Секрет сына Зевса

– Не твое дело! – резко ответила я и взглянула на отвратительную парочку с высокомерной неприязнью, чтобы не выказать свой испуг. «А чего мне, собственно, бояться? – подумала я. – Я, считай, дома, а дома и стены помогают…»

– А может быть, как раз мое! – не унимался круглолицый. – Может, у меня к тебе разговорчик имеется!

И оба незнакомца встали прямо передо мной, перегородив мне дорогу к подъезду.

– Не бойся, – включился в разговор длинноусый. – Мы тебе ничего плохого не сделаем. Прокатишься с нами в машине… – И он начал теснить меня к серому «Фольксвагену», припаркованному возле магазина. – Покатаемся полчасика, – гнусил длинноусый, – на это же место и привезем…

– А ну, пропустите меня! – прикрикнула я, пытаясь протиснуться между ними. Я всё еще хорохорилась, но чувствовала, что дело плохо.

– Ишь какая упрямая! – проворчал с угрозой круглолицый. – Ну что ты упираешься, всё равно будет по-нашему…

Тут вислоусый схватил меня за руку и потащил к серой машине. Рука у него была холодная и влажная. И очень сильная. Прикосновение его было очень противным – словно меня и правда схватила за руку огромная красноглазая крыса.

Я в панике заозиралась, чтобы позвать кого-нибудь на помощь. Обычно у нашего дома кто-нибудь ошивается – то Катька курит возле своего магазина, то дворник Ахмет подметает тротуар, то гуляет кто-нибудь из собачников, но тут, как назло, не было ни души. Только старушка со второго этажа брела, опираясь на палку. Но от нее какая помощь? На нее ветер дунет – она и переломится.

Тем не менее я громко окликнула ее:

– Бабушка! Позовите Константина, скажите, что ко мне какие-то козлы пристают!

Про Константина я придумала на ходу, надеясь таким образом отпугнуть хулиганов.

– Козлы? – процедил круглолицый. – Ты слышал, Мотыль, она нас козлами обозвала!

– Константина? – переспросила бабулька, удивительно быстро для своего возраста и ветхого вида приближаясь к нам. – Какого Константина? Не знаю никакого Константина! – И она остановилась, опершись на палочку.

Я поняла, что ждать от нее помощи не приходится, нужно рассчитывать только на свои силы, и пнула долговязого хулигана в колено. То есть хотела пнуть, но его нога непонятным образом сместилась в сторону, так что я потеряла равновесие и чуть не упала.

Зато бабулька внезапно выпрямилась и врезала с размаху своей клюкой долговязого под колено. Тот споткнулся, оглянулся и вызверился на старушку:

– Ты что, бабка, совсем из ума выпала? Проваливай быстро, пока я добрый! Я вообще-то старых людей не обижаю, но если ты меня разозлишь…

– Ась? – переспросила старуха, приложив руку к уху ракушкой, и тут же сильно ткнула Мотыля своей палкой в живот.

Тот охнул, отпустил мою руку, согнувшись шагнул к старухе и занёс кулак для удара, но она как-то хитро подсунула палку ему под ноги, он споткнулся и со всей дури грохнулся на асфальт.

Круглолицый, который до того молча наблюдал за происходящим, удивленно уставился на старушку и бросился к ней, угрожающе размахивая кулаками, как ветряная мельница крыльями. Старушонка попятилась и с неожиданной ловкостью отскочила в сторону.

В это время из магазина вышел знакомый мне бритоголовый тип с третьего этажа, кажется Павел, со своим неизменным пёсиком под мышкой. Похожий на кота субъект не успел остановиться и с разбега налетел на моего бритоголового соседа. Павел только легонько ткнул его кулаком в живот, отчего круглолицый хулиган отлетел на два метра.

Он поднялся на карачки и прошипел:

– А ты чего здесь вмешиваешься? Это не твое дело! Вали отсюда!

– А ты еще кто такой, чтобы мне предъявы кидать? – набычился бритоголовый. – Я здесь живу, значит, здесь мои порядки, а тебя чтобы через секунду поблизости не было, или ноги обломаю!

Долговязый собрал себя с асфальта и двинулся на Павла.

– Это еще кто? – заскрежетал он.

– Да вот нарисовался какой-то лысый качок и умничает! – ответил круглолицый, потирая живот.

– Я его быстро умничать отучу! – И долговязый бросился на моего соседа.

Павел ловко увернулся, поставил пёсика на тротуар и сказал ему:

– Фунтик, подожди, мне тут разобраться нужно!

