Елена, пёс и «Красный ветерок». Между Драконом и Фениксом

И тут, как по команде, Майка остановилась. В свете небесного всполоха Елена увидела невдалеке строение с округлой крышей, наверху которой расположился полумесяц. Здание было небольшое, чуть выше человеческого роста, и походило на казахское жилище-юрту, но значительно меньшего размера. Она их видела по дороге в степи. Но никогда не заходила внутрь.

– Приехали… – Матвей подошел к ней и помог спуститься с лошади.

– Что это за дом? – спросила женщина, одёргивая юбку.

– Так могила это, барыня – встрял в разговор, подошедший сзади Егор.

– Как могила? – упавшим голосом переспросила Елена. – И что мы будем здесь делать?

– Как что?! – весело продолжал мужик. – Переночуем.

– Я не буду там ночевать! Да и что скажут родственники того… кто там внутри?!

– Елена Александровна! Пойдёмте внутрь и ничего не бойтесь. Скоро может полить дождь, а Вам даже не во что переодеться. Пойдёмте… – Матвей протянул факел ямщику.

Он так уверенно и твёрдо подхватил Елену за талию и, мягко сжав её руку своей горячей ладонью, повёл в сторону небольшой деревянной двери.

– Садитесь, – сказал Матвей, постелив свою куртку на земляной пол у стены. – Я разведу огонь.

Он положил несколько изогнутых поленьев в центр каменной «палатки», где уже было оборудовано кострище. Тут женщина увидела возле входа собранные в кучу дрова. И в самом деле, поняла Елена, они были не первыми гостями в этом странном месте. И точно не последними.

– Не переживайте, – сказал Матвей видя её беспокойство.– В степи делают могилы не только для мёртвых, но и для живых. Здесь непогода может застать путника в любой момент. Особенно это страшно зимой. И человек может переночевать в склепе, согреться и переждать ненастье. Поэтому утром, перед тем как уйти, мы насобираем дров и кизяка для тех, кому доведётся здесь прятаться от стихии.

Елена обратила внимание на то, что их спаситель, несмотря на простоту происхождения, говорит очень грамотно, но пока этот вопрос оставила «на потом».

Внутрь «комнаты» ввалился Егор с седлом и попоной из кошмы.

Он расстелил попону и пристроил рядам седло и махнул рукой, указывая на подстилку:

– Располагайся, барыня!

Елена аккуратно, стараясь не опираться на больную ногу, перебралась на застеленное место.

Ямщик опустил факел в кострище и, когда пламя занялось, потушил его ногой. Свет костра начал заполнять полусферу склепа. И вместе с теплом, идущим от огня, из души женщины стала уходить тревога. Было даже как-то уютно в этом необычном месте. И тут Елена ощутила, что очень проголодалась. По дороге она несколько раз прикладывалась к походной фляжке с водой, поэтому жажда её не мучила. Словно услышав её мысли, Матвей полез в седельную сумку и, достав свёрток, положил его на пол и развернул. В нём лежали сероватые шарики размером чуть больше лесного ореха. Видя её замешательство, он пояснил:

– Возьмите. Это курт. Казахское лакомство. Его делают из творога кобыльего молока, который высушивают на солнце. Курт часто берут в дорогу путники или чабаны – пастухи, то есть на пастбище. Правда, он очень солёный. Но зато он не портится в любую жару и хорошо восстанавливает силы.

Елена сунула шарик целиком в рот и попыталась раскусить. Он оказался крепким как камень. Матвей, увидев её гримасу, ухмыльнулся уголками губ:

– Не сломайте зубы, Елена Александровна. Курт – это надолго.

Курт голода не утолил, а только немного притупил урчание желудка. И, чтобы отвлечься от мыслей о еде, Елена легла на подстилку и, положив под голову согнутую руку, решила уснуть. Сон не шёл. Пережитое этим вечером не давало ей покоя.

«А вот если бы этот странный человек не пришёл?!» – думала она, глядя на отблески костра, блуждающие по неровной стене склепа. – «Пережили бы мы эту ночь? И почему я ЕГО назвала странным?!»

Мысли Елены перескочили на их спасителя. Он и вправду казался ей необычным. Это касалось и внешности, и его манеры держаться.

Она снова вспомнила его внезапное появление. Грохот, вспышки, удирающая стая и… И его глаза… Да… Точно. Именно глаза Елене показались необычными. Ей очень захотелось разглядеть их повнимательнее и понять, что же в них необычного. Но сейчас было темно, да и пялиться в упор на практически незнакомого человека было неприлично.

