Дары Всевышнего

Во дворе послышался шум. Мирела подошла к окну, чтобы проверить, действительно ли Даут уезжает. Колени дрожали. Принцесса удивилась – она испытывала не страх, а тревогу, но тело неожиданно ослабело. Даут вскочил на коня. Раздался отрывистый приказ, гомон слуг, и вскоре всё стихло.

– Пойди… проверь… – приказала Мирела, язык стал тяжелым, непослушным. «Что со мной происходит?» – вновь изумилась она.

– Что с вами, ваше высочество? – встревожилась Векира. – Вам как будто плохо?

– Наверно… пере… волновалась… Сяду… А ты… проверь…

– Сейчас, сейчас. Всё узнаю, – горничная усадила ее на стул. – Может, воды вам?

– Нет. Иди…

– Иду… – девушка выбежала, а Мирела решила, что надо уже надеть плащ и взять вещи, чтобы, как только Векира вернется, покинуть комнату.

Принцесса поднялась и сделала шаг, но тут же ноги подкосились, и она со стоном упала на пол. Живот свело такой острой болью, что слезы навернулись. В сознании звучали слова отца Узиила: «Внезапная слабость… Острые рези в животе… Упала со стула…» Мирела обреченно закрыла глаза, даже не пытаясь встать. Ее отравили так же, как мать.

***

Рекем ожидал принцессу на конюшне. Как только Даут со слугами выехал, он оседлал лошадей. Но Мирела медлила. Что если она передумала? По правде говоря, он бы обрадовался, если бы это произошло. Он прекрасно понимал, чем может закончиться такое путешествие, но и бросить девушку одну не мог. Вдруг послышался шум, чей-то плач. Он кинулся в замок. Там, начиная от кухни, поднялась суета. Он нашел Щутелу и потребовал отчета.

– Ее высочеству плохо, – сообщил конюх, пряча взгляд. – Как бы не отравили тоже. И ведь совпало как: Даут приехал, и слегла наша голубка.

Рекем направился к спальне принцессы. Оттуда как раз выскочила горничная.

– Что? – спросил он, поймав ее за руку.

– Ой плохо! – запричитала девушка сквозь слезы. – И так неожиданно. Сидела, собиралась ехать, тут вижу – шатается. А меня послала посмотреть, уехал Даут или нет. Я возвращаюсь, а она на полу лежит и не шевелится совсем. Уж я испугалась…

– Врач! – крикнул Рекем. – Врач есть?

– Да где же есть… Мы врача из города приглашали.

– Где? – потребовал маркиз. Каким-то чудом, девушка поняла, чего он хотел.

– В Шаалаввине на центральной площади крайний дом слева, – залепетала она. – Доктор Юмагужа.

– Я еду, – он помчался обратно в конюшню.

Остальная часть дня прошла как во сне. Рекем отключил эмоции и мысли. Мама учила: «Нельзя чего-то хотеть очень сильно. Спугнешь этим желание. Надо сделать вид, что тебе всё равно, сбудется твоя мечта или нет». Поэтому он старался не думать о том, что торопится, потому что очень боится: Мирела умрет. Она ведь такая хрупкая, яд на нее может подействовать еще быстрее, чем на королеву.

Он вернулся чуть раньше, чем прибыл доктор на своей карете. Даут тоже возвратился от Керлина. Они обменялись взглядами – Даут смотрел чуть насмешливо, Рекем спокойно и серьезно. Ароди прислонился к стене в коридоре напротив спальни принцессы, ожидая вердикта врача.

Когда через час невысокий, начинающий полнеть доктор вышел из комнаты, Рекем убедился, что наставления матери не помогли: всё равно спугнул желание. Либо силы, ополчившиеся против принцессы, были слишком сильны, и такими простыми уловками их было не пронять. Юмагужа, рассеянно поглаживая длинную острую бородку, сбивчиво пояснил:

– Если это яд, то я не знаю какой. Пустил кровь, но, кажется, это не очень ей помогло. Вы, маркиз, не могли бы съездить в Шаалаввин? – увидев утвердительный кивок, подал записку. – Возьмите у аптекаря это лекарство. Оно поможет. Я пока поживу здесь.

Рекем вырвал записку у доктора и опять поскакал в город. Вернулся быстрее, чем ожидал Юмагужа, – чуть не загнал лошадь до смерти – и вновь занял пост у дверей. Пока доктор пытался хоть чуть-чуть улучшить состояние Мирелы, обсудил произошедшее с горничной. У девушки покраснели глаза, она плакала, не переставая. И сейчас, когда заговорила с ним, вновь начала плакать.

