Это всего лишь сон

Александр же, ничего не подозревая о своей славе, ползал по грядкам, пропалывая только что проклюнувшуюся морковку, и радовался тому, что здесь всё так хорошо и просто.

Ел он в основном каши из риса, гречки и овсянки. Это было дёшево купить, легко приготовить, вкусно и сытно есть. Кашки он приправлял большим количеством ранней зелени, на удивление легко вспомнившейся из уроков деда. Лопух, сныть, одуванчик, сурепка и много ещё трав, названия которых он забыл, зато помнил их по виду и вкусу.

Прочитав в справочнике по лекарственным растениям о траве зверобой, помогающей и от желудка, и от печени, он решил не мудрствуя лукаво пролечить на всякий случай и то и другое. Зверобой в необходимом количестве обнаружился среди прочих трав на сеновале его домика. Сначала он аккуратно доставал из общей массы нужные травинки, потом ему это надоело, и он решил, что будет пить чай просто из сена. То ли это было правильным интуитивным решением, то ли рисово‑овсяная диета сказалась, но боль в животе, которая иногда ещё давала о себе знать, как‑то быстро успокаивалась, являясь всё реже и реже.

Вопросы

Оксана с первых же дней пребывания в санатории взяла за правило приходить в столовую чуть позже, чем сосед, чтобы не присутствовать на его молитве. Но на этот раз ей не терпелось встретиться с ним, чтобы задать накопившиеся за ночь вопросы. Ей почему‑то казалось, что он должен знать на них ответы.

Стоя у дверей столовой, Оксана едва дождалась, когда Василий Сергеевич возьмётся наконец за ложку. Подойдя к столику, она поздоровалась не сухо как обычно, а уже по‑дружески.

– Здравствуй, Оксана Васильевна, – с улыбкой отозвался сосед, – как спалось? Кошмары не мучили?

– Спасибо, кошмары не мучили. А вот спалось не очень.

– Бессонница?

– Вопросы… Мучили вопросы. Пыталась искать на них ответы, но… – она развела руками. – Теперь только на вас вся надежда.

– Почту за честь, если смогу чем‑то помочь. Приглашаю вас в свою «келью» после завтрака, продолжим вчерашнюю беседу.

Комната Василия Сергеевича не сильно отличалась от комнаты Оксаны. Разница была лишь в том, что вместо ноутбука на столе стояла большая, деревянная, похожая на старинную икона – Богородица с младенцем Иисусом на руках.

Василий Сергеевич перекрестился, войдя, и сел на застеленную кровать. Оксане же предложил присесть на стоявшую возле стола табуретку.

Оксана вдруг почувствовала себя как‑то неуютно. Одно дело, когда тема поднимается случайно, другое – когда разговор надо как‑то начинать. Вопросы, которые были такими актуальными во время её ночных размышлений, казались сейчас совершенно бессмысленными.

– Скажите, а откуда у вас этот паук, которым вы меня вчера напугали? – спросила Оксана и ужаснулась: стоило напрашиваться к человеку в гости, чтобы спросить подобную глупость.

Василий Сергеевич рассмеялся:

– Контрабанда. Пронёс втайне от санитарок‑привратниц.

– А зачем? Вы ведь уже не в школьном возрасте, чтобы пугать девчонок.

– Нет, конечно. Я взял его, чтобы пугать себя.

– Шутите? – рассмеялась Оксана.

– Это сложно объяснить. – Василий Сергеевич вытащил из‑под стола сумку и достал из неё шевелящегося мохнатого паучищу – точную имитацию тарантула. Подержал его на ладони и протянул Оксане.

Она поморщилась.

– Не бойся, бери, – сказал Василий Сергеевич. – Он из инертного материала, на него аллергии быть не может.

Оксана протянула ладонь, и паук, шевеля лапами, переполз на неё с руки хозяина. По спине пробежал озноб, и из желудка к горлу поднялась волна тошноты. Захотелось бросить игрушку, но Оксана справилась с брезгливостью.

– Ну что? Нужно ещё объяснять или сама поняла? – спросил Василий Сергеевич.

– Объяснять нужно, – кивнула Оксана, положив паука на стол и встряхнув рукой.

– Тогда сформулируй, пожалуйста, вопрос.