Так, размышляя, она понемногу начала погружаться в сон. Но тут, перебивая шум ветра снаружи и потрескивание поленьев в костре внутри их убежища, раздался монотонный храп Егора. Елена поняла, что под такой аккомпанемент уснуть ей не удастся. Она повернулась лицом к огню и села, подтянув к себе ноги. Поленья уже не горели, а тлели, распространяя вокруг очага тепло и мягкий красноватый свет.

Матвей сидел на противоположной стороне от кострища, опершись на седло. В одной руке он держал нож, которым строгал какую-то причудливо изогнутую ветку. Оружие было необычным. При простоте рукояти – само лезвие было произведением искусства. Матовая поверхность клинка была покрыта витиеватым узором, что говорило о качестве и, соответственно, стоимости оружия.

– Так Вы же сказали, что моя бричка и вещи находятся в безопасности, так как все узнают Ваш нож… – с укором в голосе произнесла она. – А, оказывается, Вы прихватили его с собой. Теперь мои вещи точно растащат местные голодранцы.

Матвей поднял голову и с лёгкой ухмылкой посмотрел на собеседницу.

– Елена Александровна… А почему Вы думаете, что это именно тот нож?

– К Вашему сведению, Матвей Макарович, у моего папеньки была отличная коллекция оружия. Он очень любил ей хвастаться перед гостями и соседями. Я с самого детства слышала о преимуществе булата над дамасской сталью и очень любила разглядывать узоры на поверхности клинков. Так что я знаю цену этому ножу. Он стоит как небольшая деревня.

– Спасибо за комплимент! – сказал Матвей. – Эти ножи и вправду были бы мне не по карману, если бы… Я … – Он говорил, нарочито делая длинные паузы, – не сделал бы их сам.

С этими словами он воткнул нож в земляной пол склепа и медленно, будто дразня женщину, вытащил из-за спины ещё один клинок и вонзил его рядом с первым.

Елена онемела от удивления и неловкости за свою отповедь. Видя её замешательство, Матвей примирительно произнёс:

– Дело в том, что в первую очередь я кузнец, а уже после этого костоправ и пластун. Так что и бричку Вашу ремонтировать тоже мне.

Елена была рада поменять тему, но, чтобы не выглядеть оконфуженной перед человеком низшего сословия, проговорила с легким пренебрежением:

– Двух дней хватит на то, чтобы её починить?

Матвей даже рассмеялся, глядя на неё.

– Что Вы! Две недели не меньше. Её нужно приволочь ко мне в кузню… Разобрать… И кроме того, у меня есть первоочередная работа. Так что Вам придется подождать.

– Я не могу ждать. Мне нужно ехать к мужу… На могилу.

– Ну, тогда зачем спешить? Он точно никуда не денется… Извините, – Матвей осёкся, поняв, что сказал бестактность, и принялся снова строгать деревяшку. Елена же, возмущённо фыркнув, легла, отвернулась к стене… И неожиданно для себя самой провалилась в сон.

Глава V

«Зулым»

Утро было прохладным, и Елена проснулась от того, что у неё замерз нос. Когда она открыла глаза, оба мужчины были уже на ногах. Хромая, она вышла наружу посмотреть на степь, а когда вернулась, оказалось, что вещи уже собраны, и на костре греется вода. Наспех выпив какой-то бурды из котелка, они двинулись в путь. По словам Матвея, уже к обеду они должны были добраться до Бобровки. Их небольшой караван двигался очень медленно. Кузнец по этому поводу неоднократно выражал своё раздражение.

– У меня работы дома – завались, а я плетусь тут с вами, – ворчал он.

В самом деле, ехать приходилось очень медленно. Причины такому «прогулочному» переходу было две: лошадь ямщика была без седла, и он вёл её под уздцы, да и нога Елены не давала ехать быстрее. В седле женщина держалась хорошо, но опираться больной ногой в стремя она не могла, поэтому лошадь шла неторопливым шагом, чтобы наездница не вывалилась из седла.

Еще издали путники увидели столб пыли за холмом. Елена не первый день ехала по степи и знала, что это может быть стадо животных, которое перегоняют местные пастухи.

– Странно, – сказал Матвей, глядя в сторону холма. – Тут пастбище Азата, но в это время скот просто пасётся на месте и так не пылит. Что-то там не так. – Он взял под уздцы свою кобылу и побежал.

Елене пришлось что есть силы вцепиться в луку седла, чтобы не упасть.