– Я ведь, знаете, чего боюсь? Священник приезжал, так он говорил, что не простое это отравление, что колдовство это. Если колдовство, то доктор ничего не сделает.

– А где духовник ее высочества?

– Он недавно уехал. В соседнем замке у графа Аззана мать умирает, он поехал туда. Может, завтра вернется, а может, и еще задержится. Да вот если бы духовник мог помочь, то тогда бы отец Узиил королеве Езете тоже помог, а он вон к королю поехал за разрешением увидеть мать перед смертью. Ой, боюсь я. Что же с нами-то будет?

– Я все-таки съезжу за духовником. Где, говоришь, замок Аззана?

Рекему было проще ехать куда-то, чем смотреть, как умирает эта светлая девушка. На закате, еще раз взглянув на Даута и с его молчаливого согласия, он выехал из замка на лошади принцессы.

18 юльйо, эйманы

Алет проснулся, потому что в спальню кто-то постучал. Он вернулся к себе, когда Ранели уснула, но сказалась бессонная ночь, и он проспал завтрак. На ходу натягивая брюки, распахнул дверь. Как он и ожидал, на пороге стоял брат. Удаган весело подмигнул, увидев растрепанного Алета.

– Я, конечно, понимаю, что вам не до нас, потому что разгорелся медовый месяц, но отец хочет с вами поговорить.

– Что, уже весь дом знает? – он натянул рубашку.

– А то! Я золотой заработал, – Удаган повертел монетку, наблюдая, как брат приглаживает светлые волосы.

– За что это? – настороженно поинтересовался Алет, выходя в коридор.

– А я поспорил, что твоя горячая невеста больше двух недель без тебя не выдержит, а отец надеялся, что вы месяц протянете.

– Да, очень приятно, – Сокол шумно втянул воздух. Льву удалось его смутить. – На нас принимали ставки.

Когда Алет хотел свернуть в столовую, Удаган придержал брата.

– За невестой сходи сначала, отец хочет с вами обоими поговорить, – Алет сообразил, что девушка тоже проспала, но, прежде чем он поднялся по соседней лестнице, Ле задал еще один вопрос. – Ранели так и не сказала, о чем с ней говорил Охотник?

– Нет, – горько покачал головой Сокол. – Я не могу спрашивать – Запрет! А она молчит, может, считает, что не нужно мне знать.

– Ладно, давай быстрее.

Удаган пошел в столовую, Алет взлетел по ступенькам – второй раз за это утро. Он толкнул дверь спальни и чуть не задохнулся от нежности. Девушка спала, свернувшись в комочек, он осторожно убрал волосы с ее лица и поцеловал в щеку. Она сонно заворчала, веки не желали подниматься, и Ранели невнятно пробормотала:

– Чт слчилс?

– Отец хочет видеть нас, – прошептал он с улыбкой.

– Ну, Алт, – она сделала еще одну попытку открыть глаза, но ничего не вышло, и девушка ткнулась ему в плечо. – Ты ж видш, я н мгу. Ты там скжи, чт я зблела. Ил ещ чт-нбуд скжи.

Губы едва коснулись его шеи – кажется, это было извинение. Он согласился в душе, что предстать перед родителями Ранели сейчас не сможет. Поцеловал девушку еще раз и спустился в столовую один, оставив ее досыпать.

В глазах Каракара, сидевшего во главе стола, плясали огни Зары9.

– Доброе утро, – поприветствовал он сына. – Твоя невеста задерживается или нам придется завтракать без нее?

– Без нее… – Алет беспомощно посмотрел в сторону. – Она… она…

– Садись, – выручил отец. – Я только собирался сообщить Ранели, что мы принимаем ее в семью и спать вы будете теперь в нашем крыле. Не знаю, что делать со свадьбой. Устроить праздник в пику Охотнику мы не можем. Может, вы обвенчаетесь в Истинной церкви в Цартане?

– Отец, она не энгарнка, а оборотень, – возразил Сокол, занимая место за столом. – Они получают благословение в своих храмах, но, как ты понимаешь, туда нас тоже не пустят.

– Какая-то безвыходная ситуация, – вздохнул Авиел. – Что еще тут можно предпринять? В общем, передай, что для нас она твоя жена.

– А ты почему не передашь?