Оксана задумалась. Сформулировать вопрос, оказывается, не так‑то просто. Можно спросить: «Почему чувства не подвластны разуму?» – но это всё равно что спросить, почему… ну, например, вода мокрая. Это просто очевидно. Это было очевидно и раньше, но Оксана просто никогда не задумывалась над такими вещами.

А сейчас, в тишине и бездействии, эти вопросы начали проступать, как изображения на фотобумаге, погружённой в ванночку с проявителем.

Ассоциация с фотобумагой отбросила Оксану в детство. Когда её отец ещё работал обычным инженером на заводе, у него было редкое хобби – фотоохота.

Идею ему подсказал Шарик из мультфильма про Простоквашино, и отец так ею увлекся, что купил очень дорогой по тем временам фотоаппарат и часто по выходным ходил с ним в лес «охотиться» на зверей. А по вечерам в будние дни они с Оксаной вдвоем, закрывшись в ванной, при свете красной лампы печатали фотографии.

Тогда перед Оксаной открывался целый мир животных. Вот белочка прыгает по ветвям, вот она уже ближе, а вот уже видна её мордочка. Вот лисичка застыла, выгнув спину, испугавшись охотника. Вот зайчик удирает – только лапы и хвостик удалось папе заснять. Вот глухарь важно позирует перед объективом…

Оксана очнулась. Воспоминания эти создавали очень тёплые и приятные ощущения, но сейчас‑то она не для этого сюда пришла – она должна сформулировать вопрос. Василий Сергеевич терпеливо ждал.

– Я не знаю с чего начать, – вздохнула она. – Такое ощущение, что я сгораю от любопытства, но не знаю даже, что есть предмет моего любопытства. Вопросов множество, но они не имеют смысла по отдельности, а все вместе составляют нечто неконкретное, типа «А почему оно так?» Словно я держу в руках клубок всяких тайн и не могу найти ту ниточку, за которую надо потянуть, чтобы его распутать.

Потом Оксана немного помолчала и сформулировала вопрос:

– С чего начинать?

С чего начинать

Василий Сергеевич крякнул и почесал затылок, точь‑в‑точь как её отец, когда она приносила ему какую‑нибудь непонятную задачку по физике.

– Да‑а‑а, Оксана Васильевна, вопросики у вас, однако… – И он тяжело вздохнул. Немного подумав, продолжил: – Для начала отвечу вопросом на вопрос: а зачем тебе всё это надо? Догадываешься ли ты, что ждёт тебя в процессе распутывания этих, как ты их назвала, «тайн»? Или думаешь, что это просто способ занять время, которого у тебя сейчас в избытке?

А знаешь ли ты, что, потянув за эту «ниточку», уже не сможешь смотать клубок обратно и будешь вынуждена распутывать его до конца? И чем дальше ты будешь его распутывать, тем более запутанным он будет становиться. И только дойдя до конца, ты найдешь ответ на вопрос «А почему оно так?» И говорят, что ответ этот поражает своей удивительной простотой и становится смешно оттого, что понадобилось преодолеть столько препятствий, чтобы его найти.

– А кто говорит? Значит, кто‑то нашёл этот ответ?

– Испокон веков люди ищут его, и, разумеется, есть те, кто нашёл.

– И почему бы тогда им не поделиться с другими? – спросила Оксана, уже понимая, что спрашивает глупость.

Василий Сергеевич рассмеялся:

– Они делятся. Только ответ этот так прост, что не нашедшие его самостоятельно воспринимают его как пустые слова.

– Ну и что же это за слова?

Василий Сергеевич серьёзно и даже грустно посмотрел на Оксану и отвёл взгляд.

– Я не могу тебе этого сказать.

– Почему? Вы не знаете?

– Знать‑то знаю, но… Пока я тоже воспринимаю это как пустые слова. К тому же моя вера, – он посмотрел на икону, – считает этот ответ ересью. Но я, на беду свою, когда‑то потянул за ту ниточку из чистого любопытства. Воистину, любопытство – один из старейших пороков человечества. Именно из любопытства откусила Ева то яблоко.

Оксана с недоверием усмехнулась.

– Ты, наверное, думаешь, – продолжил Василий Сергеевич, заметив эту усмешку, – что я напускаю таинственности, чтобы посильнее заинтриговать тебя?

