Прорвёмся, опера! Книга 3

– Нет, – хитро протянул бомж. – Но служил я подводником, и в командировки куда только не отправляли. Во Вьетнаме даже был…

– Да не сочиняй, – батя отмахнулся. – А то начнёшь опять, как американский линкор потопил.

– А-а-а! – бомж вскочил на ноги. – А я вас не признал, товарищ майор. Вы же тогда…

– Тебя он недавно спрашивал, – злым голосом сказал другой бомж, дедок в шапке-ушанке. – Приезжал. Вы с Генкой Хромым в город как раз за водярой пошли, а он приезжал. Я же тебе говорил про него, когда ты без Генки вернулся, а ты забыл опять, дурья твоя башка. Память дырявая.

– Тебя искать и приезжал, Петруха, – отец полез в карман куртки и достал оттуда чекушку. – Видел тебя давненько, спрашивал про квартиру, и вот снова вспомнил. Выпей, тоже память освежи.

– Вот это разговор, товарищ майор! Али уже повысили?

– Подполковник, – батя отмахнулся. – Ты пей-пей, вспоминай.

– Вот, это другой разговор, – Петруха выпрямился и открыл бутылку. – А то Генка, гадина, свалил со всеми бутылками, больше я его и не видел.

Теперь понятно, куда делся третий. Он дыхнул, запрокинул голову и не успокоился, пока всё содержимое чекушки не оказалось внутри него. После чего Петруха сел, зацепил прямо пальцами из кастрюли кудрявой китайской лапши, закусил и посмотрел на нас.

– И что нужно? – спросил он.

– Расскажи ещё раз, как бомжом стал.

История была до боли знакомая. Сидел этот мужик дома, потом кто-то позвонил в дверь, а дальше как в кино – очнулся в больнице с потерей памяти и болевшей головой. Затем пришли двое и милиционер, предлагали найти негодяев, и плавно разговор перешёл к тому, чтобы продать квартиру и купить дачу. А дальше память его подводила, наверняка последствия черепно-мозговой травмы.

– Вот на даче и живу, ах-ха-ха! – смеялся Петруха долго, аж до икоты.

Что было дальше – понятно любому, раз он стал бомжом.

Но теперь я сам услышал от свидетеля, что в банде были другие люди – милиционер и два мутных типа, но их примет бомж не помнил. Зато главное, что эти никого не убивали. Это потом они решили не рисковать и стали зачищать хвосты…

– Я так думаю, – сказал я уже в машине, – что кто-то из потерпевших оказался более прошаренным и так легко не клюнул на развод. Его прикончили, но банда после такого слилась, поэтому главарь нашёл других, более подходящих для мокрух, а старых… тоже в расход пустил?

– Не факт, – отец помотал головой. – Знаешь, это сейчас руки по локоть в крови, вот и избавляются от всех, а тогда, в самом начале, это было сложно.

– И тот милиционер – точно не Рудаков.

– Почему так думаешь? – отец глянул на меня.

– Бомж бы его всё равно узнал, несмотря на плохую память – он же тут рядом кантовался. Да если бы и не узнал, сам-то Рудаков не стал бы там селиться, при таких соседях. Или зачистил бы и этот хвост.

– Соображаешь, Паха, – отец медленно кивнул. – Не зря тебя взял. Вот теперь подумай, куда можно копать, и я тоже подумаю. Чую, мы где-то рядом ходили, но как-то не задевали нужное. Вот рядом были.

– Но если что-то сам придумаешь, – серьёзно сказал я. – Говори сразу мне, никому другому. Мало ли, вдруг на сторону уйдёт.

– Понял, ладно, – он снова кивнул с лёгкой улыбкой. – Отдыхай пока, жди, когда смежники тебя позовут. Я тут всё про оружие думаю, куда его Боцман заныкал.

– Он же не сам грузил, – сказал я. – Кто-то из его бригады должен быть в курсе. А если смежники покажут Кроссу чечена, Кросс сразу всех напряжёт, чтобы искали. Кто-то да проговорится.

