бумажечек, самых красивых и надёжных бумажек в мире, я вижу белые нарезанные листы. У меня кружится голова. Где-то в районе переносицы стреляет резкой болью.

Ещё раз дрожащими не слушающимися меня пальцами листаю пачку. Всё так и есть: последняя и верхняя купюры – стодолларовые, а всё остальное пространство заполнено белыми резаными бумажками. Мне так плохо, что я чувствую, что меня сейчас вырвет. Я сплю, и это просто кошмар. Потому что это не может случиться со мной.

Просматриваю пачку ещё раз. И ещё раз. Как будто от того, что я это делаю снова и снова, белые кусочки ватмана превратятся в зелёные банкноты. Это всё, чем я жила последние годы. Все мои сбережения. Наверняка есть какое-то объяснение. Может быть Ваня взял их взаймы? Забыл меня предупредить? Но он наверняка всё обязательно вернёт! Он ведь мой братишка! Мой старший брат! Который меня всегда защищал. Благодаря которому я и смогла выбиться из этого дерьма. Он просто не смог бы так поступить со мной. Надо спросить у него, и я пытаюсь встать на ставшие ватными ноги, чтобы найти свой мобильник и позвонить.

Переезд отменяется…

Я с ненавистью оглядываю свою жалкую комнату. Я лучше пойду ночевать на вокзал, чем останусь здесь хоть ещё на одну ночь! Мой старший брат должен что-нибудь придумать.

И тут в комнату входит Геннадий. Я и не подумала, что он тоже дома. Обычно в это время дня он где-от шляется: я даже не знаю, где он работает и чем занимается.

– Слышала новости? – нависает он надо мной, всё ещё сидящей на полу, в своих растянутых спортивных штанах. – Волкова взяли.

Волков – это тот самый криминальный авторитет, на которого работает мой брат. Только, конечно же, он считается уважаемым предпринимателем. Почти олигархом.

– Что ты врёшь? – презрительно бросаю я своему отчиму.

Надо пойти и отыскать свой мобильный.

Я сегодня действительно выпала немного из жизни.

Приподнимаюсь, чтобы встать на ноги, и тут сильный удар в живот опрокидывает меня на спину.

Я лечу вниз и бьюсь затылком о деревянный крашеный пол. И вижу, как серый потолок в трещинах надо мной постепенно меркнет… Расплывается…

Я просыпаюсь снова от этого мерзкого сна, который вижу с самого детства:

– Кира… Кира…

Только это не сон.

А тяжёлое расплывшееся тело моего отчима сейчас лежит на мне. Придавило к полу. Я не могу дышать, пока его слюнявый мокрый рот елозит по моему лицу, шее, и это он всё шепчет свою присказку:

– Кира… Кира…

Я помню, что я в банке. Я за прозрачной стеной. Ни один монстр не тронет меня. Монстров не существует…

И тут сознание постепенно возвращается ко мне. Я вспоминаю свой опустевший тайник. И новости о Волкове. Пока всё это не складывается в логическую цепочку в моей голове. Точнее, это до такой степени очевидно, что я сама не хочу в это верить.

Но здесь и сейчас прямо на мне лежит вдруг осмелевший Гена, и я чувствую сквозь тонкую ткань его напрягшийся член.

Я крепко зажмуриваюсь, как будто от того, что я закрою глаза, всё исчезнет. Но кислый прогорклый запах изо рта мужчины душит меня, не даёт отключиться. Я так слаба, что не могу пошевелить рукой или ногой. Я как безвольная кукла вуду, приколотая булавками к полу.

Вани нет… Он не спасёт меня. Это не может случиться со мной. Ни за что…

И пока пьяные липкие руки шарят по моему безвольному телу, оформившаяся, чёткая мысль с жёсткими краями прорезает мой мозг: это ни за что не случится со мной.

– Ну что сучка, думала, этого никогда не случится? – хрипло шепчет в ухо мой отчим, и, как ни странно, его голос придаёт мне сил.

Словно будет меня ото сна. Возвращает из забытия. Я концентрируюсь на ощущениях и чувствую под подушечками пальцев шершавый пол. Грязный. Провожу по нему, и пыль собирается на моей коже катышками.

– Сейчас ты своё получишь, – уже совсем плохо соображая, бормочет Гена, пока пытается расстегнуть тугую молнию на моих джинсах.

Да будет благословен тот человек, который придумал молнии! Надо будет узнать, кстати, кто это, – так некстати вертится у меня мысль в голове.

– Ну что, где твой паскудный братец? Свалил… – удовлетворённо, с придыханием шепчет отчим, всё ещё сражаясь с замком, а мои пальцы утыкаются во что-то твёрдое. Прохладное.

Банка! Мой стеклянный банк. Ну что же, Кира, решайся, – твёрдо произносит внутри меня чей-то голос. И я обхватываю ладонью округлый скользкий бок, всё ещё сомневаясь, всё ещё опасаясь последствий.

Последствий, которые изменят навсегда мою жизнь.

Но молния наконец-то сдаётся под пьяными пальцами Гены, ползёт вниз и открывает конвертик моего лобка.

Мужчина резким движением сдёргивает вниз мои джинсы, и в то же мгновение я со всей своей силой обрушиваю на его голову удар.

Банка разбивается, и я вижу удивлённый взгляд моего отчима. Недолго, сотую долю секунды, а потом весь мой мир и моё лицо заливает тёплая кровь. Вперемешку с осколками. И я отталкиваю от себя это омерзительное безжизненное тело.

Поднимаюсь на ноги. Под которыми безвольным мешком валяется Гена. Адреналин всё ещё бушует во мне и не даёт мне времени на раздумья. У меня пока нет сил бояться и размышлять.

Я даже не хочу приближаться к отчиму и проверять, дышит он ещё или нет. Для меня он всё равно уже умер. Я знаю одно: мне здесь не место. И мне надо отсюда уходить, как можно скорее. Все остальные действия делаю словно во сне, на автомате, как будто кто-то другой хладнокровно и расчётливо руководит моим телом.

Задвигаю на место злосчастную половицу, так, чтобы не было заметно никаких следов, и, встав на колени, собираю окровавленные осколки в кучку, оглядываюсь и хватаю какой-то пакет, валяющийся тут же, на полу. Складываю всё в него. Иду в ванную и пугаюсь, когда вижу в зеркале своё отражение. Надо умыться.

И я снимаю с себя всю свою одежду и складываю её в тот же пакет, к осколкам. Забираюсь в ванную и включаю воду. Смываю с себя всю кровь и вижу, как красные струи, огибая мои растопыренные пальцы, утекают в сливное отверстие. Жду, когда они порозовеют, и только когда вода становится полностью прозрачной, выключаю душ.