Бой песочных часов

Младший сын тяжело вздохнул.

– Да что мы? В народе раскол. Последователи Волка обвиняют Каменцев в предательстве, и наоборот. И вроде бы и у тех, и у других веские аргументы. Волковцы идут против богов, нарушая заветы, игнорируя пророчество. Каменцы оставляют родную землю, слепо доверяясь сомнительной (по мнению остальных) информации и тем самым обрекая свои семьи на скитания.

– Если бы не раскол, шансов выжить у нас было бы больше, – добавил средний брат. – И уходить, и воевать легче, когда все вместе. Но мы не можем договориться между собой. У каждого своя правда. Да ещё этот Лис…

– А что Лис? – удивился отец, посмотрев на младшего сына.

– Их раздражает, что большинство хочет остаться со мной! – ответил тот.

– Нет, не хочет! – возразил старший. – Это большинство вообще ничего не хочет. Ты лидер самой инертной части народа, тех, кого устраивает призыв ничего не менять, смириться и жить вместе с белыми.

– Ничего не менять?! – возмутился Лис. – Да чтобы жить вместе с ними, надо сильно изменить себя!

– Вот именно! Изменить себе! Перестать быть вольным лесным народом, принять белых богов и их обычаи, выучить их язык и забыть свой!

– Спокойно смотреть, как они выжигают лес, – добавил средний, – воевать против своих братьев либо равнодушно смотреть, как нас убивают! Вот к чему призывает Лис.

Вновь повисло тяжёлое молчание.

– Ну что ж, – нарушил его старик, – пойдёмте. Я загадаю малышам загадку и выберу преемника.

– Отец! – остановил его старший сын. – Я знаю, что не по правилам влиять на твой выбор, но позволь помочь тебе.

– Помочь? – нахмурился старик.

– Тебе нужно выбрать из тех, кто уйдёт с нами. У них больше шансов выжить, чем у тех, чьи родители останутся воевать.

– Не слишком ли ты самоуверен?! – возмутился средний. – Нас намного больше, чем белых. Мы победим!

– Я слаб, но из ума не выжил! – сурово ответил отец и встал. – Сам решу!

Братья вновь увидели в нём великого мастера и мудрого главу рода, каким он когда‑то был.

– Те, кто уходит, стоят слева, – успел сказать сын, прежде чем старик вышел из шатра.

Весенний влажный воздух вызвал озноб. Солнце с трудом пробивалось сквозь густую хвою и почти не грело. Собрав последние силы, старик обвёл взором ребятишек. Все улыбались и ждали загадку.

У старика заслезились глаза, и, пока никто этого не заметил, он быстро проговорил: «Никогда и всегда, бежит и стоит, молчит и звучит», – это первое, что пришло в голову. Главное, чтобы было хоть немного в рифму и легко запоминалось. Ответ дети придумают сами, останется только выбрать самое подходящее и объявить правильным.

Один из сыновей постелил шкуру на камень, и старик сел. Дети встрепенулись и начали галдеть в поисках решения. Старик смотрел на них и слушал своё сердце. Но сердце ничего не подсказывало, оно просто болело.

Ураган

– Ты придумала, как будем его транспортировать? – спросила Анна Даниловна.

– Да, – кивнула Галина и внесла в комнату разобранные носилки, на которых Александр с Оксаной когда‑то тащили Алёну.

Жерди связали, застелили простынёй и аккуратно переложили на них Александра. Потом подняли и понесли к машинам.

Когда они подходили к реке, увидели странное скопление народа возле моста. Точнее, на берегу… потому что моста‑то как такового и не было.

– Да как же такое может быть? – растерянно причитала Рая. – Это ж такая конструкция! Его же просто невозможно сломать! Как же теперь?

– А что случилось? – спросила Оксана, оглядывая покореженные фермы и разорванные тросы. Зрелище было жуткое.

– Говорят, ветром, – всплеснула руками Рая.

– Каким ветром? – ужаснулась Оксана. – Тут целый ураган нужен для таких разрушений!

– Так ураган и был, Катюша! Целый торнадо!

– Рая! У нас не бывает таких ураганов! – возмутилась Оксана. – Что ты несёшь? Не протрезвела со вчерашнего мёда?

– У тебя есть другие версии? – пожала плечами Рая и обиженно отошла к обсуждающим проблему женщинам. Все были озабочены, как же теперь перебираться на другой берег.