Когда они перевалили холм, то у его подножия нервно металась небольшая отара баранов, а невдалеке, рядом с лошадью сидел человек. Матвей, не останавливаясь, что-то крикнул на незнакомом Елене языке. Пастух поднял голову, но ничего не ответил. И только, когда спутники подъехали вплотную, то увидели, что он склонился над большой, мохнатой собакой. Та была испачкана кровью и чуть слышно скулила. Елена никогда, до этого момента, не видела такого громадного зверя, хотя у её отца в поместье были разные собаки. И для охоты, и дворовые сторожевые псы.

Кузнец опять что-то спросил, и на этот раз пастух обернулся и сказал несколько фраз, вяло жестикулируя рукой, в которой был зажат нож.

Когда пастух повернул голову, Елена увидела на его запыленном лице грязные дорожки от слёз, которые тот растёр рукавом.

– Что он сказал? – почти шёпотом спросила она у Матвея.

– Азат сказал, что на отару напал волк-одиночка. И его талас сцепился с ним, пока пастух собирал отару.

– Талас? – Елена не удержалась от вопроса.

– Это местная порода пастушьих собак. Волкодавов, – печально вздохнув, Егор продолжил: – Псу хоть и досталось, но он погнал волка в степь. Но провалился на бегу в чью-то нору и сломал ногу… Теперь Азат должен облегчить его страдания…

– Убить? – у женщины от возмущения даже дыхание перехватило.

– Семья Азата небогатая. Им на себя не всегда хватает мяса… У них нет ни еды, ни времени, чтобы выхаживать раненого пса.

Тут пастух резко повернулся к собаке. Погладил её по окровавленной морде. Что-то сказал негромко и, крепко сжав нож, второй рукой начал опрокидывать ее голову.

– Нет! – Закричала Елена. – Стойте!

Пастух от неожиданности вздрогнул и повернул на неё голову.

– Скажите ему, чтобы не делал этого!

Матвей быстро произнёс:

– Азат! Токта!

Елена неуклюже сползла с лошади. Хромая, кривясь от боли, она подошла к пастуху.

– Я её куплю у тебя! – сказала она и повернула голову к Матвею. – Матвей, переведите! И… Вы же сможете вылечить ей ногу? Я заплачу!

– Ногу я ей вправлю, – ответил кузнец-целитель, – но выхаживать Вы будете его сами. – И еле слышно добавил: – если эта зверюга к себе подпустит…

Матвей присел рядом с Азатом и, положив руку ему на плечо, объяснил, «чего хочет барыня». Когда они поговорили, пастух поклонился Елене, не вставая с колен, и, глядя на неё, стал говорить. Матвей перевёл:

– Это молодой и здоровый талас. Звать его Зулым. Азат говорит, что денег с Вас не возьмёт. И ещё он сказал, что Всевышний наградит Вас за милосердие.

Елена в ответ на его слова перекрестилась и повернула голову к Матвею:

– Так сделайте что-нибудь с собакой, что Вы стоите?! Ему же больно.

Матвей, подняв глаза к небу и прошептав что-то себе под нос, пошёл к лошади. Из седельной сумки он достал небольшой свёрток. И, взяв у пастуха небольшую баклажку с водой, сделанную из высушенной тыквы, высыпал туда содержимое свёртка. Взболтал. И, присев рядом с собакой, влил ей в пасть раствор, приподняв её голову.

Буквально через пару минут пёс перестал скулить и ровно задышал.

– Теперь нам нужно доехать до юрты Азата. И пока Зулым спит, вправить перелом и зафиксировать ногу. Остальное я сделаю дома.

Матвей вместе с Азатом завернули пса в халат пастуха и положили на спину кобылы Егора, который всё это время с любопытством наблюдал за происходящим.

– Ну ты, барыня, навела суеты, – сказал ямщик, ведя под уздцы свою лошадь. – А как оклемается эта зверюга, да и съест тебя.

– Не съест, – тихо сказала Елена, сидя в седле и поглаживая висящую голову спящей собаки. – Не съест…

Глава VI

«Степное гостеприимство»

До дома пастуха добрались быстро. Азат пас отару в паре вёрст от своего жилища и остался на выпасе, поэтому, когда из юрты к путникам вышла молодая казашка, Матвей подошёл к ней и прошептал несколько фраз. В какой-то момент её глаза остановились на привязанной к лошади собаке, и она едва слышно вскрикнула, прикрыв рот руками. Но ямщик снова что-то сказал ей, мягко коснувшись её плеча. Казашка осторожно подошла к собаке и погладила её безвольно свисающую голову. Затем повернулась к Елене и произнесла по-русски с лёгким акцентом:

– Я Айгуль! Рада видеть у себя в юрте таких дорогих гостей! И большое спасибо за то, что согласились взять Зулыма. С этими словами она слегка склонила голову.