Мотыль сгруппировался и снова атаковал Павла. Причем почти попал ему кулаком в челюсть. Но Павел всё же в последний момент закрылся локтем и в свою очередь провел прямой удар в живот долговязого. Тот охнул, согнулся пополам, но удивительно быстро пришел в себя и снова двинулся на Павла. Но в это время Фунтик молча подскочил к нему, подпрыгнул и цапнул острыми зубами за щиколотку.

Долговязый запрыгал на одной ноге, безуспешно пытаясь сбросить пёсика, но тот вцепился в него, как клещ. А Павел несколько раз ударил противника в челюсть и в живот, так что тот окончательно скис, а потом ловким броском перекинул его через плечо и швырнул на тротуар рядом с серым «Фольксвагеном».

Круглолицый коротышка бросился было на помощь своему приятелю, но у него на пути оказалась старушка, про которую все забыли. Бабуля ловко взмахнула своей волшебной палкой, ноги у коротышки заплелись восьмеркой, и он рухнул на тротуар. Но пролежал недолго, быстренько поднялся, здраво оценил ситуацию и бросился к машине. По дороге он помог своему напарнику подняться и втащил его в «Фольксваген».

Серая машина обиженно фыркнула мотором и умчалась, оставив после себя запах глубокого разочарования.

Поле боя осталось за нами – за мной, Павлом с Фунтиком и удивительной старушкой. Причем моя роль в этой победе была минимальной, даже малышка Фунтик и тот внес в нее куда более заметный вклад.

Павел, проводив взглядом серый «Фольксваген», повернулся ко мне и лаконично осведомился:

– Знакомые?

– Первый раз вижу! – фыркнула я презрительно и всем своим видом показала, что таких знакомых у меня нет и быть не может. Но тут же спохватилась и искренне улыбнулась. – Спасибо вам большое! Если бы не вы, не знаю, чем бы это кончилось! Здорово вы их!

– Да я-то что… – Павел усмехнулся. – Вот Фунтик у меня герой! Как он этой гадине в ногу вцепился! И бабушка тоже здорово поработала… – Он повернулся к старушке, но та уже удалялась, опираясь на свою палочку.

Павел крикнул ей вслед:

– Снимаю шляпу, мамаша! Где вы так научились орудовать палкой? Вы случайно в спецназе не служили?

Старушка обернулась.

– Нет, родной, чего не было, того не было! – ответила она. – Я, милок, по молодости в цирке работала, там и научилась! – И она скрылась в подъезде.

– Значит, говорите, видите этого урода первый раз? – спросил Павел, снова повернувшись ко мне. В его голосе прозвучало сомнение.

– Клянусь! Никогда прежде этих дуболомов не видела! Отморозки какие-то, шпана…

– Шпана-то шпана, но тот, долговязый, кое-какие навыки рукопашного боя имеет. Удар неплохо держит и пару хороших приемов знает. Интересно… Надо Васильичу сказать, чтобы принял меры, а то у нас какие-то мерзавцы шляются, непорядок…

Надо сказать, что Васильич – это военный отставник, который в нашем доме следит за порядком – приглядывает за видеокамерами наблюдения, время от времени обходит территорию и прочее.

Я еще раз поблагодарила Павла, почесала милашку Фунтика за ухом.

Тут из своего магазинчика выпорхнула Катька. Увидев меня наедине с Павлом, она поджала накрашенные губки. Но тут же вытаращила на меня глаза:

– Ой, это ты, что ли, Алинка? Чтой-то ты с собой сделала? Не узнать прямо…

Тут и Павел бросил на меня внимательный взгляд. Ага, узнал, значит. Катерине взгляд Павла не понравился, я это сразу поняла.

– Что тут за шум был? – спросила она Павла.

– Да вот, какие-то придурки на нее напали… – начал Павел, не отводя от меня взгляда.

Я поспешила ретироваться – ссориться с Катериной не входило в мои планы.

После стычки с негодяями меня колотило. Дрожа, зашла в лифт. Даже пожалела, что Антонину не встретила. Вот интересно – то она болтается целыми днями во дворе, а то куда-то подевалась…

Дома я встретилась взглядом со своим отражением в зеркале. Несомненно, это была я, но какая-то непривычная… Волосы стали значительно темнее, подстрижены асимметрично, а под темными бровями глаза казались более глубокими, выразительными и… таинственными, что ли. Я улыбнулась своему отражению. Улыбка тоже показалась мне другой.