Оксана вернулась к Александру и пощупала его лоб. Горячий. Можно ли ему лежать на сырой холодной земле? Оксана заволновалась и огляделась вокруг. В нескольких метрах от себя она увидела человека в длинном рыбацком плаще. Он стоял к ней спиной, опираясь на высокий посох, и спокойно созерцал суету возле разрушенного моста.

– Мужчина! Вы мне не поможете? – крикнула Оксана.

– От чего ж не помочь? – обернулся он.

В глубине капюшона Оксана увидела морщинистое лицо и седые волосы глубокого старика. Понимая, что он ей не помощник, она всё же выпалила по инерции уже заготовленную фразу:

– Надо поднять носилки.

– Отчего ж не поднять? Поднимем! – сказал старик и легонько стукнул посохом о землю. Носилки вместе с Александром взлетели и зависли над землёй, как на воздушной подушке.

– Спасибо! – обрадовалась Оксана. – А вы не знаете, что здесь всё‑таки произошло?

Старик усмехнулся:

– Да вот, пришлось мост сломать, чтобы вы не смогли уехать. Сейчас думаю, как чинить.

– Это вы сломали?! – возмутилась Оксана.

– А что мне оставалось? – пожал он плечами. – Я столько сил потратил, чтобы собрать вас здесь, а вы даже поговорить толком не успели. Легче устроить ураган, чем снова согнать вас всех вместе.

– А о чём мы должны поговорить?

– Да какая разница, о чём! Главное, чтобы со взаимопониманием. Вам же теперь вместе работать.

– Но Александра надо срочно везти в больницу! У него энцефалит японский!

– Не смеши меня, девочка! – улыбнулся старик. – Откуда в наших краях японский энцефалит?

– Ну не японский! – согласилась Оксана. – Но ведь температура!

– Обычная мутация.

– Мутация? – Оксана похолодела. – И что делать?

– Желательно ему не мешать. Пить давай, живицей мажь. И увозить его отсюда не надо! Ясно?

– А в больницу?

– Так мост‑то сломан. Всё равно не сможете. Пока не образумитесь, чинить не буду.

– А он выживет? – робко спросила Оксана.

– Мы не умрём, но изменимся, – старик загадочно подмигнул.

– Вы имеете в виду, что в мозгу начнутся необратимые… – Оксана задохнулась от ужаса, и губы её задрожали.

– Ну что ты причитаешь? Почему если изменения, то обязательно плохо? Как, по‑твоему, обезьяна превращалась в человека? Думаешь, безболезненно?

– Обезьяна?! Вы что, до сих пор верите в теорию Дарвина?

– А у тебя есть другая версия?

– Учёные доказали, что Дарвин ошибался. А человека создал Бог!

– Надо же! – усмехнулся старик. – А как Бог создал человека, учёные не объяснили? Из праха земного?

– Ну да… что‑то вроде того. Из глины, кажется… так в Библии написано.

– Правильно написано! Только не подробно. Сначала, под воздействием высоких температур, которые царили на молодой планете, из неорганических веществ Бог создал живую клетку. Потом она начала делиться, размножаться, мутировать, развиваться… под неусыпным контролем Бога, разумеется. Правильнее сказать, что мы произошли от одноклеточного существа. Стадия обезьяны – это лишь один из этапов нашего развития, как, впрочем, и стадия человека.

– И во что превратится Александр?

– Не переживай! Ты даже не заметишь этих изменений, – успокоил её старик. – А вот врачи могут… – озабоченно добавил он. – И могут помешать, а это не входит в Его планы.

– Оксана! – вдруг раздался голос Анны Даниловны.

Старик обернулся, Оксана тоже устремила внимание на берег. Мужчины притащили лодку и спустили её на воду. Анна Даниловна призывно махала рукой, а Рихард и Глеб уже шли, чтобы забрать носилки.

Старик ударил посохом о землю. Всё вокруг задрожало, река вспучилась и вышла из берегов. Лодка перевернулась. От резкого пробуждения Оксана не сразу пришла в сознание. Анна Даниловна трясла её за плечо.

– Оксана! Где градусник? Ты давно мерила температуру?

– Нельзя увозить на лодке! – ответила Оксана, тупо глядя на перевернутую кастрюлю.

Анна Даниловна, ощупав постель, наконец нашла градусник в складках простыни и, включив его, засунула под мышку Александру.

– О боже! – прошептала она, когда градусник противно запищал.

– Что? – пришла в себя Оксана.

– Срочно охлаждать! Где вода?