– Так-то оно так, – отец задумался. – Да вот не факт, что Боцман хоть кого-то из своих в курс ставил.

– Почему?

– Да есть одна мутка. Потом расскажу…

– Батя, ты же сам говорил, мне можно всё доверить, – напомнил я. – А сам увиливаешь.

– А, и правда, – он засмеялся. – Ладно, ты прав. Оружие на складах не братва свистнула, а кто-то из своих. Из вояк. А Боцман – только посредник, чтобы его продать. И Кросс хоть весь город теперь перевёрнет, никого не достанет. Но ты только тихо об этом, а то мало ли, спугнём.

– Военные взяли груз? Ну, не чекисты же его выгрузили, тем более московские, – я задумался. – Хотя у нас не только московские. А местный Кепкин – тип излишне мутный, всё ко мне пытается подход найти, чтобы я с ним наработками и информацией делился в первую очередь.

– Это у него профессиональное. Ладно, давай за работу уже, она-то никуда не денется. И мы от неё тоже никуда.

* * *

Вот с этим отец был прав, и работа от нас никуда не денется, и мы сами от неё тоже.

Мне надо было повидаться с Толиком, я оставлял ему несколько поручений по Рудакову и ждал от него ответ. Но в ГОВД зверствовал Шухов, отрываясь на всех за дни, когда на него орал генерал Суходольский, который только этим утром уехал.

Вот и опера, кто мог, стремительно разбежались по рабочим вопросам, чтобы не выслушивать. Где искать своих, на первый взгляд непонятно. Но мы же опера-тяжи, наша работа неразрывно связана с судмедэкспертами.

Я отправился в морг, и там увидел бодрого новичка-судмеда Ваньку и мрачного Ручку, выходящих из здания. Ванька, обвешанный сумками, шёл в машину первым, пьяный Ручка едва шевелил ногами следом за ним.

– Ну кто так работает? – жаловался Ручка непонятно кому. – Понятно же, что она умерла на месте от обширных ожогов после взрыва газового баллона. Чё ты там её щупал постоянно?

– Так мало ли, – Ванька пожал плечами. – Разборки же идут, вдруг бандиты её убили, а чтобы следы замести, газ взорвали. Вот и проверял, есть раны или нет.

– Это опера пусть смотрят! – взревел Ручка, брызгая слюной. – Вот типа Васильева! Васильев придёт, глянет, сразу скажет, убийство это или нет! Устинов, хрен моржовый, тоже сразу скажет, Якут тоже, он понимает! И тот ещё, касатик молодой, с причесоном, тоже. Вот это их работа, оперов! Они – профессионалы, а ты ещё любитель, и твоя работа – труп осматривать, время и причину смерти сказать, а не в детектива играть!

– Да я как лучше хотел…

– Кто-то взорвался? – спросил я.

– Баллон газовый рванул в посёлке, – Ручка отмахнулся и только после этого заметил меня. – Баба пьяная картошку пожарить хотела и уснула с сигаретой, а плитка потухла. Вот и… бздыщ! – прокричал он на всю улицу. – А этот хрен с горы, – судмед показал на напарника, – её всю осмотрел с ног до головы, спрашиваю – нахрена, а он – вдруг пуля там или нож? Не верит мнению старшего эксперта! Никакого уважения ни ко мне, ни к телу!

– Ну, бывает всякое, – сказал я. – Бандиты же думают, что пожар все следы заметает, на этом и прокалываются.

– И ты туда же, – он сел в машину на заднее сиденье и закрыл глаза.

– А сейчас куда, кого убили? – я посмотрел на Ваньку.

– Какого-то мужика на прогулке, – с энтузиазмом сказал тот. – Ваши уже там.

Водитель дядя Гриша, который забирал судмедов, ничего не сказал, только пробурчал что-то вроде «за-а-ало всё», когда я сел вперёд, и тронулся.