– Ну… Если честно, именно так я и думаю.

Он улыбнулся и кивнул:

– Да, да. Именно так меня и затянули в эту историю. И сейчас в душе моей идёт непримиримая борьба двух разных идеологий. Днем я молюсь: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь, да не введи нас в искушение, да избави нас от лукаваго», а ночью… – Он махнул рукой и, тяжело вздохнув, замолчал.

– А ночью? – настойчиво спросила Оксана, немного подождав.

– А ночью ищу ответ на вопрос, за одну только формулировку которого меня положено сжечь на костре.

– Да ладно! Инквизиция уже в далёком прошлом.

– Э‑э‑э, девочка моя. Инквизиция, она здесь, – он постучал себя по груди, – и здесь – добавил, показывая на голову.

Они немного помолчали. Тишину нарушила Оксана:

– И всё‑таки с чего начинать?

Василий Сергеевич улыбнулся (наверное, именно так улыбался змей, наблюдая, как Ева тянется за яблоком).

– А ты уже начала. Как сейчас молодёжь говорит, «ты попала».

– Ладно! – оживилась Оксана. – Раз уж я всё равно «попала», то сформулирую вопрос более конкретно: что вы можете сказать о моём сновидении? Можете расшифровать хотя бы, что это было?

– Можно попробовать, – пожал плечами Василий Сергеевич. – Только давай договоримся так: всё, что я буду говорить, ты будешь воспринимать всего лишь как предположения, но ни в коем случае не как Истину. А потом наедине с собой проанализируешь мои слова, и если не найдёшь никаких противоречий, то возьмёшь их на заметку для дальнейших исследований.

– Договорились, – кивнула Оксана. – Это будет несложно, потому что мне вообще не свойственно принимать что‑либо на веру. Я всегда полагаюсь только на логические обоснования или, если их нет, на статистические данные.

– Эка завернула. А попроще можешь объяснить старику?

– А что тут сложного? – Оксана на секунду задумалась. – Ну, например: если мне скажут, что гравитация притягивает предметы к земле, я соглашусь, потому что по статистике из ста предметов ни один не улетит вверх. Но если мне скажут, что Земля излучает гравитацию, то я не приму это на веру бездоказательно, ведь неизвестно, излучает она её или, наоборот, поглощает. И вообще, не понятно, как она действует. И я не буду строить никаких жизненных установок на этой информации. Тем более что мне это не очень‑то и надо, вполне достаточно того, что на предметы гравитация действует, притягивая их к земле.

– Что у тебя было по физике в школе? – засмеялся Василий Сергеевич.

– Четвёрка. Но вы не отвлекайтесь от темы. – И Оксана начала вспоминать перечень вопросов по своему сну, который составила вчера. – Ну, во‑первых: почему во сне некоторые события из реальной жизни вспоминаются правильно, как были, а другие – просто придумываются?

– Мне кажется, – после небольшой паузы ответил Василий Сергеевич, – во сне все события придумываются. Просто всё, что способен придумать наш мозг, так или иначе основывается на тех образах, которые когда‑либо были ему ведомы. Часть информации, из которой сновидение составляет свою мозаику, берется из реальных событий недавнего прошлого, а часть – из каких‑нибудь давних, забытых. И на базе всего этого сознание сновидений создаёт новые сюжеты.

– Но зачем?! Зачем мозг это придумывает?

– Потому что он этого хочет.

– То есть мне очень хотелось побродить по коридору и натерпеться в результате страха?

– Выходит, что так.

– Бред какой‑то.

– Может, и бред. – Василий Сергеевич смиренно пожал плечами. Помолчав, он спросил: – А ты когда‑нибудь каталась на «американских горках»?

– Один раз в детстве, – кивнула Оксана. – А что?

– И как?

– Нормально. Весело. Но какое это имеет отношение к моему сну?

– Сейчас поймёшь. А что тебе понравилось на «американских горках»?

– Что понравилось? – Немного подумав, она усмехнулась: – Получается, что понравилось именно испытывать страх. Там ещё была «комната ужасов», карусели разные, где дух захватывало.

– Значит, твоей душе в небольших количествах страх необходим?

– Вот это да! – удивилась Оксана. – Но зачем душе страх?

– А это уже второй вопрос. И поверь: найдя ответ на него, ты встанешь перед следующим. И так – бесконечно.