А вода уже впиталась в ковёр.

Оксана вскочила и бросилась в столовую. Поставив кастрюлю в раковину, она повернула вентиль.

«Как такое может быть?» – пыталась сообразить она, глядя, как одинокая капля медленно собирается на кончике крана.

– Оксана, быстрее! – крикнула сверху Анна Даниловна.

– Боже! Что вы всю ночь тут шумите? – застонал Рихард. – Я только заснул…

– Почему нет воды?! – застонала Оксана.

– Жиды, наверное, выпили! – проворчал он и накрыл голову подушкой.

Оксана открыла холодильник и начала искать что‑нибудь жидкое, но, как назло, ни молока, ничего другого там не было. «Лёд», – вспомнила она и распахнула морозильную камеру, но ни малейшей наледи на стенках камеры не оказалось.

Оксана бросилась наверх.

– Воды нет! – проскулила она, чуть не плача.

– Как? – удивилась Анна Даниловна. – Только что была!

– Кончилась! А где Галина?

– Пошла коз доить. Так! Без паники. Надо срочно найти воду. Беги на улицу, черпай из лужи!

Оксана кинулась выполнять приказ. Даже не надев обувь, она выскочила во двор, но там, как назло, не было ни одной лужицы. Чертыхнувшись, она выбежала на улицу. Там цивилизация заканчивалась, и слякоти было сколько угодно, но вся она была в виде грязной жижи.

Вспомнив про искусственный водоём в саду, Оксана бросилась было туда, но перед самым её носом калитка захлопнулась. Навалившись на дверь всем телом, Оксана до боли в пальце вдавила кнопку звонка, но так и не услышала знакомого тилиньканья. Тогда она в бешенстве заколотила по воротам кастрюлей.

Никогда и всегда

– Деда! – маленькая правнучка вывела его из задумчивости. – Деда, мы не можем отгадать твою загадку. «Никогда и всегда, бежит и стоит, молчит и звучит». Что это?

Старик оглядел притихшую ребятню. Слева топтались малыши, которым вскоре придётся покинуть обжитые места и уйти в холодные земли, где не растут знакомые травы и злаки, где придётся заново учиться находить себе пищу. Он вглядывался в их лица, и сердце сжималось от видений: этот отравится незнакомой ягодой, этот заболеет неизвестной болезнью, а этот просто выбьется из сил и замёрзнет в пути. Старик встряхнул головой, пытаясь отогнать пугающие образы, и перевёл взгляд направо. Там гордо стояли дети воинов. Особенно выделялся старший, который уже выбрал себе имя Ворон. Этот парень выживет в любых ситуациях, но злоба, которой он заразит свою живу, потечёт по жилам многих поколений и вернётся к нему же нестерпимой болью. От этой мысли у старика заныли все суставы.

Он снова посмотрел на малышку, дергающую его за штанину. Уставший разум загадку не помнил, не говоря уж об ответе. Положив руку на голову девочки, он уже хотел было сказать ей заветное слово, но вдруг в глазах потемнело, а в ушах раздался какой‑то неведомый звон.

Говорят, перед смертью память прокручивает прошедшую жизнь как кино. Старик не знал, что такое кино, поэтому перед его затуманенным мысленным взором возникло мгновение, в котором как в прозрачном кристалле были отражены все сюжеты его нелёгкой судьбы. Миллионы звуков, которые он когда‑либо слышал, слились в пронзительную тишину, и стало ясно, что жизнь вовсе не течёт из пункта «рождение» в пункт «смерть», и события не движутся из будущего в прошлое. Нет! Всё одновременно и всегда существует в абсолютном балансе в единственной точке «сейчас». Но это «сейчас» настолько малая величина, что её почти нет, ведь мгновение назад называется «было», а мгновение вперёд – «будет». «Никогда и всегда».

Это внезапное осознание настолько потрясло старика, что силы вернулись. Снова увидев свет, он ещё раз обвёл детей взглядом и понял: ничего не предрешено.

Наклонившись к девчушке, он сказал: «Неси мою живу». Она обрадованно кивнула и отбежала, получив дорогой, но секретный подарок. А он повторил то же самое каждому малышу, который подходил, чтобы с ним попрощаться.

Потом старик встал и перед тем, как вернуться в чум, сказал отгадку: «ВРЕМЯ».

Обещание

Металлический звон больно ударил по нервам сонной деревни, и в отместку она окутала Оксану нестерпимой оглушающей тишиной. Опустив кастрюлю, Оксана приложила ухо к калитке, но услышала только собственный пульс в виске.