– Я тоже скажу об этом, правда, не знаю когда. Утром я не имел счастья ее встретить, а на обед мы с Удаганом приглашены к Беркуту.

– К кому? – оторопел Алет. По бесстрастным лицам остальных сообразил, что новость это лишь для него.

– Он хочет обсудить какое-то деловое предложение, – пояснил отец.

– И ты пойдешь? – не поверил Алет.

– Пойду. Это мой последний шанс. Ты же знаешь – кредит, который заняли для Шелы, пропал. Его надо выплачивать, а занят он не у эйманов… – Каракар тяжело вздохнул. – Если честно, не очень мне нравится всё это. Позавчера с нами никто не хотел знаться, а сегодня дом Орла вдруг воспылал любовью к изгоям. Но давайте не будем о делах, тем более что, пока мы не посетим Беркута, ничего не узнаем. Приятного аппетита, – Авиелу первому служанка положила рассыпчатую гречневую кашу в тарелку, а Тана полила ее соусом.

***

Замок Беркута находился недалеко от Каракара. Авиел и Удаган поехали на лошадях ради приличия: прибыть в гости пешком – значит, показать, что дела у тебя настолько плохи, что ты готов на любые условия, лишь бы тебя приняли в Дом. Когда-то так Альбатрос пришел к Чайке. Позже и Авиел посетил так двоих старейшин Домов, одним из них был его родной брат, Беркут, который был старше всего на год. Ему отказали. А теперь решили помириться.

Ворота были гостеприимно распахнуты, но двор пустовал, что настораживало. У Ифреама Беркута было четверо сыновей и одиннадцать внуков в возрасте от одного года до шестнадцати лет. Куда они все подевались одновременно? Или их специально отправили из дома?

Удаган окинул взглядом замок Беркута: такая же, как у них в доме, высокая ограда, сложенная из огромных камней; те же темно-серые неприветливые стены. Но занавески, видневшиеся в окнах, богаче, и больше окон завешено: в доме Беркута были заняты почти все комнаты, в отличие от пустующего замка Каракара, и слуг там было намного больше.

Авиел пристально всматривался в окна: увидеть бы хоть кого-нибудь, это бы успокоило.

Они спешились. Удаган повел лошадей в конюшню, ему навстречу уже шел слуга. Каракар терпеливо ожидал. Как только сын вернулся, Авиел первым поднялся на крыльцо, но не успел протянуть руку к молотку, как дверь распахнулась. На пороге появился хозяин. Ифреам Беркут, черноволосый и черноглазый, с узким лицом, испещренным морщинами, не принарядился по случаю примирения. Как и Авиел, он предпочитал носить кожаную куртку, хотя в Шумафе на другом материке король пожаловал Ифреаму дворянское звание. Беркут шагнул в сторону, пропуская гостей, радушно пожал руку:

– Добро пожаловать!

Авиел ответил на рукопожатие, но Беркут внезапно притянул его к себе и обнял:

– Здравствуй, брат! Как же я соскучился.

Каракар отстранился. Беркут сделал вид, что не заметил его холодности, протянул ладонь Удагану.

– Здравствуй, Ле!

Прежде чем хозяин дома повторил фокус с объятиями, Удаган придержал его:

– Дядя… На всякий случай. Мы тут недалеко живем. Если будешь скучать – загляни.

Беркут оскалился.

– Дерзишь… – Удагану почудилось, что он, как Охотник, назовет его «Ганни», но тот вовремя остановился. – Ладно-ладно. Проходите, – Ифреам пошел в столовую – она находилась в том же крыле, что и у Каракара. Потом остановился и посмотрел на Авиела. – Он ладно, мальчишка. Но ты-то понимаешь, что я не мог поступить иначе? У меня дети были.

– У меня тоже, – спокойно возразил Каракар. За двадцать лет в душе всё перегорело, и он не испытывал обиды на брата, только недоверие. – Не будем ворошить прошлое. И не обращай внимания на Ле. Ты же знаешь, он и с Охотником не церемонится.

Внутри дом Беркута сильно отличался от их замка. Рассматривая богато убранный интерьер, Удаган представил, как выглядело их жилище, когда Каракара еще не изгнали из дома Орла: пышные ковры, атласные занавеси, дорогие обои.

Беркут отодвинул портьеры и шагнул в столовую. Авиел и Удаган зашли следом и остолбенели, будто на них неожиданно наложили заклятие.

– Присаживайтесь, где вам удобно, – предложил Ифреам и упал на ближайший стул.

Но гости остались стоять.

