Сверхъестественные фантастические истории

Сергей Тарасов

Сверхъестественные фантастические истории

Меч-кладенец

С моим юношеским хобби – изготовлением всякого рода ножей, я не расставался ни на минуту. Когда я насытил свой дом всякими, разными по величине ножами, а потом сделал для них ножны, я случайно или нет, нашел отличную сталь для изготовления очередного здоровенного ножа. Сначала я хотел эту заготовку распилить, чтобы получилось два лезвия, но потом после долгого раздумья, решил сделать из нее такой меч-кладенец, которым бы удобно бы резать капусту перед засолом, или закалывать свиней осенью: – это был бы такой просто длинный, почти полметра нож, похожий на спартанский меч, который пригодился бы всем в доме, особенно мне: – судя по всему, эта сталь не ломалась, так как была очень упругой, твердой и отлично держала заточку.

Над этим клинком я работал не один день – он был очень велик и хлопот с ним хватало. После того, как я выточил заготовку и закалил ее, предстояло сначала ее отшлифовать, потом отполировать и в заключении сделать рукоятку. Хотя работа и продвигалась медленно, но я близился к ее концу и вздохнул с облегчением, когда осталась рукоять. Мне здорово мешала учеба в институте, которая отнимала почти весь световой день, и на меч у меня оставались какие-то жалкие два часа. Но я старался, как мог и выкраивал любую свободную минуту для этой ответственной работы.

Рукоятку я уже придумал, из чего ее сделать, так как у меня было навалом кости, березы с севера и даже был бивень мамонта. Но самая лучшая ручка получалась из бересты и березового капа. Ручку из бересты я делал только для небольших по длине охотничьих ножей, а для этого меча мне требовалось что-то солидное и крепкое, – и кап подходил для этого как нельзя лучше. К тому же он был теплый в руке, не скользил и легко обрабатывался. Когда я насадил ручку на меч, то не удержался и помахал им перед собой. Да… если попадешь под удар этого клинок, то можно спеть панихиду…

Итак, все было готово, – оставались ножны для этого чересчур большого ножа. Я не стал выдумывать: – самая доступный для меня материал была толстая кожа, которой у меня был целый мешок. Из нее шили сапоги и делали стельки, а остатки выкидывали. Из этих остатков можно было сделать массу сапог, или пару отличных ножен. Я тут же нашел такой длинный кусок, потом склепал такой же, а потом склепал медной проволокой оба куска, предварительно поместив в середину пару медных пластин. Теперь осталось сделать отверстия для ремня и отправляться на бой с каким-нибудь витязем в тигровой шкуре или драконом.

Чтобы меч свободно вынимался из этих ножен, я, перед тем как склепать все это, положил между кусками кожи и медью деревянную дощечку из ящика, а потом вытащил ее. Теперь чтобы этот меч достать, не требовалось никакого усилия: – он сам просился на волю – отрубить кому-то башку или руки с ногами. Я одел ножны на кожаный офицерский ремень и подвигал свое оружие взад- вперед. Получилось на первый взгляд неплохо, но я знал, что ножны с такими мечами носят на ремне через плечо, но не на ремне. Ну, что делать, если так мне было удобно …

Осталось одна операция, которая мне не очень нравилась – наточить лезвие так, как опасную бритву. Когда я точил готовое лезвие, то всегда резался – и сейчас тоже. Клинок умылся моей кровью и был готов проливать кровь у любого врага, – кочана капусты, рубить лес и так далее. Но пока врагов видно не было, и я сунул меч под мышку и отправился за березовыми вениками для бани. На мне висел большой рюкзак, в кармане которого была веревка. И только я дошел до березовой рощи, то вытащил из ножен свой меч и стал им размахивать направо и налево. После меня оставалась широкая просека из срубленных березок, которые лежали без признаков жизни.

Я остановился, оглянулся и понял, что этого мне хватит, – березовых веников можно наделать на всю зиму. Я сунул мой меч в ножны, уселся поудобней и стал вязать веники, связывая их верёвочкой. Мне надо было связать тридцать веников – на всю зиму. Уже стало смеркаться, когда я закончил свой труд. Я снова достал мой меч, и стал обрубать ручки у веников, а потом засовывать их в рюкзак по двое, чтобы прийти домой и сразу повесить на веревку под крышей, чтобы они как следует высохли.