И тут вдруг мне померещилось, что такое со мной уже было. То есть я когда-то уже видела женщину, которая сейчас отражается в зеркале. Да-да, женщина также поворачивала голову и также улыбалась. Чёлка чуть падала на глаза, я откинула ее привычным жестом. Что такое, ведь у меня не было никогда никакой чёлки! Всегда носила прямые светлые волосы до плеч, мама еще говорила, что не всегда они выглядят прилично, а я ей завидовала – у нее-то грива будь здоров! У полных всегда волосы хорошие, питание помогает…

Я вздрогнула… и наваждение пропало. Не было такого, не видела я до сего времени эту женщину. Это же я, только прическу изменила. Может, зря я позволила себя уговорить? Этак теперь от зеркала шарахаться буду… А вообще-то неплохо, мастерица свое дело знает, не зря ее в дорогой салон взяли.

Просто день сегодня какой-то нервный.

Я немного расслабилась, дрожь прошла, но когда я вспомнила тех двух уродов, мне снова поплохело.

Я сварила себе крепкий кофе, машинально открыла коробку конфет – ту самую, которая осталась после посещения коварной девицы. Конфеты и правда были просроченные – начинка в них высохла и горчила. На меня кофе действует не так, как на всех остальных, – я от него успокаиваюсь. Чем крепче, тем лучше. Вот и сейчас я немного успокоилась и задумалась над странными событиями.

Что-то слишком много необычных событий со мной происходит в последнее время… Сначала ко мне впёрлась непонятная девица, якобы за вантузом. Потом она явилась с конфетами и отключила меня какой-то дрянью. Слава богу, что в квартире ничего не пропало. А сегодня какие-то придурки попытались меня похитить. Не понимаю… Зачем я им понадобилась? Я не миллионерша, и не богатая наследница, и никаких ценных секретов не знаю. А бандюганы не побоялись напасть на меня прямо возле дома, притом что у нас имеется охрана и камеры установлены. И вообще в доме живут приличные люди, и никакая шваль поблизости не ошивается.

Тут мой взгляд упал на коробку с конфетами, и я вспомнила, что говорила Катька: эту коробку купил интересный мужчина со шрамом, приехавший на синем «мерседесе». Ну, если Катьку послушать, то у нее все мужики моложе восьмидесяти «интересные», это нельзя считать особой приметой, разве что шрам. И то, мало ли в нашем городе мужчин со шрамом? Но вот синий «мерседес» – это уже что-то конкретное. И тут мне пришло на ум, что возле входа в Катькин магазин установлена камера. И что синий «мерседес» на нее вполне мог попасть, раз уж он припарковался рядом с магазином.

Я не поленилась, спустилась на первый этаж и постучала в комнату охраны.

– Открыто! – донесся из-за двери хриплый голос Васильича.

Я зашла. Васильич сидел за столом перед монитором, на который были выведены изображения с нескольких камер, и со вкусом пил чай с пряниками.

– Чаю хочешь? – предложил он приветливо.

Васильич вообще мужик не вредный, а мне как-то особенно симпатизирует. Говорит, что я на его дочку похожа. А сегодня смотрел на меня по-другому, задумчиво как-то. Я удивилась, но вспомнила, что была сегодня в салоне красоты и изменила внешность.

– Ничего так! – Васильич подмигнул мне по-хорошему. – Так чай будешь пить?

– Какой там чай! – вздохнула я.

– Случилось что?

– Да какой-то козел мою машину помял! Прихожу, а на ней такая вмятина!

– Так застрахована машина-то?

– Застрахована, конечно, только у меня франшиза – такое повреждение под страховку не попадает, так что я влетела на деньги.

– Сочувствую! А только я-то чем могу помочь?

– Васильич, миленький, а можно мне посмотреть запись с камеры, может, узнаю, кто мою ласточку задел, и прихвачу козла? Если это кто-то из наших…

– Да, конечно, смотри, нет проблем. С какой камеры тебе показать и за какое время?

Я сказала, что припарковала машину возле магазина, и время назвала примерно то, когда неизвестный мужчина со шрамом покупал у Катьки конфеты.

Васильич поставил нужный диск, пощелкал кнопками и пересел на другой стул:

– Садись, смотри!

Я начала просматривать запись в ускоренном режиме. Васильич наблюдал через мое плечо, чем меня сильно напрягал. Ведь увидит, что моей машины близко не было. Тут ему кто-то позвонил по громкой связи:

– Охрана? Откройте шлагбаум!

