Пути Дивнозёрья

– Тая-а-а, вы где-е-е?! Уф, еле догнал. Ну куда вы без меня-у-упс!..

Признаться, из-за всех этих потрясений она совсем забыла про оставленного в кустиках Пушка.

– Тая, почему их двое? – коловерша протёр глаза, словно пытаясь понять, не двоится ли в них.

– Хотела бы я знать. Какой-то настоящий, какой-то фальшивый. Один говорит – сюда ходи, другой – туда ходи. Вот я и пытаюсь разобраться.

По крайней мере, никто ни на кого не нападал – и то хлеб. Значит, с близнецами можно было попробовать договориться. Лис, кстати, тоже всегда предпочитал говорить, а не драться.

– Тая, а вдруг они оба поддельные?! – замогильным голосом провыл Пушок.

– Главное, чтобы не оба настоящие. Ну-с, ребята, гасим чары. – Тайка сплела руки на груди. – Чем докажете, что вы те, за кого себя выдаёте?

– Мы с тобой столько уже вместе прошли, ведьма. От самой Границы топаем. Могла бы уже и не спрашивать, – обиделся Лис. – Я хоть раз дал повод в себе усомниться?

– А вдруг это всё морок? – задумчиво произнёс Кощеевич. – И ты, и Пушок. Почему я должен верить, что ты годами где-то пропадала, а теперь вдруг оп-па – и заявилась прямиком из Дивнозёрья. Подозрительно это. Так что давай сперва сама доказывай, что ты не фальшивка.

Ну здрасьте, приехали! Тайка аж задохнулась от возмущения. Она к ним через тёмный лес продиралась, её чуть кот Баюн не сожрал – и это вместо благодарности?!

Когда первый миг негодования прошёл и настало время мыслить здраво, она поняла, что, в общем-то, Кощеевич прав. Она свалилась в Волшебный край будто снег на голову, и хочет, чтобы её приняли с распростёртыми объятиями, как раньше. Но время уже ушло… Никто не должен быть благодарен ей за то, что она наконец-то вспомнила о старых друзьях, перестав упиваться собственными печалями.

– Давайте каждый поделится воспоминанием, которое знают только двое. Тогда сразу станет ясно, кто притворяется. – Тайка сама предложила и сама же озадачилась. В такие моменты всегда бывает тяжело вспомнить что-то стоящее. – Например, наша первая встреча, когда я ещё не знала, кто ты такой, и приняла тебя за бедолагу, случайно забредшего на границу миров к Путь- и Непуть-ручьям. Ты был в джинсах и бежевом растянутом свитере с косами. Сойдёт за общее воспоминание?

– Вполне, – кивнул Лис. – Но мне от тебя подтверждение и не нужно. В дороге поболтали, ты была убедительна. Разве что… для успокоения совести скажи: что я в тот момент делал?

– На ветке яблони дрых, – улыбнулась Тайка. – Вернее, только что проснулся.

– И за кого ты меня приняла?

– За художника. А ты сказал, что музыкант.

– Всё, вопросов больше не имею.

Лис сложил руки на груди и принялся насвистывать весёлую песенку. Кощеевич же покачал головой.

– Не убедила. Мало ли кому Тайка об этом рассказывала. Я-то молчал, а вот у неё язык без костей.

– Эй! Не говори обо мне так, будто меня здесь нет!

Этот Кощеевич нравился ей всё меньше. Но интуиция подсказывала, что именно поэтому к нему следует присмотреться.

– Тая, превратись в волчицу, – снова подсказал Пушок… – Такого точно никто не сможет сделать. Ну, кроме твоего дедушки. И других побратимов Люты. Но их в мире единицы.

– Пернатый дело говорит. – Кощеевич поднял большой палец и показал его Пушку. Ишь, понабрался в Дивнозёрье жестов и словечек…

– По волчьему веленью… – вздохнула Тайка.

Оп! Пожалуйста.

– Теперь верю. – Кощеевич смотрел на неё с любопытством учёного-натуралиста. – Иди сюда, за ушком почешу. Не рычи, не рычи. Чего ты такая злая?

– Теперь ваши доказательства! – девушка переводила глаза с Лиса на Кощеевича и обратно.

Несмотря на одинаковые лица и повадки, разница между ними всё-таки была. Первый одевался по-простому, прятал руки в рукава, сутулился и немного улыбался. Именно таким Тайка запомнила Лиса на заре знакомства.