Домой я шел с полным рюкзаком веников, шатаясь от усталости и тяжелого груза за спиной. Поэтом я и не заметил, где свернул со знакомой лесной дороги. Очнулся я от своих горестных дум, когда понял, что иду-иду, а конца у дороги все нет. И самое главное, места стали незнакомые, а моей деревни все еще нет. Это было удивительно и для меня, – я не собирался так далеко заходить от своего дома.

Неожиданно до меня донесся стук копыт, и я посторонился – наверное, эти амазонки скачут по дороге: – один из соседей держал лошадей, на которых скакали его дочери. Но вместо девичей фигуры на лошади оказался всадник в латах и шлеме. На боку его качался меч, а в одной руке он держал копье. Я так и ахнул – неужели у нас идет сьемка фильма, в котором участвуют актеры на лошадях и одетые как воины позапрошлого века…

Но этот актер, по-видимому, настолько вжился в роль, что решил напасть на меня и, достав свое копье, бросил его в меня. Я сразу спрятался за осину и избежал неминуемой смерти. Дело пахло керосином…Я скинул с плеч тяжелый рюкзак с березовыми вениками и достал свой меч в ножнах. Вытащил его и выглянул из-за осины. Всадник был в пяти метрах от меня и, увидев в моей руке меч, поднял свою лошадь на дыбы. Но это ему была не степь и не лужайка – вокруг меня росли деревья, и я снова спрятался за другой осиной.

Он на своей лошади никак не мог меня достать и, в конце концов, спрыгнул с коня и начал меня ловить в пешем порядке. Лошадь осталась на дороге, а этот прохиндей, махая своим мечом прямо перед моим носом, старался отрубить мне руку или голову. Мне, в конце концов, это надоело, и я замахал своим мечом, стараясь показать противнику, что ко мне не стоит даже близко подходить, – я тоже с мечом и тоже могу отрубить ему что-нибудь: – что попадется под руку.

До этого я в жизни не нападал на кого-нибудь с топором или ножом – так, пугал хулиганов, но не рубил их, как капусту. А здесь было совсем другое – или мне что-либо отрубят, или я. Этой сумасшедший так насел на меня, что у меня не было никакого выхода, и когда он срубил какой-то сук на березке вместо моей головы, я изловчился и ударил ему по руке своим огромным ножом. Но, к сожалению, по руке не попал, а попал по его мечу.

Раздался лязг и его меч, сказав «дзинь», сломался – об лезвие моего меча. Так что у этого проходимца не осталось больше оружия – копье торчало из осины, а меч был сломан. Может у него остался какой-нибудь нож, в сапоге, допустим, но нож против меча был бессилен. Можно было его кинуть в меня, но я бы увернулся, – содержание адреналина было у меня очень высоким, и реакция моя была молниеносной: – так всегда бывает, когда я участвую в драке, или меня готовы убить, как сейчас.

Я вышел из-за толстой березы, поднял свой меч и уперся им в шею этого пешего всадника. Так как я только вчера его наточил, как опасную бритву, то у него по шее тут же потекла кровь, и он это тут же почувствовал. Бросил свой обломок меча, опустился на колени и, судя по всему, ждал смерти. Но мне как-то было неудобно рубить его голову, и я сначала убрал меч, а потом сел на пенек и достал сигареты. Руки у меня тряслись от недавней рубки, но я сумел прикурить и спросил у этого мерзавца – кто ты такой и почему на меня напал первым.

Он назвал себя каким-то именем, потом, когда до него дошло, что я не собираюсь его убивать, сказал, что он служит какому-то неизвестному мне королю и напал на меня первым, потому что по этой дороге поедет свита и сам король. В конце концов, он кивнул на мой меч, спросил, какой оружейник его выковал, раз он смог перерубить его меч. Мы сидели друг напротив друга – я с мечом и без каких-либо доспехов и он, – одетый в латы, шлем и кольчугу. Кроме того, у него были закрыты ноги какими-то пластинами, чтобы уберечь их от ударов меча или копья. Я вспомнил историю и сказал этому поверженному врагу, что я беру его в плен, или в услужение, – как ему нравиться, а также заберу его лошадь и копье.