– Кто такой? – строго осведомился Васильич. – На каком основании?

Он вообще-то, как я уже говорила, человек не вредный, но не любит, когда на него повышают голос. Вот и сейчас он прикрыл микрофон ладонью и проворчал:

– Ишь раскомандовался! Держится, как большой начальник, а наверняка всего-то курьер!

Водитель сменил тон и стал объясняться. Васильич долго ломался, а я, пока он был занят, быстро просматривала запись. Вот в кадре появился темный «мерседес». Запись черно-белая, так что цвет сразу не определишь, но, скорее всего, машина и правда синяя. А вот из нее вышел высокий мужчина, зашел в магазин… Ну, не сказать, что красавец, но ничего, рослый, подтянутый, и вроде бы действительно шрам имеется.

Через минуту он вышел с коробкой конфет. Ну, ясно, это тот самый, о котором говорила Катерина. Мужчина сел в машину, и тут я заметила рядом с ним еще один силуэт, похоже что женский…

Машина отъехала от магазина и тут же пропала из поля зрения камеры.

Я отмотала немного назад, до того места, когда «мерседес» появился в кадре. Как назло, номера не были видны, машина стояла боком к камере. Но когда отъезжала от магазина, на мгновение развернулась так, что показались номера…

Я поставила плеер на паузу, склонилась к экрану и пригляделась. И мне удалось прочитать номер – УГУ 758. Ну что ж, это хорошо.

Тут Васильич закончил препираться с водителем, поднял шлагбаум и повернулся ко мне:

– Ну что, поймала того козла?

– Нет, наверное, это меня в другом месте задели!

– Ну, если так, я тебе ничем помочь не могу.

– Всё равно спасибо!

Грозен и всемогущ Царь Царей, владыка Азии Ксеркс, сын Дария Великого. Он и сам не знает имена всех племен, подвластных его скипетру, он и сам не ведает, как обширна его держава, не представляет, как велико его богатство. Да ему и не надо – на то есть у него подданные, сатрапы и чиновники, казначеи и писцы. По одному мановению его руки, по одному движению брови исполняют они любой приказ, любое царственное пожелание.

Восседает Царь Царей Ксеркс в огромном зале, облицованном мрамором и порфиром, украшенном золотом и слоновой костью. Трон его усыпан драгоценными камнями, он сверкает, как утреннее солнце в июле. Сам Ксеркс облачен в просторный, расшитый золотом тирский хитон, на голове у него сияющая тиара, увенчанная огромным рубином. Рубин этот украшал статую богини в далекой Индии, но Царь Царей возжелал его – и покорные индийцы принесли рубин и положили к его ногам. Разгневалась богиня – но что такое гнев индийской богини по сравнению с гневом Царя Царей?

В правой руке у царя – скипетр из слоновой кости, усыпанный самоцветными камнями, левой рукой царь перебирает волнистую, выкрашенную охрой бороду.

За спиной у царя стоят два эфиопских раба, обмахивают они Ксеркса опахалами из перьев страуса.

По бокам трона высятся два могучих воина в драгоценных хитонах, с саблями в позолоченных ножнах. Это – Бессмертные, непобедимые царские гвардейцы.

У подножья трона притихли в ожидании приказов грек-переводчик, мидянин-распорядитель и дюжий скиф в рубахе без рукавов – этот на случай, если царь захочет кого-то немедля казнить.

Перед троном на мраморном полу склонился в поклоне посланец Карфагена, на нем расшитая золотом пурпурная мантия, драгоценный головной убор. Ждет карфагенянин царского решения – позволит ли Ксеркс его соплеменникам торговать в его бескрайней империи?

Царь Царей милостиво кивнул, проговорил что-то переводчику, переводчик залопотал на гортанном языке, карфагенянин заулыбался, низко поклонился, принялся благодарить.

В это время распахнулись высокие двери зала и быстро вошел царский родич, военачальник Мардоний. Видно, что только из похода, едва успел переодеться в соответствующие случаю одежды, но не успел смыть дорожную пыль.

Прошел военачальник к трону, оттеснив карфагенянина. Тот испуганно отступил, недоуменно глядя на вошедшего.

Царь Царей помрачнел, знает, что не посмел бы Мардоний нарушить порядок без серьезной причины. Знаком велел вывести карфагенянина, когда двери за ним закрылись, спросил:

– Что случилось?

– Не вели гневаться, великий царь! – Мардоний склонился перед Ксерксом. – Я лишь принес эту весть!