Когда выглядишь так, будто сгинешь-пропадёшь без чужой помощи, добиться своего становится легче. Собеседник расслабляется, а порой даже начинает тебя «спасать». Именно так люди выкладывают секреты или приводят в свой стан врага.

Тот, что на коне, наоборот, не скрывал ни молодецкой удали, ни достатка. Плащ из лучшего сукна, сапоги сафьяновые, шпоры серебряные, гусли за спиной – в узорчатом чехле, даже уздечка и та самоцветная. Богато, но не вычурно. От взгляда оторопь берёт. И вроде вы просто стоите и разговариваете, но в голове будто мигает красная лампочка: не подходи! Опасно! Сунешься дальше положенного – без носа любопытного останешься. А может, и жизнью поплатишься – тут уж как повезёт.

Увы, все эти рассуждения не помогали, потому что Лис бывал и таким, и этаким. И ещё парой десятков других Лисов. Тайке подумалось, что, родись Кощеевич в нашем мире, за него бы театральные студии передрались. Вот только каков он настоящий, не знал никто. Возможно, даже он сам.

Кощеевич усмехнулся, словно прочитав её мысли, а Лис зашептал:

– Не нравится мне его ухмылочка. По-моему, этот гад время тянет. Как бы подкрепление не подоспело. Будь готова. Возможно, придётся драться. Но не беспокойся, у меня есть в запасе пара фокусов. – Он похлопал себя по карману и, расправив плечи, грозно глянул в глаза сопернику. – Может, споём, а? Если гусельки одолжишь. Уж что-что, а мой голос ни один супостат не подделает.

– Если ты настаиваешь… – Кощеевич заметно растерялся. Даже за гуслями не сразу потянулся.

Оно и понятно: любое неподражаемое умение выдаёт с головой. Вон как с волчицей было. А Лис не просто пел – он сплетал голосом чары. Тут захочешь – не обознаешься.

Тайкины симпатии сразу переметнулись на сторону её прежнего спутника. Она уже была готова прекратить весь этот фарс, когда Кощеевич, спешившись, хмуро спросил:

– Кто первый?

Лис равнодушно пожал плечами:

– Да не всё ли равно? У тебя гусли, ты и начинай. Ты же не против, ведьма?

Тайка кивнула.

Расстелив плащ, Кощеевич сел на траву, подстроил инструмент и пробежался пальцами по струнам. Он начал почти с шёпота, но с каждым новым словом голос креп:

– Ах, как порой искусна ложь: где тьма, где свет – не разберёшь. И как понять, кто враг, кто друг?.. Дрожит свеча в сплетенье рук: горячая, живая. И морок отступает.

Сомнений не осталось: вот кто настоящий! Тайка стояла как заворожённая. И как удачно подобрал заклятие, а! Сейчас они узнают, кто водил их за нос всё это время.

– Стой, гад! – Кощеевич резко отбросил гусли.

А Шторм-конь уже встал на дыбы под новым седоком. Теперь его лицо скрывал капюшон – злодей явно не хотел быть узнанным, ведь песня стёрла личину.

«Сейчас сбросит», – подумала Тайка, но не угадала. Конь подчинился и… ой, мамочки, пошёл прямо на неё. Девушка попятилась, но жеребец настиг её одним прыжком, больше подобающим тигру или ещё какому хищнику. Она чудом увернулась от руки, пытавшейся схватить её за шиворот.

– В сторону, ведьма! – крикнул Кощеевич.

В его пальцах зажёгся голубой огонёк. Ух, сейчас рванёт!

Она не ошиблась: заклятие бахнуло как следует. Жаль только, промазало. В мгновение ока Шторм-конь и его похититель скрылись за сиреневым маревом. Кощеевич выпустил им вслед ещё несколько взрывных огоньков, но без толку: все они разбились о Полог.

– Похоже, нас с тобою только что надули, ведьма. – Он опустил руки. – Эх, не судьба мне владеть Шторм-конём. Сколько раз я его добывал, и столько же раз его уводили. Обидно. И ты тоже хороша. Как ты могла так обознаться? Я же единственный и неповторимый!

Тайка не стала отвечать на подначку. Она встала, отряхнула колени.

– Что ж, по крайней мере, я получила ответ, стоит ли заходить за эту сиреневую фигню. Однозначно не стоит. Так, а где Пушок? Пушо-о-ок!

– Я тут, – раздалось совсем рядом, но голос звучал приглушённо. – Под пеньком. Да не с той стороны. В дыре. Под корнем.