– Что же вы? Не рады видеть нас? – во главе длинного стола сидел высокий седовласый мужчина. В отличие от Беркута, он надел дорогой камзол, так что легко мог сойти за энгарнского герцога.

Авиел перевел взгляд с него на полного мужчину с красным лицом и почти исчезнувшими от жира глазами. Под огромным мясистым носом блуждала доброжелательная улыбка. Он по-домашнему надел поверх холщовой рубахи вязаный светло-зеленый жилет. Рядом поглаживал одну ладонь другой старик в очках, опять в атласном балахоне, но на этот раз светло-коричневом, а не белом. И никого из слуг.

– Отчего же… очень рад… – наконец пробормотал Каракар. – Но брат не предупредил, что соберутся главы трех Домов. Я полагал, у нас состоится семейная беседа. А сейчас подумываю, что мне не место в столь достойной компании.

– Ну-ну, Авиел Каракар, – усмехнулся щеголеватый. – Не стоит набивать себе цену, особенно когда тебе протягивают руку помощи.

– Омри Орел, пусть Удаган вернется домой… – начал Авиел, но Лев перебил.

– Я остаюсь, – он сел на стул недалеко от Беркута, приняв вид послушного ребенка: уставился на взрослых во все глаза и даже руки на коленях сложил, показывая, что ничем мешать не будет.

Каракар собрался занять место рядом с Удаганом, но толстяк указал на кресло справа от себя.

– Садись здесь. У тебя достойный сын, и он знает, когда надо говорить, а когда молчать. Он будет свидетелем нашей беседы и, если захочет, выскажет свое мнение, но встретиться мы хотели прежде всего с тобой.

Каракар сел на указанное место – рядом с Тахашем Кротом, напротив Баал-Ханана Воробья. Создавалось впечатление, что руководить беседой будет Омри. Или ему уступили это право, потому что Каракар когда-то принадлежал этому Дому?

Воцарилась тишина. Потом Авиел не выдержал.

– Итак?

– Ты попал в стесненные обстоятельства, и твоя семья находится на грани вымирания, – Воробей всегда произносил фразы негромко и вкрадчиво.

– Первая часть верна, вторая нет, – нахмурился Каракар.

– Возможно, – одобрительно кивнул Баал-Ханан, – но надолго ли? Тебе уже 55, ты понимаешь лучше твоих молодых сыновей, что без Дома не станешь успешным купцом, да и вообще не выживешь. Быть купцом – значит, рисковать. А когда рискуешь, порой и теряешь деньги, товары. Дом тебя в этом случае поддержит. Одиночка разорится. С этим тоже будешь спорить? – Авиел промолчал. – Твои дети больше не будут изгоями. Они снова будут принадлежать дому Орла. Кроме того, мы оплатим твой заем энгарнцу. И дадим еще одну ссуду – беспроцентную и не ограниченную по времени возвращения в качестве подарка ко дню свадьбы Алета. Если Эль-Элион благословит, и Шела вернется, то в честь его возращения, а также в качестве подарка твоему первому внуку мы…

– Давайте ближе к делу, – зло процедил Каракар. – Чего вы хотите от меня?

Крот успокаивающе похлопал его по плечу.

– Не надо так волноваться.

– Что вам от меня нужно? – Авиел по очереди взглянул на присутствующих. Лишь глаза Ифреама он не мог видеть, тот по-прежнему сидел, опустив голову.

– Убей Охотника, – ответил за всех Омри.

Авиелу показалось, что он ослышался. Он безмолвно смотрел на Орла. Не выдержал Удаган.

– Шереш! – он вскочил, чуть не уронив стул. – Вы охренели тут все, что ли?

– Сядь, Ле, – отец произнес это таким тоном, что Удаган опустился обратно и замолк, хотя в душе всё кипело. Он готовил себя к тому, что, если отец согласится на это предложение, согласится пожертвовать собой ради счастья сыновей, он возьмет его в охапку – благо он сильнее – и унесет отсюда, чтобы никогда не переступать порог ни одного замка эймана.

– Я правильно услышал? – почти шепотом поинтересовался Авиел. – Вы готовы простить меня и вернуть в дом Орла за то же, за что двадцать лет назад изгнали?

– Да, Каракар, всё правильно, – Омри вперил в него взгляд. – Обстоятельства изменились. Грядет война с Энгарном. Нам нужен новый Охотник.