– Говори!

– Греческие города в твоих владениях взбунтовались, перебили гарнизоны.

Побагровело лицо царя, глаза его вспыхнули от гнева.

– Как они посмели?! Знают ведь, что будут за это сурово наказаны!

– Они не посмели бы поднять мятеж, если бы не помощь.

– Помощь? Чья помощь?

– Афины прислали им двадцать боевых кораблей.

– Вот как? – Царь царей опустил голову, задумался. Затем взглянул на своего распорядителя и приказал: – Приведите того грека!

Распорядитель тут же понял, о ком идет речь, шепнул что-то своим подчиненным, те мгновенно исчезли.

Не прошло и часа, как в зал в сопровождении двух придворных вошел хмурый грек в стоптанной обуви, в простой льняной тунике и поношенном сером плаще. Прошел через зал, не глазея по сторонам, не дивясь блеску мрамора и сверканию драгоценных камней. Сопровождавшие его придворные упали ниц перед троном, грек же остановился и кивнул Царю Царей как ровне, как старому знакомому.

Все в зале замерли в испуге. Даже рабы с опахалами на мгновение перестали обмахивать царя. Только гвардейцы-Бессмертные не шелохнулись и не выказали страха.

Мидянин-распорядитель подскочил к невозмутимому греку, испуганно залопотал, косясь на правителя. Переводчик в трепете перед царским гневом зашептал:

– Ты лицезришь Царя Царей, владыку Азии, бессмертного Ксеркса! Немедля склонись перед ним, коснись лбом пола и жди позволения подняться!

Грек презрительно взглянул на мидянина и на толмача, проговорил сухо:

– Я Демарат, царь Спарты, потомок Геракла. Я благодарен великому царю за его благосклонность, но спартанцы никогда и ни перед кем не склоняются.

Все присутствующие застыли в страхе. Скиф-палач потянул из ножен меч, ожидая царского приказа обезглавить наглеца. Переводчик побледнел, не решаясь перевести слова грека.

Но перевод не понадобился – Царь Царей неплохо понимал по-гречески, переводчика же держал для соответствия придворным правилам, а также для того, чтобы иметь запас времени на раздумья.

Лицо владыки перекосилось от гнева… но затем оно разгладилось, Ксеркс взял себя в руки и заговорил:

– Никто из смертных не смел стоять перед моим троном так гордо, как ты. За такую заносчивость любого другого я приказал бы тотчас же казнить, но я вижу твое царственное лицо и понимаю, что ты – истинный царь и ни перед кем не склоняешь головы. Расскажи же, Демарат, что привело тебя в мой дворец и чего ты хочешь.

– Я – законный царь Спарты, двадцать поколений моих предков правили в этом великом городе, но сейчас родственники сместили меня. Я пришел просить тебя, о Ксеркс, о военной помощи, чтобы восстановить справедливость.

– Я выслушал тебя благосклонно, о Демарат. Теперь я хочу спросить: если я помогу тебе вернуть трон твоих предков, поможешь ли ты мне покарать заносчивые Афины?

– Да, великий царь! Демарат всегда возвращает долги и держит слово! Тем более я ненавижу заносчивых афинян, не ценящих истинное благородство и идущих на поводу у простого народа!

– Скажи мне, Демарат, Спарта – это и впрямь такой великий город, как ты говоришь?

– Да, великий царь. Самый великий и самый могущественный из греческих городов.

– В чем же его величие? В огромной армии? В мощном флоте? В несокрушимых крепостных стенах?

– Нет, великий царь! У Спарты нет флота, ибо она расположена далеко от моря. У Спарты нет каменных стен, ибо ее стены – это щиты ее сыновей. Армия Спарты не очень велика, но каждый спартанец стоит сотни других воинов.

– Я выслушал тебя, Демарат. Но это всего лишь слова. Ты говоришь, что каждый спартанец – великий воин? Но у меня есть моя гвардия, десять тысяч Бессмертных. Каждый из них – великий воин. Можешь ли ты сразиться с одним из них?

– Да, великий царь.

Царь Царей сделал неуловимый жест рукой – и один из Бессмертных выступил вперед, встал перед спартанцем, вытащил из ножен длинную саблю.

Демарат быстрым взглядом окинул персидского воина, оценил его высокий рост и мощное телосложение, достал из ножен свой короткий меч – акинак.