– Меня зовут Елена, – спохватилась гостья, всё ещё удивляясь, что с ней заговорили на русском языке.

– Проходите в юрту, – пригласила их хозяйка.

– Но как же собака? – Елена ещё не привыкла к необычной кличке пса. – Нужно же что-то сделать с его лапой.

– Не беспокойтесь! Брат всё сделает!

– Брат? Я думала, лапой займётся Матвей, – растерянно произнесла Елена, невольно вспомнив, как кузнец бинтовал её ногу. И, к своему удивлению, она почувствовала, как что-то давно забытое шевельнулось в её груди.

– Конечно, он! – согласилась Айгуль, приподнимая полог на двери жилища. – Проходите в юрту. Вам нужно отдохнуть с дороги.

– А вдруг ему понадобится помощь? – Елена посмотрела на Матвея.

– Тогда ему поможет Айгуль, – насмешливо передразнил её Матвей и, взяв женщину под локоть, настойчиво, но аккуратно повёл к юрте.

– Я хочу остаться, – Елена высвободила руку и остановилась.

Матвей поднял глаза к небу, вздохнул и, покачав головой, пошёл к лошади, тихо шепча что-то себе под нос. Елена не вслушивалась, но обрывки фраз степной ветер всё же донёс до её навострённых ушей. Услышав в одном из невнятных предложений слово «мать…», она предпочла думать, что это была молитва местной богине.

Как оказалось, Айгуль и в самом деле знала, что нужно делать. Она уже расстелила кошму возле юрты и принесла всё необходимое. Вместе с Матвеем они аккуратно перенесли спящую собаку на подстилку.

Когда Матвей вправлял лапу спящему псу, Елена отвернулась. Но на то, что происходило дальше, смотрела во все глаза. Лапу перевязали полосой тряпки, приложили к ней ровные дощечки и закрепили их той же тряпицей.

Закончив процедуру, Матвей снова влил из фляжки в пасть собаки какой-то раствор и сказал:

– Пусть Зулым ещё поспит.

Затем он повернулся к сидящему возле юрты Егору:

– Приготовь свою лошадь.

– Зачем это? – удивился мужик.

– На двух лошадях нам теперь не уехать, – показал он на спящего пса. – Поеду за бричкой. А Вы, Елена Александровна, ступайте в юрту и поешьте.

Айгуль, словно подтверждая его слова, взяла Елену под руку и бережно проводила её до юрты. Внутри царила приятная прохлада и полумрак. Единственный солнечный луч пробивался сквозь небольшое круглое отверстие в потолке, освещая пространство мягким, рассеянным светом.

Когда женщины вошли в жилище, и гостья, с трудом выпрямив больную ногу, устроилась у низенького стола, снаружи раздался стук копыт. Матвей ускакал в степь, оставив за собой лишь эхо конского топота.

– Не беспокойтесь, барыня! – в юрту зашёл Егор и сел возле стола, скрестив ноги. – Он быстро вернётся.

Айгуль, тем временем, поставила на стол блюдо с какими-то шариками и налила в кесе (чашки без ручек) чай с молоком.

– Курт? – с видом знатока спросила Елена, указывая на блюдо.

– Нет, – засмеялась Айгуль. – Это баурсаки. Маленькие жареные хлебцы. Чай оказался необычайно вкусным, но Елену удивило, что хозяйка наливала его лишь до половины пиалы. Заметив её недоумение, Егор, гордясь своей осведомлённостью, тихо пояснил через стол:

– Это, барыня, специально так. Чтобы путник не мог напиться сразу и задержался подольше.

Между тем хозяйка, не спрашивая, подливала и подливала чай, а Елена с любопытством разглядывала её. Делала она это осторожно, будто невзначай, чтобы не показаться невежливой. До этого момента ей почти не доводилось видеть азиатских лиц, а женщин – и вовсе никогда. Теперь же у неё появилась возможность познакомиться с новыми людьми, новыми чертами и новой культурой.