Значит, убийство. Не всё я помнил и не везде мог быть, чтобы предотвратить каждый случай, а город жил своей жизнью, и никуда от этого не деться.

Место было недалеко от центра, там уже нас ждали Толик и Кирилл, который притащился со своей тяжёлой сумкой. Но фотать пока не мог, потому что у тела сидела овчарка и никого туда не подпускала. Следак ещё не приехал.

А красивая собака, немецкая, сука. Большая, шерсть блестит, видно, что кормят хорошо. На ошейник пристёгнут поводок. Овчарка стояла рядом с трупом усатого мужика в кожанке, который всё ещё удерживал другой конец поводка, и тихо рычала. Аж глаза отблёскивали зелёным.

– Паха, хоть ты пришёл, – Толик меня заметил. – А то эта собака…

Овчарка аж бросилась вперёд, когда мы подошли ближе с судмедами. Но поводок, который хозяин удерживал после смерти, помешал ей, а вырываться она не стала, только зарычала громче. Ну хоть зевак отогнали, да и место безлюдное, мало их тут.

– Так, спокойно, – сказал я, глядя на рассвирепевшее животное.

Та, защищая своего хозяина, успокаиваться не собиралась.

– Хоть ты пришёл, говорю, – Толян смотрел попеременно то на неё, то на меня. – А то Шухову звонили с автомата, он вообще приказал – стреляйте её. Вот идиота кусок. Жалко животину, хозяина ведь охраняет, дурочка. Не знает, что уже того он… не проснётся.

– Стрелять не надо, – я присмотрелся к собаке внимательнее. – Кто это, знаешь?

– Ага, директор одной из ритуальных контор, – Толик показал рукой в сторону кладбища. – Вышел на прогулку с собакой, а тут остановился мотоцикл без номеров, хлопнул из пистолета разок и уехал. Кирюха гильзу нашёл уже. Узнаваемой бутылочной формы, с ТТ-шника стреляли. Свидетели были, но киллеры-то в масках. Двое. Один за рулем, второй нажопником ехал. Он и выстрелил.

Вспомнил! Была такая темнуха, так и не раскрыли. Как раз произошло тогда, когда Кросс и Слепой делили то, что осталось после Артура. И директор этот погиб что тогда, что сейчас, только обстоятельства чуть другие.

– Та-а-аак, – протянул я. – Огнестрел, значит. Артур его за что-то хлопнул, или это Кросс решил на территорию Артура зайти? Вот и подминает под себя похоронные конторы.

– А кто их знает? – Толя пожал плечами. – Нам-то труп осмотреть, описать надо, а вот собака не даёт.

– Да тут не только труп надо смотреть, – я огляделся по сторонам и глянул на дорожку, у которой лежало тело. – Толя, ты с Кириллом пройдись по следу, может, чего попадётся интересного. А я тут, – я шагнул ближе к телу. Собака оскалила зубы ещё сильнее. – А мы тут с ней познакомимся, да же, красавица? Ладно, идите, знаю, что делаю. Успокою её сейчас.

* * *

В это же время, Верхнереченск, второй этаж ресторана «Охотник».

Ресторан охраняли усиленно, это самый центр территории зареченских, универмаговские сюда не сунутся. Да и ментов здесь было слишком много. Прошлым вечером в ресторан вообще залетел ОМОН, положил всех посетителей мордой в пол и увёз в милицию.

На первом этаже ещё не успели убрать разгром, но на втором, где обычно сидела верхушка группировки, было чисто. Авторитеты рассудили, что снаряд два раза в одну воронку не бьёт, и ОМОН снова сюда не приедет, вот и собрались здесь все живые бригадиры.

За столом было тихо, только Серый постоянно играл чётками. Полированные, из оргстекла детальки с розочками внутри громко щёлкали при каждом движении.

– Да заманал уже! – не выдержал Шаво.

– А чё, проблемы? – просипел Серый.

– А чё, устроить? – огрызнулся Шаво.