Он без звука согласился и теперь по лесной дороге навстречу королю со свитой не спеша ехал я на трофейной лошади, а за мной шел мой слуга и нес мой рюкзак с березовыми вениками. Король не заставил меня ждать – целая орава всадников окружила нас и стала осматривать меня и моего слугу. Когда самый богато одетый всадник, наверное, король, все как следует рассмотрел, он спросил у моего слуги: – «что случилось, почему этот крестьянин на твоей лошади, а ты шагаешь следом за ним с каким-то мешком?»

Мой новый слуга стал объяснять ему, что и как все случилось, а король, выслушав его, сказал, что это невозможно – перерубить меч и одолеть самого сильного воина среди его свиты. Он решил сам увидеть, как мой меч способен перерубить меч одного воина из своей свиты. Ну, я решил доставить ему это удовольствие…

Сначала я выбрал березу, толщиной смою ногу, потом размахнулся и с одного удара перерубил ее ствол. Березы упала и пень, который от нее остался, был таким ровным, как после удара гигантского острого топора. Потом взял протянутый королем меч какого-то всадника, всадил его в пенек и размахнулся. Послышался металлический звон, «дзинь» и половина меча упала, словно перерезанная, как перед этим свалилась береза. Рукоятка с половиной лезвия осталась на пеньке и я, вытащив разрубленный меч, подал его королю. Он принял от меня уже негодное к использованию боевое оружие и стал рассматривать ровный, блестящий след от моего клинка. Все было ясно – мой меч расправился с мечом воина королевской свиты, как будто он был картонным или был сделан из дерева.

Король с уважением посмотрел на страшное оружие в моих руках и спросил, кто его сделал, этом меч. Я не стал отпираться, а сразу признался, что это моих рук дело. Тогда король спешился, сел рядом и стал рассматривать мой меч. Я, однако, не торопился его кому-либо его отдавать, а на предложение короля продать его ответил отказом. Он меня просил минут пять, но я оставался непреклонен.

Между тем погода стала на моих глазах портиться, и неожиданно прогремел удар грома, потом еще, а затем так прогремело, что мне показалось, что молния вонзилась в березу, рядом с моей головой. От такого раската я немедленно потерял сознание, а когда очнулся, весь мокрый, то никого рядом не было – вся королевская рать пропала, вместе с королем. Рядом со мной лежал мой рюкзак с березовыми вениками, а рядом с ним лежал мой меч-кладенец.

Поскольку я был насквозь мокрый, то, не раздумывая, сунул меч в ножны, сунул его в рюкзак, закинул рюкзак на спину и побежал по дороге. Скоро лес кончился, внизу я рассмотрел свой дом и огромными скачками понесся к нему. Вокруг меня бушевала гроза – сверкали молнии и грохотал гром. На мне не было ни одной сухой нитки, но я все бежал под упругими струями и наконец, добежал до своих ворот.

Даже не открывая дверь в дом, я ухитрился стащить всю свою, мокрую одежду, а потом только зашел в дом, где вытерся насухо большим полотенцем, и когда попил крепкого чая, пришел в себя. Сердце мое, наконец, успокоилось и я, одев сухую одежду, высунул свой нос на улицу. Гроза уходила дальше, на запад, оставил после себя потоп и беспорядок. Все улицы напоминали реки, а в огороде из воды торчали укроп и верхушки морковки. «Какое горе», – сказали огурцы, и с ними были согласны помидоры и подводная клубника…

Я не спеша развесил веники, а на следующее утро надел сапоги и пошел в лес, – мне сильно интересовало, как так получилось, что я буквально заснул на ходу, и мне приснилась вся королевская рать, король которой уговаривал меня продать ему мой меч. Что-то мне не нравилось в этой истории, и я хотел взглянуть на место, где я очнулся и откуда я побежал с вениками домой, весь мокрый.

Откуда я начал свой бег с рюкзаком, я нашел сразу – я же сидел на пеньке, где всегда отдыхал, и вчера тоже. Но не это меня интересовало: – когда я начал ходить вокруг пенька кругами, то нашел перерубленную чем-то острым, наверное, топором, березу, а под ней кусок лезвия. Этот вещдок я сунул себе в карман, потом прошел по дороге и обнаружил на одной из осин след от копья. Я погладил его и снова принялся за поиски – если сон был явью, то где-то здесь должен валяться обрубок меча моего противника. И я его нашел – он был длиной сантиметров двадцать пять и на его лезвии были бороздки для стока крови. Ну и ну…

Дома я достал свой нож-меч из рюкзака, вытащил его из ножен и внимательно осмотрел лезвие. На нем были две зазубрены, словно я ударил им вчера по камню. Но это было не так: – я точно помню, что мой меч спас меня от смерти, а потом еще перерубил на глазах короля меч одного из его подданных.

