Защитник

Юрий Воробьёв

Защитник

Я бегу. Трава мягкая, чуть липнет к босым ступням, а солнце греет так, будто его специально для меня приглушили – тепло, но не жжёт. И я знаю: это тот сон. Опять.

Впереди – мама. Я не знаю, как она выглядела на самом деле, но здесь она правильная. Волосы пахнут чем-то сладким, как конфеты, которые всю мою жизнь лежат в ее прикроватной тумбочке. Она смеётся и машет мне: «Артёмка, догоняй!» – и я бегу, задыхаясь от смеха, потому что в этом сне я всё ещё маленький, а её руки – это самое безопасное место на свете.

А потом – он. Отец. Стоит в стороне, будто не решается подойти. У него мои брови – это я заметил сразу. Он молчит, но кидает мне мяч, и я ловлю его, чувствуя, как что-то сжимается внутри. Почему ты никогда не звонишь? Почему я даже голос твой не слышу? Но во сне нет этих слов – только тишина, только мяч, летящий между нами, как мост через годы.

Мама обнимает меня сзади, шепчет: «Мы так по тебе скучали». И я верю. На минуту. На секунду. Пока не слышу сквозь сон гул класса, смех одноклассников, голос учительницы: «Артём, ты опять спать вздумал?»

Я просыпаюсь. Щека прилипла к учебнику, а на странице – мокрое пятно. Странно. Я ведь не плачу. Никогда не плачу.

Я осознал, что спал, и во сне я играл с отцом и мамой. Мы смеялись и бегали по зеленому лугу, и мир был ярким и радостным. Но сон был недолгим. Учитель стоял передо мной и говорил:

– Артем, я так скучно рассказываю? Ответь на вопрос! Почему в слове «счастье» пишется «щ», а не «ч», если оно исторически связано с "частью"?

Я не ответил, и весь класс разразился смехом. Я почувствовал, как мои щеки покраснели от стыда.

– Стыдно должно быть – сказала она и отошла от меня.

– Извините, я не знаю что такое "счастье" – тихо пробормотал я.

– Садись.

После сна, где я играл с отцом и мамой, я чувствовал себя немного растерянным и ностальгическим. Сон был ярким и представлял мне счастливые моменты, которые я бы мог проводить с семьей. Однако, проснувшись и оказавшись в реальности, я понял, что мой день будет совсем другим.

На перемене я стоял у окна, глядя на улицу. Вадим и Антон, два хулигана из нашего класса, подошли ко мне. Они всегда делали мою жизнь невыносимой, и я старался избегать их.

– Эй, Артем, как дела? Давай после уроков мы покажем тебе счастье?– спросил Вадим с насмешкой.

– Разумеется мы будем показывать наше счастье – едва сдерживая смех, добавил Антон.

Я промолчал, не желая вступать с ними в разговор. Они засмеялись и ушли, оставив меня в покое.

Вернувшись в класс, мы начали урок физики. На уроке, который я ненавидел всей душой, потому как уже давно изучил все темы и не получал новых знаний, мы изучали голографические проекторы. Учитель рассказывал о чудесах техники, о том, как эти проекторы позволят нам заглянуть в будущее, увидеть мир другими глазами. Наш новый, самый современный проектор, которым так гордилась школа, был, как мне казалось, символом этой лжи, символом показухи и лицемерия. Вадим, мой главный мучитель, всегда жаждал внимания и восхищения. Он был как павлин, распускающий свой хвост, чтобы произвести впечатление. И вот, ему представилась возможность блеснуть. Во время демонстрации трехмерной модели молекулы, которая, казалось, парила в воздухе, Вадим, с дьявольской ухмылкой на лице, подкрался к пульту управления и, играя, резко увеличил яркость до максимума. Проектор, бедняга, не выдержал такого издевательства. Он заискрился, затрещал, словно корчился в агонии, и, выпустив клуб дыма, затих, оставив после себя лишь тошнотворный запах горелой электроники.

На запах сбежались учителя, наступил момент разбирательства. Учительница, недолго думая, провела зрительный обзор класса. И заметив на моем столе пульт управления, решив, что виноват я, начала обвинять. Вадим же стоял в стороне, будто бы невинный ангел, наблюдая за происходящим с довольной улыбкой.

– Артем, это ты сломал проектор! – закричала она, ее голос звенел от ярости, как разбитое стекло. – Ты всегда витаешь в облаках, ты не слушаешь меня на уроках, ты безответственный! Извинись перед классом за свою выходку!

Я попытался было оправдаться, сказать, что я не виноват, что это сделал Вадим, но она даже не захотела меня слушать. Я был для нее лишь пустым местом, объектом для вымещения злости.

– Но! – попытался я возразить, чувствуя, как к горлу подступает ком обиды и отчаяния.

– Не ври мне! – рявкнула она. – Я знаю, какой ты хулиган, ты постоянно нарушаешь дисциплину! Извинись, немедленно!

Она посмотрела на класс, негласно призывая их стать свидетелями моей казни, словно жаждала моего унижения.

– Кто-нибудь видел, что произошло? – спросила она, надеясь, что хоть кто-то скажет правду. – Подтвердите мои слова, скажите, кто сломал проектор!