– Двадцать лет назад, – Авиел будто не слышал его, – глава моего Дома – Юламан Гриф – сидя напротив меня, объяснял, что Охотник – зло, но неизбежное зло. Что, пытаясь спастись от него, мы попадаем под еще худшее проклятие. Мне говорили, что я нанес ущерб всем эйманам. Что Халвард Барс – это вообще самое страшное, что могло постигнуть эйманов. Ведь из-за того что я убил Фарея, Охотником стал один из нас, да еще и семнадцатилетний мальчишка, который должен был лишь взять имя в Ритуальном круге. И теперь вы предлагаете мне вновь убить Охотника?

– Именно потому, что Халвард – самое страшное зло, – доброжелательно вступил Тахаш Крот, – нам и кажется, что новый Охотник будет хотя бы таким же, но никак не хуже. Однако ему потребуется время, чтобы взять полную власть. Там уж посмотрим, что выйдет. Авиел, тебе нечего терять…

– К сожалению, есть что. У меня живы сыновья. Двое женились. Пока они живы, мне есть, что терять. А если вдруг с ними что-то случится, – он почему-то пристально смотрит на Баал-Ханана, – я буду мстить тем, кто причинит им вред, потому что теперь я знаю, что Охотник причиняет боль, но он никогда не убьет эймана. Никогда!

– Значит, ты отказываешься? – взгляд Омри стал жестче, и Удаган напрягся.

– Нет, не отказываюсь, – Авиел откинулся на спинку кресла. – Вернее, я не откажусь, если вы предоставите мне гарантии.

– Какие гарантии тебе нужны? – оживился Воробей. – Деньги мы готовы отдать сейчас, остальное…

– Что за гарантия – деньги! – воскликнул Каракар. – Ты, Баал-Ханан, спишь на сундуках с золотом, а в твоем доме двести взрослых эйманов и ни один не бедствует. – То, что ты мне предложил, – это жалкие крохи с господского стола. Нет, я хочу, чтобы от моих сыновей не отвернулись вновь. Чтобы, если что-то пойдет не так, вы тоже узнали, что такое проклятие, изгнание, гнев Охотника. Я пойду на это при одном условии: добровольцы из ваших Домов помогут мне. По одному из каждого Дома. Я так понял, восстали три Дома?

– На самом деле эйманы разделились примерно пополам, – поправил Омри. – Нам поручили вести переговоры.

– Кто еще желает смерти Охотника?

– Дом Чайки, Крыса, Полоза, Пса…

– Отлично, – прервал Авиел. – Это мое условие: по одному добровольцу от каждого Дома будут помогать мне.

– Я согласен, – первым подал голос Баал-Ханан.

– Доброволец в каждом Доме найдется, – согласился Тахаш.

– Обязательно найдется, – Омри разглядывал Беркута, тот вскинулся, но опять сник под взглядом главы Дома.

– Тогда я тоже согласен, – удовлетворенно стукнул ладонью по столу Авиел. – Когда надо будет что-то обсудить, предлагаю встречаться здесь, – теперь он сообразил, что туда, где живут шестнадцать эйманов, даже если они не взяли имя, трудно подослать шпиона: эймы издалека заметят приближение посторонних. – Мои визиты к брату не будут выглядеть подозрительно. В следующий раз я хотел бы увидеть всех заговорщиков, тогда решу, кто именно мне нужен в первую очередь. После нам необязательно встречаться всем сразу, – Каракар поднялся. – Главы Домов могут не подставляться. Вы будете узнавать обо всем от своих добровольцев, но вам лучше быть предельно осторожными и без необходимости не появляться здесь. Я не хочу, чтобы в случае неудачи погиб чей-нибудь Дом. И напоследок… – насмешливые глаза еще раз скользнули по собравшимся. – Буду с вами откровенен… Халвард надоел мне, едва стал Охотником. Надоел так, что, если бы я мог, давно бы его убил. Хуже, чем мне было, вряд ли могло быть. И если я до сих пор этого не сделал, то лишь потому, что ничего у меня не получилось. Я надеялся, что если справился с Фареем, то и с ним смогу, но не тут-то было. Я не могу убить его один. Но, если объединимся, у нас получится. Есть у меня кое-какие идейки.

***

…На обратном пути они позволили лошадям идти с той скоростью, с какой им нравится. Это была еще одна возможность поговорить наедине.

– Зачем ты сказал, что не можешь убить его? – спросил Удаган.