Глядя на Айгуль, Елена ловила себя на мысли, что любуется новой знакомой. Особенно её привлекал взгляд этой молодой казашки: живой, пытливый, свободный. Такой открытой уверенности она не замечала даже у своих знакомых из высшего общества. Эта решимость проявлялась в каждом движении, в походке, в прямой, как тетива, спине. Когда хозяйка, хлопоча у очага и достархана, попадала в луч света, Елена могла рассмотреть её подробнее. Из-под белой косынки, завязанной сзади узлом, на спину спадали две косы, чёрные как смоль, отливавшие на свету, словно вороново крыло. Над миндалевидными глазами, подобно луку на стене юрты, изгибались слегка сросшиеся брови. Рот Айгуль был небольшой и подвижный: то она закусывала нижнюю губу в моменты сосредоточенности, то приоткрывала его в удивлении, то озаряла лицо искренней улыбкой, обнажая ровные белые зубы.

Пока Елена любовалась хозяйкой, на столе, словно по волшебству, появились нарезанная колбаса и ещё одна чашка с белой жидкостью.

– Попробуйте, барыня, молочка, – с хитроватой улыбкой предложил ямщик.

Елена, ничего не подозревая, взяла чашу и сделала большой глоток. Едва не поперхнувшись от неожиданности, она с трудом сдержала гримасу. Напиток оказался слегка газированным и кисловатым, с мягко говоря, специфическим вкусом. Довольный мужик радостно рассмеялся. Айгуль, обернувшись на звук, увидела выражение лица Елены и тоже улыбнулась:

– Может, ещё? Пейте – это очень хорошо восстанавливает силы.

Елена отрицательно замотала головой и, с укоризной взглянув на довольного ямщика, залпом допила напиток.

Через некоторое время Егор, громко рыгнув (что, видимо, ничуть не смутило хозяйку), отодвинулся от стола и тихо засопел. Елена, поморщившись от такой бестактности, тоже перебралась на предложенную подстилку. После еды её начало клонить в сон, и, чтобы не уснуть, она решила завести разговор:

– Айгуль, а почему ты назвала Матвея Макаровича братом?

– Так я несколько лет жила в их доме. Мы росли вместе. Тогда его родители были ещё живы. Нас даже крестили вместе…

Сказав это, она достала из-под одежды медный крестик, который висел на грубой нитке, поцеловала его, трижды перекрестилась и спрятала обратно. На лице Елены выразилось такое удивление, что Айгуль снова улыбнулась. Улыбка у неё была открытая и делала её лицо каким-то детским, а раскосые глаза сузились до щёлок, не давая выпрыгнуть наружу задорным искоркам. Елена, поняв, что слишком пристально смотрит на собеседницу, смущённо отвела глаза.

Глава VII

«Истории степи и далёких гор»

– Так Вы родились в станице? – спросила Елена. Её голос звучал мягко, но с ноткой любопытства.

– Нет, – ответила Айгуль, устроившись поудобнее. Она явно была готова продолжить рассказ. – Я родилась в ауле неподалёку отсюда. Но когда мне было семь лет, на нас напали джунгары – разбойники из Китая. Они разграбили аул, убили взрослых, а меня и ещё нескольких детей забрали, чтобы продать.

Однако в степи нас отбили казаки. Так я и несколько казахских детей оказались в Бобровке. Всех, кроме меня, забрали родственники из других аулов. Я же осталась без родителей и родни. И когда на казачьем круге решали, что со мной делать, отец Матвея – дядя Макар – предложил взять меня в свой дом. Так я обрела новую семью и стала младшей дочерью в их доме.

– Так вот почему ты так хорошо говоришь по-русски, – сказала Елена, и её голос слегка дрогнул. История молодой казашки показалась ей такой печальной.

– Да, – кивнула Айгуль. – Я выучила русский, а Матвея научила казахскому. Он схватывал всё очень быстро, тем более что ему это было несложно после китайского.

– Китайского? – удивлённо воскликнула Елена.

– Да, ведь его бабушка из Китая. Её имя в переводе на русский означает «Красивая, как цветок лотоса». А по-китайски её зовут Лиена. – Айгуль улыбнулась. – Вот её в станице все и зовут бабушка Лена. Почти как тебя.

– И не почти, а совсем, – с лёгким поклоном ответила Елена. – Для друзей я Лена. И ты можешь меня так звать.

«Вот почему мне показалась странной внешность Матвея», – подумала про себя Елена. «У него европейские черты, но глаза почти азиатские». Перед её мысленным взором снова возник образ кузнеца, и она почувствовала в груди лёгкий трепет. Чтобы отвлечься от этого странного чувства, она спросила:

– А как бабушка Лена попала сюда?