В конце концов, я был уже готов уговорить себя, что все это был сон и для этого выкинул оба лезвия подальше, чтобы больше не ломать себе голову…

Баба-яга

Такого дремучего и захламленного леса я в жизни не видал, хотя всю жизнь лазил по лесам в поисках приключений и красивых минералов. Когда ищешь кристаллы горного хрусталя, аметиста и других полудрагоценных камней везде, где возможно, от приключений и разных неожиданных событий трудно убежать: – они только и ждут, когда ты расслабишься и потеряешь трезво оценивать обстановку. Поэтому я всегда сохранял над собою самоконтроль, а в критических случаях всегда сохранял самообладание, хотя это было нелегко, так как мне приходилось за вожделенными кристаллами залазить в старые, разрушенные шахты и ночевать в таких местах, где нормальному человеку и не снились.

Однажды, когда я решил, что у меня в коллекции не хватает хризопраза, я достал минералогию с петрографией и быстро установил, к каким горным породам и формациям приурочены его месторождения. Потом нашел среди своих книг труды уважаемого геолога и стал рыться в нем. Путем этих бумажных поисков я понял, что известные месторождения хризопраза находятся на юге нашей страны, где был подходящий для этого климат и были месторождения никеля. Вот там, на отвалах таких никелевых месторождений, можно было найти хорошие образцы хризопраза.

Но ехать на далекий юг мне совсем не хотелось, и я решил посетить несколько известных, отработанных месторождений на Среднем Урале, – они находились недалеко от моего дома, а до некоторых было удобно доехать на электропоезде. Первостепенные для посещения мною старые рудники и карьеры я выбрал на своей геологической карте, которую скопировал в библиотеке: – на ней было масса рудников, которые разрабатывались в семнадцатом-восемнадцатом веке до нашей эры, и я находил на них много полезного для меня: – куски малахита величиной с лошадиную голову, аурипигмент, крокоит и другие редкие минералы, которые сейчас было трудно найти даже с приборами.

В ближайшие выходные дни я собрал свое полевое имущество в рюкзак и отправился на поиски. Доехал до станции и пошел по лесной дороге, которая, если судить по моей карте, должна привести меня на никелевый рудник.

Я шел по хорошей лесной дороге и радовался хорошему летнему дню, лесным цветам на лужайках и птицам, которые пели для меня бесхитростные свои песни. Так в гармонии с природой и с собой я прошагал несколько километров. Потом дорога стала сужаться, птицы пропали, а солнце скрылось в каком-то сером тумане. Я был очень обижен погодой и природой этого негостеприимного края, но все равно шел по узкой тропинке среди мрачного и злого на вид леса. По моему мнению, мне осталось идти до старого рудника несколько сотен метров, и я во что ни стало решил его отыскать и найти желанный хризопраз.

Между тем тропинка, по которой я шел, совсем пропала, и теперь я лез по страшному бурелому среди огромных сосен и елей. Стало темно, и я удивился столь раннему закату: – на моих часах было всего час дня и по моему, был самый разгар летнего дня. В буреломе, по которому я упорно лез, то и дело попадались ямы, старые шахты, и мне стоило больших трудов не свалиться в одну из них.

Сквозь бурелом мелькнул какой-то огонек, и я поспешил к нему: – это был или костер, или простая керосиновая лампа. Последние метры до этой, затерянной в этом дремучем лесу поляны, дались мне с трудом, но я с помощью проклятий и народных выражений вывалился из дремучего леса на покрытую высокой травой поляну. Здесь было посветлей, чем в лесу и я мог рассмотреть какую-то хижину, в которой и горел свет. Я тотчас поспешил к этой избушке, чтобы узнать, куда же я, наконец, забрел.