– Пусть думают хорошенько, а то сделают меня опять исповедальной урной10. Я не Эль-Элион и не всемогущ. Если они решатся, то пойдут до конца. И ответственность поделим на всех. Если побоятся рискнуть – так тому и быть. Хуже уже точно не будет.

– А ты правда пытался убить Халварда?

– Правда.

– Когда? – уточнил Удаган и тут же догадался. – Шереш! Лет десять назад, это были вовсе не разбойники, да? Я еще тогда заметил, что не похоже, что тебя мечом ранили.

– Халвард намного сильнее. А может, причина в том, что Фарей снял амулет перед нашей дуэлью.

– Мне всегда казалось, что Халвард тебя задевает из-за того, что ты убил Фарея.

– Так оно и есть. Считаешь, его оскорбило то, что я пытался его убить? Ни капли. Я подойти к нему близко не смог. Он меня, как комара, размазал.

– С Фареем было не так?

– Абсолютно не так.

…Когда эйман берет имя, ему предстоит жестокая битва с неведомым монстром. Никто и никогда не знает, кто будет сражаться с тобой, но всегда это твари, которых не встретишь на Гоште. Если убьешь чудовище – станешь полноправным эйманом. Но бывает и так, что молодой эйман погибает в Ритуальном круге.

Авиел знал, что сейчас имя берет Халвард, но ждать дольше смысла не было. Либо ему удастся задуманное, либо нет. Как повезет.

Он тоже вошел в Ритуальный круг, но через врата Охотника. Несколько лет он искал, как подобраться к Охотнику ближе, чтобы Запрет хоть немного был ослаблен. Вдруг вспомнилось, как он сам брал имя в семнадцать лет. Как удивился, что не видит эйманов, сидящих на скамьях амфитеатра, а потом обрадовался этому: зрители бы страшно отвлекали.

Сейчас всё повторилось: он никого не увидел.

Фарей – высокий широкоплечий старик с длинными седыми волосами – стоит напротив Авиела, у врат эйманов. Халвард – чуть в стороне, мальчишка опускает меч. Грудь его еще тяжело вздымается, а руки чуть подрагивают. Он только что сражался, но враг исчез, потому что Каракар нарушил ритуал. Парень удивленно смотрит на вошедшего, не понимая, что происходит. Еще бы: почти никто из эйманов не знает, что происходит. Но скоро узнают. Эйм-барс резвится, прыгая по пустым скамьям. На одной из них белокурый семилетний мальчик – скорбный и безучастный – рассматривает что-то у себя под ногами, сжавшись в комок. Авиел задыхается при виде его, но тут же отводит взгляд. Он видит ребенка лишь потому, что мальчика привел Охотник. Видят друг друга лишь те, кто сейчас связан с Фареем больше, чем остальные.

Охотник наблюдает, каким взглядом Авиел смотрит на мальчика, слышит сбившееся дыхание эймана и чуть поднимает подбородок.

– Узнал? Я ждал, что это произойдет.

Авиел выхватывает меч и идет вперед.

– Постой! – Фарей вытягивает руку ладонью вперед, и Каракар будто натыкается на невидимую стену.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Аристократы Энгарна и Кашшафы носят три имени: личное, семейное (фамилия) и титул, который звучит по названию самого большого поместья. У всех женщин в семье: жен, дочерей, матерей, третье имя соответствует тому, что носит глава рода. То есть если самый старший мужчина в семье – граф, то все женщины будут графинями.

2

Принцесса крови, принц крови – в Кашшафе и Энгарне этот титул принадлежит детям короля, которые по закону трон не наследуют.

3

Яйтан – редкое дерево, растущее в Гереле преимущественно на юге, возле столицы Лейна, в древности было избрано символом Лейнской династии, к которой принадлежала королева Езета и, соответственно, принцесса Мирела.

4

Огнерогий иттай – мифическое животное, конь с пятью светящимися алыми рогами вместо гривы. По легендам обладал разумом и венчал на царство людей по своему выбору. Символ династии Ароди. Такое изображение говорило о том, что маркиза Бернт надеется женить сына на принцессе Миреле и, соответственно, претендует на то, что Рекем может занять престол в случае смерти короля Манчелу.

5

Полное имя – Герард Сорот маркиз Нево.

6

Алый янтарь – особый вид янтаря, имеющий глубокий ярко-оранжевый цвет.

7

Ецион-Гавер – замок, который переходит по наследству первому принцу крови Энгарна и по названию которого тот носит титул: принц Ецион-Гавер.

8

В отличие от Энгарна в Кашшафе траурным считается темно-серый цвет.