Как же всё‑таки медленно тянутся секунды, когда ты стоишь босиком на холодной земле, зная, что тебя с нетерпением ждут. Оксана поняла, что её никто не услышал. Галину сейчас глушит гул доильных аппаратов, а в доме звуконепроницаемые окна. И ждать дальше бессмысленно.

Быстрыми шагами она пошла вдоль забора в поисках какой‑нибудь лазейки. Порывистый ветер облизал с тела остатки тепла, и её начал бить озноб. Окоченевшие ноги почти не чувствовали землю. Оксана злорадно подумала, что это ей наказание за то, что позволила себе уснуть. Хотя какой смысл устраивать такие «наказания», тем самым подвергая Александра ещё большей опасности? И что это за напасть такая: сначала она засыпает и переворачивает кастрюлю, потом в кране исчезает вода, потом захлопывается калитка и перестает работать звонок?

И вдруг в памяти возник обрывок сна, старик в капюшоне и его слова: «Обычная мутация… почему если изменения, то обязательно плохо? Желательно ему не мешать. И возить его никуда не надо!»

Неужели нужно поверить, что все эти совпадения не случайны? А специально организованы, чтобы не мешать Александру поднимать температуру до необходимого уровня? А может, она всё ещё спит? Оксана остановилась и подпрыгнула. Потом подпрыгнула ещё раз и ещё. Так и не взлетев, она пошла дальше вдоль забора, продолжая размышлять: «Если допустить, что цепочка проблем действительно создана некими силами, то, если она примет твёрдое решение не отдавать Александра врачам, все несчастья должны прекратиться. Правильно? Можно попробовать». Остановившись для торжественности момента, она пообещала, что не позволит увезти Александра в больницу.

Сделав круг вокруг забора и не найдя ни одной сломанной досочки, Оксана вернулась к калитке. Ни на что не рассчитывая, она нажала на кнопку и услышала звонок. Через полминуты Галина открыла и с удивлением уставилась на босую дрожащую Оксану с кастрюлей в руках.

Все чудеса с водой и звонком объяснились просто. Оказывается, когда Галина доит коз, она переключает часть электричества на доильные аппараты. И в течение примерно двадцати минут не работают все уличные электроприборы. В том числе и звонок, и насос, который снабжает дом питьевой водой из скважины. Оказывается, надо было просто пойти в ванную, где установлен резервуар‑накопитель, и спокойно наполнить кастрюлю.

Узнав об этом, Оксана засмеялась, едва сдерживая слёзы и вспоминая, как на полном серьёзе решила, что это происки неких «высших сил», явленных ей во сне в виде старика с посохом. Вот только как теперь быть с тем решением, которое она так же на полном серьёзе приняла в момент отчаяния. Отдавать Александра в больницу или нет? Размышляя об этом, она вошла в комнату и поставила кастрюлю с водой на пол.

– Тебя только за смертью посылать, – проворчала Анна Даниловна.

Оксана вздохнула, но решила, что сейчас не время оправдываться и рассказывать о своих приключениях.

– Как он? – робко спросила она.

– Да вроде сбила температуру, – пожала плечами Анна Даниловна, вынимая градусник.

– А какая была? Не слишком?

– Сорок три… но, честно говоря, кажется мне, что градусник неточный. Не бывает у людей такой температуры.

– Сорок три?! – ужаснулась Оксана.

– Я ж говорю, завышает. Всё‑таки эти электронные градусники… в общем, ртутные точнее.

– Ну‑ка, дайте, – Оксана взяла градусник и поставила его себе. Дождавшись сигнала, вытащила и сказала: – Тридцать пять.

– Как тридцать пять?!

– И пять, – уточнила Оксана. – Но это сути не меняет. Если он завышает, то у меня сейчас, выходит, вообще тридцать четыре? Анна Даниловна, давайте спокойно признаем, что температура «зашкалила» до недопустимого уровня. И что теперь будет?

– Надеюсь, он справился.

– А как вы сбили температуру? Всё‑таки таблеткой?

– Нет. Я намазала его живицей. Мне этот метод рассказала одна шаманка. Надо масляным раствором смолы натереть тело в области лимфоузлов: подмышки, локти, шею, под коленями, в паху, ну и позвоночник. Я, правда, не очень в это верила…

– Помогло?

– Сейчас температура тридцать девять.