Айгуль вопросительно посмотрела на чашку Елены, и та, кивнув, подвинула её хозяйке. Налив чая гостье и себе, Айгуль присела за стол. Отпив несколько глотков, она продолжила:

– Дедушка закончил духовную семинарию, и его отправили служить в церковь Семипалатинска. Но на одном месте он усидеть не смог и отправился нести слово Божие на юг. Несколько лет он путешествовал по степи, а потом добрался до китайского Тянь-Шаня. Там, на одном из перевалов, он чуть не замёрз, попав в непогоду. Его подобрала семья китайского лекаря Ян Суна. И когда дедушка встал на ноги, он попросился остаться, чтобы научиться искусству китайского врачевания. Хотя бабушка Лиена мне говорила, – Айгуль сделала паузу, отхлебнув чая, – что он остался из-за неё. Пока дедушка лежал, молодая бабушка ухаживала за ним.

– И он влюбился? – мечтательно произнесла Елена, но тут же смутилась и прикрыла рот рукой, жестом предлагая Айгуль продолжать.

– Да, он влюбился, – с улыбкой подтвердила Айгуль. – Бабушка Лиена, или Ли, как её называли дома, была не только красивой и заботливой, но и мастерски владела мечом, что особенно поразило дедушку. В общем, он прожил в их доме ещё несколько лет, перенимая знания у старого лекаря. Но, будучи человеком любознательным, он также стал подмастерьем у кузнеца и даоса-алхимика. За это время он многому научился.

– И вот однажды он набрался храбрости и попросил главу клана отдать ему в жёны Лиену. Ян Сун, узнав, что дедушка заберёт его дочь даже без приданого, с радостью согласился. После свадьбы молодая семья решила отправиться в Семипалатинск. Ехали они долго, останавливаясь в городах и деревнях. Дедушка нанимался молотобойцем к местным кузнецам, чтобы узнать их секреты.

Айгуль встала из-за стола, налила гостье чай и пододвинула к ней блюдо с баурсаками. Елена автоматически взяла один, откусила и запила горячим чаем.

– И что было дальше?

– Когда они приехали в эти края, дедушка уже не стал служить в церкви, а открыл мастерскую и кузню. Потом у них родился сын и ещё две дочери.

– А что случилось с родителями Матвея?

Айгуль печально вздохнула:

– Они, как и мои родные, погибли от рук разбойников, когда Матвею было лет тринадцать. И дальше нас воспитывали его дедушка и бабушка.

Ата (отец по-казахски) Макар учил Матвея работать в кузнице с самого детства, а после его смерти дедушка начал обучать его китайскому врачеванию, а бабушка – кулачному бою и бою с оружием. Бабушка Лиена – она такая! – Айгуль с восхищением прижала руки к груди. – Когда Ата и бабушка в шутку начинали сражаться на саблях, она всегда его побеждала. Хотя он был очень сильным. Матвей весь в него!

Елена при упоминании имени кузнеца снова вспомнила его руки. Как он осматривал и бинтовал ей ногу. Как уверенно управлялся с ножом. Как, держа её за талию, сажал на лошадь. У него и в самом деле были сильные и красивые руки. «Боже, о чём я думаю», – спохватилась она.

– А как ты познакомилась с Азатом? – Елене снова нужно было переключить мысли, и она подбросила собеседнице новую тему.

Айгуль немного смутилась, но всё же стала рассказывать:

– О… Это было давно. Я тогда жила в доме деда Макара, а Азат со своим отцом приехал продавать скот китайским купцам. Они часто бывали в Бобровке.

Молодая казашка на мгновение замерла, погрузившись в воспоминания, но через несколько секунд продолжила:

– Дедушка и Матвей работали в кузнице, а я смотрела, как они управляются с железом. Особенно мне нравилось наблюдать за переливами цвета в раскалённом металле. И вот я стою у входа, а Азат подкрался сзади и дунул мне в ухо. Это сейчас он серьёзный, а раньше был озорником.

– А ты что? – нетерпеливо спросила Елена.

– А что я? Я с перепугу стукнула его кулаком прямо в нос. Да так, что разбила ему нос в кровь.

Елена с удивлением посмотрела на хрупкую молодую женщину.

Айгуль, увидев её недоумение, рассмеялась:

– Я смотрела не только на то, как куют железо, но и как бабушка Ли учит Матвея всяким штукам. А иногда он сам показывал мне то, чему научился. Мы даже иногда боролись и сражались на палках, конечно, не по-настоящему.