– Спокойно, братва, – миролюбивым голосом произнёс Крокодилыч. – Ждём, сидим.

– А чё ждать-то? – прохрипел Муха. – Братва волнуется, где ответка за Лопату? Артур на жопе ровно сидит, ничего не делает, а Кросс уже на наше кладбище лезет! Наехал на одну контору, потребовал платы – и грохнул директора утром, когда тот платить отказался! А Артур…

– Ты ему скажи, – заметил Мирон. – Чё нам-то воняешь? Ему-то в лицо небось побоишься предъяву кидать.

Муха скрипнул зубами, но промолчал. Мирона, бывшего афганца, Муха тоже побаивался, как и Артура.

Вошёл молодой официант в кожаной жилетке, с заметным фингалом под левым глазом, следом от вчерашнего налёта, держа в руках блюдо с шашлыком и жареными на мангале овощами. Но поставил его не на общий стол, а на столик в углу, как раз напротив телевизора. Бригадиры посмотрели туда, не очень понимая, что происходит.

– Здорово, братва! – вошедший Артур улыбался до ушей. – А чё такие хмурые? Настроение плохое?

Мирон насмешливо посмотрел на Муху, будто ожидая от него реплики, но тот действительно побоялся предъявлять что-то пахану. Артур прошёл мимо них, похлопал по плечу Крокодилыча, поздоровался за руку с Мироном и пошлёпал по макушке Шаво.

– Лысеешь уже, братан, – Артур засмеялся.

Будто не чувствуя никакого напряжения среди бригадиров, он сел в стороне, за столик, где ему поставили шашлык, и начал неторопливо есть. Но вдруг, будто вспомнил, протянул руку, взял пульт и включил телевизор.

На ОРТ была еженедельная профилактика, там ничего не показывали, кроме настроечной таблицы, часов до трёх дня, на следующем канале, РТР, показывали очередной «магазин на диване», далее шёл местный областной канал. На экране появилось здание городской администрации, а перед ним стоял Кросс, у которого брали интервью.

Внизу экрана была надпись: «Иван Гордеев. Бизнесмен, политик», а в правом верхнем углу, под эмблемой канала, приписка – в прямом эфире.

– Пока органы внутренних дел тянут, – решительным голосом говорил Кросс, – в городе идёт криминальная война! И это не остановится…

Изображение шло с помехами, что говорил Кросс, было едва слышно, но суть была простой – надо выбрать Кросса мэром, тогда всё станет хорошо. А хитрый оператор ненавязчиво снял машину пахана – шестисотый мерседес, стоящий прямо на площади.

– Норм у Кросса тачила, – Артур показал рукой. – Кабанчик шестисотый. Плохо только, что небронированный.

Бам! Задребезжали стёкла, что-то бахнуло вдалеке, со стороны центра города. А через несколько секунд задержки взорвалось и в телевизоре. Оператор явно упал, картинка поехала, потом поднялся и помог встать репортёрше, и снял, как девушка с изумлением смотрела на горящее покорёженное авто. После этого прямой эфир прервался. Мирон одобрительно хмыкнул.

– Ну что, братва, – Артур вытер руки салфеткой. – Это так, мелочёвка. А вот сегодня работаем по-крупному, пока они там не очухались.

Глава 3

Овчарка смотрела прямо на меня, шерсть на холке топорщилась, зубы оскалены. Столько таких случаев было, когда собака сторожила пьяного хозяина посреди улицы зимой, не давая его забрать, или сердечника охраняла от врачей скорой помощи. Защищает честно и до конца, не понимает же, к чему всё приводит. А дуболомы-ппсники могут и баллончиком брызгнуть, а то и стрельнуть.

Штатных кинологов в городе у нас нет и появятся нескоро, а из области никто не приедет. Так что придётся всё делать самому.

– Ну что, красавица, – спокойно говорил я. – Ну давай знакомиться.