Но не успел даже подойти к этой избушке, как из нее вылез черный кот и сказал «Мяу!?». Я сразу по своей привычке ответил ему «Кис-кис…» и подошел поближе, чтобы его погладить. Кот метнулся в избушку и спустя несколько секунд вернулся, а за ним вышла красавица в сарафане и, увидев меня, сказала, что давно чуствовала русский дух, и вот, русский дух сам пришел.

Я привык уже к тому, что туристы живут, где попало и с кем попало, так что не удивился и не испугался, – наоборот, поздоровался и сказал, что я шел мимо на старый рудник и, по-видимому, сбился с пути. Красавица меня пригласила зайти и попить чаю, на что я сразу же согласился.

В избушке было сумрачно, но как только хозяйка разожгла фонарь поярче, мне представилась картина из быта давно прошедшего века – русская печка с горшками и ухватом рядом, полки с банками, а под потолком везде висели связки сушеных трав. Окно было маленькое, и как я сразу удивился, из слюды-мусковита. Эта красавица усадила меня за деревянный стол, налила чаю и сама уселась напротив. Мы не спеша начали знакомиться: – сначала она узнала, как меня зовут и какого лешего меня сюда занесло. Пока я рассказывал, я не сводило своего взгляда с ожерелья, которое было у него на шее. Оно было из хризопраза высокого класса и вдобавок светилось зеленым светом.

Когда я рассказал, кто я и зачем сюда пришёл, то поинтересовался, где она взяла такие замечательные камни для своего ожерелья. В ответ она мне сообщила, что живет здесь сотню лет, но никогда не видела гостей, а зовут ее Баба Яга. Тут я уже не выдержал: – "Какая, к чертям собачьим, Баба-Яга!?" – их, во-первых не бывает, а во-вторых, пускай расскажет, где она взяла хризопраз, за которым, я, кстати, пролез через этот чертов бурелом…

Девушка не выдержала, поманила меня пальцем и вышла из избушки. Я оставил свой чай и пошел следом. Спустился по ступенькам, повертел головой и почувствовал дуновение ветерка. Надо мною кругами летала ступа, в которой сидела страшная на вид старуха с ужасной прической и горбом на спине. Эта старуха с метлой в руках была похожа на настоящую Бабу-Ягу, и я попятился от этого неприятного для себя зрелища.

Ступа с настоящей Бабой-Ягой приземлилась рядом со мной, поставила метлу в специальную подставку и вылезла. Потом прошамкала – «Ну, веришь в бабу-Ягу?» и засмеялась. Я сразу согласился, что был неправ и теперь поверил в существование не только Бабы-Яги, но и в леших, домовых и чертей.

Старуха повернулась три раза и снова превратилась в девушку-красавицу с хризопразовым ожерельем на шее, рассмеялась и сказала, – «пойдем пить чай…» Делать было нечего, и я поплелся в избушку. Зайдя и сев за стол, я сразу же уточнил, будет она из меня варить суп, или мне нечего бояться? Эта девица сказала, что не будет, так как она вегетарианка. Тогда я вытащил из рюкзака банку тушенку с пряниками и сказал, – «угощайся»

Мы съели банку с тушенкой, попили чай с пряниками, угостили кота, и я снова захотел узнать, откуда у нее такое ожерелье. Ответ меня порадовал – оказывается, она сама набрала этих зеленых камушков недалеко и может мне показать, где. Когда мы покончили с пряниками и чаем, то пошли на улицу. Сейчас эта удивительная Баба-Яга не собиралась летать в ступе и махать метлой: – она просто пошла по тропинке. На полянке было светло, и я не переставал удивляться такой изменчивой природе: – то темень, то светло… Но потом плюнул на эти загадки и поспешил за фигурой в сарафане. Она перешла через ручей, остановилась у отвала рудника и сказала мне, что в этой куче она и набрала камней для своего ожерелья. Я тут же оживился и полез на кучу. В ней было полным-полно зелени – одни камни были самой настоящей никелевой рудой, а среди них лежали небольшие кусочки первоклассного хризопраза.