В классе повисла гнетущая тишина, прям как перед бурей. Все боялись Вадима, его силы, его связей, его гнева. Никто не хотел встать на мою сторону, рискуя стать его жертвой. И вот, один за другим, мои одноклассники, опуская глаза, начали кивать головами, подтверждая ложь учительницы, предавая меня. Страх оказался сильнее правды, сильнее совести, сильнее человечности.

– Вот видишь, Артем! – торжествующе воскликнула учительница, она одержала победу. – Все подтверждают, что это ты виноват! Извинись, немедленно!

Я почувствовал, как злость и отчаяние захлестывают меня, как захватывает шторм. Мир был несправедлив ко мне, жесток и беспощаден. Я был один против всех, беззащитный и беспомощный. С трудом сглотнув ком в горле, я выдавил из себя:

– Извините…

– Останься после урока.

Я чувствовал, что меня несправедливо обвиняют, и это было очень больно. Я знал, что Вадим всегда пытается меня подставить, но я не ожидал, что учительница поверит ему, а не мне. Когда она кричала и требовала, чтобы я извинился перед классом, я чувствовал себя очень одиноким и непонятым. Никто из одноклассников не встал на мою сторону, и это еще больше усилило мое чувство изоляции.

После этого инцидента я чувствовал себя подавленным и разочарованным. Я знал, что мне придется объяснять все отцу, и это добавило мне тревоги. Я боялся, что он будет злиться на меня, и что мне придется отвечать за чужую ошибку. Но во мне теплилась надежда, что хоть в этот раз отец встанет на мою сторону.

Когда учительница позвонила моему отцу, она начала с благодарности:

– Добрый день, Сергей Викторович. Я хотела поблагодарить вашу компанию и особенно Андрея Игоревича, за проектор, который вы нам предоставили. Он очень помогает нам в учебном процессе.

– Спасибо, что так говорите. Мы всегда рады поддерживать школу – недовольно послышалось в трубке телефона.

– Да, конечно. – продолжила учительница. – Но я хотела поговорить с вами о поведении Артема. Сегодня он вел себя очень плохо. Он спит на занятиях, не знает материал, и затем произошел инцидент с проектором. К сожалению, он сломался, и это большая проблема для нас, так как школа не богата. Все было бы хорошо, если вы сможете починить его за свой счет.

– Что именно произошло с проектором? – устало отозвался эхом голос.

Учительница объяснила. Отец пообещал разобраться в ситуации и помочь с ремонтом проектора. Учительница поблагодарила его и попрощалась.

Когда учительница позвонила моему отцу, я чувствовал себя очень подавленным и обиженным. Я знал, что отец будет разочарован, и это добавило мне тревоги. Я боялся, что он будет злиться на меня, и что мне придется объяснять все ему. Кроме того, я знал, что отец будет помогать с ремонтом проектора, что еще больше увеличивало мое чувство вины и ответственности.

Я вышел из школы, чувствуя себя побежденным. Домой я шел медленно, глядя на серые здания и улицы. Наша квартира была похожа на старую, выцветшую фотографию, которую достали из пыльного альбома и забыли. Здесь каждый предмет хранил в себе память о прошлом, о маме, о которой я знал лишь из рассказов отца и редких фотографий. Обшарпанные обои, которые, казалось, вот-вот отвалятся, скрипучий паркет, стонувший под каждым моим шагом, жалуясь на свою судьбу. Старая, громоздкая мебель, помнившая, как мне казалось, лучшие времена – все это давило на меня, постоянно говоря, что у меня нет будущего. Я ощущал себя дома, словно временный жилец, гость, ожидающий, когда меня наконец-то выгонят.

Отец был всей моей семьёй, но он был каким-то отстраненным и недосягаемым божеством, живущим в своем собственном мире. Ведущий инженер в АО «ЗАСЛОН», гений, посвятивший всего себя науке. Высокий, худощавый, с вечной щетиной на лице, которая добавляет его лицу объема, делая его похожим на японского сероу, и рассеянным взглядом, показывая, что его мысли всегда были где-то далеко, в другом измерении. Он был похож на человека, идущего по улице в грозу и не замечающего ни дождя, ни ветра, ни прохожих. Он был поглощен своей работой, и у него, казалось, не оставалось ни сил, ни времени, ни желания обращать на меня внимание. Он жил в мире формул, кодов и алгоритмов, а я был лишь случайным прохожим на его пути. Он был отстранен, словно между нами стояла невидимая стена.

Отец был дома, но он был поглощен своей работой, как всегда. Я увидел его сидящим за столом, окруженным бумагами и компьютерами. Он даже не поднял голову, когда я вошел.

– Привет, папа, – сказал я, но он не ответил.

Я прошел мимо него, ощущая уже пресытившие чувства тоски.

Единственной отдушиной в этом сером и унылом мире было мое увлечение – конструирование дронов. Я мечтал создать аппарат, который бы смог преодолеть земное притяжение и отправиться в космос, к звездам, к неизведанным мирам. В своем воображении я уже видел, как мой дрон исследует далекие планеты, открывает новые формы жизни, посылает на Землю бесценные сведения. Я не высыпался, часами просиживал в своей комнате, собирая и разбирая модели, паяя микросхемы, изучая чертежи и программы, забывая обо всем на свете. Это был мой мир, мир, где я был хозяином, где я мог создавать, где я мог мечтать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.