Неважно, что ей говорить, лишь бы в голосе была уверенность и твёрдость, но без угрозы. А чтобы собаку не сбило с толку, надо без всяких церемоний отгонять всех зевак, а то живо встанут и будут пялиться, давая советы. А дядю Гришу, нашего водителя, я отправил купить немного курятины, чтобы прикормить животное. Несмотря на его бурчание, из которого можно было разобрать только нецензурщину, он уехал.

– У меня шоколадка есть, – тем временем сказал Ванька-судмед, залезая в карман.

– Сладкое собакам нельзя, – в видом эксперта произнёс наученный таким вещам Толик.

Следователь Ирина пришла на своих двоих, потому что до прокуратуры тут было рукой подать, так что вся оперативно-следственная группа в сборе. Но она осталась в стороне, верно поняв, что пока лучше не мешать.

– Ну же, – говорил я, – всё хорошо будет с тобой, не оставим.

Рычать овчарка перестала, помахала хвостом, но это ничего не говорит, потому что она тут же может броситься в атаку, если посчитает, что хозяину что-то угрожает.

Дядя Гриша вернулся скоро и вылез из машины, держа в руке пакетик с кусочком филе.

– Я так не жру, как она, – на удивление чётко сказал он. – Еще рекламу тут недавно видел по телеку. Пёс говорит: фу, котлеты… Шоб я так жил.

– Дядь Гриш, не ворчи.

Я взял холодное мясо, чуть согрел его в руке и начал процесс прикорма, отрезая кусочки складным ножом, который взял у Толи. Сначала подбрасывал на землю издалека, потом подходил всё ближе и, наконец, когда понял, что животное ко мне привыкло, осторожно взял поводок.

Ответом на это было тихое рычание, но я увидел на ошейнике медную табличку. Имя видно не полностью, но я догадался, что там может быть написано.

– Герда! – позвал я. – Герда! Хорошая собака, хор-рошая!

Овчарка, услышав своё имя, тут же навострила ушки, глядя на меня. И следующий кусок она уже взяла у меня с руки.

– Герда, сидеть!

Послушалась, но не очень охотно. И я чуть её отвёл, собака заскулила, оборачиваясь к хозяину, но пошла рядом – не натягивая поводок, но время от времени приходилось её подзывать.

– Работайте, – бросил я. – Только осторожно, она смотрит.

Пару раз Герда зарычала, когда судмеды подошли к телу, но я её успокоил. Слушается, скулит, смотрит на меня. Так, контакт есть, вот только что с ней делать дальше? Припоминаю с первой жизни, что у этого убитого была только сожительница, которая собаку боялась. Скорее всего, она тогда прогнала Герду. Так что животину надо куда-то устроить.

– На строгом ходишь, – я, проверив ошейник, наткнулся пальцами на шип изнутри. – Не очень послушная девочка, значит. Хотя, скорее, никто с тобой толком и не занимался. Дай лапу.

Лапу она давать не умела. Я немного подумал, почесал её за ухом, погладил, и она со скулением уткнулась мне мордой в бедро.

– Какая собака, – пьяный Ручка подошёл чуть ближе. – Собака, собака.

Он неумело погладил её по голове, Герда чуть забурчала, но не зарычала, к пьяным, выходит, привычная, хозяин-то точно был не против прибухнуть. Но один раз чуть не бросилась, когда Ванька расстегнул куртку на её хозяине, чтобы проверить рану.

– Спокойно, – сказал я.

Дождавшись, когда она успокоится, а Ручка пойдёт работать, я сунул поводок Толику, который уже вернулся вместе с криминалистом.

– Пусть у тебя пока будет.

– А чё я-то? – удивился Толя. – Я кошек люблю.

– Погуляй с ней пока, надо куда-то пристроить животину. А у меня свой проглот дома живёт.

– Мне-то с этим негде жить, Паха. У тебя-то хата, а я у меня комната. Дед-то меня к себе порог не пускает, а в общагу не уведу.