Распорядитель и переводчик стояли чуть в стороне, наблюдая за происходящим. Они успокоились, царский гнев на сегодня их миновал, и теперь можно было полюбоваться поединком.

– Твой соотечественник глуп, – вполголоса сказал переводчику мидянин. – У него нет ни одного шанса против Бессмертного! Кроме того, что он меньше ростом и слабее, его меч слишком короток. Он не сможет даже приблизиться к гвардейцу – тот снесет ему голову своей длинной саблей! И вообще, как хваленые спартанцы сражаются такими короткими мечами? Их слава явно преувеличена!

– Подожди говорить прежде времени. Ты еще не видел спартанца в бою. Я готов поставить на него драхму. А что до длины меча – не в ней дело, а в том, чьи руки его сжимают. В большом бою спартанцы сражаются копьями, меч у них лишь для рукопашной.

– Драхму, говоришь? Я готов поставить на Бессмертного четыре драхмы, ибо не сомневаюсь в его победе!

– Согласен!

Персидский воин, как всякий опытный боец, не спешил. Он принял боевую стойку и внимательно следил за поведением своего противника, чтобы изучить его манеру боя и выбрать подходящий момент для нападения.

Спартанец же стоял свободно, уронив руки вдоль тела, как будто его ожидал не поединок с могучим бойцом, а увеселительная прогулка по царским садам.

Бессмертному надоело выжидать. Он решил, что грек жалкий противник, способный только бахвалиться. Он издал боевой клич и ринулся вперед, взмахнув длинной саблей, быстрой и сверкающей, как молния…

И упал на мраморный пол вниз лицом.

Никто не понял, что произошло.

Бессмертный лежал, не подавая признаков жизни, а из-под лопатки у него торчала позолоченная рукоять акинака.

– Ты не забыл, мой друг, что поставил на Бессмертного четыре драхмы? – насмешливо спросил переводчик и тут же замолчал, потому что заговорил Царь Царей:

– Ты умеешь не только говорить, Демарат. Ты великий воин, и если остальные спартанцы хоть вполовину так хороши, как ты, то я согласен с тобой – Спарта могущественный город, и ей не нужны каменные стены, ее стены – это воины.

– Ты поможешь мне вернуть трон моих отцов, великий царь?

– Помогу. Тем более что я должен отомстить заносчивым афинянам за помощь мятежникам, и в этом ты, Демарат, поможешь мне…

Рано утром у нас на лестничной площадке послышался шум, грохот и топот, как будто шло на водопой стадо слонов. «Всё ясно, – сквозь сон подумала я. – Витька вернулся. Как раз вовремя». Я выглянула за дверь и увидела, что Витя вытаскивает из лифта какие-то тюки и баулы. Он вечно привозит что-то из рейсов.

– Привет! – обрадовался он. – Лифт придержи!

Тут подоспела Антонина, втроем мы быстро управились.

– Здорово, соседка! – Витька весело облапил меня. – Ты всё хорошеешь!

– Да ладно тебе. – Я легонько вывернулась. – А скажи, Витя, брат твой двоюродный всё еще в ГИБДД служит?

– Надумала? – неподдельно огорчился он. – Поздно уже! Раньше надо было думать!

Он отчего-то вбил себе в голову, что с его двоюродным братом я должна найти свое счастье, точнее, это Антонина ему внушила. Говорила же я, что она мечтает выдать меня замуж. Так вот, брата этого я видела только на фотографии и, скажу сразу, не очень впечатлилась. Но сразу об этом Вите не сказала, неудобно было человека обижать, он-то хочет как лучше…

– Упустила ты свое счастье, Алинка, – вздохнул Витя. – Женится брательник мой, уже и заявление подали. Она, понимаешь, беременная, двойню ждут! Так что ничего тебе тут не светит. Проворонила, голубушка, удачу!

– Да ладно, чего уж… – Я сделала вид, что расстроилась. – Но вот может он номер машины одной для меня пробить? В память о нашей несостоявшейся любви? – И я протянула Вите бумажку с номером.

Тут его затормошила Антонина, и дети выскочили на площадку в пижамах, в общем, я решила, что человек нужен семье, и ушла к себе. Было еще слишком рано, чтобы вставать, поэтому я повалялась немножко, потом долго принимала душ, а когда вышла, услышала стук в дверь.

В последнее время стук в дверь меня несколько напрягает, так что я на всякий случай вооружилась зонтиком, но оказалось, что зря, потому что Витя снова изо всех сил бабахнул кулаком в дверь и зычно крикнул, чтобы я открывала.