Я набрал хризопраза в оба своих кармана и мог бы набрать еще несколько карманов и даже рюкзак, но вовремя остановился. Когда цель была достигнута, мне надо было выбраться к остановке электропоезда и уехать целому и невредимому домой. Я сказал об этом девушке, и она показала мне тропинку, по которой мне надо было идти. Целоваться мы на прощанье мы не стали – просто помахали друг другу руками, и я пошел. Тропинка вилась по такому страшному дремучему лесу, что я развил огромную скорость, – лишь бы поскорей выбраться из этой глухомани и очутиться в нормальной, цивилизованной обстановке, – допустим в вагоне электропоезда…

Скоро бурелом и дремучий лес закончился, я вышел на лесную дорогу и пошел спокойней. Был уже вечер, заходило солнце, пели птицы, в общем, ничего не напоминало места, где я несколько часов назад был. Я успел вовремя – как только я вышел из леса, подкатила электричка и я сел в первый вагон. Там было масса народа: – грибники, садоводы, туристы и просто отдыхающие. Я был рад всем, – и уже с недоверием вспоминал дремучий лес, бурелом, Бабу-Ягу и черного кота. Если бы не полные карманы хризопраза, я бы не поверил бы сам себе, – где я недавно побывал и с кем познакомился на полутемной лужайке в дремучем лесу. А так пришлось поверить, хотя это и было нелегко…

Три желания

Настала долгожданная весна. У меня после долгой зимы сил почти не осталось, наступили новые болезни и обострились уже имеющие. Вдобавок к этому, когда мне даже было лень нажать клавишу на клавиатуре, а работать, и даже ходить на работу мне вообще было неохота, я вынужден был освоить очень интересную, мною же выдуманную игру: – я ее назвал три желания.

Суть этой игры заключалась в загадывании ранним утром, – до обеда, трех моих заветных желаний, – и самому же их исполнять в течение всего долгого дня. Допустим, я утром, или накануне вечером, поимел несчастье загадать желание, что зашьется дыра на джинсах, а в гости ко мне придет старая, забытая мной подруга, сварит мне обед, и затем пропадут без следа все сорняки на грядках. Если бы эти заветные желания исполнялись сами собой, без моего участия, то все было бы просто отлично, но мое волшебное искусство не простиралось так далеко, как я хотел, и исполнять все эти свои желания я был должен сам: – зашивать дыру на своих джинсах, полоть грядки и варить себе обед.

Но в том была и вся суть загадывания трех желаний: – я так начитался русских народных сказок, что поверил, что однажды, – может быть уже завтра, на меня сойдёт божья благодать и я стану великим волшебником. К этому событию я готовился уже почти год, так как с тех пор, как оставил свою работу, то знал, что все дело состоит в долгих, изнурительных тренировках: – надо, в принципе, зашить сотню дырок на штанах, чтобы на сто первой даже не заметить, как она зашьётся сама собой, приготовить себе двести обедов и завтраков, и двести первый обед свариться сам собой, без моего участия…

И я занимался этой мучительной тренировкой вот уже год, – каждый день, с рассвета до заката. Сколько мне осталось загадать желаний, чтобы они впоследствии сами исполнялись, я не знал, но верил, что однажды это случиться. А пока я тренировался в загадывании желаний и все остальное делал сам, причем вся соль в этих тренировках состояла, прежде всего, в том, что я загадывал самые простые желания, типа, – зашить дырку, пришить пуговицу, вскипятить воду для чая и почистить картошку. На большие, невероятные и невыполнимые желания я пока не замахивался.

Время шло – день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем. Я так непоколебимо верил в положительный результат моих тренировок, что и голову мне не приходило их прекращать. Я по прежнему продолжал загадывать свои желания: – но, по правде, уже даже не от упорства моего несгибаемого духа, а просто по привычке. Как говорят, привычка это вторая натура, и я в это свято верил, – потому что был в этом уверен на сто процентов: -когда я начинал вспоминать французский язык, то даже не подозревал, к чему это меня приведёт. А это невинное занятие привело меня к тому, что я не только выучил французско-русский словарь на 25 000 слов, но и стал читать без словаря французские детективы и понимал речь в парижском метро.

Дальше было еще интересней: – я привык учить иностранные языки, и после французского набросился на английский, итальянский, испанский, а потом начал готовиться к немецкому. Только хроническая нехватка времени не позволяла мне выучить эти языки в такой степени, как французский, но я понял, что в поездках за рубежом мне надо прежде всего выучить английский. Я до сих пор учу английские слова, но уже вполне спокойно читаю книги на этом варварском этом языке, а также понимаю испанскую и итальянскую речь…