Толик родился в области, в посёлке к северу отсюда, но здесь у него жил дед, старик с развивающейся деменцией, который всегда думал, что Толян хочет отжать его квартиру. Поэтому внука к себе пускал редко, только чай попить на выходных. Поэтому парень и жил в малосемейке.

– Походи пока с ней, Толян, а потом, если себе не оставишь, отдадим Витьке Орлову или кому-нибудь из друзей его. Как раз кто-то, помню, собаку искал. Или оставишь, так все девки твои будут, как увидят её. Красивая же, не устоят, а ты и сам дальше не теряйся, – я шутливо пихнул его в плечо.

– Ну, – он задумался. – Потом с Сан Санычем её свести, щенки точно будут, – Толя заржал. – О, там Ирка пришла, – он начал делать знаки рукой. – Ну чё там у вас? Пошло дело?

– Не Ирка, Толян, а следователь Ирина Константиновна. И у нас, вернее, у тебя с ней, одно дело – оперативно-следственные мероприятия.

– Эх, – Толя притворно вздохнул. – Ну ладно, собака, надо работать. Кстати говоря, следы мотоцикла, с которого стреляли, потерялись там, за поворотом.

– И куда делся? Он же не заехал в грузовик по трапу? – на всякий случай спросил я, вспомнив один сериал.

– Не, на асфальт выехал, и всё, дальше нет. Но по пути ничего не нашли, никуда он не вмазался, ничего не уронил, ничего там нет.

Работа шла дальше, Кирилл сфоткал гильзу и те следы протекторов, которые нам удалось найти в грязи, приговаривая Толику:

– Я тебе говорю, Толян, – он щёлкнул землю со вспышкой, – лучше плёнки ничего не придумали для снимков.

– А я читал в журнале, японцы придумали фотики, чтобы сфоткать, и потом на компьютере сразу смотреть можно было. Цифровые, так называется. Ну, без пленки и фотобумаги.

– А у тебя компьютер-то есть, смотреть на нём? – криминалист усмехнулся. – Не, Толян, бесполезная эта придумка, только чтобы деньги из людей выколачивать. Они еще и датчик на ширинки ставят брючные, типа, пищит, если не застегнул. Но ерунда все это, датчики и цифровые фотокамеры.

– В городе сейчас весело, – тем временем сказала подошедшая ко мне Ирина. – Взорвали Кросса, Дима туда поехал.

– Насмерть? – удивился я.

– Нет, машину только, без трупов обошлось. Только у охранника ожоги. Весело, – совсем без веселья добавила она. – И ещё до кучи – это, – Ирина показала на труп.

– Ага, как только ОМОН с генералом уехали, так сразу началось, будто ждали.

Я ей подмигнул, Ирина улыбнулась и развела руками, мол, работа, и принялась писать протокол осмотра места происшествия. Я отошёл, проверил собаку, но, кажется, Толику она понравилась, да и Герда не против была подружиться с кем-то. Наверняка Коренев думал, что и правда будет клеить девок с её помощью. Я хотел отойти, спросить у судмедов, что там, но, услышав дальнейший разговор Толи с криминалистом, остался.

– Так к деду её уведи, – советовал ему Кирилл. – Он же у тебя, ты говорил, на войне сапёром был, собака у него была. Вот и привычно уже.

– Да, была, как в фильме том, разминировали с ней, – Толя погладил овчарку, и та лизнула ему руку, потом уткнулась ему в бедро. – Рассказывал. Так вот, он же всё боится, что я у него квартиру отберу, решил её продавать, скоро покупатели придут смотреть.

– У него же район хреновый. Кому он там что продаст?

– Район-то хреновый, а квартира-то козырная, двушка, сталинка. Там потолки – во, – Толя вытянулся и поднял руку вверх. – Я-то под метр восемьдесят пять, и даже в прыжке не достану, высоченные. А кухня какая просторная! Такую с руками оторвут.

– Уже продаёт? – тут же спросил я. – Не через риелторов же?