– Да уж! Заманчивая перспективка! Хорошо, я потом подумаю над этим, а пока вопросы дальше по списку: зачем в своих снах я иногда залезаю в узкий лаз и начинаю в нём задыхаться? Ну, или другие ещё бывают сны, когда я задыхаюсь от дыма, а потом просыпаюсь в больнице. Причём если от источника дыма я пытаюсь убежать, спастись, позвать на помощь, то в узкий лаз я почему‑то лезу добровольно. Мне страшно, я не знаю, зачем я туда лезу, но знаю, что должна. И как возможно, что я начинаю задыхаться от воображаемого, приснившегося мне дыма?

– Да, я понимаю, у меня тоже так бывает, только я обычно тону в болоте, – улыбнулся Василий Сергеевич. – Я размышлял над этим и позволю себе поделиться своими мыслями. Я думаю, что сон можно видеть не только с начала, но и с конца.

– Это как? – Глаза Оксаны расширились от изумления.

– Попробую объяснить. – Василий Сергеевич секунду помолчал, подбирая пример. – Представь, что ты заходишь на кухню и видишь на полу лужу воды. Что ты будешь делать?

– Возьму тряпку и вытру.

– И даже не попытаешься выяснить, откуда вода взялась?

– Пожалуй, да, – засмеялась Оксана. – Сначала осмотрюсь, откуда вода, а потом пойду за тряпкой.

– И куда ты посмотришь в первую очередь?

– Проверю, не разморозился ли холодильник, не течёт ли из раковины, не капает ли с потолка.

– Ага. Значит, вероятнее всего холодильник?

– Нет, пожалуй, вероятнее всего соседи сверху.

– А почему не холодильник?

– Ну, потому что холодильник у нас очень хороший. Даже если на сутки свет отключат, он будет держать холод. А соседи могут – они нас однажды уже топили.

– Но раз у вас такой хороший холодильник, почему ты его всё‑таки внесла в список возможных причин, причём на первое место?

– Потому что раньше, ещё в старой квартире со старым холодильником, у нас всегда была лужа на кухне, когда мы его размораживали.

– Значит, холодильник давно новый, но первая мысль о причине лужи всё‑таки связана с ним?

– Выходит так. Хотя это не логично.

– А теперь давай проследим ход твоих мыслей: ты выходишь на кухню и сталкиваешься с результатом – лужей. Ты начинаешь искать причину и вспоминаешь свою старую квартиру с текущим холодильником. Но потом понимаешь, что, вероятнее всего, это соседи опять забыли выключить воду. Твоё воображение рисует картинки из прошлого, чтобы объяснить причину лужи, с которой ты столкнулась сейчас. Вот так же и во сне: ты начинаешь задыхаться от аллергической реакции на что‑либо. Твоё спящее сознание начинает искать причину неполадок и ищет именно в прошлом. Оно вспоминает какие‑то события, которые могли стать причиной удушья. А природа сна такова, что любая мысль, любое воспоминание мгновенно создают образ. А когда ты просыпаешься, ты восстанавливаешь хронологию сна. Сначала были события, потом они привели к результату – начала задыхаться. Но на самом деле всё было наоборот. Я понятно объяснил?

– Почти. Непонятно одно – я никогда не лазила ни по каким пещерам и не задыхалась от огня.

– Странно. Дети очень любят где‑нибудь лазить. Разве ты не пряталась, например, под диваном в детстве?

Этот вопрос разбудил воспоминание, от которого Оксана содрогнулась. Однажды она с другими детьми во дворе играла в прятки и, увидев лежащую на земле трубу, решила спрятаться в ней. Но как только она оказалось в трубе, надо сказать достаточно просторной для детского тела, навалился такой дикий страх, что она не заметила, как вылезла обратно, и была сразу же застукана.

– Вот и ответ на твой вопрос, – улыбнулся Василий Сергеевич, выслушав эту историю. – Ты никогда не лазила по пещерам и не задыхалась от дыма, потому что ты этого боишься, причём смертельно боишься! Это не тот приятный карусельный страх, это страх иного качества, и потому ты никогда не позволяла себе испытывать его даже в играх. Но во сне первое, что ты вспоминаешь, когда чувствуешь опасность для жизни, – это пещера или дым.