– Значит, можно не везти его в больницу? – обрадовалась Оксана.

– Да ты что?! – возмутилась Анна Даниловна. – Здесь, что ли, его бросить?

– Почему «бросить»? Я с ним останусь.

– Ну, уж нет! Мне он нужен живым!

В этот момент Александр открыл глаза и прохрипел:

– Пить.

Оксана протянула ему кружку с водой. Он приподнялся на локте и залпом её осушил. Потом удивлённо посмотрел на Анну Даниловну и перевёл взгляд на Оксану.

– Что случилось? – слабым голосом спросил он.

– Да так, ничего особенного! – развела руками Оксана. – Просто ты чуть не умер.

– Да ну? – не поверил Александр и сел.

– Лежи, лежи! – попыталась вернуть его на подушку Оксана.

– Какое «лежи»?! – возмутился Александр. – В туалет хочу! – Он встал и, слегка покачиваясь, вышел из комнаты.

– Чудеса! – развела руками Анна Даниловна.

– Пока вроде бы без изменений! – прошептала Оксана и постучала по деревянному полу, чтоб не сглазить.

– Ладно, – Анна Даниловна встала. – С вашего позволения, я пойду ещё часик посплю. У Оксаны тоже слипались глаза. Раздевшись, она нырнула в горячую постель и замерла в блаженстве.

Мутация

По предыдущему опыту Оксана знала, что чаще всего осознанные сновидения случаются утром. Особенно если рано встать, окончательно проснуться, а потом снова лечь и уснуть. Сегодняшняя ситуация была просто идеальной для этого, надо было лишь не пропустить момент, когда мозг начнёт переключать сознание на реальность сновидения.

Первым обычно возникает визуальный образ – где‑то в зоне бокового зрения вместо хаотичных пятен проявляется что‑то конкретное. Главное – не пытаться рассмотреть, что это, и если это удастся, через несколько секунд начнут возникать тактильные ощущения и звуки.

Оксана «увидела» бегущего по тропинке волка. Машинально взгляд среагировал на движение, и глаза ещё не уснувшего тела попытались сфокусироваться на несуществующем звере. Волк тут же исчез, оставив лишь эмоциональный след и досаду. «Сколько раз я уже так прокалывалась! – расстроилась Оксана. – Нельзя шевелить глазами! Попробую ещё раз». Она замерла, словно в засаде, ожидая, когда снова возникнет видение.

Внезапно из‑под ног взлетела птица, ударив воздушной волной в лицо. Усилием воли Оксана удержалась от желания проводить её взглядом. Замерев, она ждала, когда мир вокруг обретёт достаточную плотность, и вот наконец ощутила, что сидит на влажной траве и слышит стук дятла, скрип сухары и шелест ветра в листве.

«Получилось!» – обрадовалась Оксана и огляделась. Вокруг была залитая светом поляна. «Интересно, а слепит ли солнце во сне глаза?» – подумалось ей, и она посмотрела вверх. «Надо же! Совсем как в реальности! – восхитилась она, зажмурившись от ярких лучей, пробивающихся между кронами деревьев. – Сейчас главное не делать резких движений и не концентрироваться на мелких деталях. Но что делать дальше? Так и сидеть здесь?»

Этот вопрос возникал каждый раз, когда она осознавала, что спит. Единственный ответ, который всегда приходил: «Делай что хочешь! Это же сон! Здесь можно всё!» И это «можно всё» Оксана трактовала, как «всё, что запрещено наяву», или «всё, что наяву невозможно». На этот раз исключения не произошло, и ответ явился тот же самый: «Делай что хочешь». Оксана встала, оттолкнулась от земли и взлетела к самым кронам корабельных сосен. Но почему‑то не ощутила того восторга, которым всегда сопровождались полёты. Вдруг стало жаль тратить драгоценное время осознанного сна на бессмысленные развлечения. Она уселась на ветку и, погладив рукой шероховатую кору, задумалась: вот она видит дерево, трогает колючие липкие хвоинки и даже чувствует запах смолы, но при этом точно знает, что ничего из того, что она видит, слышит и осязает, на самом деле нет. Как же так?! Вот ведь оно! Выходит, ощущения – это ещё не доказательства реальности. Так, может, и явь – такое же точно хитросплетение наших иллюзий, только более устойчивых? Существует ведь ещё какая‑то мифическая «правь». Может, если очнуться от яви, то окажешься в этой самой «прави». Вот бы ещё понять, как это можно сделать!