– Ты чё, Паха? Я деду всю плешь проел, чтобы не связывался с ними. Рассказал ему, что тут творилось, он теперь как это слово слышит, за ружьё хватается, – Толя засмеялся. – Не, тут я спокоен, не обманут.

– Хорошо, что ты следишь за этим.

Я собрался было уходить, но он добавил:

– Покупателей, говорит, нашли уже. Там участковый, говорит, приходил, знакомые его ищут квартиру в этом районе. Вот и сказал, что придут познакомиться. Вот втемяшилось на старости лет ему в деревню переезжать. Говорит, к земле хочу ближе быть, помирать так легче. Ага, уже двадцать годков помирает. Дай бог ему здоровья. Чтоб я столько пил – и не знал, с какого боку печень, ха!

А мне сразу в голову пришло, как отец рассказывал старую схему по отжиму квартир. Сначала был участковый и кто-то ещё, а потом бандиты, и если это была одна и та же банда, то сменили тактику или участников.

Может, совпадение, а может, и нет, да и маловероятно, что банда, у которой мы сидели на хвосте, так сразу решит возобновить деятельность, но упускать такую возможность их прижучить нельзя.

– Давай-ка к твоему деду сходим вечером чай попить, – предложил я.

– А чё такое? – Толя нахмурился, сразу, конечно, сообразив, что я не буду просто так к его родственнику в гости напрашиваться. – Я так-то и сам могу, мой же дед. Хоть и вредный, но свой же. Я и думал проверить, но надо успевать к нему, пока пенсию не принесли, а то потом на порог неделю пускать не будет. Боится, что утащу. Я ведь всей душой к нему, а он… латыш наполовину.

– Сходим вместе, надо проверить, – настаивал я. – А то кто их знает? Вроде, и палево – так рано хатами снова заниматься, с другой стороны, в городе столько всего, что нам и некогда следить за всем. И знаешь, жадность и деньги бок о бок идут. Может. все-таки наши чёрные риэлторы опять активизировались.

– Ну давай сходим, ага, – кивнул Толя.

Чёрные это или белые риэлторы, в любом случае, скоро я это проверю, ничего не будем оставлять на волю случая. Это последние дни, когда мне ещё не нужно заниматься бумажной волокитой, так что проверять надо все зацепки.

После того, как тело увезли, я вернулся к гаражу, где меня ждал «Чероки», ведь есть ещё другое дело. Телефон зазвонил сразу, едва я выехал на джипе.

– Паха, – услышал я голос Турка. – Чем занят?

– А что, пора тамагочи в подполье кормить? – я усмехнулся.

– Кого? – удивился тот.

– Ну этого, Султана нашего, он же там в доме так и сидит, под полами.

– А, понял, не расслышал, что за слово.

Кажется, я не попал на год или два по времени, и этих пищащих электронных игрушек, где пиксельный зверёк на маленьком экране постоянно требовал кормёжки, ещё в продаже в наших краях не появилось.

– Да, надо с ним увидеться, – сказал Турок, – но сначала побазарим. Заезжай, тут столовка новая открылась, недалеко от вас.

Он назвал тот адрес, где была «Фатима». Там уже кто-то открылся? Интересно, надо глянуть. Менты же туда до сих пор косяком ходят, ждут обеда под запись в тетрадку. Да всё гадают, кому отдавать долги за еду, ведь получка скоро, а старый хозяин уехал.

Скоро я оказался там. На месте кафе действительно открылась пельменная, так и называлась: «Пельменная», а на вывеске художником изображены две тарелки, в одной пельмени с бульоном, в другой без, сложенные горочкой, со сметаной – смотрелось хоть и простенько, а аппетитно. Там же стояла вишнёвая девятка Турка, на которой он ездил, когда под рукой не было джипа.

Увидев, кто на кассе, я удивился.

– Во, Паха, заходи!

– А быстро вы тут обустроились.

– Чего тянуть? Всё дорого, а деньги надо зарабатывать уже сейчас.