Оксана спрыгнула с ветки и полетела над лесом в надежде увидеть кого‑нибудь, кто смог бы ответить на её вопросы. «Странно, – подумала она, – если во сне всё возможно, почему я не могу найти знающего ответы собеседника? Того же деда Ефима, или Иосиф Якича на худой конец? Значит, всё‑таки не всё? А ведь то же самое я могу делать и в обычных снах: и летать, и… да чего только не приснится! Так в чём же разница между осознанным и обычным сновидениями?»

Она рассматривала окрестности с высоты птичьего полёта, продолжая размышлять:

«Почему эта созданная моим воображением реальность всегда непредсказуема? Почему я не могу моделировать её по собственному желанию, а вынуждена лишь созерцать? Почему бы мне не попытаться что‑нибудь изменить?» – и Оксана зависла в поисках объекта для эксперимента. Взгляд остановился на высокой раскидистой сосне.

Оксана подлетела к ней и вгляделась в хвойную ветку, пытаясь представить на ней резные дубовые листья. Хвоинки нехотя склеились и превратились в некое подобие плоского листа. Но на дуб это было не похоже. Сморщившись от досады, Оксана попыталась вернуть уродливому мутанту первоначальный вид, но вирус искажённого образа продолжал склеивать иголки, захватывая дерево. Отлетев на безопасное расстояние, Оксана с ужасом наблюдала, как сосна превращается в нечто незнакомое, что‑то среднее между пальмой и кактусом, вызывающее лишь чувство брезгливости и страха. В лесу внезапно потемнело, исчезли краски, по картинке пошли какие‑то помехи, как в телевизоре с плохой антенной, и всё исчезло.

Посох знахаря

Оксана открыла глаза и села. В груди всё ещё ощущался испуг и чувство досады от неудачного эксперимента. Тяжёлая голова ныла. За окном уже совсем рассвело. Александра рядом не было. Она забеспокоилась, встала, оделась и вышла из комнаты.

Туалет был свободен, в ванной комнате Александра тоже не оказалось. Оксана спустилась в столовую и никого там не обнаружила. Рихард тоже исчез, оставив на диване скомканные одеяло и подушку.

Оксана занервничала. Куда все подевались? А главное, куда исчез больной с температурой под сорок? Неужели его всё‑таки увезли в город? Чувство неизвестности назойливо скоблило по нервам и требовало хоть каких‑то действий. Сначала Оксана заглянула в комнату к близняшкам и увидела две аккуратно заправленные постели и спящую на диване Анну Даниловну. В комнате Володи Глеб похрапывал и улыбался во сне. Спальня Владимира и Галины была пуста.

Оксана оделась и вышла на улицу. Для начала она решила сходить на стоянку и посмотреть, все ли машины на месте. Подходя к реке, она издалека увидела Владимира с тележкой, Галину и ещё нескольких человек. По какой‑то причине они не переходили на другой берег. Вблизи стало ясно, что за ночь мост лишился почти половины досок. Ещё вчера Оксане пришла в голову мысль, что страшно ступать по старому прогнившему настилу, того и гляди провалишься. Срочно нужен ремонт. И вот пожалуйста. Теперь ремонт неизбежен.

– Что случилось? – спросила Оксана, с трудом сдерживая смех.

– Пока непонятно, – пожала плечами Галина.

– Но не ветром же их сдуло!

– Это какой же нужен ветер! – возмутилась Галина. – Похоже, кто‑то оторвал и сбросил в реку.

– Это было несложно, они жутко шатались.

– Да я в курсе. Уж сколько местные старики просили починить. Видимо, решили, что пока не доломают…

– Галь, а где Александр?

– Как где?! – округлила глаза Галина.

– Странно. Я весь дом обошла, во все комнаты заглянула. Где он там может прятаться?

– Понятия не имею!

– А Рихард где?

– Рихард распсиховался и поехал домой.

– Как домой? Мост же сломан.

– Так он по краешку прошёл. Это нам с телегой не пройти, старикам не пройти, а ему‑то молодому да налегке без проблем.

– А чего распсиховался?

– А! – Галина махнула рукой и сморщилась. – Володя попытался с ним поговорить насчёт его планов, так он знаешь, что заявил?

– Что?

– Если мы не собираемся увеличивать поголовье коз, то он привезёт сюда других людей и организует «серьёзную ферму». А мы со своими ста литрами будем вынуждены прикрыть свою лавочку, потому что не выдержим конкуренции.